Боги проснулись

Спарта — родина самых мудрых философов! А кто не согласен — поборемся на кулаках! Афинский анекдот

— А если эти корни поджечь? — Филлип, устав прыгать от комаров, подал идею Аиде. — Тут влажно, остальной лес не должен загореться. — Как можно сжигать живые существа! — возмутилась Аида. — К тому же, это опасно — никогда не поджигай лес, в котором находишься! Вдруг огонь разгорится и отрежет нашим друзьям путь назад? А если он запалит лес? Она подошла к самому краю «безопасной земли», закрыла глаза и попыталась воззвать к природе. Растения будто бы обезумели, получая противоречащие приказы. Стебли и корни захлестали по воздуху и переплетались сами с собой. Пользуясь их отвлечением, Аида и Филипп посадили на себя Корину и Софоса и перепрыгнули на верх ступеней. Бежать пришлось быстро, дикая природа не слушала Аиду, и, лишь приглушённая её воздействием, теперь переборола его, вытягивая лозы и стручки в сторону бегущих. — Удачи вам! — крикнула Перипетия, благоразумно оставшаяся в стороне. Простые слова на миг заставили лозы замереть и дёрнуться, будто бы в спазме, после чего оба копытных нырнули в храм. — Вы тут не первые герои, — Корина показала на сломанный медный щит, валявшийся в лишайнике между колонн. — Когда будете спускаться по лестнице, надо будет оставить подношение титанам, иначе кариатиды оживут. — До лестницы ещё надо добраться! — Аида зафырчала в сторону статуи Кроноса. Софос поддержал негодование, швырнув в её сторону орех. — Поберегите силы для настоящих врагов, — осадил их Филипп, которому самому не терпелось по чему-нибудь ударить. Увы, статуи не почувствуют боли, а потому он огляделся по сторонам. — Не люблю я ступени, но придётся спускаться! К лестнице проходили через задний двор с мутным от ряски бассейном. Филипп выставил копьё вбок, останавливая пегаску: — У меня с водорослями был плохой опыт, поэтому здесь особенно осторожно. Он сказал это столь серьёзным тоном, что никто не посмел ослушаться, медленно обходя бассейн по краю, стараясь не приближаться к воде. Аида отметила про себя, что несмотря на замутнённость, от воды не исходил запах затхлости, а это было очень странно… Когда корни вырвались из тины, Филипп не постеснялся ткнуть в них факелом вопреки прежним советам Аиды — она только раздувала огонь чарами, ограждая себя и кентавра пламенным щитом. Зашипев, извивающиеся корни поползли прочь, однако это помешало Аиде установить прочную защиту, и рванувшее щупальце едва не схватило Корину. Пламенный щит вовремя вытянулся и обжёг растительное щупальце, заставив его убраться обратно в воду. — Прорвёмся! — крикнул Филипп. Четвероногие перескочили на лестницу. На верхней её площадке действительно стояли выщербленные от старости статуи многоруких гигантов. Половина конечностей уже отвалилась от древности, но пара изваяний всё ещё держала медные подносы для подношений. — Если я внучка Кроноса, — задала Аида неожиданный вопрос, — нас что, всё равно не пропустят бесплатно? — Но что мы можем пожертвовать? — спросила Корина. — Жертвовать мы ничем не будем, — высокомерно ответил Филипп. — Идёмте дальше. Он на всякий случай сменил копьё на арбалет, решив, что орудовать им на площадке будет сподручнее. — На тебе, Кронос, что мне не впёрлось, — Аида подняла зубами с пола треснутый потир и положила в плошку для пожертвований. И пошла вслед за кентавром по исхоженным до потёртости ступеням, спускаясь в туннель, с потолка которого свисали тёмные корни. Зловещие, но безвредные. Возможно, только пока безвредные… — Странно, что здесь нет охраны, — сказала Корина. — Я видела множество существ на пиру… — Возможно, они уже напировались, на их удачу, — ответил Филипп. — Не придётся делать в них дырки! — Меня больше волнует, куда пропали Инга и Марсий, — хмыкнула Аида. — Как бы они не попали в беду… Впереди забрезжил свет и запахло водой и цветами, и сначала пегаска подумала, что выходит из подземелья в овраг. Потому слегка удивилась, оказавшись в гроте, где тёк ручей, росли лесные травы и даже имелся толстый, в половину размаха крыльев пень. От звонкого топота подкованных копыт