The Last of Us: Предел

Что толку томиться по человеку, если он все равно твоим никогда не будет? Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»

***

На следующее утро я проснулась поздно, ибо ночью ворочалась с боку на бок и не могла заснуть, прислушиваясь к звукам. Погрузилась в сон только после того, как услышала его шаги по лестнице и звук закрывающейся двери комнаты напротив. Приняла душ и спустилась вниз. Джоэла уже не было дома. Я это точно знала, потому что нутром его присутствие ощутила бы. На столе меня вновь ожидала манящая яичница, которую я буквально за секунду проглотила. Не знаю что он делал с этими яйцами, но на вкус блюдо было очень вкусным. А еще на кромке тарелки аккуратно кусочки мяса лежали, ровненько так нарезанные, под углом. Ножом орудовать он умел. Это я хорошо помнила. Быстро ополоснув тарелку, накинула на себя ту самую куртку, которую уже считала своей и выбежала из дома. Я очень спешила по важному делу. Я чувствовала себя такой деловой и самостоятельной, ведь я стану настоящей ячейкой общества. Буду ходить на работу и Ойсин за это будет выдавать мне товар. Надеялась, у него найдется что-нибудь кроме самогона и воды. Подумала, что было бы классно именно еду в дом принести и гордо на стол поставить, раз моя готовка Джоэлу недостаточно хорошей казалась. Осталось дело за малым — озвучить Ойсину, что я хочу работать у него. Я думала, что с этим проблем не возникнет. Но его реакция была ошеломляющая. Ойсин бегал от меня по кругу как от прокаженной, крича и размахивая полотенцем: — Ты чтооо?! Мы спокойно тут жили. Спокойно жили и не тужили. А тут ты! А если ОН придет? Наведается и что-то ему не понравится? А? Ты об этом подумала? Я пыталась его успокоить, объяснить, что Джоэл не против и всё будет хорошо. И вообще сюда не придет и даже имен их не знает. Но Ойсин словно не слышал меня, продолжая размахивать белым полотенцем и кричать, от чего походил на чайку. — А что я буду делать, если он спалит мне тут всё?! А я тебе скажу что — пойду в батраки за периметр! Ни за что! Бармен — мое призвание! Я тяпкой работать не хочу! Я вам не какой-нибудь христиа…креастья… Тьфу! Блять! Кароче не деревенщина я! Не буду тяпкой землю рыть! Вот так и знай! Я не согласен! Не пущу тебя! Не пущууу! — Не кипиши, Ойсин. В батраки податься это не совсем плохо. Похудеешь к лету зато, как и хотел.       — Пожалуйста, не раздражай его, — почти шиплю женщине с сережкой в носу. — Он же сейчас меня прогонит! — Не прогонит. Потому что никто тебя прогнать не может. — У меня мест нет! Я эту то, — отсалютовал полотенцем в сторону женщины. — Еле прокармливаю, жалею. А она еще мне отчебучивает! А чем я тебе оплачивать буду? Ты полки видела? А? — А ты ей пылью и водой оплачивай, как мне, — женщина с сережкой в носу бегло улыбается, в открытую его провоцируя. — Пыыль? Вода? А как же луковые шкварки и те карандаши? — еще немного, и Ойсин взорвется. — Работать она здесь не будет! Нет! Не согласен! Да и зачем работа… тебе? — Я просто делом заняться хочу, чтоб толк был. А в качестве оплаты мне и луковые шкварки пойдут. Хотя я сомневалась, что пойдут, потому что Джоэл это есть точно не станет. Он от моих шикарных бутербродов то отказался, а тут шкварки. Но это лучше, чем ничего. Какое-то время Ойсин отмахивался от нас. Но потом сдался, держась за голову и приговаривая: — Ох, чует моё сердце… Не к добру. Не к добру это.

