Blood, water

Дом стал местом противоположностей. Здесь было одновременно оживлённо и тихо, людно и пусто. Их, как всегда, было пятеро в доме, но это казалось неправильным. Чонхо это казалось неправильным. После первоначального хаоса всё стихло. Уён был более стабильным, и Сонхва не прятался в своей комнате от заката до рассвета. И всё же такое спокойствие напрягало Чонхо ещё больше, потому что он знал, что это знак: теперь это являлось их нормой — клан без Ёсана. Он полагал, что в этом был смысл. Сонхва всё еще находился здесь, и каждому было очевидно, что он — основа клана. И теперь у него был Сан, его собственный драгоценный кровный ребёнок, идеальная человек, способный заполнить любой пробел в его семье. Любого можно было заменить. И всё же это казалось неправильным. Не было ощущения, что Сан занял место Ёсана. Дыра в форме Кана всё равно была там. Сонхва продолжал говорить о возвращении Ёсана, а Уён продолжал каждую ночь вытирать пыль и убираться в комнате Кана. Сан занял своё место в клане, отдельное от Ёсана. Но его появление сдвинуло их всех с привычных мест. Чонхо больше не знал, где его место. Оно было установлено раньше, зафиксировано, но появление Сана вывело всё из равновесия. Как будто в их системе образовалась новая планета и теперь вся гравитация была нарушена, все их орбиты рассинхронизировались. Чонхо не ненавидел Сана. Он знал, что это не его вина и что он не выбирал этого. Но если Чонхо залезет глубоко внутрь себя, он сможет почувствовать небольшой оттенок горечи. Всё изменилось, и это произошло из-за Сана. Он не думал. Времени думать не было. Он увидел, как фигура выскочила из машины Сонхва прямо к Юнхо, но Чонхо ни о чём не думал. Он оттолкнул Минги в сторону и выпрыгнул из окна. Он бросился на существо, сбив его с ног и прижав к земле. Оно было невероятно сильным, но Чонхо мог быть и сильнее. Он прижал его, более чем готовый сломать ему кости, если это помешало бы ему добраться до Юнхо, когда он наконец увидел его лицо. И Чонхо понял всё без объяснений. Стоя в спальне Сонхва и смотря на умирающее и бессмертное тело Сана, обмякшее на кровати, Чонхо расставил всё по своим местам. Уён продолжал говорить о том, как Сонхва спас Сана, что всё того стоило и, когда он проснётся, всё будет в порядке. — Он выглядит мёртвым, — сказал Чонхо. — Он такой же живой, как и все мы, — сказал Сонхва. — Я чувствую нашу кровную связь. Чонхо ничего не сказал. Это было правильно. Сан — кровный ребёнок Сонхва, и эта связь что-то значила. Это было единственное, о чём мог думать Чонхо, пока не понял, что Ёсан вошёл в комнату. Уён обнял его, Сонхва задавал вопросы, а Чонхо просто смотрел. Он видел, как Ёсан ставил их чувства на первое место — он всегда ставил их чувства на первое место, — и вёл себя так, будто всё было хорошо, даже когда он цеплялся за Уёна, нуждаясь в комфорте его прикосновений так же сильно, как Уён нуждался в нём. Несмотря на обстоятельства, Сонхва изо всех сил старался держать себя в руках. Он разваливался по кусочкам, Чонхо видел это, но ничего не мог поделать. Он не мог собрать Сонхва по кусочкам, не мог вытащить из него всю лишнюю любовь и эмоции и аккуратно собрать обратно. Сонхва не был сломан, и Чонхо не мог его починить. — Ты должен сказать ему, — произнёс он. — Что? Кому? — растерянно спросил Сонхва. — Хонджуну, — сказал Чонхо. Он не знал, сможет ли этот человек облегчить жизнь Сонхва, но был уверен, что он не сможет ничего скрывать от него. Секреты вредили отношениям, даже если человек, хранивший их, не был виноват. Чонхо узнал, что в последнюю встречу Сонхва и Хонджун поссорились. После этого Чонхо делать было нечего. Уён ушёл от Ёсана к Сану, а