Трепет

Последовательные, ритмичные удары в безмолвной ночи стали слишком громкими. Тик, тик, тик... Витале хотелось выйти из комнаты, ворваться в гостиную и разбить эти надоедливые часы. Он не мог сосредоточиться на мыслях, так как в голове отбивались четкие удары: раз-два, раз-два. И сразу в мыслях возникли все изученные в музыкальной школе произведения в размере 2/4. Окороков вздохнул и перевернулся на другой бок, стараясь избавиться от навязчивого звука. Все вокруг спали, а Виталька, как обычно, думал. Он думал и думал, а потом опять думал. Думал обо всем на свете, о музыке, о семье и, конечно, о Саше. Саша... Саша был его самой сильной болью, постоянным напоминанием о чувствах, что он питал. Саша был его мучением, его личным адом, его грехом и падением. Саша был влюблённостью. Болезненной, трагичной, но невероятно сильной и прекрасной. От одной только мысли об этом хулиганистом мальчишки щеки краснели, а губы подрагивали, борясь с улыбкой. Люди говорят, что любовь повсюду: в каждом слове, в каждом действии, в закатах и рассветах, в подрагивании лепестка на ветру. Любовь была бессмертна, она заполняла собой мир, души людей и животных. Любовь - это счастье, это тепло, это забота и поддержка. Но иногда любовь оказывается мучительной. Иногда приходится жертвовать собой ради любимых, совершать ужасные поступки, скрывать некоторые вещи... Любовь была опасна, но прекрасна, словно цветущая роза, которая уколет тебя шипом, если ты попытаешься дотронуться. Саша не был влюблённостью, глупой и мимолетной, Саша был любовью. Розой Витали, его музой, его миром. Как без любви не существовало человечества, так без Саши не существовало Витали. Его притягивал манящий и дурманящий аромат бутона, и юноша тянул к нему руки. Тянул, пока шипы прокалывали кожу, сливаясь с ним и выпуская яд, проникающий в кровь и медленно поражающий его организм до летального исхода. Поздно было убегать, поздно отдергивать руки: ты уже заражен этой ужасной болезнью из которой нет выхода. Но если бы Витале дали возможность вернуться в прошлое и изменить решение, не дотрагиваться до колючего стебля, Виталька бы ничего не поменял. Саша был "колючим", "убийственным", но таким родным и любимым. Саша был его, только его любовью. Но что бы сказала мама, узнав о его любви, как бы смотрел на него папа? Приняли бы они его, узнав что он неизлечимо и беспамятно влюбился в своего лучшего друга - Сашку Шишинина, знаменитого хулигана? Его хулигана. Что бы сделала мама? Сжала бы кухонное полотенце так, что костяшки пальцев побелели, разбила пару тарелок, накричала бы на него, а потом долго плакала? Одна лишь мысль о таком разрывало сердце Витали на части. Отец бы, наверное, перестал замечать его. Ушел бы в гараж, а из него вышел бы совершенно другим человеком, в жизни которого не было никакого Витальки, а сыном его назывался только Рома. Узнай его семья о таком, Виталя стал бы для них совершенно чужим. Незнакомцем, которого они будут избегать, будто тот сотворил что-то столь ужасное, что не подлежит прощению. Сердце болезненно ударилось о грудную клетку, Виталя всхлипнул, но тут же подавил внезапно нахлынувшие чувства. Не хватало еще расплакался... Но одна лишь мысль о том, чтобы так разочаровать семью, заставляла Виталика чувствовать себя самым ужасным человеком на свете. А музыка... Музыка всегда была для Витали лучиком света во тьме, отражением его души. Островком спокойствия, где Виталик был самим собой. С самого детства, как только он впервые услышал эти семь нот, они стали для него смыслом жизни. Стали и любовью, и семьёй... Виталя и сам стал музыкой, он состоял лишь из пассажей, нот и кульминаций. Когда ему было плохо он садился за пианино и все проблемы исчезали, когда