Братство без лапок

Пошли они в пустыню не в этот день, конечно, а когда более-менее обустроились. Конечно, отец волновался. – Это не опасно, – доказывала Мари. – Я ведь при полной экипировке. – Но ведь не только в экипировке дело. – И этот Иржи… Я чувствую, знаю, что ему можно доверять. – Если ты чувствуешь… то, наверно, да. Потому как это что-то вне того, что могу видеть я. Но он ведь нравится и нашей маленькой, а значит… Вот эта мысль заставила Мари внутренне поежиться. Ей ли было не знать, что о сестренке думали в ордене. «Мерзость» – еще самое мягкое слово, официальное наименование, можно сказать. И из-за этого маленькую хотелось защищать, но тут же приходили обиды – кто-то, и, возможно, сам отец, много вложил в ее создание. Столько, что это убило мать. Не пора ли поговорить наконец об этом? – Отец, почему я такая? – Такая? – он взглянул на нее, кажется, с куда меньшим непониманием, чем собирался. – На самом деле я должна была родиться мальчиком, верно? – Да. Верно. Но тебе бы не пошло, милая, – он неловко улыбнулся. – Разве ж дело в этом, не мог хотя бы сделать меня покрасивее, а то как будто маленький ребенок лепил мамин портрет из глины! Вы же, орденские, моделируете внешность своих детей как хотите! Я пробный шар, да? И что же такое произошло перед… перед… во время… Короче, почему у нас Жюли получилась запредельной аномалией? Вы на ней что-то обкатывали, то, что на мне не сработало или не пробовали? – Не говори так. Ты надежда этого мира. Но, знаешь, как бы мне ни хотелось оставить память твоей матери светлой и нетронутой – чувствую, ты должна знать… Она давно затаила обиду, она очень злилась, что сама не может быть надеждой, и даже говорила мне, что мужчин стоит потеснить из Ордена. Дескать, женщины не хуже, а то и лучше их. И чтобы доказать это, она, видимо, провела какой-то ритуал, ничего не сказав мне и, что еще хуже, не зная о том, что беременна. – О. А разве ты не знал, разве ты ваше второе дитя не планировал годами? А разве ты не учил ее хотя бы началам? А вы вообще разговаривали? Мне всегда казалось, что вы идеальная пара, а она, оказывается, через твою голову связалась с кем-то и чем-то… – Дочь, я знаю, что очень виноват. Я упустил момент, когда мама стала одержима опасными идеями. Она была главой Дома, она не могла не общаться со многими влиятельными людьми, в том числе и из Ордена, а я не везде мог быть рядом с ней, я ей не муж, а сожитель. И я в Ордене тоже не самый привечаемый человек, с их точки зрения мне слишком много чего надо и все чего-то не того. Надо было пойти до конца и жениться на твоей матери. В душе Мари была с этим совершенно согласна, но язык не повернулся бы сказать это вслух, видя неподдельное страдание в глазах отца. Куда правильнее сейчас было обнять, и она это сделала. Но главный вопрос все же не давал покоя: – И все же кто-то ведь запланировал рождение Жюли! Но кто? И с какой целью? – Ты не поверишь, родная, не планировал никто. Когда мы стали задумываться, что неплохо бы подарить тебе братика или сестричку, почему-то ничего не получалось. И очень долго. Вот честно, что я в ход ни пускай. Может быть, тогда уже твоя мама… А мысли я читать не умею, и вообще, помнишь, это же ты первая сказала, что мама беременна, я и не почувствовал. А потом там было что-то странное со сроками. Когда мы прилетели сюда, на Арракис, еще совершенно ничего не было заметно, и роды были неожиданными и преждевременными во всех смыслах. И еще хорошо, что они начались раньше, чем на нас напали. – Я параноик, но я ведь сейчас скажу, что нападавшие – знали. А то и «вели» мамину беременность под нашими носами. Зачем это им? Ордену такие, как наша маленькая, более чем не нужны, а наши главные, клятые враги не владеют такими приемами. Отец взглянул ошарашенно. – О таком я не думал. Выходит, в союзниках дома Ферейра явно есть некие еретики или… кто-то еще хуже! – Куда уж хуже, вообще совсем не люди. Найти бы и оторвать им что-нибудь. Вот тут в глазах отца мелькнул откровенный страх. Будучи самым добрым и мягким человеком в Галактике, отметила про себя Мари, он просто и не понимал, откуда в ней, его дочери, столько беспощадности. – Прости, я, похоже, дочь своей матери, ну или что-то пошло не по плану… – Да, она была одержима своей целью. Властью. И не стеснялась бы в средствах, будь у нее чуть больше возможностей. Но я надеюсь, ты разберешься во всем. И добьешься всего, чего сама пожелаешь, я именно так ей всегда и говорил. И если сейчас ты хочешь идти с Иржи, ты вполне можешь это сделать. – Спасибо, увижу что интересное – расскажу. Она расцеловала отца в обе щеки и убежала собираться, проверять снаряжение.

