Трепет

Несмотря на то, что Сашкин день начался с хлопот, он не раздражался и не расстраивался. Все мысли заняли воспоминания о вчерашнем дне, а так же картинки из сна, которые Сашка запомнил в красках. Он думал о празднике, и о том, как проведет его вместе с Виталькой. Завтра, после всей этой новогодней суеты мальчишки наконец-то встретятся. Не впервые за день, конечно, но встреча под новый год будет особенной, совсем не такой, как остальные. Саша снова скажет какую-нибудь глупость, например: «У тебя так красиво блестят глаза, когда гирлянда мигает», и Виталя опять смутится. И Саша тоже смутится, а потом мальчишки станут неловко молчать. И эти мечты были для Шишинина спасением в суете сборов. — Саш, ну ты чего в облаках витаешь? — Одёрнула юношу мать. — Ты сменную одежду взял? — Взял, вон она... — Саша указал на свой рюкзак. — Саш, она там помнётся! Возьми пакет нормальный. — Мама кивнула на потрепанный пакет с цветочками, и Саша скривился. — Лучше пусть помнётся, чем я как бабулька с рынка пойду! — Юноша закатил глаза, а женщина вздохнула. — Обувь взял? Саша покачал головой и пошёл выполнять указание матери. Но юноша не мог сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о Витальке. Часы разлуки ощущались для Саши годами, а мечты были одновременно и мучением и сладостью. Шишинин постоянно томно вздыхал и глупо улыбался своим мыслям, и совсем не задумывался о том, что кто-то может это неправильно истолковать. И вот, очередной Сашкин вздох, и женщина не выдержала: — Саша, переставай о подружке мечтать, лучше на спектакле сосредоточься! Юноша, удивлённый и возмущённый одновременно, вскинул брови. Да чего она заладила про эту любовь, при чем здесь девчонки вообще?! Он же о Витальке думал, просто встречи дожидался! Маме лишь бы любое действие Сашки к любви сводить, надоела! — Мам, при чем здесь "подружка"?! — Ты меня за дурочку не держи, думаешь я не знаю как влюблённость выглядит? «Влюбленность»?! Да при чем здесь вообще влюбленность, это же совершенно другое! Это дружба, это братство, это... Это другое! — И вовсе это не... Не то, что ты сказала! — Воскликнул Саша. — Саш, ну а что еще? — Это.. Да ну тебя! — Юноша пересек коридор и залетел в свою комнату, громко хлопнув дверью. Что за шутки такие несмешные, и зачем только сына в заблуждение вводить? А он будет сидеть, мучиться, места себе не находить... А ведь эти мысли ничего общего с влюблённостью и не имеют! Ну улыбнулся, ну вздохнул, почему сразу влюбился то?! Саша раздражённо ударил кулаком о дверной косяк, но неудачно. Пальцы заболели, а легче совсем не стало, только хуже. Шишинин выругался себе под нос раз, другой, но все было бесполезно. Юноша измерял шагами комнату, пытаясь отвлечься от мыслей, но те преследовали его, куда бы он ни шёл и что бы ни делал. Как бы Саша не страдал, а собираться в школу надо было, и Шишинину пришлось покинуть свое укрытие, пришлось выдержать взгляды матери и поскорее собраться. *** Утро Витали выдалось очень беспокойным. Во-первых, юноша все никак не мог сконцентрироваться, поэтому суетливо бегал по дому, стараясь ничего не забыть и явиться в школу к назначенному времени. Во вторых, причиной Виталькиной несобранности являлся Саша. Ночью Шишинин нарушал покой Витали во снах, а утром обернулся мыслями. И не было от них покоя, не мог юноша отвлечься, не мог успокоиться. В его беспокойной головушке всплывали воспоминания о вчерашнем дне, окрашенные таким подтекстом, от которого щёки заливал густой румянец. Впрочем, краснел Виталя и от обычных воспоминаний, в которых присутствовал Саша. Щеки розовели, а сердце начинало биться быстрее. Интересно, Шишинин тоже думает о нём, после вчерашнего? Но Виталя покачал головой, прогоняя эти мысли. С чего бы Саше тратить время на глупые мысли о Витале, у него ведь есть Анжела, да и другие дела... Все же лучше, чем фантазировать о Витальке! *** Всю сценку ребята прогнать, конечно, не успевали, но времени вполне хватало, чтобы повторить свои реплики. Саша, вместо того чтобы глядеть в текст, постоянно отвлекался на Витальку. Буквы расплывались перед глазами, а взгляд беспокойно метался с реплик на Окорокова. Пару раз взгляды мальчишек встретились, и тогда Саша сразу же отворачивался, как будто делал что-то ужасное и запрещённое. Никогда раньше Сашка себя так не вел, собственные чувства всегда были ясными и понятными, а теперь... А теперь Шишинин просто не знал, как себя вести и что делать. Еще и эти странные слова матери постоянно сбивали юношу с толку... И вот, на сцену вышел директор в компании Марии Игоревны, он снова взял в руки микрофон и так же неумело начал зачитывать свою речь: — Совсем скоро праздник... Дети ждут... Добрый дедушка Мороз... Обязательно принесёт подарки... Хорошо вели... Мария Игоревна забрала микрофон из рук Федора Михайловича и громко произнесла: — Всех детей и их родителей мы поздравляем с праздником, и в честь нового года мы с ребятами подготовили очень интересный спектакль под названием «Золотой ключик или приключение Буратино»... Они говорили и дальше, но Саша уже не слушал. Он перевел взгляд с учителей на Виталю, своего любимого и родного Виталю, который все еще глядел на взрослых. И всегда то он на них смотрит, и чего только ищет?.. Виталька, будто почувствовав взгляд друга, тоже повернул голову, и их взгляды встретились. Шишинин открыл рот, будто хотел что-то сказать. Что-то очень важное, что-то, в чем сам до конца не разобрался, но знал, что должен сообщить об этом Витальке, но их прервала Мария Игоревна, которая громко сказала: — Начнём! Пришло время выходить на сцену, а Саша был абсолютно не готов. У него вообще сложилось впечатление, что он не готов ни к чему. Что все у него получается плохо и он ничего не знает. И где такое видано, чтобы Саша в себе сомневался, чтобы принижал свои таланты и умения? Да такое даже представить страшно, не то что почувствовать. Мальчишки стояли друг напротив друга и молчали. Глядели друг другу в глаза и не знали что сказать. Момент был неловким. Хотя, возможно, так казалось только Шишинину. — Ни пуха, ни пера... — Наконец-то сказал Виталя. — К чёрту. — Вполголоса ответил Сашка и вышел на сцену, ощущая на своей спине взгляд Виталика. Сцены, где Буратино только стругали, и где он совершал свои первые пакости, дались Сашке очень легко. В них ему не нужно было думать и не нужно было концентрироваться на тексте. Шишинин просто говорил, просто играл, особо не вникая в историю. Саша постоянно бросал взгляды на занавес, за котором прятались Виталька и ещё несколько актёров, роли которых будут задействованы в ближайшие минуты и ловил взгляд Витали, сам не понимая зачем. Так ему было чуточку спокойнее. С самого утра Шишинин был не в своей тарелке, с самого утра чувствовал себя плохо и не мог ничем себя отвлечь или успокоить, и вот, стоя на сцене, Саша потихоньку приходил в себя. Становился более раскрепощённым и уверенным, только вот затаенная тревожность все еще пряталась внутри юноши, готовая показать себя в виде резкой вспышки гнева или печали. И вот, Буратино выбрал кукольный спектакль вместо школы. Саша его очень понимал. Кому интересна скучная учеба, когда есть возможность повеселиться? Особенно когда на этом "веселье" будет присутствовать Пьеро. Боязливый и тихий, он вошёл в жизнь "Буратино" так, что теперь юноша просто не представлял без него