Настала пора возвращаться домой

Любовью чужой Горят города Извилистый путь Затянулся петлей Когда все дороги Ведут в никуда Настала пора Возвращаться домой

Би-2 feat. Oxxxymiron — Пора возвращаться домой

      Серёжа Пешков всегда боялся обидеть игрушки, потому играл со всеми одновременно, укладывал зайцев, мишек и машинки на скромную полуторку, краснея от взгляда мамы с папой. Папа считает его “недостаточно мужиком”, а Серёже пять, и он не понимает, почему быть добрым значит быть слабым.       Серый в 8 классе, он общается со всеми (и не с кем), он знает о каждой проблеме в школе и обязательно за каждого впрягается. Он учится средне, тяжело концентрируется и страдает от мигреней. Он начинает курить, когда узнаёт, что он толстый, а так можно похудеть. Серёжа Пешков не был толстым, Серёжа Пешков не был атлетично худым, он был мягким, его тело как никогда приобретало округлые формы, такие же, в форме которых была добродушная душа маленького мальчика.       Жожохф уже девятнадцать, Жожо всё-так же дружит со всеми, разбиваясь раз за разом о конфликты, Жожо ссорится на границе Украины, потому что у него день рождения, там Вадя, его не пускают. Потому что тут конфликты, потому что в Москве Ваня, с которым нихуя не понятно, потому что он устал, его душит, душит, душит. Он снова набрал, он снова не справляется с эмоциями, а чувства, будто он доебал всех, его не отпускают. Ваня отпускает (с чего бы ему держать) Жожо в Москву без стрима, а Жожо в голове крутит, что быть добрым всё ещё слабость, только теперь, он понимает почему.       Эвелон волнуется за Серёжу, а не Жожо, пишет ему, когда тот в тильте, и зовёт к себе. Серёжа соглашается, хотя Жожо говорит ему, что "ты опять пытаешься слиться с кем-то, заглушить свои эмоции чужим шумом". Но Вадя хороший, Вадя называет его младшим братом, Вадя заказывает ему столько еды, сколько Серёжа хочет, не называет “жирным”, не говорит, что тот еблан, пытается поднять настроение, когда сам сидит и переживает (Жожо не знает, что за Серёжу).       Но в Москву надо вернуться, и Жожо это понимает, осознаёт и принимает. Потому что с Вадей хорошо, но с Вадей не лучше. Не потому, что Вадя не старается, потому что Серёжа всё так же хоронит себя в травмах, в боли, в мыслях о том: “господикакоетыубожествоещёмесяцитывсемнадоешь”.       Уже прилетев в Москву, Серёжа курит, потому что устал. Прилетев в Москву, Серёжа пьёт первые дни, потому что сил искать себя в других не остаётся. Жожо не появляется в сети, не отвечает вроде как переживающему Дипинсу, потому что он не верит в то, что это не из жалости, а жалость — “это для слабаков, понял меня?” голос отца в голове такой отчётливый, что Серёжа смеётся взахлёб, ревёт и плюётся джином на пол, он так хочет какой-то хитро выебанный скотч, но тут только джин, тут только Серёжа и разбитое зеркало (он купит новое, ему не впервой), потому что так выглядит изнанка ЖожоХэвФак.       Ваня не приезжает не потому, что не знает адреса, не потому, что у него не возникает желания (конечно, возникает), он ждал его из Украины, он ждал его, не чтобы провести стрим (между прочим, обещанный), а потому что Серёжа тухнет.       Дипинс знал, что Серёжа отличается от него. Внешне ли, внутренне ли, они разные люди. Но если Ваня не имеет проблем с самооценкой, то Серёжа скорее не имеет последней от слова совсем. Жожо не имеет комплексов только лишь из-за атрофированного понимания того, что его что-то может дискредитировать, потому что в его представлении — хуже некуда.       Но Ваня, всё ещё, не приезжает, Ваня дрочит на светлые кудри “ролтона”, Ваня мониторит социалки, Ваня спрашивает в дс. Но Жожохф не появляется пять дней, а Ваня не приезжает.       