ему было хорошо он играл и наслаждался моментом. Но с появлением Саши в его жизни, даже в этом занятии он потерял покой. Ноты внутри теперь складывались в одну большую мелодию любви, и когда Виталик садился за инструмент, то сразу вспоминал своего любимого. Отныне музыка наполняла его мысли исключительно Сашей, а за этим следовали только страдания от неразделённой любви. Страдания, которые вновь выливались в музыку. Бесконечный круговорот эмоций, тяжелая жизнь Витали. В мыслях всплыли все гадкие, противные и едкие слова Анжелки. А может быть она права и Витале стоит "отвалить" от Саши? Все же они действительно разные, и такое никакая любовь не изменит. Вдруг Виталя действительно просто тянул друга на дно, ограничивал и заставлял подстраиваться под его "унылый" образ жизни? Окороков ведь вовсе не хотел вредить Саше, он желал ему самого лучшего. А если для друга "лучшим" будет выбор в пользу старых, веселых, друзей и девчонок? В пользу этой психованной Анжелки, она ведь его любит, да и девушка всё-таки... От этих ужасных мыслей становилось больно физически: в горле встал ком, грудь сдавило, а руки и ноги будто онемели. Но что если он ошибается, если Анжелка ошибается? Ведь Шишинин сам выбирает его компанию, сам отвергает подружку и признаётся Витальке в том, что ему приятно проводить время вместе. Все было сложно, очень сложно, и Виталя не знал как с этим разобраться. Он ведь не мог никому рассказать, иначе больным почитают, а Саша навсегда от него отвернётся... Окороков крутился и вертелся на кровати до тех пор, пока не уснул. Это далось ему тяжело, ведь горькие мысли все не покидали юношу, но тот все же сомкнул глаза. *** Сон никак не шел. Устав рассматривать потолок уже в первые несколько минут, Шишинин встал с кровати, включил свет и начал пересматривать свои кассеты с записью различных альбомов и песен. Многие он собрал, когда впервые задумался о группе, какие-то были в коллекции уже многие годы, а какие-то появились совсем недавно. Но все они имели для Сашки огромное значение, многие песни он очень любил. Сначала он ровно расставил в ряд всех русских исполнителей, потом иностранных, и когда дошел до рок-музыки на секунду остановился. В руках Саша держал пятый студийный альбом группы Queen под названием «A Day of the Races». Сам не зная зачем, Шишинин начал рассматривать названия песен из альбома, тщательно вчитываясь в каждую буковку. Конечно половины он не понимал, ведь никогда не уделял особого внимания английскому языку в школе, но некоторые слова разобрать смог. Многие песни даже вспомнил, хотя названий не знал. Одной из такой стала песня под названием «Good Old-Fashioned Lover Boy» - он не только вспомнил ее, но мелодия так глубоко засела у него в голове, что он никак не мог ее выгнать. Про остальные "богатства" коллекции Сашка совсем забыл. Совершенно не зная о чем там поётся, юноша тихонько бормотал слова наугад, иногда просто мычал. Раз за разом мелодия прокручивалась в его голове словно на повторе. И каждый раз он вспоминал Витальку. Окороков, прям как по команде, всплывал в мыслях и Сашка как дурак улыбался, напевая под нос, чтобы родители не проснулись, «Ooh love, ooh lover boy». Шишинин давно выключил свет и лежал в постели, только вот в голове все раздавался голос Фредди Меркьюри, а воспоминания о проведённых с Виталькой днях не выходили из головы. Он и на спину ложился, и на живот, и на бок, но ничего не менялось. Шишинин вскочил с кровати, открыл форточку и вдохнул холодный воздух, надеясь что ему это поможет, но сделалось только хуже. Саша вспомнил об их снеговике, которого они с Виталькой слепили после новогодней дискотеки в школе, в голове возник вопрос: «стоит он, или кто-нибудь разбил?»