своей жизни. И эта мысль пугала и радовала одновременно. На сцену, из-за картонного дерева (Которое мастерили все, кроме Саши и Витальки, ведь они успешно прогуляли те дни, в которые ребят оставляли клеить и рисовать декорации. У них были дела поважнее, например прогулки или просто разговоры), вышел Виталя. Лицо его было обсыпано пудрой, и уж больно он походил на настоящего Пьеро. И снова началась Сашина самая нелюбимая часть спектакля, ведь в ней участвовал Петька. Виталя поклонился почтеннейшей публике и грустно сказал: — Здравствуйте, меня зовут Пьеро... Сейчас мы разыграем перед вами комедию под названием «Девочка с голубыми волосами, или Тридцать три подзатыльника». — Эти слова Сашка уже слышал, и после них не случалось ничего хорошего, поэтому он внутренне напрягся. — Меня будут колотить палкой, давать пощёчины и подзатыльники. Это очень смешная комедия... Из-за другого картонного дерева выскочил Соколов и снова явил всему залу свою отвратительную актёрскую игру. И как только его с роли не сняли?! Петька поклонился почтеннейшей публике и воскликнул: — Здравствуйте, я - Арлекин! — И, как на той самой репетиции, отвесил Витальке пощёчину. Только вот уже не одну, а две, да такие звонкие, что у Окорокова пудра со щёк посыпалась прямо на одежду, а сам он покачнулся и чудом устоял на ногах. Саша надулся от возмущения и гнева и собрался прервать эту отвратительную сценку, где разрешается избивать актёров, но почувствовал на себе грозный взгляд учительницы. Впрочем, когда взрослые могли остановить Шишинина? Он взглянул на Виталю, но тот качнул головой, и Саша остановился. Его гнев в миг остыл, как будто на него вылили ведро ледяной воды. Но почему Виталя не скажет что ему больно, что ему неприятно? Зачем это терпеть, ради сценки, ради спектакля? Да гори оно все синем пламенем, лишь бы Витальке было хорошо. И Саша видел, что ему плохо, но тот упорно отказывался от его помощи. Тем временем спектакль продолжался: – А как зовут твою невесту? — Противным голосом спросил Петя. – А ты не будешь больше драться? — Виталя потёр щеку, и Саше показалось, что вовсе не из-за сценария. – Ну нет, я ещё только начал. — Воскликнул мальчишка. – В таком случае, её зовут Мальвина, или девочка с голубыми волосами. – Ха-ха-ха! – опять покатился "Арлекин" и отпустил "Пьеро" еще три подзатыльника. – Послушайте, почтеннейшая публика... Да разве бывают девочки с голубыми волосами? Саша задыхался от гнева, кулаки сжались сами собой. Да он этого Петьку!.. Даже думать о том, что он сделает, страшно, не то что рассказывать. Шишинин хотел было возмутиться, но все внимание актёров и зрителей перенеслось на него, на бедного Буратино. Ничего не поделаешь, Саше пришлось потупить свой гнев. Стало чуточку лучше, когда все актёры начали прыгать по сцене и петь «Польку-птичку», ведь Виталя улыбнулся Саше, и сердце того растаяло. Сцена с Карабасом, местным физруком, от души позабавила Шишинина и наконец-то вернула ему привычный задор. Василий Константинович изо всех сил старался сделать звук, похожий на чихание, но у него получался то кашель, то крик. Впрочем, Сашке это совсем не помешало, он вошел в свою роль и тоненьким, жалобным голосом запричитал: — Бедный я, несчастный, никому-то меня не жалко! — И правдоподобно всхлипнул. — Перестань реветь! – крикнул "Карабас Барабас". – Ты мне мешаешь... Аап-чхи! Из зала послышался чей-то смех, и Сашку это очень раззадорило. — Будьте здоровы, синьор, — Снова всхлипнул "Буратино". — Спасибо... — Василий Константинович снова издал звук, больше похожий на крик умирающей чайки, нежели на чихание. — А что – родители у тебя живы? Аап-чхи! — У меня никогда, никогда не было мамы, синьор. Ах я, несчастный! – И "Буратино" зарыдал так пронзительно, что в ушах всех присутствующих закололо, словно иголкой. Оставшаяся часть диалога прошла для Саши очень быстро и легко. Все неприятные мысли были задвинуты в дальний угол, ведь к мальчишке вернулась привычная активность. Всё-таки народ смотрит, народ ждет представления! Василий Константинович ушел со сцены и на смену ему прибежали ребята, играющие деревянных кукол. Среди них был и Виталя. Они прыгали и крутились вокруг "Буратино", щипали его, обнимали и что-то восклицали. Саша на секунду застыл, когда теплые руки Витальки коснулись его плеч. Слова, что с минуты на минуту должны были слететь с его губ, забылись. Шишинин открыл рот, зная что нужно что-то сказать, но быстро закрыл его, позабыв реплику. Виталя, глядя на страдания друга, тихонько произнёс: — Здесь какая-то... И Саша, повернувшись к зрителям лицом, взмахнул рукой и таинственным тоном произнёс: — Здесь какая-то тайна... Теперь на сцене были лишь Саша, Женя и Костя. Последние уговаривали "Буратино" отдать им свои денежки. Женя старалась, но совсем не подходила на эту роль. Ей бы какую-нибудь Шапокляк играть, ну или хотя бы Кощея Бессмертного... Такая же худая и высокая. Но нет, взяли на роль лисы Алисы!.. – Умненький, благоразумненький Буратино, хотел бы ты, чтобы у тебя денег стало в десять раз больше? — Заговорщически пролепетала Женя. – Конечно, хочу! А как это делается? — Спросил у нее Саша. – Проще простого. Пойдём с нами. — Ответил Костя. – Куда? — Снова спросил Саша. – В Страну Дураков. — В унисон ответили ребята. "Буратино" немного подумал. – Нет, уж я, пожалуй, сейчас домой пойду... «Страной Дураков» была школа, так считал Шишинин. Она вытягивала из детей и родителей все соки, оставляла без отдыха и лишала последних денег. И водились в ней только дураки! Эх, вот бы с Виталькой своими мыслями поделиться... Сашка снова непроизвольно направил свой взгляд за кулисы, ища глазами Виталю. И он правда стоял, стоял там и глядел на друга! Саша улыбнулся, но быстро спрятал свою улыбку, хоть это и далось ему тяжело. Декорации на сцене вновь сменились. Картонные деревья таскали младшеклассники, а более тяжелые предметы тягал физик. Сам он был щупленький и управлялся не так быстро, как мог бы тот же Василий Константинович, но Игорь Юрыч был единственным учителем, не считая женщин, который не участвует в спектакле. Саша медленно ходил по сцене, изображая прогулку по темному лесу в ночи. Вдруг из-за картонных деревьев на сцену выскочили Женя и Костя, но головах которых были черные мешки с прорезанными дырочками для глаз и рта. Сашка уже видел ребят в этих мешках, но все равно еле сдерживал смех. Костя размахивал картонным ножом, а Женя трясла картонный пистолет. Шишинин завизжал и сделал вид, будто сейчас побежит, а сам запихал в рот четыре копейки. Ребята схватили Сашку, удерживая на месте. — Кошелёк или жизнь! — В унисон воскликнули они. "Буратино", будто бы не понимая, чего от него хотят, часто-часто дышал носом. "Разбойники" трясли его за шиворот, один грозил картонным пистолетом, другой обшаривал карманы. От небрежных прикосновений Кости Сашке стало щекотно, но он только мотал головой, сдерживая смех. — Где твои деньги? — Злобно спросила Женя. — Деньги, паршшшивец! – Прошипел Костя. — Разорву в клочки! — Голову отъем! Грозились "разбойники". Тут "Буратино" так затрясся, что монетки зазвенели у него во рту. Саша пару раз тряхнул головой, и копейки ударились о зубы, издавая тихий стук. – Вот где у него деньги! – завыли "разбойники". – Во рту у него деньги... Ребята сделали вид, будто собираются залезть к Сашке прямо в рот, но тот вдруг начал