Сдерживая пламя

      Все чувства, со вчерашнего вечера пребывавшие в странном полузадушенном состоянии, словно взорвались и стремительно выплеснулись наружу. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали яркие картинки: тёмная прихожая старого пыльного дома… внезапный мрак, поглощающий всё вокруг… подёрнутый редкой паутиной потолок с грубыми деревянными балками… томный, обволакивающий грудной голос заманившей меня в ловушку Альбины с режущими слух нотками торжества, от которых стынет в жилах кровь… двое, чьи лица превратились в смазанные пятна и не имеют никакого значения — но их намерения вызывают леденящий ужас, наконец сменяющийся праведной жгучей яростью и спасением… Альбина, вскрикивающая от боли и прикрывающая узкой ладонью обожженную щеку… гаденькая улыбочка капитана Гуннара…       «Твой драгоценный супруг всё равно ходит и будет ходить ко мне.»       Именно связь моего мужа с этой женщиной была причиной произошедшего. Стоило воображению хотя бы приблизительно нарисовать их вместе, как к горлу тут же подкатывала тошнота, а грудь нещадно сдавливала невидимая рука, выжимая из легких весь воздух.       Ральф замер в двух шагах от меня, опешив:       — Что произошло? — вымолвил он хриплым упавшим голосом.       — Спроси у своей Альбины, — прошипела я, краем сознания отмечая, что щекам стало горячо и мокро. — Правда, развлекаться у вас больше не получится — вряд ли в тюрьме располагает обстановка!       — Вся стража сплетничает о том, что она организовала подпольный бордель, и её взяли с поличным, — резко бросил он, нахмурившись и на миг отведя взгляд в сторону. — Но никто не смог мне внятно объяснить, как ты там оказалась, — он снова исподлобья посмотрел на меня.       — Твоя шлюха подловила меня у Храма и умоляла пойти с ней, чтобы якобы спасти её истекающую кровью дочь! — вскричала я, размазывая по щекам солёную влагу тыльной стороной руки. — А когда мы пришли к ней домой, она вырубила меня, накачала паралитиком и… и… — горло перехватил спазм, и голос перестал слушаться. Перед пеленой злых слёз снова промелькнули страшные картины; по телу прошла противная крупная дрожь. Сглотнув, я рефлекторно потёрла красноватые следы от веревок на запястьях, которые так и не потрудилась залечить, и всё же продолжила. — У неё почти получилось отдать меня двум своим… клиентам. А перед этим она много чего мне рассказала! — я отвернулась, пряча глаза, и судорожно вцепилась подрагивающими пальцами в хлипкие перила лестницы. Левый безымянный палец уколола заноза. Символично…       В короткой повисшей тишине раздался громкий судорожный вздох. Затем сзади скрипнула половица, и Ральф, приблизившись, осторожно положил прохладные ладони мне на плечи. Я дернулась, пытаясь сбросить их, но он держал крепко.       — Что они тебе сделали? — почти прорычал он.       — Ничего! Я смогла выжечь яд магией, спугнуть их и задеть огнём твою шлюху, — я снова дернулась, и в этот раз сумела выскользнуть из-под его рук, после чего повернулась к нему лицом. — Не волнуйся, не испортили твою примерную в глазах общества жену! Тебя же только это волнует, да? Можем и дальше играть в благопристойную семью, пока ты будешь ходить по борделям!       — С чего ты вообще взяла, что я хожу по борделям? — Ральф отступил на шаг и скрестил руки на груди, глядя на меня со странной смесью облегчения, злости и обиды. На его левом виске запульсировала жилка.       — О твоих подвигах известно даже за пределами Вайтрана! — воскликнула я. — Мне рассказывали ещё в Ривервуде. Но одно дело — верить слухам, и совсем другое — столкнуться здесь с твоей сумасшедшей мстительной любовницей! Связь с которой ты даже не отрицаешь! Какая же это мерзость, Ральф! — последняя фраза вышибла из меня весь воздух, и я обессиленно замолчала, прикрыв глаза. Бешеные удары сердца отдавались ноющей болью в груди и гулким стучанием в висках.       — Послушай, — его неожиданно глухой, тихий голос долетал словно из густого тумана. — Я не стану отрицать, что после войны наделал… всякого, и гордиться мне нечем. Первые полтора-два года сам не люблю вспоминать. Сослуживцы уверяли, что это поможет… деньги, реки вина, женщины на любой вкус, — я не видела его лица, но мне показалось, что он поморщился. — Но ты права. Мне действительно стало мерзко.       Его слова прозвучали настолько лицемерно, что я снова взорвалась, впившись в него злым взглядом:       — И ты думаешь, что я тебе поверю? Альбина явно решила мне мстить не за ваши давние отношения! И как ты вообще мог ходить в бордель к шлюхам? Гадость, какая гадость! — я бессознательно зарылась пальцами в волосы, случайно выдрав несколько волосинок у висков.       — Да, Лета, я не святой! — с внезапным жаром воскликнул он. — А ещё, даэдра возьми, я живу на свете подольше тебя, и мерзостей повидал гораздо больше, чем ты себе можешь представить! — он принялся нервно нарезать круги по гостиной. — Но года два назад я пришёл к тому, что изредка наведываться в приличный бордель гораздо более честно, чем связываться с очередной девицей, которая либо придумает себе любовь до гроба, либо будет тянуть из меня деньги. Тебе так не кажется?       Я потрясённо моргнула, на миг лишившись дара речи.       — Да ты само благородство, — опомнившись, саркастично выплюнула я. — А ещё великодушно не трогаешь неопытную дурочку-жену, спуская пар у Альбины. Но кто я такая, чтобы быть недовольной! Как она сказала, всего лишь вывеска! — на последних словах голос предательски дрогнул.       Ральф замер в центре комнаты и хмуро посмотрел мне в глаза:       — Я не был у неё по меньшей мере месяца три. А после свадьбы и не мог бы — разве ты не знаешь об этом?       — О чём? — опешила я, на секунду растеряв весь свой пыл.       — Вот и выяснишь у Алем, о чём, — зло отрезал он, отводя взгляд. — Расспроси её про брак по Долгу Жизни. Меня ты всё равно сейчас не услышишь, — он развернулся и, не глядя на меня, широким шагом направился к двери. В следующую секунду раздался громкий хлопок, заставивший меня вздрогнуть и обессиленно опуститься на корточки, роняя на колени крупные капли слёз.       Не знаю, сколько я просидела, опираясь спиной о край деревянной лестницы и не замечая ничего вокруг. Только когда ноги затекли, а плечо кто-то робко тронул, я подняла заплаканные глаза. Надо мной склонилась Фрида, обеспокоенно вглядываясь мне в лицо.       — Ты как? — мягко спросила она.       — Паршиво, — прохрипела я, решив не кривить душой. — Вы всё слышали, да?       — Вас трудно было не услышать, — вздохнула экономка. — Хорошо, что на улице сегодня мало людей. — Она подала мне руку и рывком помогла подняться на ноги.       Вернувшись за стол, я сжала в руке стакан с недопитым компотом, на поверхности которого плавал одинокий кусочек яблока.       — Фрида, скажите мне честно, пожалуйста, — через силу проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Он… действительно поумерил свой пыл в плане… похождений?       Она села рядом и взяла меня за свободную руку:       — Я хорошо помню, каким Ральф пришёл с войны. Для него победа над Изгоями была личной местью… Они ведь убили и его невесту, и потом, во время войны, всю семью.       — Невесту? — я удивлённо посмотрела на неё.       — Да, — Фрида вздохнула и словно смутилась того, что сказала лишнее. — Это было давно, десять лет назад. Больше не спрашивай про неё — думаю, со временем сам расскажет… Так вот, дело было сделано, он получил и деньги, и признание, и положение в обществе. А что с этим всем делать и как вообще возвращаться к мирной жизни, осознал не сразу. Понимаешь?       Меня передёрнуло. В памяти всплыли рассказы целителя Маркуса о том, с какими травмами рассудка порой возвращаются солдаты с войны, а некоторых офицеров, обращавшихся к нему за лечением, я видела своими глазами. А ещё невольно вспомнился грязно-белый потолок госпиталя, окровавленные ладони с только зажившими ожогами, осколки стекла и алые полосы на запястьях…       «Его чуть не сожгли огненные маги на войне, вся спина в шрамах от ожогов!»       Наверное, только теперь до меня окончательно дошло, что мой муж от начала и до конца прошёл войну, которая, возможно, была гораздо ужаснее, чем неудавшаяся осада Имперского Города. И неожиданно пришло осознание того, что в одном Альбина права: я знала об этой страшной странице его жизни непростительно мало. Как будто мне наплевать…       Мне вдруг стало горько и стыдно.       — Понимаю, — сказала я хрипло. — Я… видела тех, кто не справлялся с последствиями.       — Вот, — одобрительно кивнула Фрида. — У каждого свой багаж ужасов и потерь, с которым бывает трудно научиться жить. Кто-то заливает пустоту алкоголем, кто-то ввязывается в криминал, кто-то может пристраститься к скуме… А Ральф искал утешение в своём строительном деле и женщинах, — она развела руками. — Герои войны в то время буквально отбивались от поклонниц. Вот и он распробовал… Не подумай, что я оправдываю, — она слегка поджала губы, — я говорила ему, что это до добра не доведёт и всё равно не поможет… Через пару лет он сам это понял и успокоился.       — Тогда откуда взялась Альбина?       Фрида подлила мне ещё компота из стоявшего рядом глиняного кувшина и ответила:       — Она появилась в городе года полтора назад или около того. Её, кажется, прислали работать в один из самых дорогих борделей. Ральф пожалел её. Девушка, говорит, неглупая, с трагичной судьбой… Не по своей воле своим телом торгует. Он помог ей завязать с этим делом, а сам продолжал иногда к ней захаживать… Только к ней, насколько я знаю. Она, говорит, хороший друг, — экономка скривилась, словно укусила лимон.       — Получается, она рассказала мне правду, — глухо отозвалась я. — И об их связи тоже…       — Лета, ты бы сходила к Алем, прежде чем делать выводы, — возразила Фрида. — Про древние скайримские обычаи лучше неё никто в городе не расскажет. Я тоже не шибко разбираюсь в них, но помяни моё слово: ты не знаешь чего-то важного про Долг Жизни.

***

      — Летиция, хвала Кинарет, что ты почти не пострадала!       Несмотря на то, что уже давно перевалило за полдень, а в Храме Кинарет меня никто не ожидал сегодня увидеть, все жрецы обрадовались моему приходу. От Келлена они уже в общих чертах знали о произошедшем, но Алем, уведя меня в жилые комнаты, попросила рассказать подробнее. Она знала о том, что я владею магией Разрушения, а потому можно было поведать обо всём без утайки, что я и сделала. Сидя за столом с кубком лёгкого молодого вина, я отметила, насколько стало легче. А ведь каких-то пару часов назад мне было трудно даже решиться выйти на улицу…       Настоятельница сжала мою ладонь тёплыми слегка морщинистыми пальцами:       — Видишь, в этот раз твоё проклятие стало твоим спасением. И ты каким-то чудом никого не покалечила. Кинарет определённо не зря даровала тебе посвящение.       По телу прошла противная крупная дрожь.       — По правде говоря, мне очень хотелось… проучить мерзавку. Но удалось сдержаться.       Алем покачала головой:       — И хорошо, что удалось. Она и так достаточно наказана судьбой и точно не стоит того, чтобы ты себе ломала жизнь из-за неё.             — Скажите, — я нервно сглотнула и подняла глаза на жрицу. — Каковы… особенности брака по Долгу Жизни?       — Ты имеешь в виду твой брак с Ральфом? — уточнила она.       — Откуда вы знаете? — опешила я.       Настоятельница усмехнулась:       — Он приходил ко мне с тем же вопросом перед тем, как ехать требовать Долг со своего друга.       — Надо же, — проговорила я растерянно. — В часовне в Ривервуде я нашла сведения про способы оплаты Долга в разных уголках Тамриэля, но про особенности брака в книге ничего не говорилось.       — Что это была за книга? — спросила Алем, чуть прищурившись.       — «Обычаи и обряды Тамриэля».       — Неудивительно, — жрица хмыкнула. — Эта книга очень поверхностная, обо всём да понемногу. Стоило искать тома про обычаи конкретно Скайрима… Или, что ещё проще — спросить у жрецов часовни.       — Даже не подумала об этом… расскажите, пожалуйста, — смутившись, робко попросила я.       Алем чуть сильнее сжала мои пальцы:       — Браки по Долгу Жизни, Лета, чаще всего оказываются самыми прочными и счастливыми. А знаешь, почему?       Поймав мой удивлённый, полный непонимания взгляд, она продолжила:       — Потому что это не просто удовлетворение мимолетного каприза. Такой брак накладывает дополнительные обязательства на мужчину: во-первых, требуя девушку, он подтверждает свою полную готовность рисковать собственной жизнью ради неё так же, как рисковал ради спасённого человека. Во-вторых, обязуется не изменять. Супружеская измена — кстати, с обеих сторон — считается нарушением условий договора, за которое Боги полностью отнимают удачу, а это, как ты знаешь, в конечном счёте приводит к гибели. Ну и в-третьих, — она хмыкнула и посмотрела на меня с лукавой улыбкой, — спустя год девушка получает право на развод, если семейная жизнь не сложилась. Только этим правом очень редко пользуются.       Некоторое время я потрясённо молчала, рассеянно поглаживая кончиками пальцев ножку серебряного кубка. А ведь Ральф не просто был готов — он уже рисковал собой, чтобы спасти меня… Затем я невпопад пробормотала:       — Значит, я всё-таки… не вещь…       — Разумеется, — Алем кивнула, чуть улыбаясь. — Ты защищена лучше, чем в случае обычного брака. А ещё, Лета, готовность жертвовать своими интересами и даже жизнью ради супруги очень ценна. Я бы даже сказала, что это лучшее… если не проявление любви, то как минимум лучшая основа для неё. Подумай над этим.

