Планеты не виноваты

«Космос — неподходящее место для разговоров о любви. Как, впрочем, для любых разговоров. Это всё равно что громко смеяться в огромном соборе или пытаться вальсировать под гимны».

Рэй Брэдбери

      Включив камеру, Чонгук сел поудобнее и сделал глубокий вдох и выдох, прежде чем начать. Собрать мысли в кучу никак не получалось — они напоминали космический мусор, рассекающий безжизненное пространство, бесконечно курсирующий в неизвестном направлении. Он проверил уровень кислорода, отображающийся на наручных часах и перевёл тяжёлый взгляд на иллюминатор: ничего нельзя было разглядеть из-за плотной стены пыли. Чонгук хотел бы лицезреть совершенно другую картину, но изменить пейзаж он был, увы, не в силах. Всё что оставалось — не обращать внимание на окружающую обстановку, пускай это было невероятно сложно при сложившихся обстоятельствах, и, в конце концов, осуществить задуманное.       Загорелась красная лампочка. Чонгук посмотрел в объектив камеры, встроенной в космический корабль, и несколько долгих минут молчал, не зная, как вообще начать говорить. В горле застрял ком, который он усердно пытался проглотить, и это даже получилось, когда он наконец открыл рот. Губы нервно дёрнулись всего на мгновение, после — уголки поползли в стороны.       — Привет, моя радость. — Чонгук заставил себя улыбнуться. Не хотелось начинать с грустной ноты — цель у него была противоположной. — Не знаю, получишь ты это видеосообщение или нет, но я всё равно попробую записать для тебя кое-что. — Он приложил ладонь к задней поверхности шеи и шумно вздохнул, опустив взгляд на ноги. — Мы так давно не виделись… — Чонгук сверился с датой на панели и кивнул в подтверждение своих слов. — Я очень соскучился, Тэхён, ты даже не представляешь, как сильно. — Он замолчал, поджав губы. Корсет сожаления и тоски стянул грудь, затруднив дыхание. Чонгук сжал правую ладонь в кулак и продолжил тихим голосом: — Я обещал вернуться на годовщину нашей свадьбы… Прости меня, пожалуйста. Надеюсь, ты не держишь на меня зла. Я правда старался, делая всё возможное, но иногда… — Он покачал головой. — Ты знаешь, милый, иногда всё идёт не по плану. Эти девять лет брака были самыми счастливыми в моей жизни. Спасибо тебе за всё. Я очень-очень тебя люблю. Не забывай об этом, пожалуйста, никогда.       Чонгук вернул взгляд к объективу камеры, представив, что разговаривает не с собой, а со своим мужем. По отсеку гуляла плотная тишина, а вот за пределами корабля происходила какая-то чертовщина, — совать свой нос туда точно не стоило, поэтому он заперся и, кажется, потихоньку начинал сходить с ума, как и приборы на панели.       — Если бы не мысли о тебе, я бы давно сдался, — глухо отозвался Чонгук, соединив пальцы рук.       Ему вдруг показалось, что сидеть вот так, сложа руки, и записывать видеосообщение, которое, возможно, не достигнет своего адресата — бессмысленная затея. В любом случае стоило попробовать, терять-то было уже всё равно нечего.       — Вчера вспоминал нашу первую встречу. — Он грустно улыбнулся и сосредоточился на своих мыслях, чтобы вспомнить как можно больше деталей того вечера. — Это было в баре. — Сощурился, пытаясь припомнить название, но в голове было пусто. Зато отчётливо он помнил одежду. — На тебе широкие брюки с чёрным ремнём и такая же огромная кофта, а на мне грязная рубашка, на которую я по неаккуратности пролил пиво, и эти дурацкие очки Сокджина. Ох, эти очки… — усмехнулся. — Он напялил их на меня в последний момент, сказав, что в них я выгляжу солиднее, — коротко улыбнулся Чонгук, предавшись воспоминаниям. — Я тогда выглядел просто ужасно. И как мой внешний вид тебя не оттолкнул? — Выглядел он и правда нелепо, даже вспоминать стыдно. — Наверное, я был чертовски пьян, поэтому не побоялся заговорить с тобой первым. Помнишь, что я сказал тебе? — Сдержать ещё одну улыбку не получилось. Впрочем, он и не старался. — «Неужели ты видел космос? Ведь я уверен, ты не с этой планеты». Клянусь, в тот момент это казалось мне крайне оригинальным. Хорошо, что я не видел, как Сокджин за моей спиной закатил глаза. Он сразу мне сказал: «Шансов нет, можно даже не пытаться», а я всё равно пошёл к твоему столику. Ты очаровательно выглядел, и спасибо, что не назвал меня идиотом. Ты улыбнулся, так сладко и искренне, что я понял ещё в ту минуту — ты непременно станешь моим мужем. Извини, за мою смелость, но я бы не ушёл из бара без твоего номера, и ты это знаешь.       