Клятва бесчестия

Тирион

Тишина библиотеки была благословенным избавлением от хаоса королевского пира. Не то чтобы ему не нравились хорошие вечера, но время от времени ему больше нравилась компания умных и понимающих людей, а в Большом зале Винтерфелла их было не найти. Он не собирался проводить много времени в библиотеке; он всего лишь хотел вернуть книги, которые Старки оставили в его комнате — добрый жест с их стороны, но прискорбно неправильно понятый, — но теперь он обнаружил, что сидит в маленьком кресле в углу, на столе слева от него стоит свеча, а на коленях лежит пыльный текст об Артосе Неумолимом. Бурдюк с вином, который он захватил с собой, давно пуст, но даже этого было недостаточно, чтобы убедить его уйти. Многим это показалось бы удивительным, за исключением Джейме. Только его старший брат знал его настоящего; только его старший брат был достаточно заинтересован в том, чтобы узнать. Книга начала рассказывать ему о битве у Длинного озера, когда звук открывающейся двери привлёк его внимание. Тирион поднял взгляд и увидел тёмную фигуру, входящую в комнату; хотя свет свечей едва освещал их обоих, он мог предположить, что это была девушка, испытывающая даже в некотором роде облегчение. Она, казалось, не замечала его. Ему это показалось немного странным, но не совсем выходящим за рамки возможного. В конце концов, люди игнорировали его всю его жизнь. Ещё один человек, как капля в море. — Кто-то может посчитать это странным — проводить время среди книг, а не людей, особенно если это вы. Девушка подпрыгнула, прижимая одну руку к груди. — Лорд Тирион… Я и не думала, что здесь кто-нибудь будет, особенно в такой час. Боги знали, что из всех возможных посетителей Мира Старк была одним из лучших вариантов. Конечно, тот, кого Тирион считал хуже смерти, и не подумал бы приблизиться к книге, не говоря уже о библиотеке. — Скажите мне, вы, северяне, часто поддерживаете огонь в пустой комнате, полной бумаги? Даже в темноте он мог разглядеть её застенчивые черты. — Только когда мейстер Лювин знает, что я приду. Он кивнул, а она села напротив него. — Значит, вы завсегдатай библиотеки? — Я, должно быть, прочитала большинство книг, даже дважды, — ответила она со вздохом. Её взгляд с обожанием блуждал по полкам, прежде чем остановиться на нём. — Рассказы об Артосе Старке, написанные его больным мейстером. Я нахожу приукрашивания в них немного излишними, но если удастся прорваться сквозь чрезмерные описания, они становится довольно содержательным. Тирион улыбнулся. О да, он и эта Старк могли довольно неплохо поладить. Мира была хорошенькой девушкой, возможно, не самой красивой, но любой лорд, у которого есть хоть капля мозгов, был бы благодарен за её компанию. Её серые глаза были большими и полными любопытства, лицо в форме сердца казалось дружелюбным, а о формах её тела могла мечтать любая женщина, и даже немного мужчины. Удивительно, что её ещё не выдали замуж, но Тирион предположил, что у Эддарда была причина желать, чтобы его семья находилась рядом с ним дольше, чем это было необходимо. — Что касается времени, — продолжила она, не замечая его пристального взгляда, — иногда мне нравится быть окружённой вещами, которые не могут возразить. Он слишком хорошо знал это чувство. — А когда книги начнут возражать? — спросил он, закрывая свою собственную. Девушка хихикнула. — Тогда это будет означать, что я слишком много выпила. «Очевидно, я выпил недостаточно». Было странно оставаться хотя бы частично трезвым, особенно учитывая обстоятельства. С другой стороны, ночь ещё в разгаре, и вина, без сомнения, можно было найти вдоволь, ведь они были наслышаны о его репутации осушать все запасы в радиусе его местонахождения. Или, может быть, это был Роберт. Между ними говоря, в каждой гостинице в радиусе тысячи лиг теперь подавали только воду. Между ними воцарилось