Кан остался в одиночестве, в то время как Чон пообещал остаться с Чхве навсегда. — Я принесу чистую одежду для тебя и Сана, — сказал Чонхо. — Ёсан-хён? Не мог бы ты помочь мне? — Конечно — сказал Ёсан, и этого было достаточно, чтобы вытащить его из комнаты. Они стояли в коридоре, Чонхо позади Ёсана, и тишина между ними была оглушительной. Чхве смотрел в затылок Кана, не зная, что сказать. — Мне очень жаль, — произнёс он наконец, хотя это ничего не значило. — Это не твоя вина, — бросил Ёсан и ушёл, не оборачиваясь. Конечно, он прав, но Чонхо больше нечего было сказать. Он пошёл в комнату, которую делили Минги и Уён, намереваясь взять обещанную одежду. Он уже был в дверях, когда его чуть не повалили на пол. — Спасибо. Спасибо, спасибо, спасибо. Это был Минги. Он крепко обнял Чонхо и уткнулся лицом ему в плечо, а Чхве был слишком ошеломлён, чтобы что-либо делать, кроме как стоять неподвижно. — Ты спас его, — сказал Минги почти шёпотом. — Спасибо. Чонхо не знал, что ответить. Медленно, очень осторожно он положил руку Минги на спину и прижал его к себе. Когда Сонхва спустился и больше не вернулся, Чонхо решил последовать за ним и посмотреть, не нужно ли ему что-нибудь. Он дошёл лишь до середины лестницы, прежде чем смог услышать разговор. — Теперь он мой кровный ребёнок, — сказал Сонхва. — И он будет любить меня больше, чем когда-либо любил тебя. Чонхо промолчал. Он просто ждал. Ждал, пока Хонджун уйдёт, пока Сонхва не выкричит всё накопившееся в нём. Затем он вошёл в гостиную, поднял Сонхва с того места, где тот стоял на коленях на полу, и повёл его обратно в спальню. Теперь у Сонхва был кровный ребёнок, который будет любить его больше, чем кто-либо другой, и будет любим им в ответ. Трудно было определить отношение Чонхо к Сану. Он не был с ним жесток или холоден. Сан был добрым, всегда мил и дружелюбен с Чонхо, но Чонхо не мог ответить ему тем же. Дело не в том, что он ненавидел Сана. Трудно было ненавидеть Сана, когда он такой искренний и добрый, брошен в этот хаос без согласия. Но Чонхо не думал, что они когда-нибудь смогут стать друзьями. Появление Сана нарушило хрупкое равновесие, которое клан поддерживал так долго. Чонхо чувствовал это, аура Сана вытесняла всё, заставляя переполняться и растекаться. Хо не ненавидел его и не винил его, но в этом была вина Чхве. Теперь он был кровным ребёнком Сонхва. Возможно, именно это было труднее всего принять, особенно после того как Сан пришёл в себя. Вступление Сана в клан только прояснило Чонхо, где он находится. Он и все они: Минги, Уён и Ёсан — всегда будут на втором плане. Клан принадлежал в первую очередь Сонхва, а значит, и Сану. Это был клан Сана, и именно этого Чонхо не понимал. Почему Сан не претендовал на своё место? Почему он так крепко держался за свои связи с людьми, за своих друзей-людей? Он расположился между ними, квартирой и домом, когда для него, кровного ребёнка Сонхва, был создан клан. Чонхо никогда бы этого не сделал. Он бы никогда не сохранил свою человеческую жизнь, если бы у него был создатель, который заботился о нём. Если бы у него был такой создатель, как Сонхва. Когда фаза кровожадности Сана закончилась, стало тише. Почти мирно, пока Сан приспосабливался к вампиризму. Чонхо мог почти наслаждаться тишиной после жестокости и криков. Была ранняя ночь, когда Чонхо совершал обход, ухаживая за множеством растений, которые они расставили по дому. Эти растения были гордостью Сонхва, но и Чхве тоже. Хва поручил Чонхо ухаживать за ними, когда тот впервые начал жить в доме, и ночь за ночью они вместе заботились о них, пока Хо не начал считать их своими. Его растения, его дом. Он закончил с растениями в гостиной и