толкаться, и Косте пришлось перехватить его руки. Тогда Шишинин замотал головой, и Жене пришлось схватить его за голову. Свободных рук и ребят не осталось, и тогда они сказали: — Выплевывай золотые монеты, иначе убьём! — Зарежем! Сашка энергично закивал, и "разбойники" отпустили бедного Буратино. Только вот вместо обещанных монет тот бросился прочь. Ну, как бросился... Медленно побежал за кулисы. Физик, громко пыхча, принес новые декорации. Картонная стена, расписанная под дерево и с вырезанным в ней окошком. Алёна, словно настоящая Мальвина, грациозно подплыла к "окну", пока Сашка махал руками, делая вид, что стучится в деревянные ставни. – Помогите, помогите, добрые люди!.. Тогда в окошко высунулась Алёнка. На ее голове красовался голубой парик, кудряшки которого элегантно спадали ей на плечи. Девушка потянулась и прикрыла рот рукой, как будто зевнула. Глаза у неё были закрыты. – Девочка, откройте дверь, за мной гонятся разбойники! — Воскликнул "Буратино". – Ах, какая чушь! – сказала "Мальвина" сладким, сонным голосом. – Я хочу спать, я не могу открыть глаза... Она подняла руки, снова потянулась и скрылась в окошке. Саша оглянулся, "разбойники" шли прямо на него. Кто-то в зале заохал, кто-то отвернулся, но ничего страшного не произошло. Сашка не собирался поддаваться ребятам, и несколько минут они просто разыгрывали комедию, так что ужас зрителей быстро перетек в веселье. Наконец-то ребята решили, что "Буратино" пора повесить кверху ногами. Естественно никто и не думал действительно крепить веревку к потолку и подвешивать Шишинина вниз головой, поэтому Мария Игоревна заставила Сашку стоять на руках. Юноше даже учиться этому не пришлось, поэтому все оказалось очень просто. Выглядело это, конечно, не так эффектно, но детишкам и такое сойдёт. Ребята закрыли Шишинина собой и тот в два счёта встал на руки. Пол был деревянный и грязный, об этом юноша задумался лишь когда заноза уколола его ладошку. Ребята отошли, являя зрителям перевернутого Сашу, а потом ушли за кулисы, приговаривая слова: — Вернёмся, вечером вернёмся за денежками! Шишинин стоял на руках целых три минуты, и у него появилось ощущение, что его руки отвалятся как только он встанет на ноги. Алёна наконец выглянула из своего картонного домика и снова потянулась. Открыв глазки, она хлопнула ресничками и, приложив ладони к румяным щёчкам, вскрикнула: — Ах, ах, ах!.. Рядом с Алёнкой и импровизированным окном на картонной стене появилась Танька. Ее волосы стали на половину короче из-за кудряшек, на щеках красовалось несколько черных точек, изображая усы, а кончик носа был полностью черным. На шее девушки был повязан большой красный бант, который сильно выделялся на фоне чёрной одежды. На правой руке Таньки сияли серебряные часы. — Я готов! — Воскликнула она так четко и резво, что Сашке захотелось удовлетворенно кивнуть. — Позови кого-нибудь, Артемон! — Воскликнула "Мальвина" и беспокойно всплеснула руками. — Нужно снять бедного Буратино с дерева! — Готов! — Танька закрутилась на месте и Алёна прикрыла голову, опасаясь случайного удара. — Муравьи, сюда! На сцену высыпал десяток первоклассников и выстроились перед Танькой, глупо улыбаясь и крутясь. Девушка не растерялась и громко скомандовала: — Освободить Буратино! Муравьи-первоклассники подбежали к Сашке и закружились вокруг него. Шишинин, руки которого успели разболеться от напряжения, был только рад наконец-то встать на ноги. Он отряхнулся и по привычке помахал детям руками, отгоняя их от себя. Муравьишки убежали обратно за кулисы, а Саша перевел взгляд на девчонок. Те удивлённо глядели на него, и только сейчас юноша вспомнил, что должен лежать без сознания. Шишинин шагнул к девушкам, но вдруг упал, притворившись полумёртвым. Танька тут же подскочила к Сашке, а Алёна чуть не выскочила из домика. — Ты чего упал?! — Прошипела Иванова. — Неси в дом!.. Танька уже занесла руку для того, чтобы ударить себя по лбу, но вовремя спохватилась и взялась за Сашу. Алёна отошла к краю сцены, позволяя Игорю Юрычу сменить декорации. Вместо кровати он принес потрепанный матрас, укрытый цветастой простынёй, но даже это было приятнее, чем твердый и грязный пол. Танька подхватила Сашку под подмышки и потащила к матрасу. У юноши появилось ощущение, будто даже Ивановой было легче, чем бедному Игорю Юрычу. Положив "Буратино" на импровизированную кровать, Танька звонко свистнула, и на сцене тотчас появились новые младшеклассники. Знаменитый доктор Сова, которую играла пухленькая девчонка с копной волос, торчащих в разные стороны; фельдшерица Жаба, которой оказалась низкая девчонка из четвёртого; народный знахарь Богомол, который действительно был похож на сухую палку из-за роста и тона кожи ребятёнка. "Сова" приложила ухо к груди "Буратино". – Пациент скорее мёртв, чем жив, – громко сказала она и отвернула голову, хихикнув. "Жаба" долго мяла руку Сашки, видимо позабыв свою реплику. Раздумывая, она глядела выпученными глазами то на Шишинина, то на Иванову. А потом наконец-то вспомнила и воскликнула: – Пациент скорее жив, чем мёртв! "Народный лекарь Богомол" потыкал длинными пальцами в Сашку. – Одно из двух, – пролепетал он, – или пациент жив, или он умер. — Иванова опустила голову и шептала мальчишке его реплику. Тот слышал только половину, поэтому все перепутал. — Если он жив – его можно оживить или нельзя оживить. Если он мёртв – он жив или его можно оживить... Сашка хихикнул, но тут же затих, вспомнив о том, что он не должен ничего говорить. – Шшшарлатанство, – сказала "Сова", взмахнула руками словно крыльями и "улетела" со сцены. "Жаба" постаралась состроить раздражённый вид и свела брови, но выглядело это скорее мило, чем неприятно. – какое отвррратительное невежество! – сказала она и, прыгая, отправилась вслед за "Совой". Длинный мальчишка, играющий лекаря Богомола, на негнущихся ногах последовал за остальными. Алёна всплеснула руками: – Ну, как же мне его лечить, граждане? – Касторкой, – Хихикнула "Жаба". – Касторкой! – презрительно захохотала "Сова", стоящая за кулисами рядом с "Жабой". – Или касторкой, или не касторкой, – Тихо дополнил "Богомол". Тогда несчастный Сашка, очень уставший лежать без дела, простонал: – Не нужно касторки, я очень хорошо себя чувствую! Алёна заботливо наклонилась над ним: – Буратино, умоляю тебя – зажмурься, зажми нос и выпей. – Не хочу, не хочу, не хочу!.. — Запротестовал юноша. – Я тебе дам кусочек сахару... – Один сааааахар дайте... — Застонал Шишинин. Сашка сидел на старом, облезшем стуле и глядел на сосредоточенную Алёнку. Этот вид действительно напомнил ему уроки в школе и юноше стало не по себе. – Теперь сядьте, положите руки перед собой. Не горбитесь, – сказала девочка. – Мы займёмся арифметикой... У вас в кармане два яблока... "Буратино" хитро подмигнул: – Врёте, ни одного... – Я говорю, – терпеливо повторила девочка, – предположим, что у вас в кармане два яблока. Некто взял у вас одно яблоко. Сколько у вас осталось яблок? – Два. — не раздумывая ответил Саша. – Подумайте хорошенько. Шишинин сморщился. – Два... – Почему? – Я же не отдам Некту яблоко, хоть он дерись! — воскликнул юноша. Сашке очень нравился ход мыслей своего персонажа. Он бы и сам никому вкусные яблоки не отдал. Никому, кроме Витальки. Ему он хоть оба даст, лишь бы полакомился. – У вас нет никаких способностей к математике, – с огорчением