***

Джоэла я не видела, он уходил еще до моего пробуждения, а когда возвращался, я уже спала. Но он точно каждую ночь был дома, и свидетельством тому были не только ожидающие меня завтраки на столе, но и ощущение его присутствия, его запаха. Я физически чувствовала наэлектризованное пространство витающее как шлейф по следам его пребывания. После работы, я с нескрываемым любопытством бродила по дому, который оказался довольно большим. Заглядывала из комнаты в комнату, трогала предметы руками. В гостиную на втором этаже проникал теплый весенний свет, когда я обводила ладонями деревянный корпус гитары стоящей у стены. Трогала струны и представляла как пальцы Джоэла выводят на них аккорды. И завидовала этой гитаре, этим вещам. Ведь он их касался, они носят печать его пальцев...Прошлась рукой по своей шее и сжала ее, вспоминая его прикосновения. Начинала ощущать, что каждая молекула моего тела пропиталась им. Его комната меня к себе манила. Как-будто там все тайны мира запрятаны. По-армейски строгая, на вид ничего необычного, но необычное для меня здесь было всё. Потому что это была его комната. Его запах вызывает дрожь которая проходит электричеством через всё тело. Подошла к столу. В рамке стоит фотография и на ней Джоэл с похожей на него девочкой. Она стоит в полосатой футболке и улыбается прямо в камеру. Он здесь намного моложе, черные волосы не тронуты сединой. И Джоэл смотрит на девочку взглядом нежным таким, на который я думала он не способен.       «Сара — это дочь Джоэла.       Она умирала на его руках.»        Внутри всё сжалось в тугой узел от понимания, что мы все в той или иной мере принесли жертву когда мир рухнул. И у каждого эта мера была своя. Широкая кровать идеально заправлена. Не могла себя сдержать, легла на неё и зарылась лицом в подушку, втянула в себя его запах и невольно закатила глаза.

***

Я работала у Ойсина вот уже несколько дней, за которые познала все тонкости создания самогона, чем очень гордилась. Я даже впервые попробовала алкоголь, когда из той причудливой колбы вышли первые его капли. Это оказалась на редкость гадкая штука. Единственное, что мне нравилось в самогоне, это один из его ингредиентов — сахарный сироп, который Ойсин заготавливал с лета используя сок апельсинов. И когда он отлучался, мы с женщиной с сережкой в носу украдкой лопали сироп ложками от чего потом втихую смеялись. Женщину звали Иззи. У нее были раскосые глаза, короткая стрижка с челкой и эта вечная полу-улыбка с которой она подкалывала Ойсина. У них была такая манера общения. Ойсин ее не выгонял потому что не мог. А как бы он себе сотрудника нанял находясь в таком затруднительном положении? А она оставалась, ну потому что хотелось так. Иззи рассказывала мне, что до Падения она работала в баре. У Ойсина ей было комфортно, многое напоминало о прошлом. А еще Иззи поведала мне, что раньше дела здесь шли лучше. Это только сейчас Ойсин не мог наскребсти товара на обмен из-за чего ассортимент в баре становился всё скуднее, а гостей меньше. Просто алкоголь это дорогая штука и не каждый мог себе это позволить. Мне было грустно смотреть на такой упадок, потому что это место было моей первой работой, где я приобретала важные навыки для жизни: гнать самогон, подавать луковые шкварки, мыть и протирать стаканы. И вот этим последним делом я и занималась, когда перед носом показалась жестяная банка с пятачком на этикетке. Тушенка! — Ойсин, откуууда у тебя? — верчу в руках банку, завороженно разглядывая розовый пятачок. — Бад, ну деревенщина этот, что овец стрижет, закупил у меня целых 40 литров самогона, ну и бар наш с этого приобрел. — Спасииибо! — я готова была расцеловать его от счастья. — Ну ты это…только ЕМУ скажи, что я тебе работу оплатил, банку в руки положил. Отчитайся, — говорит, но как-то не радостно. Его смущали бойцы Джоэла сидящие за дальним столиком. Они появились здесь в первый же день моего выхода на работу. Три человека. Ойсин тогда от неожиданности стакан в руках не удержал и тот разбился под его маты. Я сразу поняла, что это были мужчины из отряда Джоэла. И даже не по опасному их виду и безэмоциональным выражениям лиц, а потому что у них было оружие. Винтовки, дробовики, и всегда — ножи прикрепленные к поясу. У простых горожан огнестрельного оружия не было. Им запрещалось. — Да пофиг кто кассу делает, они или другие. Лишь бы делали, — Иззи пожала плечами. А «кассу» они и правда делали. Всегда что-нибудь оставляли, хотя алкоголь никогда не пили или очень мало. Чего приходили тогда — не понятно. Но пазлы у меня сложились, когда в бар явился Голубоглазик с двумя амбалами за спиной. Я только успела глаза округлить, когда парень беспардонно взял мой стакан с водой и у носа покрутил принюхиваясь. — Прости, но он просил проверить, — сказал с сочувственной улыбкой. Теперь понятно. Джоэл приставил ко мне слежку. Это были не наши посетители, это была моя охрана. В тот день, когда Ойсин выдал мне тушенку, я бежала домой улыбаясь во все тридцать два. Иззи мне рассказала, что на эту банку можно много чего обменять. Держала тушенку обеими руками как драгоценность. Ведь она и была драгоценностью в мире Падения. И я ее заработала сама! Когда прибежала на кухню, то поставила тушенку на стол и еще какое-то время любовалась ею как Андрей Балконский любовался Наташей Ростовой на первом балу. Так-с, только надо ему записку оставить. А то еще не поймет что это за банка. У него таких вагон и целая тележка дома. А еще Мардж про какие-то ангары говорила. Гордость переполняла меня. Я впервые накормлю Джоэла. Я молодец.