по камню проснулись и встали пара козлоголовых: — Явились, херои свиномордые! — Ненавижу козлов… — процедил Филипп, без предупреждения выстреливая болтом между глаз острослову. Врагов оказалось гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Из теней выскочила целая орава улюлюкающих уродов, и Филипп еле успевал перезаряжать свой гастрафет. Без улучшений Гефеста и вовсе пришлось бы бросать дальнобойное оружие и идти в рукопашную. Взбешённая Аида отпугивала слишком рьяных козлов огненными всполохами: — Зато пламя я люблю! Всех в жертву богам! Поддержав боевой клич, белочка спрыгнула на пол и швырнула булыжником промеж рогов обезумевшему зверолюду. Неожиданно сильный удар брошенного маленькими лапками камешка сбил того с ног. Когда остатки посрамлённой орды разбежались, Корина слезла с Аиды и подошла к юноше, прятавшемуся за пеньком: — Сострат! Я вернулась с героями, мы вытащим тебя и остальных! — Хотелось бы… — он успокоился и выпрямился, обняв подругу. — Все эти забавы оказались опаснее, чем мы могли подумать! — А вы вообще думали?.. — буркнул Филипп, вытаскивая болт из груди козлоголового. — Идти в чащу за незнакомыми колдуньями, предлагающими власть над миром! Это кем надо быть? — Да, это была глупость, но разве мы могли подумать… — Сострат не стал продолжать. — Но всё закончилось! — Ещё нет, — мрачно заметила Аида, стараясь дышать только ртом, чтобы не стошнило от запаха палёной шерсти. — Выйти отсюда будет не легче, чем войти, а мы пока не можем покинуть храм, нам нужно узнать, что произошло с нашими друзьями. — Люди задержат нас, — внезапно возразил Филипп. — Может, дальше я продолжу путь один, а ты выведешь их отсюда? — Тогда и нечего было их брать, — покачала головой крылатая лошадь. — Идём дальше. Даже от людей может быть толк, если они проявят хоть капельку разума, что даровали им боги! — Ведите нас к рогу Дия, — решил Филипп, — наши товарищи, должно быть, там же, или на пути к нему. — Да, прошлой ночью козлищи притащили полный вина огромный рог… — Сострат, осторожно оглядываясь, повёл копытных по коридору, углублявшемуся дальше в скалу. — Это действительно древний храм… — Аида обратила внимание на фрески с многорукими гигантами, будто пульсирующими в свете дрожащих факелов. — И проходы все под стать громадные. — Надеюсь, всех великанов победили до нас, — Филипп настороженно водил арбалетом в сторону тёмных ответвлений. — Мы вепря еле завалили… Софос снова вернул себе человеческий облик и погрозил старческим пальцем: — Вы же герои! Это были первые сознательные слова от него, услышанные Аидой и Филиппом с момента знакомства с ним. — И мы хотим остаться живыми героями, а не превратиться в легенду, — ответила Аида. — А ты, как я вижу, пришёл в себя? Может, подскажешь дорогу, а то я себя уже чувствую в лабиринтах царя Миноса… Не к ночи будет помянут. Софос потянул ноздрями воздух: — Человечиной со специями пахнет… — и уверенно пошёл в сторону пиршественного зала. — Он мне больше нравился, когда был безумен, — заметила Аида, направляясь следом. — Кажется, он ещё не прекратил им быть… — Филипп кивнул Корине и Сострату, чтобы они встали ему за хвост, а сам занял позицию позади кобылицы: рост позволял ему в случае опасности выстрелить поверх Аиды. Потолки обеденной залы были ещё выше, чем своды коридора — казалось удивительным, что эти циклопические пространства умещались под земной поверхностью. На столе из дуба, до сих пор живого и с короткими зелёными веточками, целый пир: пироги и вырезки перемежались глиняными ендовами с вином и медовой брагой. Инга и Марсий лежали у ближнего конца стола, мерно дыша во сне посреди лужи вина, пролитой из громадного извилистого рога с золотой окантовкой. — Приятно видеть, с каким аппетитом вы кушаете, — черношёрстый сфинкс во главе стола любовно смотрела на девушек по сторонам, жадно обгладывающих кости. — Но живая плоть вкуснее! Вакханки с кровожадным весельем оскалились на вошедших, встали из-за стола и закружились в неистовом танце, загипнотизировав уставившуюся на них Аиду, что только топала копытом в такт. Филипп, в отличии от уложенных спать