Дипинс по праву считает себя долбоёбом, хоть и успевает связаться с Серёжей до отъезда его в Дубай, от которого пребывает в шоке.       Серёжа на самом деле в не меньшем ахуе, но он привык, он всегда творит необдуманное говно, но решение свалить в Дубай после конфликта и начала войны для него возможность отвлечься (нет), Жожо надеется, что у него получится переключится/вдохновиться (он знает, что не получится), но уёбывает, за что почти не корит себя, лишь пару раз позволяет гаркнуть на кого-то в аэропорту и пять часов перелёта, во время которого он игнорирует всё и вся, посылая нахуй, как только его пытаются коснуться.       Ване без Серёжи в Москве хуево как никогда. Потому что Серёжа на стримах чужих сидит заёбанный, часто пьяный, он обнимается со всеми и в этот же момент не находится ни с кем. Серёжа улыбается лишь пару раз у Персидского залива, радуясь совсем как ребёнок, на что Дипинс делает пометку узнать почему (после понимает, что долбоёб, ведь Армавир – Краснодарский край, и вероятно маленький Серёжа провёл не одно лето вблизи моря). Перед глазами картинка маленького пухлого розовощёкого мальчика, чьи глаза светятся, смотря на чёрное море, и ему так хочется хотя бы на миг почувствовать это, что чуть не срывается купить билет на самолёт.       До этого Дипинс нигде не был, ему это и не надо было, но теперь он мечтает оказаться там, в Дубае, рядом с Серёжей, что улыбается не наигранно. Ему так хочется сделать совместное воспоминание, в котором будут не только его эмоции, но и позитивные, искренние эмоции Пешкова.       Билет Ваня не покупает не потому, что передумал, а потому, что Серёжа записывает кружочек, где тихо в конце добавляет “меня здесь гнетёт”, и Ваня, как шарик, сдувается с еле слышным звуком, оседая на кресле. Его личное солнце тухнет в Дубайске, пока в Москве не появляется даже обычное.       А Серёже страшно, потому что как раньше в Москве уже не будет. Потому что Жожо получает пару сообщений от Некоглая, он понимает, что ему придётся связаться с ним, он понимает, что это произойдёт, но детство в Армавире научило его не быть “трусом”. Он не сможет бежать вечно, Россия его дом, там родня, любящая его просто за то, что он есть, несмотря на всю его отвратительность.       Но Жожо остаётся в Дубае ещё почти на неделю, испытывая проблемы с покупкой билета, количество рейсов урезали, с ним начали связываться близкие, почему-то сразу почувствовавшие неладное. Крид предложил ему деньги, лишь бы тот оставался там, но Серёжа был загнан в угол и впервые не хотел там оставаться. Дом манил, он скучал по Ване, который писал ему каждый день, спрашивая “как ты, Серый?” –и Жожо ни разу не ответил правду.       Но Сергей Пешков возвращается в Москву и его неиронично встречает солнце, которого так давно не видела шумная пыльная столица. Жожо испытывает почти эйфорию, впервые ощущая, что всё идёт так, как должно идти, мол он наконец-то на своём месте. Впервые за 19 ебучих сознательных лет вот оно – он делает всё правильно.       А Ваня не понимает, Ваня слушает стрим, Ваня пытается записать трек, Ваня следит за стримерами, но не понимает. Жожо в Москве, Серёжа в Москве, но чувство тревоги его не покидает, как будто что-то важное он упускает из вида.       Дипинс не встречает Жожо, а Жожо не отписывает Ване, потому что он знает, что они встретятся, но чуть позже, ему всего лишь надо уладить дела с Некоглаем.       Но, конечно, не знает, что терпение Коли вещь не такая растяжимая, как его очко, а потому к моменту, когда Серёжа встречается с Татьяной и Братишкиным, их встречает Некоглай. Встречает не сам, встречают другие люди, и ближайшие три часа Пешков ощущается себя на школьных разборках, когда район на район защищает двух мажориков. Ему не страшно, но он устаёт, от стресса хочется покурить, но не получается. К концу, когда все посторонние люди кроме Асхаба разъезжаются, Серёжа всё же остаётся с Колей один на один.        — Ты же понимаешь, что это нихуя, по сути, не меняет? — Некоглай харкает на асфальт, Некоглай тушит сигарету о собственную ладонь, почти не морщится, — Ты всё так же жирное уёбище, ничтожество, блять, и тот факт, что Дипинс остался с тобой, лишь вопрос времени, - Коля толкает к стене Серёжу, удерживая за правое плечо, впиваясь пальцами, чтобы наверняка остались следы.        — О, я та ещё мерзость, но ты помни, Ванюша тебя такого, по твоим словам, ахуенного, не выбрал, — пальцы сжимаются с удвоенной силой, если бы не плотный худак, оставили бы царапины, —может, потому что ты уёбищнее меня, Колян? — кулак прилетает в грудину, куда-то, как некстати сейчас вспоминает о биологии, в область солнечного сплетения, на что Серёжа улыбается по-долбоёбски, ведь спустя секунду слышит крик “короля Твича”. Этот гений забыл о сломанной, только заживающей руке.        — Ты допиздишься так однажды, мусор ебучий, — поскуливая, совсем не картинно морщится, но почему-то резко успокаивается, вставая ровно, смотря прямо в глаза Жожо, — но это всё ещё ничего не значит, у нас мир, ты понял?        — Да без проблем мужик, мне похуй, —и Сергей, э-ке-эй не менее ёбнутый, чем Коля, улыбается, ведь он не врёт, ему по-блаженному поебать на Некоглая.       Коля разворачивается, в последний раз смотря на Пешкова, и не понимает, почему этот еблан выглядит так, будто он победил. Некоглай блять разъебал, он в очередной раз “поставил на колени”, он доказал “Я БЛЯТЬ ПРАВ”, но стоит сука и лыбится сейчас Жожо, как будто не он под дых получил, как будто не он извинился ни за что, как будто не его сейчас с говном мешали.        — Ты ебанулся, — полушепчет Коля, потому что скажи он это в лицо тому, нихуя бы не изменилось, последнее слово, чувствует “король Твича”, останется не за ним, что бы он не сделал.       А Серёжа выдыхает и снова глубоко втягивает воздух, область солнечного сплетения болит, но боль такая тёплая, что становится ещё легче. Он, наконец-то, отстрелялся. Сам, впервые сам стоял за себя, за своё мнение, за своё право. Пусть этот клоун думает, что Пешков сошёл с ума, это не правда, Сергей впервые отстаивает исключительно себя. Он чувствует себя лучше.       Но брать телефон в руки всё-таки оказывается неприятно. Пешков не ожидал, что сольют больше, чем их извинения в телеграмме, а потому градус переживания вырос настолько, что кажется смешным (сюрреалистичным). По сути, все правы, да, но вот сейчас уже с произошедшим, как бы грустно это не было, ничего не сделать.       Первое, чем занимается Сергей, звонит маме и сестре, потому что они в этой ситуации жертвы больше всех. Мама, к счастью, ничего не знает, сестра довольно умна, чтобы не говорить о каждом вбросе родителям, сначала проверяя Серёжу. Во время телефонного разговора София Ивановна узнала о том, как чувствует себя Сергей в Москве, а тот впервые отвечает честно: “хорошо”. Диалог быстро прерывается, потому что у Жожо ещё дела, потому что сестра строчит появившемуся в сети брату и звонит безостановочно.        — Ты, честное слово, заебал уже, если ты сейчас не скажешь, что всё нормально, я хуй знает что сделаю с тобой! — Амелия почти кричит, хотя Серёжа знает, что она ещё держится.        — Всё нормально, - сегодня аттракцион невиданной щедрости, Сергей Пешков опять не врёт, — это для проекта одного, просто челы слили раньше, хуйланы, — ну почти не врёт.       