***

В ту ночь я ворочалась на кровати и кусала губы, чтобы не заснуть, потому что я ждала возвращения Джоэла. Да, ждала когда в очередной раз хлопнет входная дверь и я почувствую те самые знакомые мурашки пробегающие по телу. С каким-то дико невообразимым признанием самой себе, я осознавала, что хочу его видеть. Манит он меня. Хотелось увидеть хотя бы издалека его крупный силуэт, от которого кровь начинала течь диким потоком в венах. Я услышала звук подъезжающей машины. Подбежала к окну и почти что носом к нему прижалась. Машина большая и черная, как и он сам. Водительская дверь распахнулась и мое сердце громко ударило. Я увидела его впервые после разговора у камина. Стремительной походкой направляется к дому, а у меня от адреналина и радости барабанные перепонки лопаются. Пришел, пришеееел! И тушенку мою на столе увидит! А вдруг придет поблагодарить? Нырнула под одеяло, закрывшись с головой. Вслушивалась в доносившиеся звуки за дверью. Уснула тогда я не скоро.

***

Через несколько дней, я проснулась посреди ночи от приглушенных мужских голосов, доносившиеся снизу. Осторожно ступая, босыми ногами на носочках, стараясь не скрипеть половицами, вышла из комнаты, прокралась к лестнице и прислушалась. — Выдвигаться надо срочно, на перехват их возьмём. Найдем к рассвету, — по голосу я узнала РедСокса, верного пса Джоэла. — Обозы рейдером возьмем, — голос Голубоглазика. Слышу звон бокалов и бормотание, которое не удалось разобрать. Они там не одни, мужчин было несколько. Видимо у них какое-то экстренное собрание или что-то типа того. — Человек двадцать хватит, тем более М2* есть, — сказал мужчина, голос которого я не узнала. Но Джоэла я не слышала, хотя мужчины обращались к нему и явно ждали его решающего слова. Они стали говорить тише, перешли на басистый шепот и я смогла различить слова «убить», «нагнать», «покарать», «забрать» и так далее. — Вышли все, — резко прервал их Джоэл. Голоса тут же смолкли и послышался топот тяжелых ботинок и хлопок входной двери. — Спускайся вниз, Птенчик. От звука его голоса задрожали руки и подогнулись колени. Несколько секунд я стояла на месте не решаясь сделать шаг. Может мне послышалось? Надо попробовать улизнуть назад в комнату. Там безопаснее. — Я жду. А ждать он не любил, я точно знала. Спускалась вниз крепко держась за поручень. Он сидел на стуле, облокотившись на спинку. Влажные темные волосы зачесанные назад, поблескивали в свете лампочки. Черная рубашка облегала его мускулистое тело, подчеркивая загорелую кожу. Глаза смотрели холодно, даже издалека, точеная линия губ казалась твердой и почти жестокой. Чудовищная безупречность, в которой не было красоты, только тьма и дьявольская смесь всех пороков вселенной и осознание собственной абсолютной вседозволенности. На столе оставались полупустые стаканы и еще дымящиеся самокрутки в пепельнице. Джоэл поднес сигарету к губам и не спеша закурил. Глубоко затянулся глядя на меня прищуренным взглядом. Казалось, он был совершенно расслаблен, вид у него был самый безмятежный. — Подслушивала? Врать и убегать не буду — это позор и капитуляция. — Да. Он медленно прошелся взглядом по моим голым ступням, ногам, шортикам, по вырезу майки и голым плечам. Густой румянец выступил у меня на щеках и залил лицо и шею. — И что интересного узнала? — стряхнул пепел, стукнув указательным пальцем по сигарете. Я попыталась взять себя в руки и перестать дрожать от дурацкого волнения. — Ничего нового. Вы как те бандиты… — заканчивать предложение не стала, он и сам поймет про кого я. Посмотрел на меня долго, внимательно. Взгляд раздевающий, прожигающий до кости. И мне кажется, что я голая перед ним стою. — Мы не как они, — сделал затяжку прищуриваясь. — Мы хуже. Его вкрадчивая хрипотца отдалась мурашками по коже, а перед глазами непрошено возникла сцена нашего поцелуя в лесу и внизу живота стало невообразимо горячо. — Не сомневаюсь, — протянул, глядя куда-то в область моей груди. Ощутила, как встали соски и я тут же, сломя голову, побежала в комнату перепрыгивая через ступени, а у самой в ушах гул стоит от водоворота чувств, где был страх, возбуждение, стыд и…восторг. Я наконец-то увидела его лицом к лицу и он говорил со мной. Снова. Когда я хлопнула дверью своей комнаты, я задыхалась и щеки пылали так, будто бежала забег на дальнюю дистанцию. Оттянула на себе майку разглядывая принт подмигивающего ангелочка, и впервые обратила внимание на надпись под ним:       «Сладкий персик». Через секунду я услышала, как он вышел из дома и его машина, вереща покрышками, сорвалась с места.