собирался позаботиться о тех, что висели на кухне, когда понял, что Сонхва уже была там с Саном. Они опрыскивали висящие растения в момент полного покоя. — Мне очень жаль, — сказал Сан так тихо, что Чонхо почти не услышал этого. — За что ты извиняешься? — спросил Сонхва. Он посмотрел на Сана, и в его взгляде была такая искренняя нежность. — Я знаю, что всё обернулось не так, как любой из нас ожидал, но я рад, что ты здесь со мной, Сан. Если бы меня спросили сто раз, я бы каждый раз выбирал сделать тебя своим кровным ребёнком. Чонхо молча отступил от двери. Это было правильно. Если бы Сонхва спросили сто раз, он бы каждый раз выбирал Сана. Позже той же ночью Чонхо поднялся в комнату Сана и сказал ему правду. — Мне очень жаль, — сказал он и действительно имел это в виду, наблюдая, как Сан сидел и смотрел на него с кровати, широко раскрыв глаза в недоверии. — Но с тобой всегда будет Сонхва-хён. Он заботится о тебе больше всех на свете. Не имело значения, считал ли Хонджун вампиров монстрами. У Сана был Сонхва, у него был создатель, который любил его и выбирал его каждый раз, и это было всё, в чём он нуждался. В конце концов, это всё, что было нужно Чонхо. Он ещё несколько мгновений наблюдал за Саном, а затем развернулся и ушёл. Это было неизбежно. После обращения Сан стал жестоким и неразумным существом. Чонхо послушно помогал управлять им, удерживал его, пока остальные его кормили, следил за тем, чтобы он оставался живым и не сбежал. Это было утомительно. Все были измотаны. Хотя Чонхо знал, что это значит, что однажды ночью Сан проснётся в сознании, и он не мог не вздохнуть с облегчением от этого. Вскоре после этого Ёсан ушёл из дома. Чонхо знал, что это произойдёт, однако было больно. Было больно осознавать, что Ёсан настолько несчастен, что скорее покинет дом, чем попытается это вынести. Было больно, что он ничего не сказал Чонхо перед уходом. Он оставил записку. Короткую, но Чонхо хранил её. Она была достаточно ценной, чтобы спрятать её от остальных. Минги однажды попросил показать записку, Сонхва знал достаточно хорошо, чтобы не пытаться. Уён был не в состоянии что-либо просить. Несколько ночей спустя Сонхва попросил у Чонхо встречи. — Ты знал, что он уйдёт, — сказал Сонхва. — Да, — кивнул Чонхо. — Ты мне не сказал, — продолжил Сонхва. Чонхо промолчал. Тишина длилась до тех пор, пока Сонхва не нарушил её. — Где он? — спросил он. — Я не знаю, — ответил Чонхо, и это была правда. Сонхва вздохнул и провёл руками по волосам. Он выглядел таким растерянным, и Чонхо сочувствовал ему, но ничего не мог поделать. Он не знал. — Он ничего не сказал о своих планах? Никаких намёков или подсказок о том, куда он мог пойти? — спросил Сонхва, и Чонхо честно ответил: «Нет». Сонхва на это ничего не сказал. Уход Ёсана оказал на него огромное влияние, это было очевидно. Чонхо задавался вопросом, был ли он эгоистичен, думая только о своих чувствах, когда Ёсан впервые заговорил об этом, так давно. Должен ли он был предупредить Сонхва? Помогло бы это? Он сомневался в этом. Это было бы ещё больнее и для Сонхва, и для Ёсана. — Я могу идти? — спросил Чонхо. Сонхва не вздрогнул от прерванной тишины, хотя он так глубоко задумался. Вместо этого он сказал: — Ты знаешь, почему он ушёл. Это был не вопрос, но Чонхо всё равно ответил. — Да — он поднялся на ноги: — Хотя я не знаю, какое это имеет значение. Мы всё равно не сможем связаться с Ёсаном-хёном. — Конечно, это важно, — обиженно сказал Сонхва. Но это было не так. Ёсан ушёл и больше не вернётся, пока Сан находился там. Сонхва не хотел оставлять своего кровного ребёнка, он слишком сильно о нём заботился. Некоторые создатели были такими. Чонхо ждал, продолжится