... Окороков не покидал Сашкиных мыслей, и для него это было совершенно ново. Никогда и ни о ком юноша не думал так много и с такой теплотой в душе. Даже об Анжелке он так не думал (он, признаться честно, совсем о ней не думал), а она его девушка! Такое "открытие" волновало Сашу, он не знал что ему чувствовать по этому поводу. Волноваться или радоваться, грустить или злиться?  Что-то ощутимо изменилось в его жизни, когда он подружился с Виталей, но Саша не понимал что. Вроде тот же воздух, те же пейзажи за окном, те же люди вокруг, но все это стало ощущаться совершенно по другому. Не в силах больше терпеть, Шишинин натянул на себя джинсы и выбежал из комнаты, так и оставив форточку распахнутой. Юноша схватил свою дублёнку и тихонько, на цыпочках, вышел из дома, стараясь не хлопнуть дверью. Он бежал не замечая ничего вокруг, бежал к дому Виталика. Сердце билось учащённо то ли от волнения перед скорой встречи, то ли от непрерывного бега. Саша стоял перед многоэтажным домом, где жил Окороков и внимательно всматривался в каждое окно. Вокруг было темно, поэтому разглядеть чего-то не удавалось. Просто здание с кучей таких же темных, едва различимых, окон. Так, вроде бы вон то было Виталькиным... Саша наклонился, почерпнул ладонью снега, слепил снежок и запустил в чье-то окно. Промахнулся, попал в другое. Саша, не медля ни секунды, повторил попытку и снова мимо. Так он разбудил как минимум трех людей, и на пятой попытке наконец-то попал в нужное, но вдруг увидел, что в одном из окон, в котором, по его мнению, жил какой-то незнакомец, показался Виталька. Сонный, растрепанный, он глядел вниз. Сашка тут же замахал руками. Кричать не решился, вдруг кто-то еще выглянет. Эх, жалко в такой темноте не разглядеть выражения лица Окорокова, вот была бы умора... Виталик скрылся в комнате, и через десять минут выбежал из дома: как обычно, с полным комплектом одежды, но на этот раз более растрепанный, чем обычно. — Саша, ты чего тут делаешь в три часа ночи? Случилось что?! — Виталик, казалось, серьёзно забеспокоился. — Да нет, Виталь, я просто очень по тебе соскучился! Не стерпел до утра. Гулять пойдёшь? — Соскучился?.. Сашка хихикнул и обнял друга, да так резко и крепко, что оба мальчишки повалились на землю. Весь удар Виталик принял на себя, а Саша всем телом рухнул на него. Окороков что-то прохрипел, а Шишинин хохотнул и попытался встать. Из окна, в которое Саша так усердно старался попасть, выглянула лысая голова и басистый голос разнесся по улице: — А ну пшли вон, нечего тут под окнами пошлостями всякими заниматься! — Увидев, что незнакомцы не уходят, мужчина еще раздраженнее крикнул — Пшли я сказал, а ну брысь! Сашка за руку поднял Витальку на ноги и они быстро убежали, оставляя мужчину ругаться им вслед. — Вот молодёжь пошла, даже до дома дотерпеть не могут! И чем только девушки думают, холодрыга же! В некоторых окнах тоже включился свет, множество любопытных голов высунулись из своих окон желая разузнать что же там происходит. Виталька весь побледнел, а потом покраснел. — Саш, мы весь дом разбудили... — Ничего, пусть проветрятся! — Сашка хохотнул и потянул Витальку в другую сторону, все дальше удаляясь от высокого здания. — А ты знаешь перевод песни «Гуд Олд-Фэшионд Ловер Бой»? Оба мальчишки сидели на скамейке, которую по самое сиденье завалило снегом. Виталька сидел, как всегда, ровно, с прямой спиной, а Сашка чуть ли не лежал, широко растопырив ноги и запрокинув голову насколько мог. — Не-а, а что? — Да в голове заела, а я только «гуд», «олд» и «бой» знаю... — И что получится? — «Хороший старый мальчик». Ну глупости какие-то Виталь. Не могут же на английском такие дурацкие тексты писать! Виталька пожал плечами и шмыгнул носом. Сашка зевнул, отчего облачко