друзей-предшественников, понял бесполезность переговоров — сразу выстрелил в Кибелу. Промазал, только поцарапав ей плечо болтом, и Кибела подняла со стола собственный лук. Отшвырнув гастрафет и оббежав застопорившуюся Аиду, Филипп впрыгнул прямо на стол и понёсся на Кибелу с копьём, раскидывая со звоном тарелки и разбрызгивая пахучее вино. Сфинкс выстрелила, стрела застряла в груди нижнего тела кентавра, но это лишь добавило ему злости и скорости. Гигант, поначалу принятый за статую, попытался схватить нагло несущегося героя, но его занесённые руки внезапно остановили корни, свисавшие с потолка — Аида успела сориентироваться. Филипп прыгнул и со всего наскока навалился на Кибелу — её сбило с ног, но копьё нанизалось на грудь, не давая упасть. — Кронос и Таната могучи, они отомстят за меня… — тихо прохрипела Кибела, прежде чем обвиснуть в вечном покое. Вакханки разъярились. Вереща злобно, накинулись на Филиппа со всех сторон, истыкивая его столовыми ножами. Не успевала проходить боль от одного удара, как появлялась новая, кровь захлестала. — Именем моего прадеда Кроноса! — Аида рявкнула. — Остановитесь и выметайтесь вон! Такова воля богов и титанов, а кто ей воспротивится, окончит как и Кибела! Аида сама не верила, что это подействует, но грозное имя титана мгновенно охладило пыл вакханок. Они отошли от упавшего Филиппа. Гигант, устав рвать корни, развернулся и ушёл в глубины подземелья, безумные женщины ушли за ним, часто оглядываясь. Теперь можно исцелить друзей…

* * *

Увидев, как лозы и сучья встрепенулись и внезапно принялись отползать прочь от входа в храм, Перипетия решила войти внутрь, чтобы поскорее восполнить пробел в своей будущей поэме. Она без труда сориентировалась внутри: путь помогали отыскать следы копыт Филиппа и Аиды, а вскоре уже их встревоженные голоса задавали направление. Добравшись до каверны с пеньком, муза увидела, как пегаска скармливала перевязанному Филиппу целительные ягоды, держа ветку в зубах. Инга срезала ножом растущие на пеньке грибы, пока Марсий, стоя на этом пне и потрясая трофейным луком, держал речь перед нерешительно сбившимися в кучу голыми юношами и девушками: — Кибела повержена! Вы вольны идти по домам, свободные от её чар. Вы отныне не одиноки, в конце концов, именно здесь вы познакомились друг с другом, но впредь сторонитесь дурной компании, как мудрый отшельник завещал Симплициусу! — Какое странное имя, — покачала головой Корина. — Это кто-то из твоих друзей-сатиров? — Кто бы он не был, всё равно нам лучше последовать его советам, — поморщился Филипп. — Надеюсь, героям не нужно каждый день побеждать орды злодеев, а то меня надолго не хватит… — Неужели ты жалуешься, о храбрый Филипп? — спросила у него Перипетия с улыбкой. — Дух твой раньше был твёрд, а теперь он поник? — Для мастера слова не слишком удачная рифма, — заметила Инга. — Но нам явно нужен отдых… Ведь мы имеем на него права, мы все-таки добыли Рог! — Время до жертвоприношения Ники есть ещё, можно набраться сил, — согласилась муза, садясь на мшистые и благодаря этому почти мягкие на ощупь камни. — Вы уже пили из него? — Да, и нам было видение, только очень уж страшное… — дёрнула сатирка плечами будто от мороза, — громадный корабль, где мы все были в экипаже со скелетами, и зеркало, в котором днём отражается ночное небо. — Корабль этот, если легенды не врут — Титаномах, «борец с титанами», флагман флота древнего человечества, на его киль и пошло это дерево, — кивнула Перипетия на громадный пень. — Он по легендам стал кораблём-призраком после того, как доставил в Икмею единственного выжившего чародея, который и сообщил о великом перемирии. — А по правде? — Аида откинула опустевшую ветку. — Кому, как не тебе отличить простые рассказы от правды? — Все лучшие легенды правдивы. Такой будет и ваша, герои, — улыбнулась муза, снова вставая, не получалось ей усидеть на месте. — Хотелось бы… — тихо заметил Марсий, уже давно опустившись со спила «помостков». — Пока наши подвиги выглядят как устранение последних врагов богов. Его слова услышала только одна Перипетия, но она предпочла промолчать.