***

Я начинала осознавать что именно со мной происходит, когда по миллиардному разу прокручивала в голове все моменты с ним: его взгляд на меня через прорезь черной маски, властный вид в пыточной, залитое кровью лицо, руки в перчатках, как выдыхает дым, тот сумасшедший поцелуй и вид его обнаженного тела… Мне даже его имя красивым кажется. Джоэл Миллер… Джоэл… Джоэл… Поднесла руку к губам пробуя его имя на вкус… Джоэл… Никогда раньше я не чувствовала ничего подобного. Я вообще никогда раньше на мужчин не смотрела. То, что я до сих пор оставалась «девочкой» в двадцать один год было лишь случайностью и скопом обстоятельств одновременно. Нет, парни всегда кружили вокруг меня. Но ни один из них не смог залезть под кожу. Заинтересовать. Зацепить. Заставить перешагнуть через внутренний барьер. Я возводила его со дня, когда проснулась ночью в своей кровати и услышала звуки стрельбы за окном — в первые часы Падения. Я получила огромное количество психологических травм когда попала в Училище, и на протяжении одиннадцати лет пыталась просто выжить и не отхватить лишний раз дубиной по голове. Для романтики и влюбленности в моей жизни не было места. А здесь, в его доме, с мыслями о нем, я пробудилась как женщина и впервые ощутила обжигающую волну плотского удовольствия, когда трогала себя представляя его. Пробудилась и поняла, чего именно я хочу. Картинка, когда он вышел из душа и пил холодную воду въелась мне под кожу и заставляла часами стоять под душем и ласкать себя ТАМ. Меня возбуждал и будоражил этот мужчина. Монстр. Рейдер с инстинктами хищника и убийцы. Не испытывая ни одной иллюзии насчет этого порождения зла, я всё же погрузилась в грезы как наивная мечтательная девочка. Купалась в собственных фантазиях о нем. Каждый его взгляд и жест заставляли меня внутренне трепетать от совершенно незнакомых мне ранее желаний. Моя плоть жаждала его прикосновений. Я трогала свою грудь. Я трогала складочки между ног, натирая в самом чувствительном месте. Представляла, что это делает он. Его властность, жестокость, пронизывающие взгляды и неожиданная грубая нежность — всё это начало сводить меня с ума. Я фантазировала, представляла, что тот поцелуй в лесу имел для него значение. Что это не просто нечто адреналиновое. Я представляла, что он меня хотел. И даже несмотря на свою полную неопытность, я понимала, что лечу как мотылек на свет. Только это не свет, а пламя. Огненное. Ядовитое. И оно сожжет и раздробит меня как ничтожное ничто. Лёгкий налет одержимой влюбленности. Самое ее начало, когда еще можно излечиться, но ты еще просто не понимаешь, что уже больна.