сказала девочка. – Займёмся диктантом. – Она подняла к потолку хорошенькие глаза. – Пишите: «А роза упала на лапу Азора». Написали? Теперь прочтите эту волшебную фразу наоборот. Сашка, конечно, ничего не писал. У него ведь даже тетрадки не было! Шишинин просто сделал вид, будто очень задумался. Задумался, а потом сказал: — Черти что получается! Алёна всплеснула руками, у неё даже брызнули слёзы, так правдоподобно она играла. – Вы гадкий шалун, вы должны быть наказаны! — Она аккуратно смахнула слезинки. — Артемон, дорогой, уведи Буратино в чулан! На сцене снова появилась Танька и, нахмурив брови, увела Сашку. Юноша остался на сцене совсем один, а впереди толпа. Он вздохнул и заворчал: – Вот дура девчонка... Нашлась воспитательница, подумаешь... У самой фарфоровая голова, туловище, ватой набитое... Звучало это так правдоподобно, будто Саша действительно был возмущён. А может и был, он ведь так сильно входит в роль... – Разве так воспитывают детей?.. Это мученье, а не воспитание... Так не сиди да так не ешь... Ребёнок, может, ещё букваря не освоил – она сразу за чернильницу хватается... А кобель небось гоняет за птицами – ему ничего... Шишинин придерживал голову кулаком, жалуясь своим зрителям на тяжелую жизнь, а сам думал только об одном человеке, стоящем за кулисами. И вот, "Буратино" наконец-то закрыл свои денежки. Положил их под картонным деревом, посыпал солью и три раза сказал «крекс, фекс пекс». И опять начались самые нелюбимые части спектакля. Сцены с Костей и Женей совершенно не нравились Шишинину, они были скучными и пресными, ровно такими же, как их актёрская игра. И вот Сашка лежал на синем одеяле, которое в зал снесли несколько младшеклассников. Вокруг сновали малыши, кто-то был пиявкой, кто-то лягушкой, а кто-то рыбкой, но все они были одинаково неинтересными для Сашки. И только появление на сцене учительницы немецкого языка вызвало у юноши желание усмехнуться. Кожа ее была зеленой, на голове шляпа, а на глазах очки с длинной цепочкой. Коричневое платье выглядело на старушке очень смешно, ведь было ей совсем не по фасону. Шишинин поднял голову и глянул на Витальку, как обычно, стоящего за кулисами. Подмигнул, и тот улыбнулся. — Ах ты, безмозглый, доверчивый мальчишка с коротенькими мыслями! – сказала "Тортила". – Сидеть бы тебе дома да прилежно учиться! Занесло тебя в Страну Дураков! Сашка будто очутился не на спектакле, а на скучном уроке или шумной перемене, на которой учительница отчитывала его за то, что тот сел на подоконник. Юноша скривился. – Так я же хотел же добыть побольше золотых монет для папы Карло... Я очень хороший и благоразумный мальчик... — сказал Саша. – Деньги твои украли кот и лиса, – сказала Нина Васильевна. – Они пробегали мимо пруда, остановились попить, и я слышала, как они хвастались, что выкопали твои деньги, и как подрались из-за них... Ох ты, безмозглый, доверчивый дурачок с коротенькими мыслями!.. Саша снова скривился, теперь сморщившись до состояния изюма. «Почти как Нина Васильевна!» — подумал он. — Не ругаться надо, – проворчал "Буратино" – тут помочь надо человеку... Что я теперь буду делать? Ой-ой-ой!.. Как я вернусь к папе Карло? Ай-ай-ай!. Малышня вокруг заохала вслед за Сашкой и в зале воцарился самый настоящий бардак. Тогда старая "черепаха" подняла морщинистую и дрожащую руку и сказала: – Однажды я вот так же помогла одному человеку, а он потом из моей бабушки и моего дедушки наделал черепаховых гребёнок, – нахмурилась она. И опять долго глядела на потолок. – Что ж, посиди тут, человечек, а я поползаю по дну – может быть, найду одну полезную вещицу. Нина Васильевна прошла по залу и снова вернулась к Саше, на этот раз с деревянным ключом, раскрашенным жёлтыми красками. – Безмозглый, доверчивый дурачок с коротенькими мыслями, – сказала "Тортила", – не горюй, что лиса и кот украли у тебя золотые монеты. Я даю тебе этот ключик. Его обронил на дно пруда человек с бородой такой длины, что он её засовывал в карман, чтобы она не мешала ему ходить. Ах, как он просил, чтобы я отыскала на дне этот ключик!.. Сашка округлил глаза и энергично закивал. — Буратино, не потеряй ключик... Виталька лежал у ног Саши, а тот тормошил его за плечи. Шишинин отвернул лицо от зрителей, стараясь спрятать рвущуюся наружу улыбку. Виталя тоже еле сдерживался, когда жалобно кричал: — Прощай, Мальвина!.. Прощай навсегда!.. Наконец Виталька подскочил, чуть не ударив Сашку лбом. — Ах, я еще жив!.. Шишинин потёр нос и закивал. Он обнял Виталю, прижал к себе и поцеловал сначала в одну щеку, потом в другую. Саша очень смутился, Виталька тоже отвел взгляд, но никто не заметил в этом действии ничего из ряда вон выходящего. Шишинин неловко кашлянул и почесал шею. — Как же ты здесь оказался, дорогой Пьеро?.. — Голос его прозвучал хрипло. – Буратино, Буратино, – ответил Виталька, оглядываясь, – спрячь меня поскорее... Ведь собаки гнались не за серым зайцем – они гнались за мной... Синьор Карабас Барабас преследует меня день и ночь. Он нанял в Городе Дураков полицейских собак и поклялся схватить меня живым или мёртвым! Виталя играл так хорошо, так правдоподобно, что Сашке очень захотелось улыбнуться. Но ему пришлось сдержаться, хотя уголки губ сами поднимались от каждого слова Окорокова, а в глазах зажигался игривый блеск. Шишинин взял Витальку за руку, ладонь у него оказалась теплой, и подвел к картонным кустам. Сев рядом, Саша снова спросил о погоне, и тогда Виталя начал свой рассказ: — Понимаешь, Буратино, однажды ночью шумел ветер, лил дождь как из ведра... Виталя говорил, но Сашка не слушал. Какой толк ему вникать в эти реплики, если рядом с ним сидит вовсе не какой-то незнакомый мальчишка, который очень хорошо играет Пьеро, а его лучший друг Виталя? Шишинин глядел в его чёрные глаза, глядел как в них появляются блики от света ламп, глядел как его брови то поднимаются, то опускаются в зависимости от того, о чем он говорит, глядел как меняется его лицо, как теплеет взгляд от каждой проведенной рядом с Сашей секунды. И Сашин взгляд теплел, и Саша улыбался. Окороков окончил рассказ, и Шишинин на секунду растерялся, позабыв свою реплику. – А в каком доме, в какой комнате под лестницей находится дверца, которую отпирает ключик? — все таки спросил он после небольшой паузы. – Карабас Барабас не успел рассказать об этом... Ах, не всё ли нам равно, – ключик на дне озера... Мы никогда не увидим счастья... – А это ты видел? – крикнул Саша и, вытащив из кармана ключик, повертел им перед носом Витальки. – Вот он! Мальчишки встали из-за кустов и начали ходить по сцене, пока Игорь Юрыч менял декорации. – Послушай, – спрашивал Виталька через каждые пятнадцать секунд, – Буратино, а что, она мне обрадуется? – А я почём знаю... — пожимал плечами Шишинин. Через пятнадцать секунд опять: – Послушай, Буратино, а вдруг она не обрадуется? – А я почём знаю... Наконец Игорь Юрыч принес на сцену картонную стену и Танька уселась рядом с ней, изображая верно сторожащую дом собаку. — Если девчонка опять надумает нас воспитывать, напьёмся молока – и нипочём я здесь не останусь. — сказал Сашка. Реплики мальчишек уж больно походили на их обычные беседы, и Шишинин чувствовал себя расслабленно и комфортно. В спектакле наконец-то снова появился Виталя, а чего еще для счастья нужно было? Алёнка вышла на сцену и, завидев мальчишек, радостно захлопала в ладоши. – Ах, какое счастье! – прошептала она, но сейчас же прибавила взрослым голосом: – Мальчики, ступайте немедленно мыться и чистить зубы. Артемон, проводи мальчиков к колодцу. Таня поднялась на ноги, а Саша закатил глаза. – Ты видел, – проворчал Шишинин – у неё бзик в голове – мыться, чистить зубы! Кого угодно со света сживёт чистотой... Виталя пожал плечами. Когда ребята наконец-то уселись за стол, Алёна попросила Витальку зачитать его стишки. Окороков начал читать стишки с таким завыванием, будто он сидел на дне глубокого колодца: — Мальвина бежала в чужие края, Мальвина пропала, невеста моя... Рыдаю, не знаю – куда мне деваться... Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться? Шишинин хохотнул и снова закатил глаза. Не успел Виталька дочитать, не успела Алёна похвалить стишки, которые ей "очень понравились", как на сцене снова появилась низкая девочка, которая играет жабу. Бой у ребят получился очень правдоподобным. Собак играли первоклашки, что было совсем не удивительно. Они кружились вокруг Таньки и громко кричали. Кто-то лаял, кто-то рычал, кто-то выл. Гул в зале стоял невозможный, некоторые дети даже закрыли своими маленькими ручками свои маленькие ушки. Буратино стоял у картонного дерева, вокруг которого метался Василий Константинович. Его басистый голос смешивался со звонкими криками детей. На сцену высыпали еще первоклашки, окружив еще и физрука. То были животные, пришедшие на помощь ребятам. Танька отбилась от первоклашек, те убежали со сцены, неправдоподобно хромая и охая. — Не догонишь, дядя, не догонишь! — кричал Шишинин, кружась вокруг дерева. Василий Константинович взревел и помчался за ним, только вот упал по дороге, отчего все дети в зале засмеялись. Виталька снова сразил Сашу наповал, когда эмоционально прочёл стишок Пьеро: — Мы сидим на кочке, Где растут цветочки - Жёлтые, приятные, Очень ароматные. Будем жить всё лето Мы на кочке этой, Ах, в уединении, Всем на удивление... Алёна замахала руками и затопала ногами: — Не то, не красиво! Наши мальчишки там где-то бьются не за жизнь, а на смерть, а ты тут сидишь и стихи глупые читаешь!.. — и вдруг всхлипнула. — Все, они погибли, точно погибли!.. Но вдруг взглянула в сторону друзей и радостно подбежала к ним, обняла ребят и поцеловала каждого в щёчку. Игорь Юрыч вновь сменил декорации: он принес на сцену картонную нарисованную пещеру. "Буратино", "Пьеро" и "Мальвина" сидели около пещеры и долго совещались. Решили: прождать здесь до утра, а вход в пещеру замаскировать ветками. Шишинин сказал: – Я всё-таки хочу во что бы то ни стало узнать у Карабаса Барабаса, где эта дверца, которую открывает золотой ключик. За дверцей хранится что-нибудь замечательное, удивительное... И оно должно принести нам счастье. – Боюсь без вас оставаться, боюсь, – всхлипнула Алёнка. – А Пьеро вам на что? — поднял бровь Саша. – Ах, он только читает стихи... — Алёнка махнула на Витальку рукой. – Я буду защищать Мальвину, как лев, – проговорил Окороков хриплым голосом, каким разговаривают крупные хищники, – вы меня ещё не знаете... – Молодчина, Пьеро, давно бы так! — Сашка хлопнул друга по спине. Показать переживания Буратино о потере друзей было проще простого. Шишинин просто представил, будто сам потерял Витальку. И все, вот и настоящие эмоции, вот правдоподобность. Сашка умер бы, если бы потерял Виталю, настолько он дорожил своим лучшим другом. Он ему и яблоки отдаст, и от собак защитит, и ключик за него продаст, лишь бы тот оставался с ним. Шишинин пока не понимал плохо это или хорошо, просто знал, что чувствует именно это. Спасать ребят тоже было легко. Первоклашки бегали по сцене будто ужаленные, поэтому проблем не возникало. Было бы, конечно, лучше, если бы они четко знали свое место, но так тоже неплохо. После спасения Алёна, не говоря ни слова, обхватила Сашку за шею, но поцеловать не смогла – помешал его длинный бумажный нос. Да Шишинин и не очень-то хотел. Вот если бы его Виталька поблагодарил!.. У Витали по локоть были оторваны рукава, белая пудра осыпалась со щёк, являя зрителям его румяные щёки. — Я здорово дрался, – сказал он. — Кабы не подножка – нипочём бы меня не взять. Алёна подтвердила: — Он дрался как лев. Она обхватила Пьеро за шею и поцеловала в обе щеки. Сашка скривился, нахмурившись от обиды. Виталька ему ничего не сказал, а с Алёнкой вон как лобызаются! Впрочем, злиться на друга он не мог, таков был сценарий... – Довольно, довольно лизаться, – проворчал Шишинин, – бежимте. Артемона потащите за хвост. Танька запротестовала, но все же согласилась идти с поддержкой двух друзей. Наверху косогора появился старый папа Карло. Если быть точнее - завхоз Пал Саныч. Рукава у него были засучены, в руке – сучковатая палка, брови нахмурены... Он плечом толкнул "Карабаса Барабаса", локтем – "Дуремара", дубинкой вытянул по спине "лису Алису", сапогом швырнул в сторону "кота Базилио"... После этого, нагнувшись и глядя с табуретки вниз, где стояли ребята, сказал радостно: – Сын мой, Буратино, плутишка, ты жив и здоров, – иди же скорее ко мне! Бедный Игорь Юрыч, еле дыша, тащил на сцену новые декорации. Пал Саныч вместе с ребятами окружили очаг. Все, кроме Сашки, приуныли. Он же хитро улыбался и неугомонно вертелся. – Ребята, довольно хныкать! – Шишинин соскочил на пол и что-то вытащил из кармана. – Папа Карло, возьми молоток, отдери от стены дырявый холст. И он задранным носом указал на очаг, и на котелок над очагом, и на дым, нарисованные на куске старого холста. Пал Саныч удивился: – Зачем, сынок, ты хочешь сдирать со стены такую прекрасную картину? В зимнее время я смотрю на неё и воображаю, что это настоящий огонь и в котелке настоящая баранья похлёбка с чесноком, и мне становится немного теплее. Сашка закатил глаза: – Папа Карло, даю честное кукольное слово: у тебя будет настоящий огонь в очаге, настоящий чугунный котелок и горячая похлёбка. Сдери холст! Пал Саныч повздыхал, но все таки отодвинул картонный очаг, который Игорь Юрыч так долго и упорно тащил на сцену. Тогда стала видна небольшая дверца из того же картона. На четырёх углах на ней были нарисованы смеющиеся рожицы, а посредине – пляшущий человечек с длинным носом. Когда с него "смахнули пыль", Алёна, Виталя, Пал Саныч и даже Танька воскликнули в один голос: – Это же портрет самого Буратино! – Я так и думал, – сказал Шишинин. – А вот и ключ от дверцы. Папа Карло, открой... Пал Саныч открыл дверь, но не успели ребята в нее зайти, как по залу снова разнёсся голос Василия Константиновича: – Ломайте проклятую дверь именем Тарабарского короля!.. — кричал он. Под эти крики Игорь Юрыч снова заметался по сцене, убирая старые декорации. На сцену снова вышел сверчок-младшеклассник. Громко, но без особого выражения он произнёс: — Я предупреждал, что тебя ждут ужасные опасности и страшные приключения, Буратино. Хорошо, что всё кончилось благополучно, а могло кончиться и неблагополучно... Так-то... — Мальчишка сильно картавил и говорил то тихо, то громко. Впрочем, все всё поняли. Пал Саныч подошёл к картонным часам и коснулся их, тогда по залу разнеслись первые аккорды всем известной песенки: «Кто доброй сказкой входит в дом? Кто с детства каждому знаком? Кто не ученый, не поэт, А покорил весь белый свет, Кого повсюду узнают, Скажите, как его зовут?» Актёры встали в ряд и поклонились, а потом на сцену высыпали все