короткое молчание, прежде чем Мира заговорила снова; все следы её прежней жизнерадостности теперь исчезли. Так она гораздо больше походила на своего отца, переполненного всеми мрачными вестями Севера. — Могу я спросить вас кое о чём, лорд Тирион? Он вздохнул. — Думаю, да, если этого нельзя избежать, но не втягивайте в это моё происхождение. Мой отец — лорд утёса Кастерли. Я всего лишь его отродье, по крайней мере, в это он вынужден верить. От Тириона не ускользнуло странное выражение её лица, лёгкая грусть в её глазах из-за его выбора слов. — Я не хотела напоминать вам ни о чём… неприятном. Что ж, она была бы первой. — Моя дорогая, я вспоминаю об этом каждый раз, когда просыпаюсь утром. Нужно ужасно много выпить, чтобы забыть, кто я такой, и я вряд ли способен настолько сильно напиваться, — он сделал паузу, разглядывая свой пустой бурдюк. — А теперь, пожалуйста, спрашивайте, что хотите. Тем не менее, она снова замолчала, задумавшись, прежде чем нерешительно спросить: — Мне просто интересно… пристальные взгляды и шёпот, как вы их игнорируете? Как вы заставляете их исчезать? Тирион взглянул на неё в ответ, внезапно осознав, в чём всё дело, почему она искала убежища здесь, в библиотеке. Роберт не любил приближаться к интеллектуальным вещам, равно как и никто из его окружения, никто из тех, кто шептался о том, на кого она похожа. Он никогда не встречался с Лианной, но знал о ней. В Вестеросе не было никого, кто бы не знал печальную историю, которая привела весь континент к войне. Мира, должно быть, казалась каким-то странным предзнаменованием. — Никак, — категорично заявил он. Лгать не было необходимости. На этот раз правда была лучшим вариантом. — Если убедите себя, что их не существует, хуже в конечном итоге будет только вам. Поверьте мне, я однажды попытался. Он наблюдал, как она кивнула, явно поражённая его ответом. Он снова вздохнул. — Послушайте, вы красивая девушка, и однажды у вас будет муж-лорд, которому это понравится. Считайте, что вам повезло, что вам дали лицо другого человека, а не… Тирион указал на себя, сползая со стула. Она нахмурилась ещё сильнее. — Простите, Тирион, я не хотела сравнивать ваш случай с моим. Я просто… Она замолчала, прикусив губу. — Я знаю, знаю. Перестаньте извиняться, вы не сделали ничего плохого. — Он махнул рукой в её сторону, медленно направляясь к двери с книгой в руке. — А теперь, как бы я ни наслаждался нашей беседой, думаю, немного свежего воздуха пойдёт мне на пользу. «А также ещё немного вина, если наш дорогой король ещё не выпил всё». — Спокойной ночи, Тирион. — И вам спокойной ночи, леди Мира, — ответил он с низким поклоном — вежливость, на которую, как он думал, он уже вряд ли был способен. Мира улыбнулась ему, прежде чем он переступил порог. — Моя мать — хозяйка этого замка. Я всего лишь её отродье, — услышал он её громкое заявление. Тирион усмехнулся против своей воли. — И я постараюсь это запомнить! Это было долгое путешествие к подножию лестницы, хотя и не такое утомительное, как подъём. И всё же Тирион обнаружил, что едва может дышать, когда наконец достиг конца. Не раз он поглядывал на бурдюк с вином, проклиная себя за то, что выпил его слишком быстро. Он уже подумывал о том, чтобы отправиться в постель и покончить с этим, но всё же его усталое тело продолжало ковылять к Большому залу и доносящейся оттуда суматохе. Он быстро завернул за угол, чуть не налетев на протянутый вперёд бурдюк с вином и маячившую фигуру, которая его держала. — Я говорил тебе не оставлять меня наедине с этими людьми. — И я сказал тебе, где ты можешь меня найти, — ответил Тирион, схватив бурдюк и сделав глоток. На вкус — горечь, но тем не менее довольно приятно. Джейме усмехнулся. — Ах да, библиотека. Думаю, мне больше нравилось, когда ты был в компании шлюх. — Боги знают почему. Ты смотришь на книги так же, как