пара взлетело в воздух и так же быстро рассеялось. Шишинин, хоть и не думал засыпать, очень хотел прилечь. Не раздумывая ни секунды, он повернулся к Витальке спиной и лег, положив голову на колени друга. Тот вздрогнул, но Сашка даже не подумал возвращаться в прошлую позу. Так действительно было куда удобнее. Да и тем более, звание «Бесстыдника» уже давно закрепилось за Шишининым, так почему бы не воспользоваться им еще разок? — О, а знаешь песню «Ю Ар Май Бест Френд»? Тут я перевод знаю! — Д-да? — «Ты Мой Лучший Друг»! Я конечно текст не читал, но думаю там что-то подобное. Прям про нас, да, Виталь? Окороков кивнул, и Сашка удовлетворённо цокнул языком. — А ты чего такой напряжённый, замёрз что ли? Давай погрею руки? — Нет! Не замерз... Саша пожал плечами, хотя такая резкая реакция вызвала у него подозрения. Вдруг Виталя правда замерз, а сказать стесняется? Заболеет ведь, и прямо перед праздниками... Все таки решив удостовериться в своей догадке, Саша не глядя нашёл руку Витальки, и та действительно оказалась холодной. — Виталь, да ты же как ледышка! А еще говоришь, что не замёрз... Давай сюда руки. — Не дам! Саша вскинул брови: — Почему? Такая резкая реакция Виталика перепугала Шишинина. Чего это он вдруг такой нервный, неужели правда заболел? Или просто от недосыпа? Виталя тем временем замялся и неправдоподобно пожал плечами: — Просто не надо. Саша шмыгнул носом и хотел снова возразить, но выражение лица Витали заставило его передумать. Было в нем что-то такое... То ли стыдливое, то ли просящее, то ли перепуганное. Факт оставался фактом, Виталя действительно не хотел чтобы его трогали, и Саша решил не настаивать. Хотя руки сами тянулись к другу, Шишинин сдерживался как мог. — Саш, я не умею так кататься! — Все когда-то пробуют в первый раз. — Саша хихикнул — Не волнуйся, я буду тебя держать! Шишинин протянул другу руку, а Виталька вцепился в нее так, будто они стояли не на снежной горке, а на вершине Эвереста. Саша уже привык к неопытности Витали в подобных развлечениях, но не мог же тот никогда не кататься по льду стоя! Это просто кощунство! — Ты главное столбом не стой, иначе сразу свалишься... — Саша, я не буду, не полезу! — Да ты уже залез, чего тут страшного... С этими словами Саша шагнул вперед и они с Виталькой заскользили по льду. Окороков всем телом прижался к Шишинину, с силой сжав его руку. Пока что все шло хорошо: Саша, привычный к такому, съезжал ровно и умело, а вот Виталя вечно запинался, поскальзывался и тянул друга на себя. Мальчишки почти съехали, как вдруг Виталька не удержал равновесие и рухнул спиной на лёд, утягивая Сашку за собой. Юноша ударился спиной о какой-то твердый ледяной бугорок и охнул. Окончательно доехали до низа они уже на спине, Виталька все еще сжимал руку Саши, а тот и не пытался вырваться. Пару минут Шишинин лежал молча наслаждаясь ощущением теплой кожи Витали в своей руке и умиротворением момента. Но Саша не умеет долго молчать: — Виталь, это было что-то! — юноша засмеялся и положил свободную руку на живот. — Так мы ведь упали... — Но почти доехали до конца! А кто не падает, скажи? Методом проб и ошибок научишься. Виталя шмыгнул носом и чуток расслабился, даже хихикнул в ответ Саше. — Ну что, еще разок? И Окороков действительно согласился, видимо у Шишинина был талант его уговаривать! Первые три раза мальчишки падали не доезжая до финиша, и все три раза первым падал Виталька. Сашку это только забавляло, тем более для первых разов это был огромный результат! И вот, четвёртая попытка увенчалась успехом: мальчишки доехали до самого конца, но при переходе на ровную поверхность Виталик снова не удержал равновесие и, по привычке схватившись за Сашу, рухнул прямо на него. Шишинин замолчал, пытаясь