Их свела музыка

      Тишину подземелий нарушали лишь истинные его обитатели. В углах коридоров шуршали крысы, где-то в глубине был слышен шум воды, озера, что находилось под оперой, о нём знали немногие. Кристина знала.       Стук её шагов, переходящий в бег, стал ещё одним посторонним шумом, огласившим подземелье в тот вечер. Выстрел, что доносился из дома, находящегося на другой стороне озера, тоже нарушил привычную тишину, выстрел был страшным предзнаменованием неминуемого.       Эрик умер.       В ту ночь Кристину мучили кошмары. Они давно не давали её возможности свободно дышать, они сковывали её сердце жгучими цепями и Рауль, который теперь был неотступно рядом с ней, не мог излечить эти душевные раны. Его объятия не приносили покой. Кристина чувствовала, что совершила ошибку.       Как страшен был крик Эрика в её снах, как ужасен был он сам в порыве ярости, в порывах страсти. Он не человек. Он монстр. Он её Ангел Музыки, ангел, которого она предала.       Несколько бессонных ночей и мысли о нём, о её бедном Эрике. Ей снились его слёзы, его мольбы, ей снилось его безумие. Безумие в которое он погружался всякий раз, когда её не было рядом. Она была его лекарством, его любовью, любовью которую он отпустил, тем самым совершив великое самопожертвование, искупив грех, став на путь праведный, путь которого он сам больше не видел, когда её не было с ним.       Кристина бежала, спотыкалась, падала и вновь возобновляла бег, потеряв попутно свои белые туфельки, которые мешали сейчас бежать. В груди не хватало воздуха, она боялась не успеть, боялась увидеть его уже мёртвым. Бедный, бедный Эрик!       Сев на утренний поезд она прибыла в Париж почти к ночи, оставив перед уходом лишь короткую записку, которую написала перед уходом из маленького домика в Перрос-Герек, где они сейчас жили с Раулем. Они вернулись в её родные земли, они давно об этом мечтали и вот их мечта сбылась, но какой ценой. Лишь Кристина знала, чем мир заплатит за её счастье — потерей великого человека, музыканта, монстра.       Кристина боялась, да она безумно боялась его смерти, но ещё больший страх в ней вызывал живой Эрик. Он был сумасшедшим, жалким, нежным, жестоким, он вызывал в ней смешанные чувства. Она могла бы любить его, она любила его музыку, она любила своего Ангела, но полюбить Эрика ей никогда не удастся. Она видела его истинное обличье, и его уродсво пугало её даже меньше, нежели его характер.       У него был сложный характер, он был творцом, подолгу (Кристина сама это ни раз наблюдала) он мог сидеть в своей комнате, сочиняя музыку. Без еды, не отрываясь на другие дела, он сочинял. Музыка рождалась от соприкосновения его паучьх тонких пальцев к клавишам, она рождалась на её глазах.       У него был взрывной характер. В порыве гнева он мог причинить ей боль, душевную боль, телесную. И всегда выигрывал в первенстве именно первый вид наказаний. Он был искусным психологом, его слова пленяли так же умело, как и ранили. Сложно было сказать, какая истерика охватывала Кристину сильнее: когда он едва не убил её или когда вспоминал её бедного отца в своих речах.       У него был нежный характер. Как преданна и всеобъемлюща была его любовь к Кристине. Он мог подолгу стоять перед неё на коленях, вымаливая прощение. Он знал её любимые цветы и сладости, он всегда готовил именно то, что так нравилось ей в детстве. Морепродукты и незамысловатые блюда. У него даже книжка с рецептами имелась и это было очень забавно, когда такой человек как он расспрашивает её о приготовлении пудинга.       Таков был Ангел, таков был Эрик, таков был Призрак Оперы. Был… Его возможно уже и нет в этом мире.       В очередной раз споткнувшись, Кристина покачала головой, отгоняя от себя дурные мысли. Нет, он не мог умереть. Он не должен умирать. Он будет жить. Непременно будет жить здесь, с ней, пока она сама не отдаст душу богу, и пускай это будет как можно скорее. Она умрёт чистой и непорочной девушкой, которая не допустила его смерти по её вине.       Дом всё приближался и с каждой минутой сердце Кристины замирало и начинало биться снова. Она замедлилась, она боялась. Боялась найти его живым, боялась найти его мёртвым. Она боялась, но решительно открыла дверь ключом, что некогда он вручил ей, выпустив тогда на свободу.       Дверь отворилась и она зашла внутрь, едва держась на ногах. Коленки дрожали, сама она тряслась как осиновый лист, завидев пустую гостиную вечной невольной тюрьмы призрака оперы. На полу разбросаны нотные листы, правки в которых были внесены кровью, в них она узнала отрывки из «Торжествующего Донжуана». На диване лежали её платья, подаренные им, платья которые она носила, находясь здесь. Дверь в его комнату была приоткрыта и когда Кристина приблизилась к двери, её била мелкая дрожь. Сейчас она войдёт и…       Комната Эрика была практически пуста, в ней не было того беспорядка, что царил в гостиной, но на полу Кристина отчётливо увидела следы рассыпанного пороха, в гробу лежал он… — Эрик! — Кристина издала истошный крик, бросившись к красному гробу в котором лежал её Ангел.       Бедный, истощавший, он был мертвецом. Теперь он был мертвецом. На его груди красовалось большое пятно крови, а рядом с гробом лежал старинный пистолет, заряженный порохом. — Эрик, прошу вас! Очнитесь, Эрик! — Кристина затрясла плечи ангела, надеясь ещё, что он жив, что кровь это мираж, его очередная глупая проделка, проделка, созданная, чтобы напугать её.       К несчастью, кровь была действительно настоящей, как и слёзы Кристины. Она плакала, сжимая плечи мужчины. Её тёплые слёзы капали ему на лицо, лицо без маски. Сейчас Кристину не пугало его уродство, её напугала смерть. Он умер. Он умер по её вине! Бедный Эрик! Она приехала слишком поздно.       Возможно, если бы не Рауль, она сорвалась к нему раньше и смогла бы видеть его ещё живым, смогла бы спасти, стать его живой женой и навсегда пожертвовать своим счастьем во имя искусства, во имя Его жизни! Он сам был музыкой, тёмной, завораживающей, такой красивой и уродливой одновременно. — Что же я наделала, Эрик… — Кристина… — плачь и давящую на душу тишину прервал хриплый, едва слышный голос призрака. — Возможно-ли… Вы здесь... Наверное я уже мертв… — эти слова он произнёс из последних сил и вновь погрузился в забвение. — Нет же, я здесь с вами, только не уходите, прошу вас… — Кристина не верила своему счастью настолько же, насколько ангел не поверил её присутствию в его спальне.       Она успела! Успела! Какое облегчение, он всё ещё жив, но рана. Эта ужасная рана! Он умирает, его покидают силы, а она не может помочь. Бежать сейчас за лекарем бесполезно, за это время он уже умрёт. Но что её делать? Как эму помочь? Ах, если бы она была предусмотрительней, непременно бы привела с собой врача, а теперь ей остаётся лишь плакать над его гробом и обнимать костлявую сухую руку, за невозможностью помочь. — Молю вас, Эрик! Живите! А останусь рядом…       В этот момент шум, доносящийся из комнаты пыток, напугал бедную девушку, заставил встрепенуться, она слышала шаги и голоса. Голоса Рауля и Перса, которые последовали за ней уже знакомым путём. Комната пыток была уничтожена водой, а потому пробраться к дому им не доставило особого труда.       Проснувшись утром этого дня, Рауль не обнаружил в доме Кристины и уже собирался спросонья драться с Эриком, который вновь похитил у него невесту, но вовремя заметил записку, оставленную Кристиной впопыхах. «Дорогой мой Рауль, Я уехала, не ищите меня и попытайтесь простить.