* * *

Иржи даже зашел за ней, свистнул снаружи. В первую секунду это прямо-таки возмутило – она ему что, домашний зверек?! Но вдруг осознала – нет, «считывать» надо не так, для него она товарищ по приключениям, а не изнеженная барышня. А раз так – то вперед, можно радоваться жизни. Идти было, конечно, нелегко. Но там, где Иржи «выезжал» на чувстве юмора, рассказывая всякие байки, Мари держалась исключительно за счет невероятного упрямства. Наконец они добрались до места раскопок. Вернее, поправила себя Мари, это даже раскопками назвать было сложно. Скорее уж, ворота в другой мир, до того необычный, что глазам не верили и видавшие виды фримены. Покореженные куски железа, по которым никак не удалось бы догадаться, чем они хотя бы могли быть когда-то. Строения, еще недавно занесенные песком по самые остовы крыш. И… Кости. А рядом… Нет, шкуру огромного песчаного червя и его же зубы Мари вполне себе распознала, но немного выше этих самых зубов располагалось нечто, что в имеющие знания об обитателях пустыни никак не вписывалось. Глаза! Сразу три, больше всего напоминавшие прожекторы. Они и правда были не живые, эти глаза. А из стекла и металла. К червю могли не иметь отношения, но выглядело это… – Что это? – спросила Мари у Иржи. – Я сам не уверен. Но тут погиб мой лучший друг. – Как? – Честно говоря, я сам не знаю подробностей всей этой истории. Но очень хотел бы узнать. – Ох, – и тут Мари впервые взглянула на него с каким-то новым уважением. – Ты потерял друга и… Такой веселый, спокойный, никогда не скажешь, что… – А разве я лучше почту его память, если я буду страдать и обливаться слезами, не пытаясь что-то сделать? И уж моему расследованию это никак не поможет. – А я? Я могу помочь? – Вот как раз на это я и очень надеюсь. Ты особенная. Тебя явно обучали тому, что женщине уметь не положено. А вот меня обучали, но я всячески от этого увиливал. Прикидывался неспособным. Считал, что лучше работать другими методами. Мой друг меня в этом поддерживал, и вот, как видишь, доработались… – Вижу. Плохо умею сочувствовать, но… Ты понимаешь. Считаешь, что зря не обучался? – Скорее, считаю, что чем больше разных подходов и взглядов с разных сторон, тем лучше и полезнее. Потому и прошу тебя помочь. Возможно, ты сумеешь понять, опасно ли вот это все и если да, то насколько. – Я посмотрю. Как смогу. Но руками она пока трогать не решалась. Только приглядывалась. Слушала пустыню и все вокруг. И правда, что-то странное исходило от останков червя, точнее, он его странных, невозможных глаз… Но вот что именно? Непознанный, непостижимый разум. Существо, которого нет даже в легендах. Хочет ли оно говорить с ними… или убить их? Хотя если бы хотело – наверняка уже убило бы. Так, может быть, стоит просто обратиться к нему сейчас? Вместе? Мари примерно это и озвучила. Иржи протянул задумчиво: – Давай рискнем, что надо делать-то? Есть какие-то обряды? – Смеешься? Только самим придумывать. – Ладно, тогда будем импровизировать. Мари опустилась на колени прямо на песок. Иржи последовал ее примеру. И предложил: – Думаю, нам лучше взяться за руки. Ощущение оказалось внезапно острым. Горячее, чем сам песок. Мари даже ойкнула. Но руки Иржи не выпустила. Свободная рука сама собой потянулась к тем стеклянным выпуклым «глазам», почти соприкасаясь с ладонью Иржи – и невероятное ощущение чужого присутствия стало почти физически осязаемым. Не было слов, конечно, да и знала ли эта сущность слова… Но был зов. Ощущение, что они все делают правильно. Двое. Двое там, где один не сдюжит. Невидимая волна. Не жестокого пустынного зноя, но тепла – живого, нежного, почти родного… Она накрыла обоих, заставляя сердца забиться быстрее. – Иржи… Кажется, я знаю, что случилось с твоим другом. Он просто зачем-то пришел сюда один. А в одиночку не выдержать… вот этого. Но ты чувствуешь? Эта сила говорит, что когда-нибудь он вернется. У него будет новое тело, новая жизнь, и все мы поможем друг другу. А пока он стремится передать тебе силу оттуда, где он есть сейчас, хоть я и не совсем понимаю, где это. – Мирек… – это имя Иржи произнес почти благоговейно. Но смотрел при этом на Мари. – Знаешь, возможно, он сознательно принес себя в жертву. Зачем?.. – Ну очевидно, ради глаз твоих красивых! – девушка вдруг разозлилась. Глаза-то ведь и правда красивые, и даже пряность их не берет, да и берет ли вообще хоть что-то или кто-то? Уж точно не Мари – для него она, со всеми своими способностями – лишь инструмент в разгадывании тайны, не более того! – Ты… – начал Иржи с остановившимся взглядом, видимо, пристойные слова ему на ум не приходили. Мари уже сама понимала, что перегнула, но тоже не знала, как извиниться правильно. Шагнула к нему – но губы, вместо того, чтобы произнести нужные слова, вдруг припали к губам. Так горячо. Так жарко. Так… правильно. Будто они были разделенными половинками одного целого. И для первого в жизни Мари поцелуя это было долго, и она краешком сознания еще отметила, что не чувствует неловкости и собственной неопытности тоже не стесняется. И кто знает, насколько опытнее нее был Иржи, но отвечал он увлеченно и с явным удовольствием. Опомнились они нескоро, виновато отступили друг от друга. – Это не… – Я не… – начали одновременно. Взглянули друг на друга, откровенно смущаясь. – Это вышло само, – выпалила Мари. – Никаких штучек Бене Гессерит. Я сама, понимаешь? – Сама – что? Никто не говорил это делать, а ты сама от себя сработала? – Идиот! Больше они не сказали друг другу ни слова. Да и после возвращения, в общем, тоже.