осознать что произошло, казалось Виталя занимается тем же. Все же поняв что случилось, Саша разразился хохотом. Вот это комедия, ей-богу! Ну, хотя бы доехали до конца, уже успех. Окороков не двигался, и Саша на секунду прекратил смеяться. — Ты чего, в ледышку превратился что ли? Ты конечно не такой тяжёлый, но... Виталька сразу же слез с друга и упал на спину рядом с ним, глядя в небо. Саша, понаблюдав за ним секунду, последовал его примеру. — У тебя уже прогресс, молодец! Я все в толк не возьму, неужели ты правда никогда так не делал раньше? Виталик замялся и покачал головой. — Нет... Шишинин не знал что на это ответить. С одной стороны это было невероятно странным: все вокруг постоянно скатывались с горки на ногах, это было чуть ли не главным зимним развлечением мальчишек, а Виталя никогда так не делал... Но с другой стороны, Виталик ведь был другим. Когда они только познакомились, Саша думал что Виталя инопланетянин. Сейчас он конечно отказался от этого убеждения, но даже если и так, то Виталик его инопланетянин. И Шишинин должен был догадаться, что самые правильные инопланетяне никогда не занимаются такими глупостями, как обычные школьные хулиганы. — А-а-а... — Так это плохо, что я никогда этого не делал? — Нет конечно, Виталь! Это в твоем стиле. Знаешь, мне нравится учить тебя всяким уличным штукам... Виталя наконец-то расслабился и улыбнулся. От этой улыбки все внутри потеплело и Сашке захотелось тоже улыбнуться. Так и лежали: улыбались, болтали и смотрели на далекие звёзды, откуда к Саше спустился Виталик. Шли домой уже к утру. Сашка ничуть не устал и гулял бы дальше, но знал, что Витале нужно будет идти на репетицию концерта. Эх, как же он жаждал увидеть его на концерте! Только представив Виталю в строгом костюме, сосредоточенного, искусно перебирающего фортепьянные клавиши по телу пробегала странная дрожь. Может быть потому что Виталик был очень талантливым и Саше нравилось его слушать? Шишинин так и думал. — Ты готовишься к концерту? — А... Его перенесли еще на три дня, на понедельник. Сашка не смог скрыть легкого разочарования в своем вздохе, но оно быстро ушло. Все же, до праздника останется всего два дня и Виталя, вероятнее, будет выглядеть еще прекраснее, если все выступление будет окутано волшебной новогодней атмосферой. — Ну, значит у нас есть шанс прорепетировать вместе еще разок? — Саша хихикнул. — Да, точно. — Виталя тоже улыбнулся, вспоминая о прошлой "репетиции", на которой мальчишки стали настоящими "танцующими королевами". Саша, полностью погрузившись в тот вечер, снова начал навепать «Dancing Queen», но песня кончилась, а настроение Шишинина нет. Тогда он запел первое, что пришло на ум, помня только мотив и название, и то произнося его неправильно: — Chiquitita, tell me what's wrong, you're enchained by your own sorrow... — Господи, Саша, я ее не знаю! Шишинина это не останавливало, он напевал мелодию как мог. Виталя, посмотрев на Сашу, присоединился к нему и они продолжили продвигаться ближе к дому Окорокова, напевая песню, текста которой оба не знают. — Виталь, а сыграешь ее для меня на пианино в следующий раз? Там такая красивая концовка, а в твоем исполнении будет еще лучше... Виталя смутился, но согласился. Представив как его друг играет эту песню на пианино Сашка вновь восхитился, хотя ничего еще не произошло. Прощаться было тяжело. Шишинин совсем не хотел уходить домой, не хотел покидать Виталю и оставлять его одного даже на несколько часов. Такой дуэт нельзя разлучать! Они еще долго обнимались, Саша даже чмокнул Виталю в щеку за то, что тот не спал до утра ради друга, и Окороков почему-то сильно покраснел. Еще несколько раз повалив Виталю в снег, а потом отряхнув его, Саша все таки ушел, перед