Остальной разговор проходит в такси, в котором парень говорит с сестрой на отвлеченные темы, ибо он скучал. И, наверное, всегда будет скучать в какой-то мере по семье, пусть те не совсем понимают жизни их младшего сына. Сестра делится тем, как отец, как бабушка, что нового у тёти, говорит, что иногда ей попадаются эдиты с ним в тиктоке и это смешно, говорит, что волнуется за него, и чтобы был осторожен.       Они перестают говорить, когда машина уже подъезжает к подъезду и Сергей прощается сразу с обоими — с таксистом и сестрой. Он вдыхает более влажный воздух двора и заходит в дом, спокойный едет в лифте, крутя в голове мысль, что о чём-то он забыл. Но связь и интернет в человеческой мясорубке не работают, а потому Пешков обещает себе разобраться со всем в квартире, совершенно не думая, что придётся всё-таки раньше. Когда, выйдя из лифта, Жожо видит человека у своей двери, он напрягается: напрягает зрение, нервы, руки. Но стоит только разглядеть под чёрным капюшоном любимую непослушную чёлку, руки, с впервые обломанными, некогда длинными, несвойственными для парня ногтями, как его отпускает. Он громко выдыхает воздух, обращая на себя внимание Вани.        — Блять, — вырывается у русоволосого, который в два шага сокращает расстояние между ними, прижимая к себе.        — Ой-ё, Ванюша скучал по мне? — всё же вырывается у Серёжи, саркастично, но по-усталому будто: всё же устал.        — Ты как вообще, ты в порядке? —парень напротив почему-то начинает учащённо дышать, срываясь на хрип в конце, — Почему ты просто не можешь блять остаться рядом со мной?! — и снова сгребает в объятия, пока Серёжа Пешков не может съязвить. Ваня трясётся, но не плачет, он громко-громко вдыхает, часто–часто сжимает лёгкие, но не даёт воздуху выйти, набивая их как Серёжа себя сигаретным дымом будучи подростком.       Ванечка задыхается.       У Вани были панические атаки очень редко, потому что он спортсмен, потому что ему не до хуйни, потому что он нагружал себя как только мог, потому что Бессмертных всегда боится показаться неидеальным, недотянуть, разрушить собственные ожидания.       Панические атаки Жожо были частой практикой, потому что он эмоциональный мальчик. Он задыхался в школьных туалетах, задыхался дома, задыхался в шумной компании.       Вот только разница в том, что за годы именно Серёжа научился справляться с этим состоянием, а идеальный до накрахмаленных воротничков Ванечка - нет.        — Я рядом, — шепчет на ухо спокойно, держа одной рукой за шею, когда Дипинс уткнулся ему в плечо, спрятав глаза, - всё хорошо, выдыхай, — и Ваня, который так ненавидит слушаться кого-то – выдыхает.        — Ты бросил меня за это время дважды, — не произносит, что Дипинс дважды не попытался остановить, — я устал. Я не знаю, как мне удержать тебя, что сказать, что сделать. Я не знаю, нужен ли я тебе вообще или это всё рофл ебанный, — Ваня говорит это долго, после каждого слово делая вдох-выдох, иначе не выдержит и снова сорвётся на бешенный темп, хоть его сердце так и не успокоилось.        — Я знаю, что я хуйло, Вань, но я не хотел бросить тебя, — и останавливается, не зная, что сейчас сказать будет уместнее всего, — ты мне нужен, — в голове Серёжи именно такая формулировка правильная - он впервые говорит, что ЕМУ нужен кто-то. Что он нуждается в ком-то не для подавления себя, а наоборот.       И Бессмертных расслабляется. Не полностью, потому что он всё ещё не разобрался с тем, что произошло с Серёжей, не полностью, потому что слова “ты мне нужен” не звучат как признание в любви, не полностью, потому что Серёжа смотрит на него, как на нормального, когда он — не такой.       Но Серёжа заводит его в свою квартиру, Серёжа стягивает с него куртку, Серёжа обнимает-целует-ластится в коридоре — И Ваня решает, что они разберутся. Потому что вместе.