ли разговор, но он был закончен. Он собирался выйти из комнаты. — Ты не уйдёшь. Чонхо остановился и обернулся. — Ты не покинешь этот дом, — в глазах Сонхва было столько убеждения. — Я не спрашиваю тебя, я утверждаю. Ты не покинешь этот клан. Он выглядел таким решительным. Готов пойти на всё, изменить судьбу своими руками, чтобы Чонхо остался здесь, в его доме, с ним. Сонхва не позволял Чонхо покинуть его. И как Чонхо мог даже подумать о том, чтобы пойти против него? — Нет, я не уйду, — сказал он. И это тоже была правда. Сонхва выдохнул, напряжение покинуло его: — Спасибо. Чонхо какое-то время наблюдал за ним. Вся его боль и неуверенность были на поверхности, на его коже, как будто они были нарисованы кистью. Ничего из этого он не заслужил, но жизнь никогда не волновало то, кто заслуживает доброты, а кто нет. — Это не твоя вина, — произнёс Чонхо. — Что? — спросил Сонхва, застигнутый врасплох. — Это Ёсан-хён ушёл, — продолжил Чонхо. Правда, которую Сонхва хотел бы услышать. — Ты не виноват, в том, что не смог остановить его, или в том, что не знал, что он собирается уйти. Даже если бы ты наблюдал за ним каждую секунду каждой ночи, ты бы ничего не знал. — Но ты знал, — возразил Сонхва. — Да, но я другой, — ответил Чонхо. — В твоём сердце слишком много любви. И это всё, что Чонхо мог ему сказать, поэтому он ушёл. Сонхва не понял бы. Он не мог понять, каково это: осознавать, что любовь заканчивается, что некоторые вещи невозможно обсудить и понять, что некоторые ситуации не имеют решения. Что иногда не все могут быть счастливы. Чонхо вернулся в свою комнату, где увидел ждущего его Минги. — О чём вы говорили? — спросил Минги. Прежде чем Чонхо успел ответить, Сон задал новый вопрос: — Об уходе Ёсана? Чонхо кивнул. Минги тоже задумчиво кивнул. Они мало разговаривали с тех пор, как ушёл Ёсан. Говорить особо было не о чём. Большая часть дома почти ничего не говорила, чтобы не расстроить Уёна. — Ты тоже собираешься уйти? Вопрос застал Чонхо врасплох. Сонхва поднял этот вопрос, но Хо не ожидал, что Минги спросит прямо. Сон был не таким. Он держал голову опущенной, избегал тяжёлых разговоров. На протяжении всей этой катастрофы с обращением Сана и уходом Ёсана Минги не высказал ничего. Теперь он спрашивал об этом. Чонхо не мог отрицать, что думал об этом. Он подумал о том, чтобы уйти из дома, однажды, когда Ёсан впервые рассказал ему о своих планах уйти, а затем снова, когда он проснулся после захода солнца и обнаружил, что Ёсан ушёл. Казалось, это лучшее, что можно было сделать. Клан нуждался в нём не больше, чем в Кане, ним было занято ещё больше места, ещё один человек, который не улучшал ситуацию. Какую бы брешь он ни оставил после себя, Сан мог бы более чем заполнить её. Но Чонхо не ушёл. Каждый раз, когда он думал об уходе, что-то убеждало его отложить это на следующую ночь. Сонхва отправлял его с поручением, или Уён просил позаботиться о чём-то для него, или Минги хотел поиграть с кем-то в видеоигры, а больше никого не было. Чонхо не мог просто уйти. Он больше не был уверен, стоило ли ему это делать. Возможно, он действительно был нужен клану. В конце концов, Минги определённо нуждался в нём. Чонхо не торопился, обдумывая этот вопрос. Но Минги воспринял его молчание как нечто другое и сказал: — Хотел бы я пойти с тобой. Чонхо остановился и посмотрел на Минги. Он не был уверен, что правильно услышал. — Я здесь просто обуза, — сказал Минги, отводя взгляд. — Я не могу выходить и искать Ёсана, не могу выполнять поручения или помогать. Мы не можем добыть кровь для Сана, потому что я всё испорчу. Всем было бы легче, если бы я ушёл, но я не могу даже этого сделать. И теперь Юнхо