* * *

Возвращение в поселение Хоруса вышло триумфальным, и тернии славы тут же впились во лбы всех героев без исключения. Как бы их отряд не торопился, они с радостью приняли добрый ужин и мягкую постель, решив, что от валящихся с ног и израненных вепреборцев и победителей Кибелы толку всё равно не будет. Кто знает, выпадет ли им счастье прожить ещё один спокойный вечер… Хорус тепло обнял вернувшуюся к нему Корину и несколько раз покружил её вокруг себя, не размыкая объятий, мать Корины стояла чуть поодаль и улыбалась довольно и благостно. Это зрелище было наградой самой по себе, но виноградарь нашёл чем ещё отблагодарить героев: — Вы отныне всегда можете остановиться у меня в имении, выпить вина… А чтобы у нас было больше шансов встретиться… — потомок Фобоса принёс из кладовой свёрток, в котором что-то потрескивало и жужжало. Развернул его — и герои поражённо уставились на отрезок молнии длинною в два локтя. Электрический разряд извивался, как свежепойманная рыба, сыпал искрами, но не опалял ветошь, в которую был упакован. — Одна из молний Зевса, что осталась в нашем роду с той войны. Вам ещё предстоят подвиги, пусть они будут так же ярки и величественны, как это оружие. — Достойное вознаграждение… — вполголоса проговорил Филипп, горящим взглядом разглядывая молнию. — Воистину божественный дар, — намного громче заметила Инга. — Спасибо вам за него, а ещё больше — за гостеприимство.

* * *

Неотвратимо подходило время жертвоприношения Кроносу, но прежде, чем обустроить спасение царской дочери, герои вернули Диев Рог в Драконий Храм — туда, где ему и полагалось быть. Верховный жрец — его, кстати, звали Филакас — несказанно обрадовался и долго расспрашивал о видениях, что пришли после глотка из реликвии. — Зеркало, в котором в любое время суток и в любую погоду отражается ночное небо — это Антиравос, творение драконов, — поведал он после очередного пересказа уже подуставших рассказывать одно и то же героев. — С его помощью они и смогли прилететь в Аркадию даже через Море Туманов, не пропускающее корабли. Думаю, при помощи Антиравоса можно и самим попасть в земли, далёкие от нашего материка. А может быть даже в другие миры. — Второе было бы полезно, — заметил уже соскучившийся по родине Филипп, — но не уверен, что знание звёзд над головой поможет преодолеть межзвёздное пространство. Но то всё были дела грядущего, а нужно было готовиться к ближайшим подвигам…

* * *

Жертвоприношение Кроносу должно было продлиться всю ночь и начиналось на закате. Всех четверых героев вели во главе мрачной процессии угрюмые воины в чёрных плащах. Их командир — Гай, брюнет с волевым подбородком — привёл четвёрку к тому самому островку-камню посреди реки и приковал их за ноги цепями к столбу: — Согласно нашему договору Ника, дочь Арея, теперь свободна, а жертвой назначены вы. Кронос желает вашей смерти, так что вы вполне ублажите моего бога. Оставайтесь здесь до рассвета. Если вы покинете этот камень, Катаполемия познает гнев Владыки Времён. — Кажется, мы всё же совершили ошибку, — заметила Аида, оглядывая скованные копыта. — Неприятно, что всё закончится нашей смертью, — усмехнулся Филипп, оглянувшись на Гая. — Я думал, будет что-нибудь менее ожидаемое. — У вас был шанс выжить, склонившись перед волей владыки титанов! — с гордым пафосом выпятил грудь Гай, шлёпая