на женщин: с полным безразличием. — По крайней мере, у шлюх есть чувство юмора. — То же самое можно сказать и о книгах, если бы ты читал их время от времени. Тирион сделал ещё один глоток, направляясь обратно в свою комнату. Джейме шёл рядом с ним в темпе, который, скорее всего, был бы неудобен для человека его роста, если бы он не привык к нему за эти годы. Несмотря на все неприятности, которые доставил ему Тирион, он был благодарен своему брату. Боги, казалось, проклинали его всеми возможными способами, которые считали возможными, но, по крайней мере, они наградили его одним членом семьи, которому не было на него всё равно. Джейме бросил на него взгляд. — Они все одинаковые. Война превратилась в поэзию, а старики снова тоскуют по старым временам. Рассказы о славе и почёте. Никто не говорит о том, как быстро может вытечь кровь из человека, раненного в нужное место, или о звуке металла, соприкасающегося с плотью врага. Не каждая книга о драконах или грампкинах, но, насколько я понимаю, все они причудливы. Наступила минута молчания. — Это было странно серьёзно с твоей стороны. Мне следует почаще оставлять тебя одного. — Я бы предпочёл, чтобы ты этого не делал. Эти Старки со своей задумчивостью обязательно сведут меня с ума, — сказал Джейме, когда они оказались в другом лестничном пролёте. Тирион не стал скрывать своего разочарования, увидев ещё несколько ступеней. — Есть причина, по которой никто не путешествует на Север. — Может быть, есть причина, по которой они не путешествуют на Юг, — добавил Тирион, когда они оказались у двери его комнаты. — Пойдём, Джейме, я планирую как следует напиться до конца ночи. Джейме вздохнул. — Ах, от одного пьяницы к другому; мой долг никогда не заканчивается.

~***~

Мира

Ей никогда не снились сны. Ночи часто длились непрерывно, пока первые лучи солнца не показывались из-за горизонта. Но в то утро она проснулась с ощущением холода, охватившего её тело, и воспоминанием о вороньих крыльях. Она не могла вспомнить никаких образов, но что бы ни произошло глубокой ночью, у неё осталось чувство пустоты; ей это не нравилось. Только когда Мира наконец заставила себя открыть глаза, она вспомнила, что всё ещё находится в библиотеке, свернувшись калачиком в одном из кресел. Поза была не особенно удобной, но она засыпала в ней так много раз, что её тело вполне привыкло к этому ощущению. Мейстер Лювин обычно держал дополнительные одеяла на одной из полок специально для неё. Часть её страстно желала снова погрузиться в сон, игнорируя вечер внизу, пока все не уйдут. Однако это казалось довольно бессмысленным усилием, учитывая, что она должна была поехать с ними на Юг, когда они отправятся в Королевскую гавань. Её отец теперь был Десницей короля — реальность этого всё ещё было сложно осознать, — и она, Санса, Арья и Бран должны были сопровождать его на его новую должность в Красном замке. Их бедная мать остаётся только с Роббом и Риконом. Мира и представить себе не могла, насколько ей будет одиноко — иметь рядом всего лишь двоих детей вместо шестерых и не делить постель со своим мужем. Было удивительно, что её мать всё ещё держалась, но она была самым сильным человеком, которого знала Мира. Она также задавалась вопросом, как справиться с собственным чувством разлуки. Больше всего она беспокоилась за Робба. И Джона. Никто из них никогда не был далеко от других. Она знала, что Джон не остался бы в Винтерфелле, особенно если бы её мать настояла. В какой-то степени она могла понять суровость матери по отношению к их незаконнорождённому брату, но, в конце концов, Джон никогда ничего плохого ей не делал и, честно говоря, относился к ней с гораздо большим уважением, чем требовалось. Но она полагала, что мнение её матери в данный момент не имело значения. Джон не сводил глаз со Стены и с мрачного долга, который их дядя взял на