Небо в алмазах

Утро встретило Тэ сумрачным небом, затянутым тучами. Казалось, дождь мог пойти в любую минуту, в воздухе ощущалось ожидание, словно стихия лишь выжидала удобный момент, чтобы пролиться на головы мирных обывателей бесконечными потоками воды. Все замерло, воздух казался недвижимым и тяжелым. Накануне Тэ так и не уехал домой. Объяснив свое желание остаться в гостинице необходимостью проверить всю работу комплекса так сказать изнутри, он разместился в самом обычном номере на средних этажах, заказал обед и еще час перекладывал рисинку к рисинке, манипулируя палочками так, словно видел их в первый раз. Хотелось напиться и проверить, как управляющий, с самого начал имевший несколько бледный вид, будет справляться с подвыпившим «клиентом». Но и это низменное желание он оставил нереализованным. В мыслях сквозила гулкая тишина. Слез не было, только непомерная усталость. Несколько раз Тэ ловил себя на том, что готов уже нажать кнопку вызова рядом с номером Кинна, но совесть каждый раз его останавливала. В конце концов, он вот совсем недавно убеждал друга, что справится со всем самостоятельно, было бы странно звонить уже через несколько часов после этого разговора и просить о помощи... в чем именно - Тэ сам не мог сказать. Спасти от самого себя?.. Выставив в конце концов тележку с несъеденной едой за дверь, Тэ  тяжело упал на расстеленную постель, зарываясь в мягкое одеяло с головой, даже не сняв халат. Спрятанный в потолке кондиционер остужал воздух до приемлемого, но Тэ трясло, словно вокруг стоял мороз, как в овощном отделе супермаркета. Одеяло было слишком легким, и мужчина укутался в него сильнее, чтобы хоть немного ощущать постороннее давление. Это должно было успокоить и примирить с реальностью, но привычный способ не работал. Так он и уснул, дрожа от внутреннего холода. А утром над городом нависла гроза. Ожидание её, тяжёлый воздух, пропитанный влагой, замерший в предчувствии Бангкок - все это давило на Тэ, словно пятитонная плита. Он едва смог заставить себя ополоснуться в ванной и почистить зубы, чтобы не быть противным самому себе, и тут же забрался обратно, под одеяло, словно это хоть как-то могло спрятать его от неминуемого разгула стихии. Когда на окна упали первые капли, Тэ нашел в недрах постели телефон и ткнул кнопку вызова. Кинн ответил не сразу. - Как ты справился с предательством Тавана? - не размениваясь на приветствия, спросил Тэ. На другом конце телефонной связи Кинн озадаченно откашлялся. Послышался чей-то мягкий шепот - Порша, вероятнее всего, эти мурлыкающие интонации лучше всего говорили о том, что Тэ позвонил невовремя. Кинн что-то ответил, прикрыв микрофон, стал различим тихий смех, затем посторонние звуки исчезли. - А кто сказал, что я справился? - Кинн вновь появился в эфире, голос у него был глухим. Тэ озадаченно замолчал, прикусывая уголок одеяла. - Но вы с Поршем... - То, что мы сейчас с Поршем вместе - его заслуга. Он смог развернуть мой разум и сердце к доверию, которое отнял Таван своими действиями. Он доказал, что стоит его, на самом деле - стоит. Что не обязательно замыкаться в себе, пытаясь развеять боль мимолетными ничего не значащими связями. Что это лишнее, когда он рядом. Тэ молчал, впитывая сказанное другом. Кинн, терпеливо слушающий его тишину, мягко продолжил. - На Тайме не сходится мир, Тэ. Не запирай себя в пустоту сожалений. И тем более - не обвиняй ни в чем себя. Тэ хмыкнул. Кинн все-таки слишком хорошо его знал. - Время... - Время все расставит на места, - продолжил его мысль Кинн. - Дай себе его. Пусть все идет своим чередом. - Но сейчас-то что мне делать... - Тэ зарылся под одеяло еще глубже, голос его звучал глухо. - Я могу сказать, что сделал бы я. Хочешь это услышать? - Да, пожалуйста. - Сменил бы место жительства. Уехал в Европу на пару месяцев. Освежил гардероб. Сходил бы на прием к врачу Танкхуна, когда совсем прижмет. - Потрахаться по-французски и сходить к психиатру. Чудесно, Кинн, - голос Тэ уже не был столь безжизненным, как в начале разговора, и друг довольно хмыкнул. Уж лучше ядовитый сарказм, чем эта пустота, заполненная болью. - Почему нет? Если будешь использовать презервативы, конечно. - Чудесный рецепт... На прием к психиатру их тоже взять? - Не стоит, - негромко рассмеялся Кинн. - Танкхун тебя с туфлями сожрет, он невыносимый собственник. - Он трахает своего врача? - слабо поинтересовался Тэ. - Он трахает его мозг. Больше никаких неуставных отношений между ними нет, насколько мне известно. Врачебная этика и все такое. Тэ отвел телефон от уха и выразительно посмотрел на экран, словно не веря в слова Кинна. Затем вернул аппарат к уху. - Спасибо. - Не за что, приятель. Как я сказал, я рядом. Всегда. ...