Любящая вас Кристина»

      Конечно он сразу понял куда и зачем она сорвалась. Это привело его в ступор, а после в бешенство. Он мог пристрелить Эрика тогда, но не стал, полагая, что он больше не отберёт у него Кристины. Но он ошибся и сейчас сильно пожалел о том, что тогда не спустил курок.       На утренний поезд он уже опоздал, а потому решил добраться до Парижа верхом, экипаж ехал в два раза медленнее, а ему следовало спешить.       Итак, он прибыл в Париж с небольшим от Кристины отрывом. Рауль решил, что ему понадобится напарник для убийства Эрика, напарник, который бы знал подземное строение театра и смог бы вновь его провести. На умел был лишь он — Перс, который конечно не отказал ему в спасении Кристины снова. Он сам направлялся в театр, чтобы узнать о состоянии Эрика. Как чудестно, что они вновь встретились! — Кристина! — первым в комнату вбежал Рауль, с пистолетом наготове, но застав возлюбленную плачущей над трупом, мигом бросился к ней, забыв про оружие. — Прошу вас, помогите ему! Он умирает! — Кристина словно и не замечала Рауля, тут же кинулась к Персу, взяв его за морщинистую смуглую руку.       Она едва-ли была в сознании, чувства овладели ей и отняли все силы. Сейчас Кристина выглядела не лучше Эрика, что вызвало у дароги сострадание и мягкую улыбку.       Перс кивнул, подходя к гробу, сделав знак Раулю увести девушку, находящуюся в полуобморочном состоянии. — Я сделаю что смогу. Странно, что он всё ещё жив. Эрик не промахивается. Никогда.