младшеклассники. Ребята ещё раз дружно поклонились и, замахав руками, удалились со сцены. Малыши побежали в зал, а взрослые актеры вернулись тем же ходом, которым пришли. Ребята переоделись и зашли в актовый зал через главный вход. Кто-то встал у дверей, а кто-то сел на стулья. Сашка с Виталей сели на стулья у входа, слушая новогодние поздравления учителей. Вдруг Шишинин почувствовал на своем плече чью-то руку, он повернул голову к незнакомцу и тут же захотел повернуть обратно. Рядом с ним теперь сидела Анжела. Ее темные волосы спадали на плечи локонами, губы были красными, на глазах темные тени... — Саша, ты так хорошо играл!.. — улыбнулась девушка. — Ага, спасибо. — равнодушно ответил Шишинин. Юноша хотел бы отвернуться, но перед носом показалось что-то красное и Саша опустил взгляд. Это была роза. Шишинину захотелось закатить глаза, но он себе этого не позволил. Девчонка всё-таки, ранимая... — Спасибо. — Повторил он и взял из ее руки цветок. — Извини, Анжел, мне пора... — Нет!.. Подожди... Я хотела извиниться, Саш... Я вела себя очень плохо и недостойно, я знаю. Но я правда волновалась, я ведь тебя люблю!.. Саш, давай все вернём? — Извини, Анжел, я не хочу. — Почему?! Почему ты не хочешь?.. — Ты мне не интересна. Дело не в тебе, просто мы разные. — Но раньше ведь все было хорошо!.. — Было, но я понял, что это был самообман. — Саша хотел уйти, но Анжела схватила его за плечо. — Это из-за Витальки?! Опять из-за него?! Саш, но он ведь тебе девушку не заменит. Меня не заменит, Саш!.. — Пока, Анжел. Саша взял Виталика за руку и вывел из актового зала, пока переодетый в деда Мороза Пал Саныч раздавал младшеклассникам сладкие подарки. *** Алёна удивленно глядела на друзей. Что-то определённо происходило, но девушка не понимала что. Это Анжела? Они ссорятся? — Тань, гляди-ка... Иванова повернула голову и хмыкнула. — У них что ни день, то приключение. Вот живут же люди... Алёна медленно кивнула. — А что происходит? — Девушка ревнивая, что еще может происходить? — А к кому она ревнует, к другу?.. — Время с ним больше проводит, вот и ревнует! А кто бы с Анжелкой время проводил, кому она нужна-то, кроме Петьки-дурачка? Алёна снова кивнула, все еще удивленно глядя на уходящих друзей. *** Мальчишки выскочили из школы, небрежно накинув свои куртки. На улице шел снегопад, крупные хлопья били мальчишек по лицу, моментально тая. — Саш!.. — позвал Виталя. — Да? — Шишинин остановился. — Саш, вернись в школу... Юноша застыл. Что?.. Но зачем ему туда возвращаться, Виталька ведь тут, он ведь рядом! А там кто? — Зачем? — глупо спросил он. — Там Анжела... Она всё-таки твоя девушка, вы... — Она моя никто, Виталь! — Это неправильно! Все она верно говорит: она твоя, а я у нее тебя забираю, я... — Да прекрати ты эту чушь нести!.. — Сашка схватил Виталика за плечи и тряхнул. — Нет, дай я договорю! — Окороков коснулся его предплечий. — Анжела - твоя девушка, а я тебе кто? Лучший друг? Это даже рядом не стоит с отношениями, Саш! Это все неправильно, так не должно быть, понимаешь? Прошу тебя, вернись к ней... — Виталь, тебя чем по голове ударили? Наковальней? Ты чего такое говоришь?! — Потому что я все прекрасно вижу, я все понимаю, Саш! Я вижу как ей плохо, как она тебя любит!.. Так должно быть, понимаешь. Чтобы она тебя любила. — Не понимаю, Виталь, не понимаю! — Так пойми наконец-то! — Окороков тряхнул Сашку так, что тот удивленно застыл. — Тебе надо наконец-то выбрать между мной и Анжелой, тебе надо выбрать ее, Саш. — Виталь, я!.. — Пожалуйста. Я так больше не могу. Ты ее ранишь, и меня ранишь... Иди к ней, Саш. Я уйду... А ты не догоняй, хорошо? Не догоняй, если действительно уважаешь меня и себя. И Виталя действительно пошёл. Он удалялся все дальше, а Саша не мог пошевелиться. Неужели все, конец?.. Прямо перед новым годом?.. Все мысли исчезли из головы, остались лишь чувства. Боль в груди, такая сильная, такая прожигающая, что дыхание перехватывает, выбивая весь воздух из лёгких и сжимая сердце. Саша так и застыл у крыльца, пока метель заметала Виталькины следы. *** Виталя бежал к музыкальной школе, смахивая слезинки, появляющиеся на глазах и стекающие по щекам. Было больно, очень больно. Виталька уедет, будет вечно сидеть дома, да лучше вообще умрет, лишь бы больше никогда не встречать Сашку. После такого он больше никогда не сможет смотреть в его глаза, никогда не сможет даже рядом стоять. Но так будет лучше, Виталька знал это. Анжела была хорошей партией для Сашки. Умная, красивая, любит его... И тот ее любит, просто не берет эти чувства во внимание. И все из-за него, из-за Витальки!.. Слишком многого Окороков просит, вот Шишинин и перестал на Анжелу внимание обращать. А та страдает, она за ним бегает, борется за него! Так борется, как Виталя никогда не сможет. Виталя не такой, он... Другой. Во всем другой. Пусть лучше Саша будет ненавидеть его, пусть посчитает, что Виталя им воспользовался... Лучше так, чем будет мучиться с ним и потеряет Анжелку. Виталька пришёл на репетицию раньше всех, но это было к лучшему. После таких переживаний лишние двадцать минут подготовки точно не будут лишними. Окороков играл, но не мог сосредоточиться. Постоянно думал о Шишинине, о его реакции на Виталькину музыку, на его слова... И вот как все закончилось. Если любишь - отпусти, так говорят. И Виталя верил. В кабинет вошла Алёна. Виталька старался спрятать лицо, отводить взгляд, но она все равно заметила. Она взглянула на друга и, подумав минуту, спросила: — Виталь, что-то произошло? На тебе лица нет... — Да так... — Окороков вздохнул, но все решил поделиться. Иначе он просто взорвётся! — С Сашей поссорился. Ему с Анжелкой будет лучше... — Почему? — глупо спросила Алёна. — Потому что она девушка, в конце-концов! Мы всего-навсего друзья, нам ведь не семью строить, а он так пренебрегает любовью... — Но ведь если пренебрегает, значит не хочет той любви? Может ты ему важнее и дороже этой Анжелики, Виталь? Эти слова заставили Окорокова задуматься, а Алёна, удовлетворённая эффектом от своей речи, вернулась к инструменту. *** Саша бесцельно бродил по улицам города, наблюдая за людьми. Все куда-то спешили, все улыбались и желали друг другу счастливого нового года, а Сашка был чернее тучи. Какой праздник, какой новый год?.. С кем теперь праздновать? Да что там праздник, как теперь жить?! Шишинин настолько привязался к Окорокову, что теперь просто не представлял без него своей жизни. И вот, тот бросил его из-за какой-то девчонки. Из-за Анжелы!.. Из-за этой психованной Анжелки! А может дело было вовсе не в ней, может дело было в таинственной возлюбленной Витальки? Может она запретила ему общаться с Сашкой? И без того не питающий к незнакомке большой любви, Шишинин теперь совсем возненавидел бедную Сашу. Ноги сами привели юношу на блошиный рынок. Он бродил по рядам, нигде не останавливаясь. Вокруг суетились люди, готовились к празднику, покупали подарки... Сашка вздыхал, наблюдая за счастливыми мужчинами и женщинами. Они живут, у них все хорошо, а Саша теперь даже дышать спокойно не может без Витальки!.. Шишинин сам не понял когда и как он оказался у прилавка с украшениями, где ребята мерили кольца и где юноша нашёл для Витальки подвеску. Опомнился лишь когда продавщица окликнула его: — Мальчик, присмотрел чего? — Кольцо вот это... — Саша вздохнул. — Но теперь не подаришь, расстались... — Бросила