***

      В тесном помещении с низкими, потемневшими от времени и сырости каменными сводами царил полумрак, слабо разгоняемый редкими факелами. Тяжёлые торопливые шаги отдавались гулким тревожным эхом. Ральф стремительно приближался к камере, на которую ему указал тюремщик, на ходу пряча в карман плаща только что полученный пропуск. Наконец он приблизился к решётке, за которой стояла женщина, словно ожидая его.       Едва он увидел её, как захотелось выломать дверь и собственноручно придушить заключённую. Несмотря на то, что её план провалился, Альбина смотрела на него с явным вызовом, расправив плечи и гордо задрав подбородок. На её левой щеке красовался багровый ожог.       Мысленно сосчитав до пяти, Ральф угрожающе спросил:       — Ну, что скажешь?       Она дёрнула уголком рта:       — Нам не о чем говорить.       — Тебя мало убить, — прорычал он. — За то, что ты чуть не сделала с моей женой.       Альбина обнажила белые зубы в улыбке, больше напоминающей болезненную гримасу:       — А ты думал, что можно безнаказанно мной попользоваться и выбросить, указав мне моё место?       — Я дал тебе шанс начать жить заново, без этой грязи, — проговорил Ральф, чеканя каждое слово. — Вместо этого ты опустилась до организации собственного борделя худшего толка, да ещё и чуть не уничтожила ни в чем не повинную девушку. Притом зная изнутри, что такое жизнь в борделе. Какая же ты дрянь, — выплюнул он, сжав руками толстые прутья решётки, втайне надеясь, что дверь поддастся.       — Уж не большая дрянь, чем ты сам, — медовым голоском протянула Альбина. — Не тебе читать мне морали и учить жизни, оставь это жрецам вроде твоей женушки, — она скривилась, как от вкуса гнили. — Если претендуешь, нужно соответствовать, Ральф! Думаешь, после всех твоих похождений ты достоин такого до тошноты невинного создания, как она?       — Кто чего достоин, решать богам, но никак не тебе, — рыкнул Ральф.       — Да почему она?! — вдруг вскричала Альбина, яростно сверкнув сузившимися покрасневшими глазами. — Ей же наплевать на тебя! Она хоть раз спросила тебя о войне? О твоих шрамах? Она маг Разрушения, Обливион её побери! Как, как ты мог выбрать её?! — по её щекам потекли слёзы.       Внешне Ральф постарался остаться бесстрастным, но слова бывшей любовницы попали в цель. Подобные мысли уже приходили ему в голову, но он отмахивался от них, напоминая себе о том, что это был его выбор, а не Леты. Его жена слишком упряма и свободолюбива, чтобы ждать от неё взаимности так скоро. Но дождётся ли вообще когда-нибудь?       — Это тебя не касается, — отрезал Ральф после небольшой паузы. — Беспокойся не обо мне, а о своём будущем. Которое будет совсем не радужным в ближайшие лет десять, можешь мне поверишь.       — Она доведёт тебя до беды. Вот увидишь! — воскликнула Альбина и, повернувшись к нему спиной, отошла вглубь своей одиночной камеры. До него донеслись её сдавленные рыдания, заставив поморщиться.       Не говоря больше ни слова, он круто развернулся и зашагал к выходу из тюрьмы Драконьего Предела. Добиться максимального срока для мерзавки вполне в его силах. А пока… пора домой, к жене.       Спустя час Ральф наконец почувствовал, что достаточно остыл для того, чтобы снова попытаться поговорить с Летицией. До чего же упрямая… Если что-то вбила себе в голову, поди заставь её услышать что-нибудь иное. Но, уже подходя к дому, он поймал себя на другой, совершенно неожиданной мысли, заставившей сердце биться чуть быстрее. Неужели она… ревновала?       