Трахаться по-французски, как впрочем по-итальянски, у Тэ желания не было. Но разговор с Кинном что-то потревожил в его душе, давая силы на еще один вдох. Решительно поднявшись с развороченной постели, Тэ подошел к окну. Дождь молотил по стеклам так ожесточенно, словно хотел ворваться в уютный номер и отхлестать Тэ по щекам, но господину Таэчину, выросшему в Бангкоке, стихия, подобная этой, была не страшна. Ткнув кнопку интеркома, Тэ попросил принести в номер кофе и фрукты, и принялся одеваться - вчерашняя одежда уже была освежена горничной и все посторонние запахи с нее исчезли. Поправляя макияж у зеркала, Тэ неожиданно обернулся и окинул взглядом номер. Тот был хоть небольшим, но уютным, двухкомнатным, со всем необходимым для жизни. Да и был на этаже последним, никакие гости при всем желании не могли помешать хождением туда и обратно по коридору. Решено. Он остается здесь. В конце концов, нужно держать управляющего в тонусе. ...Дом встретил Тэ тишиной. Он прошелся по всей квартире, методично опустошая шкафы и тумбы, вытаскивая собственные вещи на центр гостиной, а затем сел на барную стойку и закурил, обозревая ни много ни мало - целое бранное поле. Вещей было слишком много, одной косметики набирался хорошо если не чемодан. А зачем? Зачем столько? В конце концов, у него всего два глаза, зачем с десяток тушей? Масса палеток, штабеля кремов и блесков для губ? Он ведь и за год столько не изведет... Тэ заинтересованно прикусил фильтр и едва не расплевался от отвращения - ощущение бумаги на губах неожиданно взбесило и заставило зарыться в сундучок с личными мелочами. Пара мундштуков словно только этого и ждали - попались под руку мгновенно, и покрутив их в пальцах, Тэ выбрал один, отполированный так, что дерево казалось медовым и светящимся. Его можно было прикусить без этого противного ощущения, а в случае обострения нервозности - просто перегрызть. Поставив на ее законное место новую сигарету и запалив огонек, Тэ, зажав мундштук зубами, деловито зарылся в чемодан с косметикой, выуживая любимые продукты. Остальное... Остальное было тщательно запаковано в мусорный мешок, вставший у дверей квартиры, снаружи. С одеждой было сложнее и легче. Тэ любил одеваться красиво. Тэ умел сочетать странные вещи между собой так, что они смотрелись гармоничным ансамблем. Но Тэ не хотел привязываться к тряпкам. Он зарылся лицом в мягкий шелк, тяжелый бархат, нежный шифон... и решительно взялся за вешалки. Тэ не собирался отказываться ни от одной своей части - пусть даже она столь мелочна и материальна. Аккуратно свернул и упаковал все самое любимое - легкое, стелющееся, ложащееся изящными складками. Остальное думал оставить, но чувство противоречия не позволило. Старые и забытые уже предметы одежды отправились в специальные мешки - на переработку. В таком же дожидался своей участи и выброшенный накануне комплект постельного белья - за ручки мешка Тэ брался с неприятным душевным содроганием. Выкинуть, сжечь, растоптать - как было растоптано его сердце, уже давным давно... Уезжал Тэ из их старой квартиры с полным багажником вещей, но с совершенно пустой головой. Она даже немного кружилась - сказывался непрекращающийся ливень. Ему казалось, что прошло немыслимое количество времени, пока он добрался до своей гостиницы, собирая по пути все возможные пробки. Но внутренние часы и затянутое тучами небо обманывали - всего лишь середина дня, впереди почти целый день... Но вот на что? Разложить в номере вещи, что-то - отправить в химчистку и починку, принять душ и вновь оказаться в постели, совершенно обессиленному неожиданным переездом - все это прошло едва ли не мимо сознания. Тэ самым краешком мозга понимал - все это не более чем защита его психики, истрепанной в последнее время сверх всякой меры, но позволял события течь мимо себя, принимая участие в них неосознанно и мимолетно, как сорванный с дерева лист увлекается потоками воды, бегущей вдоль дороги, - что-то происходит, но повлиять на это ты никак не можешь. Что ж, Тэ был благодарен своей психике за этот ход. Меньше всего ему хотелось задумываться. Поэтому и лежал он, высматривая в навесном потолке хоть один намек на то, куда двигаться дальше. Затем приподнялся на локте и, найдя в сети альбом Вика, ткнул в кнопку проигрывателя, подсоединив телефон к стерео-системе номера. Когда со всех сторон его окутало мелодичным перебором гитары, саксофона, фортепьяно, в груди отдались гулкие перебои ударных, Тэ только глубже зарылся в подушку. Кому, божеству какой конфессии Ким продал душу за возможность петь так, узнать было невозможно, он никогда не сознается. Музыка звучала вокруг, пробираясь под кожу, заставляя внутри все резонировать, - выкручивало суставы, ныл позвоночник, даже волосы на голове казались инородным, мешающим. Тэ вздрогнул раз, другой. Сухие рыдания - ни капли слез - сотрясали спрятавшееся в коконе одеяла тело, не давая выхода кипящей внутри горечи. И наконец Тэ позволил себе быть. Вот такому, расхристанному, измученному, изломанному. Позволил себе плыть в горячем бреду, без слез оплакивая свою жизнь, уже давно, как оказалось, сломанную чужим безразличием. А музыка все продолжала звучать.