себя много лет назад. И теперь Робб будет исполняющим обязанности лорда Винтерфелла. В любое другое время мысль о том, что её близнец, которому всего семнадцать, чем-то командует, заставила бы её лопнуть от смеха. Теперь это только напоминало ей о том, как быстро они становятся взрослыми. «Вся наша семья разрывается на части, и всё из-за отсутствия одного мужчины». Стук в дверь отвлёк внимание Миры от её мыслей. Санса внезапно ворвалась через порог, запыхавшись и явно торопясь. Часть Миры забеспокоилась, но она давно поняла, что её младшая сестра часто преувеличивает проблемы. — Мира, где ты была?! Она моргнула, оглядываясь и указывая жестом на окружение. — Здесь. Санса топнула ногой. — Ты должна была помочь мне уложить волосы сегодня утром! — О… Вспомнив их вчерашний разговор о попытке заплести волосы в косу так, как это делали все южные девушки, Мира начала чувствовать себя немного виноватой. Санса была так взволнована. Она хотела выглядеть идеально для Джоффри, и от этой мысли у неё всё ещё подступала желчь к горлу. Мира не могла не задаваться вопросом, что Санса думала бы о мальчике, если бы он не был наследным принцем. — Я хотела, чтобы Джоффри увидел меня перед тем, как отправиться на охоту, — вздохнула Санса, внезапно выглядя совершенно опустошённой. Мира едва удержалась от желания закатить глаза. Боги, юность была раздражающей. — Санса, вы двое помолвлены. У тебя достаточно времени, чтобы показать ему любую причёску, которая тебе понравится. — Ты не понимаешь! Она вздохнула. — Нет, полагаю, что нет. Послушай, почему бы нам не заняться этим сейчас, чтобы, когда он вернётся, он смог увидеть, насколько красивее ты стала в его отсутствие? Это, казалось, ободрило Сансу. Она робко улыбнулась, хотя улыбка быстро исчезла. — Мы же не собираемся делать это здесь, не так ли? Мира приподняла бровь. — Нет, но что не так с библиотекой? — Здесь пахнет пылью и мёртвыми. Что ж, её сестра не ошибалась, хотя и была не совсем права. Не прошло и часа, а Мира уже была в комнате Сансы с прядями волос в каждой руке и множеством ругательств, застрявших у неё в горле. Она всегда считала себя весьма одарённой в области стиля, даже если не прибегала к нему сама. С другой стороны, Север никогда по-настоящему многого от неё не требовал. Всё, что было привезено с Юга, было таким тонко затейливым. Большая часть деталей, вероятно, упускается из виду другими, но они всё равно были необходимы, и это осознание, без сомнения, в тот или иной момент свело бы её с ума. Бренна и Леди лежали на полу перед ними; обе наблюдали, с любопытством наклонив головы. Из всех лютоволков они вели себя лучше всех. Лютоволк Миры был, безусловно, самым крупным, по крайней мере на данный момент, и часто командовал остальными. Это было забавно, но в то же время слегка нервировало. Они были так похожи друг на друга — все Старки и их домашние животные. — Ты закончила? — А как ты думаешь, Санса? Она фыркнула. — Ты почти закончила? — Как только я буду близка к тому, чтобы покончить с этой чудовищной причёской, я тебе скажу. Санса снова замерла, хотя Мира знала, что это ненадолго. Она отдавала должное своей младшей сестре — у неё гораздо лучше получалось быть неподвижной, чем у Арьи. Однако она знала, что у девушки есть свои пределы, и они уже кончались. — Как ты думаешь, он полюбит меня? Мира не ожидала такого вопроса от своей сестры — такого внезапного и серьёзного. Она молчала мгновение, прежде чем продолжить заплетать волосы. — Я думаю, он будет дураком, если этого не сделает. Ты красивая и добрая — когда захочешь, — и намного лучше любой из тех южных девушек, которых они привезли с собой. — Но что, если этого недостаточно? Что, если он возненавидит меня? Я не хочу жить с мужем, который ненавидит меня. — Он не будет ненавидеть тебя, Санса. — Откуда ты знаешь? — Санса повернулась к ней