Войдя в полумрак прихожей, он бегло поискал глазами жену. Лета обнаружилась на диване, укрытая пушистым пледом, под которым он сам не так давно здесь спал. Её глаза были закрыты. Сбросив плащ и ополоснув руки в умывальнике, он бесшумно приблизился и, присев на край дивана, аккуратно провёл кончиками пальцев по её щеке.       Летиция вздрогнула и, приоткрыв глаза, сонно заморгала:       — Я что, уснула? — её голос прозвучал сипло.       — Спи. Я не хотел тебя будить, — он поправил плед, укрыв её плечи.       — Ральф… постой, — она вытащила из-под пледа правую руку и перехватила его запястье. Какие же всё-таки тонкие у неё пальчики…       — Я никуда не ухожу.       Она отвела взгляд и чуть закусила губу, словно пыталась подобрать нужные слова. Затем шумно сглотнула и посмотрела ему в глаза:       — Мне… не следовало так на тебя набрасываться, не выслушав. Прости меня.       Ральф слегка улыбнулся, но улыбка вышла невесёлой:       — Поговорила с Алем?       — Да, — она кивнула, опустив взгляд. Её щеки тронул робкий румянец. — Я… не знала. А ещё я не задумывалась о том, каково тебе было тогда… почти четыре года назад.       — Что было, то было, — он чуть сжал её тонкую кисть в ладонях. — Я натворил достаточно того, чем совершенно не горжусь и чего не стал бы повторять. Но это давно в прошлом. И ты теперь знаешь, что это не просто слова, — он поднёс её руку к губам и легко поцеловал нежную кожу.       Румянец на щеках Летиции вспыхнул ярче.       — Мне всё равно трудно представить… такой образ жизни, — смущённо пробормотала она.       — Ты идеалистка, Лета, — вздохнул Ральф. — Я и сам таким был… когда-то давно. Примерно в твоём возрасте.       — Но потом произошло… слишком много плохого? — полуутвердительно уточнила она.       — Именно так, — он снова погладил её по щеке. Она блаженно прикрыла глаза, но через несколько секунд широко распахнула их, глядя ему в лицо с долей испуга.       — Почему ты так задержался в поездке? Всё хорошо? Я слышала про бурю в горах!       Ральф хмыкнул:       — Рад, что ты спросила. Да, если бы не буря, я вернулся бы дня на четыре раньше. И то, спуск в долину до сих пор опасен — слишком скользко и грязно… Но в остальном поездку можно считать успешной. Даже привёз тебе письма от родных и подруг.       — Спасибо, — она улыбнулась и, вытащив из-под пледа вторую руку, дотянулась до его левой руки и переплела с ней пальцы. Кольца святости брака блеснули в свете свечей. — Не оставляй меня больше вот так надолго. Пожалуйста. Я очень волновалась за тебя.       — Не буду…       Ральф взял её за руки, и она, поддаваясь, села на диване. Её растрепанные рыжие кудряшки умилительно торчали во все стороны, делая Лету похожей на маленькое солнце. Он подался вперёд, заключая её в объятиях, и наклонился к призывно приоткрытым мягким губам. Летиция потянулась навстречу, и их губы встретились, а по спине заскользили узкие нежные ладошки, разгоняя по телу приятные тёплые волны.       Этот поцелуй был полон щемящей нежности, от которой почему-то щипало в глазах. Прошла всего седмица, но Боги, как же ему не хватало её рук, улыбки и ставшего родным тонкого запаха корицы с ноткой зелёного яблока. Он не помнил, когда в последний раз испытывал подобные ощущения от поцелуев — а может, не хотел вспоминать. Это было слишком давно, где-то в прошлой жизни. Слишком нереально.       Прошлое должно оставаться в прошлом. А в настоящем всё непременно получится.