по камням к сухому берегу. — Вряд ли Кронос пришлёт за нами кого-то могучее своей дочери… — Марсий задумчиво перебирал струны кифары, — а с ней мы вполне справились! — Если мы не увязнем в диалогах, то у нас даже в два раза больше шансов! — пробормотала Инга, смотря на противоположный от города берег, где собиралось стадо кентавров из центральных степей Аркадии. — Если бы подать им сигнал… — Филипп попытался приподнять ноги, но цепи крепко удерживали его на камне. — Думаю, кричать о помощи не очень хорошая идея? — Нет, но о помощи можно попросить и сделать так, чтобы ветер донёс наши слова, — ответила пегаска. — Только достойно ли это героев? — Зря вы на них надеетесь… Племя Баэнора уже присягнуло кроносу. Они только и ждут, что мы сорвём ритуал, и титан даст добро разграбить Катаполемию, — Марсий услышал хлопанье крыльев вверху и прервался, поднял голову вверх. В тёмной высоте летали три гарпии, издевательски причитая: — Герои сами себя приносят в жертву? Разве мог Кронос подумать, что всё будет настолько просто? — Мы воспользовались самым нелогичным сценарием, который в конечном итоге принесёт нам победу! — крикнул Филипп, не стерпев этих издевательских выкриков. — Между прочим, если вы собираетесь сорвать ритуал, мы тоже возражать не будем! — добавила Аида. — Это ещё более нелогичный ход, который спутает богам и титанам все карты! Не давая гарпиям ответить на взаимное подначивание, Марсий запел вдохновляющим баритоном, бряцая самый громкий аккорд кифары: Герой — это подвиг, вложение силы, Он ищет опасность, навстречу идёт! Герои не те, кто в войне победили, А те, кого помнит народ! Эй-хо, Герои бессмертны Телом и духом, заметь! Эй-хо, Чей подвиг известен, Боится тех время и смерть! — Жалко таких сладкогласых убивать… — протянула одна из сирен, две другие на неё зашипели. Герой — это слава, но слава такая, Которая помнит лишь только добро, А если добра в твоих действиях мало, То ты никакой не герой! Эй-хо, Герои бессмертны Телом и духом, заметь! Эй-хо, Чей подвиг известен, Боится тех время и смерть! Припев выучился мгновенно, остальная братия жертвенных его подхватила. Кентавры на том берегу задумчиво теребили бороды, предвкушая от избранников пророчества новых неожиданных действий — возможно, успешных. Воины Гая посмеивались, глядя друг на друга: — Когда речные гады к ним подберутся, им будет не до песен… Сгущались сумерки, но ничего не происходило вплоть до первых звёзд. Лишь только когда темнота покрыла Полемийский утёс и реку Кату, когда толпы по обоим берегам слились в одну массу теней, в воде послышалось бурление. С двух сторон к камню, где приковали героев, приближались чешуйчатые чудовища с восемью парами конечностей. — Василиски! — узнала монстров Аида. — Зеркальных щитов у нас нет… — вспомнила Инга о свойствах этого зверя, превращающего взглядом в камень. — Ясно, почему на рассвете от жертвенных коров оставалась только каменная крошка… — Марсий отвернулся к столбу, сжавшись и закрывая глаза руками. — Зато есть вода, только тут темно! — Филипп отвёл глаза от монстров и подготовился бить копьём на слух. Аида, тоже закрыв глаза, топнула передними копытами, выбивая из скалы искорки. Только они не потухли, а, поддерживаемые и направляемые магией пегаски, полетели под нос к выглянувшим из воды чудовищам. Наклонив головы к