достаточно медленно, чтобы Мира могла отпустить волосы. Её бедная сестра была на грани слёз. Что послужило причиной всего этого? — С тобой и Домериком всё было по-другому. Он не был красивым, и он не был принцем, но я могла сказать, что он любил тебя. Проигнорировав выпад в адрес Домерика, Мира улыбнулась. — Мы знали друг друга очень давно. Ты знаешь принца Джоффри всего один день. Дай время, и всё будет хорошо. Санса снова откинулась на спинку стула, не совсем успокоившись. Мира заметила, как напряглись её плечи. — Я надеюсь на это. Я бы не хотела закончить как королева. Её улыбка исчезла. Да, королева. Какая жизнь у неё, должно быть, была. Жена, заменившая умершую, вынужденная наблюдать, как её муж высмеивает их брак и их правление, и постоянно находящаяся под пристальным вниманием окружающих. Мира распознавала хорошую нацепленную маску, когда видела её, а маска королевы была изысканной, но в ней были заметны трещины, и время делало их более очевидными. Несмотря на первое впечатление, ей было жаль эту женщину. И ей было жаль короля за то, что он был слеп ко всему этому. Мира как раз вернулась к своим мучениям с локонами Сансы, когда Леди и Бренна начали выть. Если бы это был кто-нибудь из других щенков, она, возможно, не возражала бы, или, скорее, ожидала бы этого. Быстрого резкого тона было бы достаточно, чтобы они замолчали. Но когда дело доходило до её щенка и щенка Сансы, эти двое едва ли даже тявкали, не говоря уже о вое. Они страдающе издавали звуки и немедленно бросились к двери, царапая её когтями. — Леди, что с тобой? — спросила Санса, поворачиваясь к двери. — Леди, подойди сюда! Щенок не послушался. Он только завыл громче. Мира наблюдала за ними, и всё это время у неё сводило живот. Она вспомнила свой сон и ощущение холода. «Тёмные крылья, тёмные вести». Что-то было не так. — Санса, возьми Леди. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, хорошо? Ей не понравился испуганный взгляд, которым одарила её сестра. — Мира, что происходит? — Я не знаю. Скорее всего, просто пустяк. — Ты бы не сказала мне оставаться здесь, если бы это было пустяком. Мира вздохнула. — Пожалуйста, Санса, сделай это для меня. Её сестра кивнула, оттаскивая Леди от двери. Мира открыла её и последовала за Бренной, которая выбежала в коридор и спустилась по лестнице так быстро, как только могли нести её маленькие лапы, чего, как оказалось, было почти достаточно, чтобы обогнать Миру. Она задрала юбку так высоко, как только осмелилась, несясь за маленьким щенком с безрассудной скоростью. Слева и справа слуги останавливались, чтобы посмотреть на неё, но если они знали её достаточно хорошо, а большинство знало, то уже привыкли к этому. Всю свою жизнь она бегала взад и вперёд по залам Винтерфелла, гоняясь за братьями и сёстрами, и оказывала помощь, когда кто-то из них снова вредил себе. Обычно это был Робб. Он всегда был неуклюжим. Боги, а что, если что-то случилось на охоте? Она отогнала мрачные мысли так далеко, как только осмелилась, ускоряя шаг, пока Бренна вела её наружу, в укромную и менее ухоженную часть замка. Время от времени Мира посещала эту территорию, часто думая о том, как её улучшить. Назвать это Разрушенной башней и оставить всё как есть, сожжённым и гниющим, казалось, было не слишком справедливо по отношению к Винтерфеллу или её семье. К тому же это заставило бы их выглядеть лентяями, чему они были полной противоположностью. У основания башни собралась небольшая толпа. Раздавались вопли, шёпот и общая суматоха, которая не предвещала ничего хорошего. Бренна остановилась, направившись к другому щенку лютоволка и завыв рядом с ним. Щенок принадлежал Брану. А в центре толпы, бледное и неподвижное, лежало маленькое тело её младшего брата, выглядевшее скорее мёртвым, чем живым. Это было всё, что она помнила, прежде чем земля ушла у неё из-под ног.