Он прервался, почувствовав, как в груди разлилось тепло от приятных воспоминаний. Их история любви началась с разговора о космосе, и как же Чонгук был рад, что звёзды в тот день сошлись.       — Всякий раз, когда ты просил рассказать тебе, как выглядит наша планета из космоса, я постоянно ловил себя на мысли: в мире не существует ни одного человека, который слушал бы мои рассказы с такой же внимательностью, как ты. Иногда мне казалось, что ты знаешь гораздо больше, чем я. И пускай ты ни разу не выходил в открытый космос, те книги, которые ты пишешь, отличаются от всех остальных. Я уже говорил тебе это, но повторю ещё раз: не переставай писать, пожалуйста. Я знаю, иногда бывает тяжело, ты начинаешь сомневаться в том, что делаешь. Написанные страницы кажутся пустой тратой времени, а новая книга — очередной скучной историей, которых и так предостаточно. Но это твоя история, твои персонажи, в которых ты вложил душу, они живые, так что не забирай у них жизнь, ладно? Я вспоминаю, как просыпался посреди ночи и находил тебя за рабочим столом. Ты не мог спать, если в голову приходила по-настоящему стоящая идея. Мне нравилось наблюдать за тобой, ты казался таким далёким от мира, будто переносился в другую Вселенную. «Какой же он красивый». Вот, что я думал, когда смотрел на тебя в тёплом свете ночника. Не бросай это дело, как бы тяжело ни было временами. У тебя глаза светятся и душа радуется, когда ты пишешь, так что не лишай себя радости. И не важно, что говорят знакомые. Люби то, что ты делаешь, и никого не слушай.       На минуту вновь стало тихо. Чонгук задумался над тем, что скажет дальше. Придвинувшись к камере ближе, он проглотил вязкую слюну и продолжил:       — Я тебе ещё никогда этого не говорил, Тэхён, но скажу сейчас. Будь сильным. Ради себя. Всегда ты слышал от меня противоположное, я обещал, что буду заботиться о тебе до конца жизни, но это не в моих силах. Я верю, ты со всем справишься. За время нашего знакомства я понял, на что ты способен. Ты невероятный человек, Тэхён. У тебя доброе сердце и чистые мысли, ты умеешь сострадать и заботиться. Ты чудесно смеёшься, а когда улыбаешься, весь мой мир озаряется светом. Иногда ты злишься или плачешь, и это нормально, не копи эмоции в себе, ты же знаешь, это вредно. Покричи, если так хочется, спрячься под одеяло и погрусти, дай себе время восстановиться, а после обязательно возвращайся к жизни. Я хочу, чтобы ты чувствовал опору под ногами вне зависимости от того, рядом я или нет. Однажды ты сказал, что нельзя полагаться на другого человека на все сто процентов, ведь единственный, кто у тебя всегда есть — ты сам. Ты был прав. Ты был чертовски прав…       Его голос становился всё тише и тише. Чонгук словно уменьшился в размерах, превратившись в маленького и ничтожного. Говорить было тяжело, но необходимо: данное послание являлось последней возможностью сказать о самом главном. Напомнить не только себе, но и Тэхёну, ради чего стоит двигаться вперёд.       Подняв голову, он посмотрел немигающим взглядом не в камеру — в саму душу.       — Родной мой человек, — обратился ласково, — пообещай мне кое-что, пожалуйста. Я не имею право просить тебя быть счастливым без меня, но ты хотя бы постарайся… — Чонгук вынужденно прервался, зажав ладонью рот.       Глаза вмиг стали влажными. Он глухо всхлипнул. Перед глазами как в калейдоскопе замелькали разноцветные воспоминания, связанные с Тэхёном. На одних он целовал его со всей пылкостью и страстью, на которую был только способен, прижимал к своей груди и шептал слова любви, на других — вытирал слёзы с покрасневших щёк большими пальцами, а затем крепко обнимал. Помнил. Прекрасно помнил каждую проведённую ночь с Тэхёном, как целовал его и гладил, как заставлял дрожать всем телом и сходить с ума от ласк; как сам распадался на атомы и погибал по собственной воле, чувствуя трепетные прикосновения своего возлюбленного. Стоило им остаться наедине, и мир вокруг них словно схлопывался. Чонгуку безумно нравилось испытывать ощущение единения. Все проблемы забывались на пару часов, он думал только о Тэхёне и о том, на что он готов ради него.       