этим доведя Виталика прямо до двери его квартиры. Путь домой был долгим и безрадостным. Без Витали сразу стало холодно и грустно, и Саша заскучал в первые минуты. Да, все же он успел сильно привязаться к Окорокову, и с каждым днём их связь росла. Впрочем, Саша бы никогда не пожелал потерять такого друга как Виталя, а потому не возражал против сближения. Они и так лучшие друзья, куда уж дальше? Даже доверие друг другу возрасти не может, и так высокое, не говоря уже о статусе отношений! Зайдя домой Саша обнаружил, что никто еще не проснулся. Стараясь как можно аккуратнее и тише пробраться обратно в спальню, Шишинин не скрипнул ни одной половицей. Выдохнул он только когда оказался за дверью своей комнаты, но внутри было ужасно холодно. Точно, он же совсем забыл закрыть форточку когда уходил! Саша подошел к окну и секунду остановился. Холод в комнате отражал холод в душе Сашки в минуты разлуки с Виталькой... И когда только он стал таким романтиком, ей-богу? Захлопнув форточку, Шишинин забрался в кровать и практически сразу уснул. Все таки ночные прогулки сильно его вымотали. *** Виталя был не один, вокруг постоянно сновали ребята его возраста, младше и старше. Он находился в компании людей, репетировал, учился, гулял, но был совершенно одиноким без Сашки. Без его странных, глупых, но смешных шуток и чрезмерной тактильности. Теперь, находясь в обществе в одиночку он снова вспомнил какого это - быть "не от мира сего". Да Виталя просто взорвётся, если не поговорит с кем-нибудь близким в ближайшие двадцать минут. Репетиция как раз заканчивалась, они с Алёной собирались расходиться по домам, но вдруг Окороков спросил: — А можно я тебя провожу? Поговорить хочу. — Конечно. Идём? И они пошли. Представлять этот разговор было проще, чем начать. Несколько минут они просто молча шли рядом, юноша не мог вымолвить ни слова. Что он скажет: «Алён, представь себе, я в Сашку влюбился», или как? Да уж, этот момент Виталя совсем не продумал, и теперь жалел. Получалось очень нелепо, и Окорокову было неловко перед Алёной. Вроде сам ее позвал, но в итоге молчит как рыба... — А я влюбился... — Идиот. Самый настоящий идиот! — Правда? — по голосу было трудно разобрать эмоции девушки, а в лицо Виталя смотреть боялся. — Да... То есть нет, это просто... — Окороков вздохнул — Да, правда. — Так ты уверен? — Уверен, просто... Там все сложно. — Она тебе не подходит и все в этом роде? — Я ей не подхожу. Она такая... Активная, со всеми контакт найти сможет, а я... Ну, сама знаешь. Да и родители мои такую как она не примут, да и ее тоже ко мне не проникнутся... Виталя забормотал быстро, чтобы дай бог не взболтнуть лишнего. Например, что «она» - это «он». — А откуда ты про родителей знаешь? Они у тебя хорошие, понимающие... — Нет, Алён, такое они не поймут. Девушка вздохнула и на несколько минут замолчала. Виталя аж вспотел от волнения. Вдруг сказал что-то не то, выдал себя? — А почему бы тебе с ней не поговорить, может она тоже в тебя влюбилась? — Ее такие, как я не заинтересуют. Она любит совершенно... Противоположных. Алёна снова вздохнула. — И что ты собираешься делать? — Ну... — Виталя задумался. А что он может сделать? Ничего. У него нет другого выбора кроме как страдать и наблюдать за тем, как Саша влюбляется в других девчонок, а с ним просто "дружит". По другому быть не может и Виталя смирился с тем, что ступил на путь вечного одиночества. Впрочем, он не выбирал влюбиться в Сашу... Но даже если бы у него был выбор, он бы влюбился. Потому что Шишинин был идеален во всем. И пусть он никогда не сможет рассказать ему о своей любви... — Я буду рядом. Всегда, когда она захочет увидеть меня, когда я понадоблюсь ей. Во всем: на скучных уроках, творя пакости, воплощая