тебя, что ли? — Ну, вообще... — А ты знаешь, что за любовь нужно бороться? Бывают и разногласия. Мы ведь все люди, порой склонны совершать ошибки, преувеличивать... Если ты ее любишь, тогда борись. Новый год - время чудес. Шишинин взглянул на продавщицу, которая улыбнулась ему. Какой же он дурак, и как он раньше не понял, что не нужно Виталю слушать?! Нужно было сразу бежать за ним, схватить за руку и обнять, крепко-крепко, чтобы все эти гадкие мысли у него из головы вылетели. — Давайте вот это. Саша бежал со всех ног, надеясь успеть к выступлению Витали. Он не мог это пропустить, не мог не присутствовать на его концерте!.. Шишинин поскальзывался и падал три раза, один из чуть не попал под машину, но всё-таки прибежал, успел! Сашка забежал в музыкальную школу, сбросил с себя дублёнку и забежал на второй этаж, продвигаясь к концертному залу. Зрители уже уселись, но концерт еще не начался. Саша, извиняясь, пробрался к свободному месту в первом ряду. Как будто для него оставили! Судьба, не иначе. После Шишинина в зал зашёл только один человек, и после этого начался концерт. Саша впервые был на таких мероприятиях и совсем не знал что и как тут происходит. На сцену вышла ведущая, поприветствовала зрителей, прочитала стих и объявила первого ученика. Все играли хорошо, но ни один человек не вызвал в Сашке те эмоции, которые вызывали Виталя и его игра. Кто-то играл «Щелкунчика», кто-то «Вальс Цветов», кто-то «Танец Рыцарей», и все эти произведения были красивы и приятны на слух. Только не было в них той искры, которая была в игре Витальки, в его музыке. Саша с нетерпением ждал его выхода, ждал своего друга, за которого он будет бороться во что бы то ни стало. И вот, после очередного нудного стиха, ведущая объявила: — Окороков Виталий, Концерт для фортепиано No 2 до минор. Она ушла, и на сцену вышел Виталя. В строгом костюме, сосредоточенный, он был похож на прославленного композитора, а не на лучшего друга Сашки. Кем был Шишинин? Мальчишкой со двора, который просто мечтал. А Виталя был талантливым музыкантом. Нет, Виталя был не просто талантливым, он был талантом. И не просто музыкантом, а музыкой. Виталька склонил голову и сел за инструмент. Спина прямая, а руки двигались так легко, будто летали, едва касаясь клавиш. Полилась музыка. Та, которая сразу полюбилась Сашке. Та, заслышав которую Шишинин сразу забывался. Та, которая, в свое время, заставила его изменить мнение о Витальке. По мере изменения мелодии Саша то дышал учащённо, то задерживал дыхание. Он сжимал ткань своих брюк (он ради концерта даже джинсы переодел!) и разжимал её вновь. То наклонялся вперед, то откидывался на сидушку. Ему сложно было усидеть на месте, особенно когда перед ним играет Виталя. Играет, но коснуться его нельзя. Нельзя коснуться, нельзя сесть рядом, нельзя сказать пару ласковых слов... И это было мучительно. Виталька был сосредоточенным, он глядел только на клавиши и лишь изредка прикрывал глаза, наслаждаясь музыкой, которая появляется под его пальцами. И Сашка любовался этим, любовался им, своим Виталиком, который так погружён в искусство. Интересно, а о чём он думает?.. Как он видит эту музыку, как он переживает эти моменты? С чем у него ассоциируется эта прекрасная мелодия и что же он представляет, когда медленно, покачивается, беря аккорды и прикрывая глаза?.. А думал ли Виталя о нём, думал о том, что произошло между ними? Саша не понимал, хочет ли он того, чтобы Виталька размышлял. Это было сложно, и своими размышлениями Окороков, наверное, сделает еще хуже. Загонит себя в угол и окончательно решит, что Анжелка - просто эталон девушки. Мелодия была близка к завершению, играла кульминация, и Саша аж на месте приподнялся, наслаждаясь Виталькиной игрой, но вдруг кто-то коснулся его руки. Шишинин нехотя обернулся и увидел Анжелу. — Ты?! — одними губами прошептал он. Девушка кротко улыбнулась и чуть склонила голову к юноше, приблизившись к его уху. — Саш, я с тобой хочу быть... — Да отстань ты от меня, Бородова! — Шишинин собирался коснуться плеча девушки, но та вдруг коснулась его лица и поцеловала. Композиция завершилась, и Саша очень хотел взглянуть на Виталю. Он оттолкнул от себя Анжелу, даже не стараясь быть мягким, резко повернул голову к другу и встретился с ним взглядом. Виталя глядел на него, его глаза на секунду расширились, губы были поджаты... Он не стал долго стоять, поклонился и ушёл, ровно так же, как уходили все остальные ученики. А Шишинин не мог усидеть на месте, он хотел побежать следом, но Анжелка вцепилась в него мертвой хваткой. — Саш, мы должны быть вместе, пойми! К чему тебе он, зачем?.. Пожалуйста, Сашенька! — Да отвали ты, дура! — Шишинин схватил ее за предплечья и отдернул ее руки от себя. — Психованная, хватит за мной бегать уже! Я тебя не люблю, понимаешь, я такую как ты вообще даже знать не хочу! Сашка подскочил со своего места и снова взглянул на Анжелу. Кулаки сами сжались от раздражения, внутри вспыхнул гнев. Анжела подскочила следом и снова отвесила Саше звонкую пощёчину. Все взгляды зрителей обратились к разворачивающейся сцене. — Не смей так говорить со своей девушкой! — заверещала она. — Дура, вот ты кто! Никакая ты мне не девушка, ты сумасшедшая, тебя в дурку надо! — Саша потёр щеку. — Никогда больше ко мне не подходи, и к Витальке тоже не подходи! Я тебя знать не хочу, идиотка! — Саша, но кто будет лучше меня, ты подумай!.. — Да кто угодно! — Саш... Шишинин махнул на нее рукой и выбежал из концертного зала, стараясь найти Виталю. Чёрт с ней, с этой Анжелкой, чёрт с этими отношениями, ему лишь бы лучшего друга найти, лишь бы перед ним извиниться, сказать, что ничего не было, что он его только любит. Как друга, конечно!.. Шишинин заглядывал в каждый кабинет. Многие были пустыми, а в некоторых сидели учителя и пили чай. Саша, конечно, совсем не верил, что это чай. И вот, самый крайний кабинет. Шишинин открыл его и увидел Виталю. Не раздумывая он подскочил к нему и заключил в свои объятия. — Виталя, Виталёночек, извини меня, прости, я совсем не хотел, чтобы так!.. — Саш, иди к ней... — Да что ты заладил про эту дуру?! Виталя шмыгнул носом, и Сашка тут же сменил тон. — Ты говорил, что мне нужно выбрать, да? Так я тебя выбираю, Виталь, тебя! Я же тебя люблю!.. — Любишь?.. — Конечно люблю, мы же лучшие друзья! Окороков снова шмыгнул носом. — И я тебя тоже люблю, мы же... Друзья... — Вот, а за любовь надо бороться! — А говорят, что нужно отпустить... — Брехня это все! Виталя хихикнул от бурной реакции друга и Саша тоже хохотнул. Так и помирились, обнимаясь и переговариваясь. — И играл ты просто бесподобно, Виталь. — после паузы сказал Шишинин. — Я тобой, как всегда, восхищался... То, как ты сидишь, как играешь, даже как на клавиши смотришь... Все в тебе такое, такое... Такое прекрасное! — Правда? — спросил Окороков. — Конечно правда! Ты же самый лучший композитор. *** Вечером была дискотека. Это был первый в жизни Сашки раз, когда он совсем не хотел туда идти. Но учителя пообещали призы и конкурсы, поэтому, поглядев на воодушевленного Витальку, Шишинин не смог не согласиться. На этот раз учителя решили провести дискотеку не в спортзале, а в актовом зале. Наверное Игорь Юрьевич так устал таскать декорации, что наотрез отказался переносить еще и музыкальную аппаратуру. Ребята уселись по лавочкам, наблюдая за тем, как на