~***~

Джон

Что-то причиняло боль, постоянным, колющим движением глубоко в его груди. Чем больше он думал об этом, тем больнее становилось, но во всём Вестеросе не было ничего, что могло бы отвлечь его внимание, кроме голоса Брана, задающего очередной из его глупых вопросов или подыскивающего новое имя для своего лютоволка. Но Бран больше не будет говорить. Возможно, никогда. Он предпочёл бы думать о боли, чем об этом. Он предпочёл бы думать об этом, а не о том, что вся его семья сейчас собралась вокруг Брана, утешая друг друга, пока он был в богороще, молясь богам, которые никогда не отвечали, скорбел в одиночестве, потому что даже сейчас леди Старк не могла вынести его присутствия. Даже сейчас, когда его брат лежал там беспомощный, возможно, умирающий, она отослала бы его прочь, не позволила бы ему взглянуть на его милое лицо в последний раз, прежде чем судьба заберёт его. Это была жестокость, намного хуже, чем всё, чем она его одаряла, и всё же его отец хотел бы, чтобы он повиновался. И он бы подчинился, потому что был безнадёжным бастардом, который знал больше о повиновении, чем о любви. Ему хотелось ударить кулаком по земле, и он это сделал. Снова и снова его кулак соприкасался с землёй. Снова и снова боль пронзала его руку, но это было ничто по сравнению с болью в груди. Его кожа трескалась. Ему было всё равно. Его кулак оставлял кровавые следы в земле. Ему по-прежнему было всё равно. Было приятно выплеснуть своё разочарование — из-за Кейтилин, из-за короля, из-за всех, кто когда-либо заставлял его чувствовать себя ничтожеством только из-за того, что он дышал. Даже когда ему казалось, что что-то хрустнуло, он продолжал бить землю. Бран умирал. Он мог вынести физическую боль. — Джон, остановись! Его кулак застыл в воздухе. Джон повернулся в сторону голоса. Там, менее чем в трёх футах от него, стояла Мира и смотрела на него диким, отчаянным взглядом. Её губы дрожали; казалось, она вот-вот расплачется. Её волосы были спутаны, а платье, то самое, в котором она была на празднике, заляпано грязью. Он слышал, что она упала в обморок при виде Брана и что одному из стражников пришлось отнести её обратно внутрь. Он медленно встал, волосы едва касались низко лежащих листьев чардрева. Пальцы на его правой руке медленно согнулись, но боль прошла, а кожа онемела. — Полагаю, ты захочешь взглянуть на это, — пробормотал он, осмеливаясь снова встретиться с ней взглядом. — Я могла бы, — прошептала она. Некоторое время они стояли молча, не смея ни заговорить, ни пошевелиться, но каждый из них словно догадывался, о чём думал другой. Джон внезапно понял это — те молчаливые разговоры, которые они с Роббом всегда вели, зная, чего хочет и в чём нуждается другой, не произнося ни слова. Тогда он понял, что нужно Мире. В тот момент, когда он шагнул вперёд и обнял её, ноги Миры подкосились, а её молчание сменилось рыданиями. Она уткнулась лицом ему в плечо и глубоко зарылась пальцами в его одежду. — Я не могу этого вынести, Джон, — выдавила она между судорожными вдохами. — Мать рыдает… как и Рикон. Санса, Арья и Робб. Даже отец. О, Джон, я не могла смотреть на него. Он уже не был прежним. Я сказала себе, что должна быть сильной. Я должна была быть сильной ради них, но я не могла. Крики, шёпот и слова, похожие на смерть. Я не могу быть сильной, Джон, больше не могу. — Ты знаешь, что рядом со мной тебе не нужно быть сильной. — Он сильнее обнял её, стараясь не запачкать кровью её одежду. — Я буду сильным ради нас обоих. — Это нечестно по отношению к тебе. Он сделал паузу. — Ничего не бывает честным по отношению ко мне. Дрожь Миры внезапно прекратилась. Она подняла на него взгляд серых глаз, так похожих на его собственные, хотя и покрасневших от слёз. Он мог видеть, как в них нарастает беспокойство, желание проявить заботу, возвращающее её из отчаяния. Она медленно покинула его объятия и схватила за