Нарушить приказ

      Курякин стоял посреди белоснежной палаты вслушиваясь в мерный ритм медицинской аппаратуры. Наполеон всё ещё находился под воздействием успокоительных и обезболивающих препаратов, но по заверению врачей скоро должен был прийти в сознание. И именно этого момента Илья боялся больше всего. Что он может сказать напарнику в своё оправдание? Что это был приказ? Так он это и без него знает. Только это не отменяет того, что они всё же напарники, а значит должны приглядывать друг за другом и вытаскивать даже из самых сложных ситуаций. Илья же сделал, как велело начальство и теперь не знал, как продолжать жить с последствиями своего решения.       Что произошло с Соло он понял, когда тот всё же пришел в себя в доме Блэка. Илья порывался помочь Наполеону добраться до улицы, но тот взгляд, которым Соло буквально обжег русского не оставлял выбора. Он не хотел, чтобы к нему кто-либо прикасался. И Илья понимал его, но ему было нестерпимо больно видеть, как тяжело передвигается Наполеон.       Особняк Блэка они покинули незамеченными, но задание было не выполнено и оставалось только гадать, что теперь придумает Уэверли. Курякин был готов принять удар, в любом его проявлении на себя, но только не допустить, чтобы в игру снова ввели напарника. Тем более, что с теми ранениями, о которых Уэверли и Курякину поведали врачи, тот должен был провалятся как минимум недели три. Но конечно же, это была непозволительная роскошь. Уэверли был так взбешен тем, что главный козырь выбывает на время из игры, что после оглашения результатов осмотра агента сразу же ушёл. По всей видимости на Соло делались большие ставки.       И теперь рассматривая бледное лицо своего напарника Илья мысленно просил у того прощения. Соло начал приходить в сознание, будто почувствовав пристальное внимание к себе. Он тяжело разлепил веки и сразу же наткнулся взглядом на Курякина.       - Привет… Как ты себя чувствуешь? – Илья был растерян, он ещё не совсем был готов к разговору с Наполеоном.       - Никак я себя не чувствую, - голос Наполеона был ослабшим и хриплым. – И наверное, к счастью.       Илья чувствовал себя крайне неудобно под этим прямым взглядом. Соло молчал и Курякин тоже не знал, что сказать. Пауза затягивалась, становясь более чем неловкой.       - Что сказали врачи? – американец всё же решил заговорить и Илья надеялся, что не просто из вежливости.       - У тебя было внутреннее кровотечение, пострадали печень и почки, перелом двух ребер и тебе невероятно повезло, что ни одно не прокололо легкое.       - Повезло… Да уж… - Соло нервно отвернулся к окну.       - И еще, - Илья замялся, не решаясь озвучить последствия изнасилования. Наполеон мгновенно окинул Курякина злым взглядом и тот замолчал.       - Знаешь, напарник, а сутенёр с тебя хреновый! – усмешка американца, хоть и была слабой, но было в ней что-то надломленное и обречённое, из-за чего нервы Курякина натянулись до предела.       - Я не знал, что так выйдет! – Оправдание было слабым, а призрачная надежда, что Соло простит его, никак не хотела покидать Илью.       - Ты не знал? – от улыбки Наполеона, Курякину стало не по себе. - То есть ты полагал, что я безропотно подставлюсь какому-то мужику? Я, ясно дал понять Уэверли, что не собираюсь таким образом участвовать в операции. Он мог разработать другую схему, я мог втереться к нему в доверие другим способом, но вместо этого, Александр привлёк тебя. И что же сделал ты? Молча исполнил приказ. Молодец. Хороший цепной пёсик! Косточку уже получил?       Курякин дёрнулся будто от пощечины. Слова, сказанные Наполеоном, ранили словно пули в самое сердце. Соло ненавидел его, и даже не пытался обуздать свои эмоции. Он устал держать лицо.       - Знаешь, вернуться к одиночным миссиям и на поводок ЦРУ, думаю будет лучшим решением.       - А как же А.Н.К.Л? Как же мы с Габи? – Илья понимал, что американец рано или поздно всё равно сделал бы это. А сейчас он был слишком разочарован в напарниках. – Наполеон, мне очень жаль, что так вышло, но ведь с этим всем можно жить. – Русский мечтал, чтобы Соло всегда был рядом с ним, хотя бы просто рядом. Нельзя отпускать американца, своей жизни без него он уже не представлял. И хоть не было у них совместного будущего, но Илья уже привык любить на расстоянии. Только мириться с тем, что придётся любить на очень большом расстоянии он был не согласен.       - Тебя когда-нибудь трахал мужик? – ещё один хлёсткий вопрос от американца. Илья замер и не моргая смотрел на Соло. Наполеон стал говорить об этом откровенно и это было очень плохо. – Тогда засунь свои чёртовы советы знаешь куда? И проваливай отсюда! – в Советах была очень хорошая поговорка «начали за здравие, кончили за упокой».       Именно так всё и произошло. Вполне спокойный разговор закончился полнейшим крахом. Илью выгоняли и не факт, что не навсегда – сначала из палаты, а потом и из жизни. Уход в одиночное плавание и ошейник от ЦРУ. Вот чего теперь жаждал Наполеон. Ему никто не был нужен. Всегда лучащийся оптимизмом теперь он был похож разве что на свою тень. И прежде, чем Илья понял, что сказал, он выпалил – я люблю тебя.