в жизнь сумасшедшие идеи... И даже когда она безумно влюбится в... Другого мужчину, я буду с ней, чтобы послушать о ее чувствах. Алёна взглянула на Виталю, в ее взгляде было удивление, которое постепенно сменилось пониманием. — Надеюсь все сложится иначе... — Она поджала губы — ты ведь действительно любишь ее, да? Виталя пожал плечами, и это было громче любых слов. Конечно любил, больше жизни. Любил, и эта любовь постепенно губила его, убивала и ранила. Но Окороков не боялся, не отступал перед этими опасностями. Он уже погрузился в это, он уже до невозможности привязался к Шишинину, поздно было сдавать назад. Чувства не унять, они останутся с ним, будут терзать душу и разрывать сердце на мелкие кусочки, но он справится. Справится, лишь бы быть рядом с Сашей. — Я давно заметила что с тобой что-то не то. Еще на дискотеке... — Алёна, заметив что тот совсем погрустнел, остановилась и обняла друга. Витале стало чуточку лучше, но проблемы и мысли никуда не исчезли. Впрочем, теперь у него была Алёна, которой он мог рассказать о том, что его тревожит. Главное чтобы она не знала кем на самом деле является его тайная возлюбленная. Иначе это станет его концом, его позором, позором его семьи и окончанию отношений с Сашей. Последнее для Витали приравнивалось к смерти. *** Алёнка держала в руках кружку с чаем и наблюдала за тем, как Таня, в причудливой позе, закинув ноги на стену, развалилась на ее кровати. — Вообще, любовь - это сложная штука. Не поймёшь как лучше, у всех свое понимание счастья и любви. — Алёна меланхолично вздохнула, переведя взгляд на окно. — Да в этом и проблема, что для всех свое. Просто есть страдания голимые, а есть взаимопонимание. Все стремимся ко второму, а получаем первое. Банальщина, Алён. Девушка кивнула, соглашаясь с подругой. В чем-то та была права, но все же Алёнке хотелось верить в лучшее, в то, что каждый, кто достоин любви получить исключительно заботу и ласку, а не страдания. — Взять вот например Виталю... — Алёна сама не поняла как заговорила о друге — Влюбился без памяти, по глазам видно, а быть вместе не могут! Вот она, несправедливость! Признаться честно, Алёнка вовсе не хотела раскрывать секрет Окорокова, это получилось само собой. Разговорившись с лучшей подружкой она выболтала ей все тайны, свои и чужие. — А что у Витали? — Таня подняла голову и посмотрела на Алёну. — Да он мне сегодня рассказал, что влюбился в какую-то девчонку. Прям так, что жить без нее не может, а она какая-то... То ли бунтарка через чур, то ли старше его может, но факт тот, что быть они вместе не могут. — Вечно с ним что-то такое случается... — Вот я тебе и говорю, что несправедливо. Кто-кто, а Виталя уж точно любви достоин! Он никогда никому ничего плохого не делал, сам любить умеет, вежливый, милый... — Ой, да конечно, просто рыцарь на белом коне! Алён, да все они, эти мужики, одинаковые. — Тань, Виталя правда хороший. — Любишь его до сих пор? — Нет, тут в другом дело. И дело действительно было в другом. Алена, за все годы дружбы, очень привязалась к Витале, тем более юношей он действительно был порядочным, так чего бы ему лучшего не пожелать? Они друзья, а разве человек не волнуется когда его друг попадает в беду? А у Витали там была самая настоящая беда, не иначе. Неразделённая любовь, полнейшая трагедия, противоположности... Все как в книжках, ну как не проникнуться? — Алён, ну ты представь сколько таких страдальцев как Виталя? Что теперь, всех жалеть? — Но Виталя мой друг, это другое. Все таки неразделенная любовь это жестоко, больно... Вдруг там все серьёзно, Тань? Таня пожала плечами. *** — Рассказала?.. Алёна, казалось, действительно раскаивается. Впрочем, иначе она бы и не завела этот разговор. — Извини, Виталь. Да