руку, осторожно поворачивая и дотрагиваясь до неё. Она была хорошей целительницей, даже мейстер Лювин говорил об этом. Она могла освоить всё, что касалось её рук, хотя никогда этого не признавала. Такой была Мира Старк — сильной и тихой, скромной и доброй. — Ты помнишь того Септона из Речных земель? Толстяка с ещё более раздутым эго? Джон кивнул, мягко улыбаясь. — Как я мог забыть? Ты убедила его, что я твой близнец, и так на целый день я стал Роббом Старком, наследником Винтерфелла. Ты даже заставила нашего брата подготовить мою лошадь, как какого-нибудь слугу. — Я сказала Роббу, что, если он не будет подыгрывать, мама узнает о его походе в бордель. — Мира отпустила его руку; её пальцы были красными и липкими. Она долго смотрела на них, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. — Не уходи на Стену, Джон. Не сейчас… не при таких обстоятельствах. Он должен был знать, что разговор примет такой оборот. Этот факт витал в воздухе последние несколько недель, но Мира никогда не упоминала об этом, вероятно, из уважения. Возможно, теперь она думала, что сможет переубедить его. Или она была в таком отчаянии, что просила его сделать что-то, чего он не хотел. Это было на неё не похоже. Мира протащила бы себя через все семь кругов ада и обратно, чтобы другим не пришлось делать для неё что-то, что вызвало бы у них проблемы. — И что бы ты хотела, чтобы я сделал? Она даже не позволяет мне увидеть его, Мира, моего собственного брата. Она пожала плечами. — Я могла бы поговорить с ней, Джон. — Ты говорила с ней тысячу раз раньше, и отец тоже. Это никогда ничего не меняет, — он сделал паузу. — Если я не уйду на Стену сейчас, я не сделаю этого никогда. — Тогда никогда не уходи. В устах его сестры это прозвучало так просто. Как бы он хотел, чтобы это было так. — Тебе не кажется, что это немного эгоистично — просить меня остаться, в то время как ты собираешься отправиться в Королевскую Гавань? Мира прикусила губу — явный признак того, что основа её аргументов рушится. — Ты мог бы отправиться с нами. — Мы с тобой оба знаем, что бастардам не очень хорошо живётся при дворе. Она едва заметно выпрямилась. — Тогда я останусь. Я не позволю тебе уйти, Джон. Наша семья разваливается, и если ты уйдёшь… Боюсь, я никогда больше тебя не увижу. Он вздохнул. — И что же мне делать, когда ты выйдешь замуж? Когда Робб женится? Неужели я должен всю оставшуюся жизнь таскаться за своими братьями и сёстрами? Нежеланный бастард Винтерфелла, которому больше нечем заняться? Мира покачала головой. — Почему ты всегда должен быть таким жестоким к себе, Джон? — Потому что такова жизнь. Между ними повисло короткое молчание. Джон знал, что прения подошли к концу. Мира была не из тех, кто на чём-то настаивает, даже в таких важных вопросах, как этот. Она не любила спорить и не любила завершать разговор на неприятной ноте. — Тебе следует вернуться, — сказал он в конце концов. — Отец будет искать тебя. — Нет, пока не позабочусь о твоей руке. Джон снова посмотрел на неё. Сгибать пальцы теперь было труднее, хотя и не так болезненно. — Всё в порядке. Немного отдыха — это всё, что нужно. — Ты ужасный лжец, Джон. Он не мог сдержать улыбки. Она всегда знала. Они шли через богорощу ко входу, всё медленнее с каждым шагом. Он не хотел покидать относительный покой этого места, и у него возникло ощущение, что его сестра чувствует то же самое. Часть его хотела предложить им остаться, провести ещё несколько часов, позволить внешнему миру обойти их стороной. Здесь ничто не могло причинить им вреда. Но он знал, что это не так. В конце концов им всем придётся встретиться с миром лицом к лицу. И поэтому они вернулись в Винтерфелл. На сердце у него было не легче, чем раньше, он не был готов, но, по крайней мере, желал сделать то, что нужно было. Это был последний раз, когда они с Мирой были наедине перед тем, как зима поглотила сельскую местность.