Воспоминания

            Здесь, в Западной Гавани, он как-то быстро теряет всю ту уверенность, что была с ним всё остальное время. Нервно поправляет плащ, неосознанно пытаясь спрятаться, скрыться — скорее даже по привычке, заработанной в Мулсантире.       Два года — ровно столько времени прошло с момента его… смерти. Мгновение для того, в ком течёт эльфийская кровь и вечность — для человека.       Малая родина Фарлонга заметно отличалась от той, какой он ее запомнил: дома отстраивались, а новые жители уже во всю обживали болотную местность. Сильный контраст запаху дыма и трупам с умиротворенно-белыми лицами на пропитавшейся ядом траве.       Некоторых людей он даже узнавал, хотя и не вспоминал имён. Калак-ча вообще мало что помнил и поэтому записывал всё, иногда даже несколько раз подряд, но тогда его одёргивал кто-то из спутников и он вырывал страницы. Сжигал.       Страх того, что Голод вернётся и — он был уверен — первым, что пожрет эта тварь будут именно воспоминания, никуда не уходил и мужчина знал: подобные мысли будут мучать его даже в посмертии.       Если, с его «хорошей» репутацией, он вообще обретёт покой.       Собака, судя по размерам — полуволк, скалится и лает отвратительно оглушающе, но он научился не обращать на подобное внимания. Вновь смотрит на дом.       Бывший Пожиратель знает — тот, кто его воспитал, должен быть здесь или скоро прийти, если ушел, но быть.       Он не решается зайти и в глубине души даже надеется, что отца не будет — тогда ему не придется что-то рассказывать; оправдываться, почему не отправлял письма. Он писал, честно, но не мог правильно изложить мысль.       Дверь отворяется и тот вздрагивает, встречаясь с полуэльфом взглядом. Улыбается, не замечая тянущую боль шрама на губах.       — Здравствуй, отец. Я вернулся.