***

— Сдурела что ли? Полы у меня намываешь? Тряпкой наяриваешь? Ага щасссс. Придет твой дядя и эту швабру мне в одно место засунет. Так, иди побездельничай! Стаканчики протирай, вон, как она, — Ойсин кивнул на Иззи, а та за его спиной вытащила средний палец из кулака. Дядя. Я ненавидела это слово и постоянно гнала из своих мыслей. Какой он мне дядя, если сам Томми мне никогда отцом то не был? Я не росла с Джоэлом, не видела его, не знала. Но это всё не важно, потому что мы родственники. Одна кровь. Наша родственная связь как приговор к высшей мере. Вечная пытка запретом и совестью. Как же это невыносимо больно — скрывать то, что чувствуешь, ненавидеть за это себя, нас обоих, обстоятельства. И стараться не думать. Искренне стараться. Только ничего у меня не получалось. — Сел, ты меня слышишь? Или ворон считаешь? — обратилась ко мне Иззи, когда мы шли на обеденный перерыв в Столовую. Она что-то рассказывала мне про плюсы жизни в общежитии, вот только я её не слышала. Всю дорогу я шла хмурая, погруженная в свои мысли. — А, да, извини..., — промямлила я. — Повтори, пожалуйста, что ты сейчас говорила. Я просто задумалась о своём. — Ладно, окей. Бывает, — ответила она и пнула носком ботинка пыльный камешек с дороги. — В целом в общаге живется неплохо. Я это хотела сказать. Погода сегодня была на редкость хорошей и в Столовой вынесли столы на задний двор. Людей было много. Казалось, весь город кормится у Мардж, отчего обед походил на вселенский пикник. Сейчас, как и всегда, я искала глазами его фигуру. Только не было его никогда. Он не придет. Никогда не приходит. Не барское это дело среди плебеев показываться. Горожане по-прежнему меня сторонились, только Коди, Сью и Мак не отшатнулись, когда я подсела к ним за столик. Удивительно. Под очередной рассказ про ферму Бада и дежурство на стене, я смаковала легендарной запеканкой Мардж. Это было что-то невероятно вкусное. Мне достался маленький кусочек, и я растягивала удовольствие, стараясь медленнее жевать. На правах главной фрау, Мардж обходила поляну и наблюдала за происходящим. И в один из таких подходов, она подсела за наш столик. — Нравится? — спрашивает у меня. —Добавок мы не выдаём, но для тебя найду, — посмотрела на меня каким-то озорным взглядом. Мардж приобняла меня за плечи. И мне стало приятно на душе. Нравилась она мне. Приятная женщина. — Поправилась наконец. Джексонвилль тебе пошел на пользу. Щёчки вон какие румяные, — сказала она, потрепав меня за них как трёхлетку. — Ну как тебе с Джоэлом живется? — спрашивает настороженно, даже с какой-то грустью в глазах. — Нормально всё, моя хорошая? Коди, Сью и Мак по обыкновению громко болтали между собой, но услышав имя моего дяди резко смолкли и навострили уши. — Да, нормально. Я его практически не вижу. — Ох, ну конечно, — Мардж махнула рукой куда-то в сторону. — Он же целыми днями работает, в штабе пропадает. У мальчиков дел невпроворот. Хозяин города не появлялся в самом городе, потому что пропадал в каком-то штабе. Намотаю на ус.