Таня, она никому не расскажет я точно уверена. Мы просто о любви заболтались и я сказала что несправедливо сдерживать свои чувства из-за общепринятых норм. Виталя застыл. Какие общепринятые нормы, он ведь всего лишь рассказал подруге о том, что не взаимно влюблён в девушку... — Общепринятые нормы?.. — Ну, это у нас тема была. Просто вскользь упомянула тебя! — Да ладно, чего теперь поделаешь, не волнуйся... Алёна выдохнула прямо в телефонную трубку, видимо забыв о том, что они говорят по телефону, а не в жизни. Витале пришлось на секунду оторвать трубку от уха, уж слишком громким вышел звук. — А Таня точно никому не расскажет? Перестраховаться нужно было, а то вдруг Танька разнесет слух о чувствах Витали и он дойдёт до Саши? Тот ведь обязательно спросит почему Виталик ничего не рассказывал про таинственную возлюбленную, и что тут придумаешь? — Да нет, Виталь, не переживай. Она уже и забыла поди про твою любовь, вы же все таки с ней не так близко знакомы. Окороков очень надеялся, что Таня забыла, но что-то внутри кричало, что девушка все помнит и обязательно использует эту информацию в будущем. Может и не специально, но сделает что-то, что совсем не обрадует Виталю. Закончив разговор с Алёнкой, Окороков снова попытался сесть за пианино, но в голове были только переживания за личную информацию. Все же не простое дело, а любовь! Вдруг действительно разнесёт, и что Витале делать, под землю провалиться? Окороков не мог сосредоточиться, постоянно допускал ошибки и от этого расстраивался еще сильнее. Пытаясь отвлечься, он начал импровизировать, но совершенно случайно, поддавшись мыслям, вернулся к «Трепету». Отложив игру на пианино на потом, Виталька пошел на кухню, чтобы попить чая. Уж чай точно очистит его мысли от всяких гадостей. Виталя заварил бодрящий напиток, сделал глоток и позабыл о сегодняшних переживаниях. Позабыл о новом и вернулся к старому: в мыслях вспыхнули воспоминания с того дня, когда они с Сашей пили чай вместе. Тогда его обычный мятный чай очень восхитил Шишинина, и запомнив это, Виталя начал готовить его чаще и для себя. Виталик осознал, что Саша постоянно восхищается его, казалось бы абсолютно простыми и непримечательными умениями. То чай у Витальки великолепный, то игра на фортепиано волшебная, то характер особенный, уникальный. Витальку и раньше называли "особенным", но совсем не в том смысле и не с той интонацией, что Саша. Саша будто бы лелеял это слово, самого Виталика, а остальные относились с презрением. Получать комплименты от Шишинина было приятно, даже очень, но каждый раз за радостью шло горе, горе от осознания, что Саша хвалит его просто так, не вкладывая особый смысл. Впрочем, грех было жаловаться, они и так очень сблизились с Шишининым, а о большем Виталя и просить не мог. Не просил, но сердце каждый раз сжималось в груди от осознания, что его чувствам не дано раскрыться. Вот бы хоть на миг узнать что думает про него Саша... Хотя нет, ему это не нужно. Лучше ему не знать, лучше просто догадываться ведь правда может оказаться куда более жестокой чем окрашенные романтизацией и влюблённостью мысли. Виталя допил свой чай и помыл чашку. Небольшая передышка не помогла отвлечься, а сделала только хуже. Все проблемы свалились на него огромной кучей, и Виталя не представлял как ее разгрести. Таня с Алёной, чувства к Саше, концерт... Возвратиться за пианино Виталик не смог бы, да и не хотел. Пробежавшись пальцами по клавишам, юноша закрыл крышку инструмента и ушел в свою комнату. Делать было нечего, Виталя просто не мог ни на чем сосредоточиться, оставались только мысли. Тяжёлые, словно огромные булыжники, они тянули Окорокова все глубже в бездонный океан его чувств и не оставляли возможности выплыть.