Говорят, любовь сводит с ума и расщепляет тебя на кусочки. Поначалу ты сгораешь в страсти, а позже, когда эмоции стихают, чувства постепенно притупляются. Чонгук бы поспорил с этим утверждением. Да, он влюбился в своего будущего мужа с первого взгляда. Как оно всегда бывает: увидел симпатичного человека, услышал голос, посмотрел в красивые глаза и утонул в них с головой. Ухаживать, правда, совсем не умел и показаться навязчивым не хотел, но делал всё возможное, чтобы обратить на себя внимание. Тэхён смеялся. Искренне, по-доброму, отмахивался от подарков, но никогда не просил не присылать их. Одними букетами Чонгук не обходился: из разговоров выцепил, что Тэхён любит горький шоколад, и при любой возможности покупал только его. То доставку еды заказывал, оставив милую записку в корзинке, то присылал на электронную почту плейлист со своими любимыми песнями, которые Тэхёну, возможно, понравятся. В кино не звал, потому что не любил, зато однажды пришёл к нему домой с проектором и бутылкой вина и пообещал держать дистанцию. Тэхён ему поверил. Впустил в свою крохотную квартирку, кинул подушки на пол и усмехнулся, когда Чонгук отодвинулся от него и весь вечер усердно делал вид, что его волнует исключительно фильм, который он, к слову, смотрел не меньше шести раз.       Что ему нравилось в Тэхёне?       Абсолютно всё.       Скажете, так не бывает? Чонгук не согласен. Тэхён с лёгкостью находил общий язык со всеми и в то же время мог не разговаривать часами, наслаждаясь одиночеством. Если он улыбался, то это было искренне, если смеялся, то обязательно от души, если грустил, то по-настоящему, без наигранной фальши и просьб спасти его. Он был прекрасным педагогом и в целом человеком. Обаятельный, дружелюбный, вдумчивый и порой по-детски ранимый. Чонгуку хотелось поднять ему настроение, стать поводом для улыбки, так что его совсем не обижало, когда Тэхён, получив маленькое послание на стаканчике любимого кофе, смеялся, а затем — обязательно — скромно благодарил.       Сам Тэхён влюбился не сразу. Только после четырёх месяцев общения Чонгук получил сообщение: «Я знаю, что прошло всего два дня с тех пор, как ты уехал. Кажется, я скучаю. Возвращайся скорее, пожалуйста. Я и Какао будем ждать тебя». Чонгук сидел в аэропорту и ждал своего рейса, пока читал эти строки. Не сдержался: взял такси и приехал на знакомую улицу. Тэхён стоял на пороге растрёпанный и сонный, держа на руках своего пушистого кота. Чонгук обнял их двоих, пообещав вернуться через пару месяцев, и набрался смелости, чтобы оставить скромный поцелуй на щеке.       Своё обещание он выполнил.       Встречи были редкими. Чонгук много работал, а когда ему удавалось отдохнуть, весь отпуск он проводил с Тэхёном. Спустя год отношений он предложил занять свою трёхкомнатную квартиру в Новом Орлеане, — всё равно большую часть времени Чонгук там не появлялся. Тэхён не сразу, но согласился. Вещи раскладывали вместе, пока Какао, пригревшись на диване, наблюдал за двумя влюблёнными и не отводил взгляд, ведь те, позабыв в скором времени о новой посуде, потерялись друг в друге.       Всего за пару месяцев полупустая квартира наполнилась уютом. Чонгук полюбил возвращаться домой — туда, где его ждали. Тэхён обожал цветы: каждую неделю он заглядывал в цветочный магазин напротив их дома и покупал свежие букеты. Пока была такая возможность. Работа в новом городе нашлась быстро: он преподавал литературу для учеников старшей школы, а по выходным гулял по улицам Нового Орлеана, чтобы набраться вдохновения для будущих историй.       Помните, говорилось, что Чонгуку нравилось в нём абсолютно всё?       Так вот, это было чистой правдой.       