сцену выходит Мария Игоревна. — Добрый вечер, ребята! Перед тем, как начать дискотеку мы с вами чуть-чуть повеселимся, хотите? — Дааа... — вяло закричали ребята. — Сначала давайте наградим актёров сегодняшнего спектакля. Вы все постарались на славу и сыграли безупречно! И так, прошу на сцену Соколова Петра!.. Шишинин весь скривился, сморщился и гневно крикнул: — Да за что его награждать?! Одну сцену сыграл, и то отвратительно!!! Все взгляды на секунду направились на Сашку, но ребята быстро потеряли к нему интерес. Петьке выдали маленький кулёчек, в котором лежало от силы пять конфет. Он, преисполненный гордостью, ушел со сцены и вернулся на свое место. Наградили всех, кроме Саши и Витали. Когда все ребята посчитали, что награждение закончено, Мария Игоревна сказала: — Мальчишки у нас были наказаны, поэтому такой подарок, как остальные, не заслужили. Но в новогодний праздник мы вас без конфет точно не оставим. Поднимайтесь сюда оба! Юноши переглянулись и поднялись на сцену. Тогда Мария Игоревна вручила им по три конфеты и отправила обратно в зал. Женщина говорила и дальше, но мальчишки ее уже не слушали. Сашка менялся с Виталькой, отдавая ему те конфеты, которые очень любит сам, и забирая плохие. — ..Песенный баттл! — Толпа ребят потеряла интерес к конкурсу, но быстро оживилась, когда Мария Игоревна добавила — Приз будет. Выходили по парам, сначала две девочки против такой же парочки девочек, а потом начали выходить и мальчики. Виталька просто глядел на них, иногда хмурясь. Сашка же и крутился, и вертелся, и кричал, и закрывал уши. И вот на сцену вышли подружки. Таня тащила Алёнку на сцену, пока за ними шла Женя, которая играла в спектакле Лису Алису, и ее подружка, которую мальчики не знали. Шишинин тут же засвистел, и девочки хихикнули, помахав мальчишкам рукой. Пал Саныч сидел на табуретке у края сцены и держал в руках гитару. — Девочки, споёте «Лесного Оленя»? — спросила Мария Игоревна. Все четыре девушки кивнули и Пал Саныч заиграл знакомые всем и каждому аккорды. «Осенью в дождливый серый день Проскакал по городу олень, Он летел над гулкой мостовой Рыжим лесом, пущенной стрелой.» Первый куплет пели незнакомки, и Сашке было не интересно. Женя пела не ужасно, но и не красиво, а вот ее подружка тянула так, будто ей слон на ухо наступил. «Вернись, лесной олень, По моему хотенью, Умчи меня, олень, В свою страну оленью. Где сосны рвутся в небо, Где быль живёт и небыль, Умчи меня туда, лесной олень.» Припев девочки запели вместе, но Шишинин не разбирал где поют свои. Отвратительный, писклявый голосок Женькиной подружки звенел в ушах, и Саша сморщил нос. «Он бежал, и сильные рога Задевали тучи, облака. И казалось, будто бы над ним Становилось небо голубым.» И вот тут Сашка наконец-то услышал пение подружек. Алёна пела красиво, звонко, и Таня ей ничуть не уступала. Они весело пританцовывали, добавляя выступлению еще большей красоты и эффектности. Подружки, у которых получалось гораздо хуже, завистливо глядели на девчонок. — А ты чего мне никогда не говорил про то, что у тебя подружки такие талантливые певицы? — наклонившись, спросил Саша. — А ты не спрашивал... — Виталя пожал плечами. Шишинин хмыкнул и снова посмотрел на девочек. Те почти допели песню, веселясь и танцуя. Девчонки, конечно же, выиграли и получили четыре конфеты за прекрасное выступление. Следом пошли какие-то мальчишки, и Саша не мог слушать их пение без слёз. «Я шут, я Арлекин, я просто смех Без имени и, в общем, без судьбы Какое, право, дело вам до тех Над кем пришли повеселиться вы? Ах, Арлекино, Арлекино! Нужно быть смешным для всех Арлекино, Арлекино Есть одна награда — смех!» Юноша вгляделся в лицо находящихся на сцене, и одним из выступающих оказался никто иной как Петя! — Фууу!!! Да все твое выступление - это смех со стыда! — закричал Шишинин. — Не можешь петь, не мучай глотку! Виталька одернул его за рукав и Саша наконец замолчал. — Критиковать горазд, а сам не пел ни разу! — воскликнул Соколов. Шишинин нахмурился. — А ну прочь со сцены, сейчас я покажу, как петь надо! И ребята действительно ушли, а Саша сказал: — Виталя, идём. Бедному Витальке ничего не осталось, кроме как поплестись следом за Шишининым. Когда мальчишки забрались на сцену, Мария Игоревна растерянно спросила: — Магомаева споёте?.. Сашка скривился: — Нет! Другое давайте. Виталька тихо хихикнул и прикрыл рот рукой. — Тогда «Последнюю электричку»?.. Сашка удовлетворённо кивнул: — Вот, то что надо! Играйте, Пал Саныч! Мужчина кашлянул и заиграл песенку, а Саша, нисколько не стесняясь, запел: «Как всегда мы до ночи стояли с тобой, Как всегда было этого мало. Как всегда позвала тебя мама домой, Я метнулся к вокзалу...» Шишинин и пел, и танцевал и даже крутил вокруг себя бедного Виталю, который, кажется, уже успел к этому привыкнуть. — Пой со мной, Витальмон... — тихонько шепнул Сашка. Окороков посомневался, но все же запел: «Опять от меня сбежала последняя электричка, И я по шпалам, опять по шпалам, Иду домой по привычке!» Ребята в зале начали хлопать. Это выступление действительно было в тысячу раз эффектнее и лучше Петькиного. Соколов надулся от возмущения и обиды, а потом вообще выскочил из зала. Мальчишки допели песню и в зал заполнился громкими аплодисментами. Хлопала даже Мария Игоревна, хлопал и Пал Саныч. Довольный, Шишинин обнял Виталика за плечо и тряхнул. Мария Игоревна выдала мальчишкам по три конфеты и отпустила тех в зал, приговаривая: — Вот, молодцы. Могут, когда хотят! И Сашка сказал: — Да, мы такие! Конкурсы вскоре закончились, и красный мешок деда мороза, ранее заполненный конфетами, опустел. Тогда Пал Саныч наконец-то отложил гитару и сел за музыкальную аппаратуру. Из динамиков полились песни, и все ребята начали танцевать. Танцевали и мальчишки, танцевали и девчонки. Танцевал даже Виталя, причём очень резво. Но энергия юношей кончилась и они вновь сели на лавочку, а в актовом зале запели: «Помнишь, как любовь к нам с тобой пришла первая - Прозвенел звонок, начался урок пения. Ты вошла в наш класс, я ещё не знал, кто ты, Вместо пылких фраз я тебе послал ноты, там было...» Сашка толкнул Витальку в плечо. — Прям про нас песня, скажи? Окороков улыбнулся и кивнул. — Про нас. — А ты танцевать хочешь? Виталька покачал головой, и Саша кивнул. — Я тоже не хочу. Пойдем отсюда? — Идём. И мальчишки действительно ушли. Они вышли из актового зала, пока им в след раздавались строчки: «Мы своей любви раз и навсегда верим, Радость и печаль, всё мы пополам делим. Быть с тобой всегда я тебе даю слово, Словно в первый раз я тебе пою снова, как прежде...» *** Шишинину хотелось погулять еще, но Виталя очень устал. Наверное тот почти не спал, подумалось Саше и он решил проводить друга домой. Прогулки подождут, а отдых нет. У Виталькиной многоэтажки мальчишки еще долго болтали, обнимаясь и прощаясь. И только когда Окороков зевнул, Саша отпустил его, проследив за тем, как тот поднимается по ступенькам. На душе было хорошо и спокойно, как будто не было их ссоры, не было Анжелки и не было "неправильных" чувств. Только чистый и правильный Виталька, которого Сашка очень любил. По своему, но любил. Шишинин засыпал с приятными мыслями. Он думал о том, что же случится завтра и какие еще приключения их ждут. А у мальчишек их будет много, ведь Саша выбрал Витальку, а Виталька Сашу. Теперь у них все будет хорошо.