крошечным, тускло светящимся огонькам, василиски увидели собственное отражение. И с тех пор течение Каты омывало ещё две скалы. Гарпии зашипели со злости а потом завели свою гипнотическую песню. Филипп и Марсий обворожённо подняли головы. — Мужики… — Инга отвлекла их резким щелчком. Этого хватило сатиру-оратору, чтобы он пришёл в себя и завёл перебивающую их песню: Свети надежды луч И никогда не угасай, Пробейся из-за туч, Дорогу освещай!.. Из-за гор поднялась луна. Свет её ещё не был ярким и дневным, но топлы по ту и другую сторону снова стали различимы. Гневные глаза гоплитов в чёрных плащах сверкали не тусклее всполохов на лунной дорожке. Кентавры переглядывались, озадаченно и медленно переступая копытами. Гарпии, осознавшие своё поражение, улетели, не желая напороться на копьё Филиппа, которым он унрожающе тыкал в их сторону. — Не пора нам домой, а? — Марсий улыбчиво крикнул Гаю. — Кронос оценит нашу жертву, целых две статуи василисков! — Вы будете стоять там до рассвета, как положенно! — Гай ответил дрожащим от неголования голосом. — Мой бог возьмёт своё! — Обязательно возьмёт, — подтвердит Филипп. — То, что Дионис выточил из ветки смоковницы. Гай бесновался, однако пресечь насмешки не мог — не расстреляешь же пленников, а то сам их место займёшь, и то если Кронос смилостивиться, а не придумает ничего похуже. — Я поддерживаю Марсия, только вот с цепями даже мне не взлететь, — тихо произнесла Аида. — С василисками мы справились благодаря хитрости, но ни хитрость, ни сила не защитят нас от Кроноса. Луну закрыла тень, потом что-то сверкнуло вверху, быстрое словно молния. В реку опустился громадный дракон — глубокая вода была ему по колено. В темноте он казался чёрным, но его чешуя отражала луну не хуже воды. Гай упал на колени, его лицо бледно сияло от счастья. Его солдаты нерешительно последовали примеру, зыря в страхе на крылатого змея. Он обернул голову к стоявшим на утёсе героем, но те были настолько испуганы, что даже не двигались. — Вы даже не представляете, с чем имеете дело, — голос дракона был одновременно громок, рычащ и скрипуч. — Кронос передаёт вам веление склониться… Они ваши! Самые молодые и смелые из кентавров, желая показать свою удаль, с гиканьем побежали по броду к полемийскому утёсу, обнажая клинки. Филипп из чехла на спине вытащил молнию: — А Зевс передаёт вам это! — и ударил ей в реку. Сверкнуло ослепительно, так, что после вспышки и луна будто погасла на миг. Грохнуло так, что некоторое время нельзя было ничего услышать. Трупы кентавров унесло течение, дракон недовольно улетел сам. — Теперь разве что Кронос лично придёт… — восхищённо хлопнула крыльями Аида. — А драконы плохие или хорошие? — задумался Марсий. — У нас есть их храм, но они служат титану… — Так этот всего один… — пожала плечами Инга. — А так — кто их знает. Кронос так и не явился. Настал рассвет. Выжившие кентавры сочли мудрым удалиться. Гай ворча, но признавая, что все условия были выполнены, отковал героев от столба: — Формально жертвоприношение произошло… Пусть и состоялось ненадлежащим образом. Идите, сам Кронос признал ваше могущество и предпочёл жизни ваших врагов. И впредь не становитесь у моего бога на пути. — Не дай судьба он о нас споткнётся и грохнется, — Марсий, пусть провёл бессонную ночь, поспешил подальше и побыстрее от места обряда в город.