***

Я крутилась у зеркала натягивая на себя короткую джинсовую юбку. Её мне одолжила Иззи. В последнее время у меня появился интерес к вещам. Меня никогда не интересовал собственный вид, ведь в Училище нам выдавали однообразную одежку, одинаковую для всех. А в Джексонвилле люди выглядели разными, у всех «есть свой стиль» как выразилась Иззи. Даже если это дырявая шапка и убогие штаны. Каждый выражал себя по своему. Пока спускалась по лестнице, любовалась стразинками на юбке. Они мне нравятся больше, чем дырки. — Это что за тряпки? И я чуть о последнюю ступеньку не споткнулась. Джоэл дома. Днём. Сидит на диване и в руках какие-то бумаги держит. Одет небрежно, волосы слегка всклочены. Черная кофта облегает мышцы, рукава завернуты до локтя открывая вид на мощные руки и запястья. Взглядом злым из-под нахмуренных бровей пробивает. Его лицо осунулось, приобрело более острое очертание и показалось, что тень под глазами легла. — Это не тряпки, это юбка модная, ну так Иззи сказ… — Переоденься, — перебил грубо, глядя на мои коленки. Глаза злые, прокалывают как острые шипы. — А что не так? Зачем? — Потому что я так сказал. — Я взрослая и могу носить ту одежду что захочу. Слышу, как он втягивает через сжатые зубы воздух. — Пока ты живешь в моем доме, то выполняешь МОИ правила. Пошла наверх и чтобы это… — он посмотрел на мою короткую юбку. — Я больше не видел. — Но в правилах не было ничего про одежду, — язвлю, а сама дрожу от его взгляда. — И вообще, в последний раз когда ты видел мои коленки, то переодеваться меня не отправил, — похоже, что перегибаю палку, а остановиться не могу. Он зол. Чертовски зол. Я боюсь Джоэла. И сама не понимаю, почему испытываю его нервы на прочность из-за такого плёвого вопроса. — Я. Сказал. Переоденься. В последний раз, когда он таким тоном говорил, то в шею человека всадил леску. Но даже тогда у него не было этого бешеного взгляда самого дьявола. Дабы не рисковать, быстро вернулась в комнату и надела первую попавшуюся вещь — длинное, черное платье, наглухо закрытое на вороте. Прям как монашеская сутана. Пусть попробует только что-то против сказать. Спустилась вниз и покрутилась перед ним пару раз, чувствуя себя либо полной дурой, либо маленькой девочкой. Скорее, и тем и другим. — Так нормально? Осмотрел с ног до головы. В глазах пустота. Будто он стёр все эмоции. И мне стало обидно, пусть лучше с ненавистью смотрит, чем с безразличием. Небрежно отмахнулся от меня, уставившись обратно в бумаги. Я поспешила к двери. Кто он там мне? Дядя? Ну вот и какая ему разница… — В первую очередь, я — мужчина. Застыла держа ручку двери, обернуться не решилась. — Объяснять почему тебе нельзя носить такую одежду, будет твой отец. Не заставляй меня выполнять его работу. У меня нет времени тебя воспитывать. Больно воспитывать. И я вылетела за дверь. Пока бежала до бара, пóлы моего монашеского одеяния развивались на ветру.

***

В баре было пять посетителей включая меня, Ойсина, Иззи и двух амбалов Джоэла. В общем-то посетителей не было. Нам надо было срочно решать эту проблему. И я начала излагать предложения по привлечению людей в бар: — Например, мы можем позвать музыканта, — оборачиваясь на маленькую сцену, сказала я. — Хм..., — Ойсин шерудил свою рыжую бородку и задумчиво глядел на нее. — Действительно. Дэвису ведь можно самогоном отплатить. Он еще тот забулдыга. За стопку он не только на гитаре отыграет, но и целую арию споет. — А эту стену мы украсим рисунками, ну чтоб поживее было. Но только перед этим мы ее отмоём, — говорю, рассматривая облупленную стену за барной стойкой. — Точно! — воскликнул Ойсин. — И распишем ее ирландским трилистником. Это моя фишка. Только где мы краски достанем? — Твоя фишка — бобер. Это его надо на стену. С тебя срисую, позировать мне будешь, — слышу уже привычный подкол от Иззи. — Цыц мне тут! Бери наждачку и вперед соскабливать свои рукоделия с вывески. Иззи даже не шелохнулась с места. Ойсин еще что-то недовольно пробормотал, а потом добавил: — А вообще классную идею Сел подкинула. Это будет настоящий левретдинг. — Ребрендинг. — Да похер. — Ну тогда и переименовываться можно, — Иззи покусилась на святая святых. — В смысле переименовываться? В какое? — Ты знаааааешь в какое. Боб... - она не успела договорить. — Какой Бобёр, блять? Да задолбала ты меня с этими бобрами! — Ойсина чуть удар не хватил. — Срочно делаем этот левртинг бебрендинг и начинаем молиться всем богам, чтобы люди нормальные пришли, иначе ко дну пойдем. — И ваши молитвы услышаны, — раздалось за моей спиной внезапно. — Налейте девушке выпить. Я повернула голову и первое, что я увидела это были бесконечно длинные ноги и те самые леденцовые туфельки. ______________ М2 * — Крупнокалиберный пулемёт