В минуты, когда они ссорились и в их гнёздышке становилось тесно, а порой даже невыносимо, Чонгук помнил о том, что в первую очередь ему важно сохранить отношения со своей второй половиной. Тэхён злился, ругался, временами плакал и совсем не разговаривал, но он всегда был рядом, и это Чонгук ценил. Ведь как бы они ни кипели от раздражения и злости, никто из них не сбегал из дома в ближайший бар, чтобы залечить свои душевные раны. Нет. Они оставались вместе и набирались сил для разговора.       Смысл был не в том, что Тэхён являлся человеком без недостатков, а в том, что каждый недостаток Чонгук принимал точно так же, как и остальные черты характера.       В любом случае ненастье рано или поздно заканчивается. Дождь перестаёт лить стеной, сквозь грозовые тучи пробивается солнце, как бы говоря: вот, смотри, всё плохое уже закончилось, так что поводов для беспокойства больше нет.       В тот момент верить в лучшее хотелось как никогда сильно.       — Прости, что мы не поговорили в прошлый раз. Я был таким уставшим и далёким от настоящего мира, что не хотел ничего слышать о предстоящей экспедиции. Да уж, — грустно усмехнулся, — и угораздило же тебя выйти замуж за астронавта…       Бывают ведь моменты, когда дышать становится трудно.       Последняя надежда ускользает из рук, не попросив прощения за то, что не сумела задержаться. И весь мир словно рушится на твоих глазах, превращаясь в обломки ненужного. Всё вдруг становится бессмысленным, чужим и непонятным.       Чонгук сжал в руке фотографию и впервые за долгое время позволил себе по-настоящему заплакать. А когда слёзы высохли, неприятно стянув кожу на щеках, он нашёл в себе силы, чтобы продолжить запись.       «Внимание! Критический уровень содержания кислорода. Срочно наденьте кислородную маску», — запищало очень громко, но Чонгук не придал этому значение.       Девятнадцать процентов.       Он вырубил громкий звук оповещения и прикрыл глаза на секунду.       — Прости, дорогой, я не справился, — с трудом проговорил каждое слово, постаравшись не обращать внимания на вибрацию в часах. — Экспедиция провалилась. Мы неудачно приземлились, обшивка нашего корабля повредилась. Мы пытались что-то сделать, но… — Он зажмурился, сморгнув непрошенные слёзы. Пальцы зарылись в волосы на затылке — Чонгук оттянул их в кулаке и резко выдохнул. — Герметизация нарушилась. Я попытался отремонтировать корабль, но из-за песчаной бури ничего не вышло. Никто не ожидал, что среда этой планеты встретит нас агрессивно. Связи со станцией нет уже двое суток, запас кислорода почти на нуле. Даже если я не задохнусь, я не смогу выбраться отсюда. Люки заблокированы, навигация полностью сбилась. Я даже сигнал не могу передать… А если случится чудо, и моё послание всё-таки дойдёт до Земли… боюсь, мне уже ничем не поможешь. Мне страшно. Боже, мне так страшно, — сказал шёпотом, в надежде, что никто не услышит. Руки нещадно затряслись. — Райан… он… он… его больше нет. — Замолчал. Не верил в произошедшее. Минута тишины казалась бесконечной. — Тэхён, — обратился в последний раз, глядя в камеру, — не уверен, что ты получишь это сообщение, но я всё равно хочу это сказать.       «Внимание! Критический уровень содержания кислорода. Срочно наденьте кислородную маску».       Одиннадцать процентов.       Дышать было тяжело. Чонгук сглотнул, стараясь сохранить спокойствие. Оно трещало по швам.       — Больше всего на свете мне бы сейчас хотелось оказаться рядом с тобой. Обнять тебя, прижать к своей груди, погладить Какао перед сном и лечь в нашу тёплую постель, а утром проснуться и осознать, что я никуда не улетал, что я дома, на Земле, и впереди нас ждут сотни счастливых дней. Я… я очень этого хочу, Тэхён… — Он смахнул слёзы, но те всё равно катились по щекам непрерывными дорожками. Голос дрожал как натянутые струны. — Каждый раз, уходя из нашего дома, я обещал тебе вернуться. Прости, в этот раз вряд ли получится…       Семь процентов.       — Я люблю тебя. Береги себя…       Наклонившись к камере, он послал воздушный поцелуй и грустно улыбнулся. Напоследок.       Запись остановилась.