* * *

До города отряд добрался на рассвете — едва переставляя ноги, беспрестанно позёвывая, в общем, имея совсем не геройский вид. Филипп спотыкался, словно путался в копытах; Аида бессильно опустила крылья, волоча их по земле, то и дело наскакивая на Ингу, которая выглядела немногим лучше. Марсий выскакивал чуть бодрее остальных, но и то — благодаря пережитому, ещё не отойдя от волнения, когда жизнь всей компании висела на волоске. В этот ранний час только начинал просыпаться город. Ремесленники открывали ставни своих лавок, торговцы раскладывали на прилавках из лёгкой древесины и ткани продукты и мелочёвку. Никто из них не обратил внимания на Перипетию, которая сидела неподалёку от городских ворот, на каменной лестнице одного из ближайших домов. Слыша разговоры краем уха, она слегка улыбалась, пусть и испытывала волнение: план по спасению Ники был очень рискованным, и кто знает, готовить ли ей песню на победу или же на смерть… — Ну, как? — наконец спросил один житель с залысиной, выглядывая из окна второго этажа дома. — Справились или сбежали? — Да чтоб мы… — выкрикнул Марсий будто бы пьяным голосом. — Конечно, всех одолели! Василисков окаменили, кентавров смыли, дракона молнией поразили! Если б это не были герои, такому хвастливому рассказу никто бы не поверил. Но в том и отличие героев, что подвиги — их обязанность, и от них ожидают как раз подобного. — Славьте спасителей Ники! — воскликнула Перипетия, зная, что сейчас одного слова будет достаточно, чтобы воодушевить народ. Её слова и вправду заглушили торжествующие крики — простые жители, воины, торговцы, все принялись приветливо кричать, размахивая руками. Герои подтянулись, тратя последние силы на то, чтобы шагать прямо, с высоко поднятой головой, отвечая улыбками на приветствия. Арей встретил спасителей своей дочери на крыльце своего дворца. Ника улыбалась рядом, румяная девушка с тёмными волосами, забранными в хвостик. Архонт, уже пошатываясь от выпитого за ночь, с громовым смехом сошёл по ступеням и обнял каждого воина пророчества до хруста костей: — Буду век вам признателен! Дольше века! Вечная вам благодарность! — А можно нам вместо вечной благодарности временный сон, часиков восемь, и добрый завтрак? — попросил Филипп, решив, что можно перестать разыгрывать из себя непоколебимого воина, сносящего одним копытом голову с плеч ведьмам и василискам. По тому, как его пошатывало из стороны в сторону, любой мог понять, что спасителям Ники требуется отдых. — Одно другому не мешает! Ей, народ! — гаркнул Арей. — Проводите наших спасителей в «Драконий зуб». И готовьтесь к фестивалю в их честь! Декаду празднеств, вина и театра! — Десять дней! — застонала Аида. — Вот тот подвиг, который погубит нас! — Никто вам не помешает сбежать под шумок на следующий, — хихикнула Перипетия, провожая друзей к местной капелее, — я бы, кстати, так и сделала. Праздники будут всегда, а мир один, и мы его пока не спасли, только пару битв со слугами титанов выиграли. — Для титанических усилий нам не повредит божественный отдых, — Инга пошла чуть с большей энергией, почувствовав запах свежей выпечки и завидев неприметное кирпичное здание и стекающиеся к нему толпы народа, кто ради праздника и общения со спасителями города решил сегодня не работать вообще. Вскоре герои смогли ознакомиться и с другими пороками жителей города, не ограничивающимися одной ленью. Разговоры с набитым ртом, шумная пьянка до сползания под стол, шутки на грани дозволенного — всё это наполнило трапезную от края до края. А поскольку даже великие герои подвержены обычным слабостям, вскоре почувствовавший прилив сил Марсий принялся вытанцовывать с Ингой прямо на своём столе. — Это там не Ареев сын с Мудрейшей Ингой пляшет? — пьяно заметил бородатый завсегдатай. — Полно те, как архонт мог зачать сатира?.. — ответил ему собутыльник с красным орлиным носом, но в диалог встрял поддатый старик: — Да кого он только не перетрахал за свою долгую жизнь! Я Арея ещё со младенчества помню, а он бухает с тех пор не меньше! — и завёл старческим весёлым тенорком популярную в Катаполемии песню, которую подхватили множество весёлых посетителей: Летом, когда пели птицы, Бог-царь Арей начал биться, Молотом буйно махал, Но… Помер и в траву упал! Осенью, в день листопада Его воскрешает дриада, Нравится ей он собой И… Вставил Арей ей в дупло! В зимние ночи, что долги, Греет Арей козлоногих, Учит детишек бухать, А… Те только рады не спать! Время весенних цветений: Ищет Арей приключенье… Любим как дети его, Гой! Ну-ка, нальём по второй!