вынужден отдавать свою кровь из-за меня… — он закусил нижнюю губу. — Я не такой, как ты. Я просто урод. Долгое время Чонхо просто смотрел на Минги. Он мог так много сказать, многое он мог раскрыть, и всё же ничто не казалось правильным. Минги тоже ничего не говорил, только смотрел в никуда расфокусированным взглядом. В конце концов Чонхо нарушил молчание. — Я не уйду, — сказал он. — И ты тоже не уйдёшь, даже если бы мог. Ты нужен, и пусть тебе кажется, что ты бесполезен. Минги нахмурился, глядя на Чонхо: — Что это значит? — Это значит, что даже если ты не будешь помогать, как я, ты нужен клану, — ответил Чонхо. — Ты — часть клана, и этого достаточно, чтобы ты остался здесь. Ты важен. Минги уставился на Чонхо, обдумывая сказанное им, а затем кивнул. Чонхо коротко кивнул в ответ, пока Сон пытался всё понять. — Но ты правда серьёзен, да? — спросил Минги. — Ты тоже не уйдёшь? Его глаза были широко открыты, наполнены чистой, искренней надеждой. Чонхо на мгновение сжал губы, а затем кивнул. — Да, — сказал он. — Я никуда не уйду. Ёсан ушёл, но Чонхо не мог его винить. Ему было больно, а когда тебе больно, правильно уйти куда угодно, чтобы обрести покой. Чонхо знал это лучше, чем кто-либо другой. Нет, Чонхо не злился на Ёсана. Но он был в гневе, зол и расстроен, обижен этой жизнью, которая никогда не давала ему передышки и не позволяла ему оставаться счастливым, не делая ничего для этого. Он был зол и чем дольше оставался в их напряжённом, тёмном тихом доме, тем больше это накапливалось в нём. Им пришлось тихо ходить вокруг Уёна. Каждую ночь, постоянно, на случай, если они выведут его из себя и заставят плакать или впасть в маниакальное состояние. Это прицепилось к Чонхо. У него внутри всё болело, когда он видел, как все относятся к Уёну, словно он какая-то жертва, как будто именно он действительно страдал из-за ухода Ёсана. В то время как Кан был тем, кто столкнулся с правдой и отнял у него место, пока Чон бежал. В то время как Уён делал вид, будто не знал своих чувств к Ёсану, обманывал себя, думая, что это пустяк. Возможно, поначалу на него влиял создатель, но теперь это был Уён, который обманывал себя и бежал за Саном. А Ёсан страдал молча. Чонхо не был счастлив с Уёном, нет, и он не собирался тонуть в жалости к нему. И чем больше это делали остальные, тем сильнее что-то болело в его груди. Он не хотел ругаться. Но когда той ночью он пришёл в квартиру Хонджуна и Юнхо и обнаружил, что Уён сидел там и вёл себя так, будто он невиновен и обижен, а Ёсан был плохим парнем. Чонхо больше не мог сдерживаться. Он злился, он устал, и всё это было несправедливо, несправедливо, несправедливо. Он даже не расстроился, когда Уён набросился на него. На самом деле, он был рад, что у него была причина оттолкнуть Чона, даже если это было только для того, чтобы заставить его уйти. Уёна, похоже, не волновало, что ему причиняют боль. Он бы не остановился, если бы Хонджун не встал между ними. — Мне хотелось бы всё исправить, — сказал Хонджун, и хуже всего было то, что Чонхо ему поверил. — Но я только могу сказать вам, что вы ухудшаете ситуацию. Не делай этого. Вы семья. Чёрт возьми, посмотрите на него. Ты чувствуешь себя лучше, сделав это? Чонхо не ответил. Он не чувствовал себя лучше. Ему казалось, что вся желчь, которую он излил на Уёна, всё ещё оставалась внутри. Он чувствовал себя таким побеждённым. Он уже даже не знал, что делал. — Но если это не его вина, — сказал он, прокручивая в голове всё: Уёна, их клан и слова Хонджуна, — тогда чья? Хонджун посмотрел на него, сидя на полу и обнимая рыдающего Уёна, и его глаза были полны искреннего сочувствия. — Иногда нет виноватого, — произнёс он. Иногда нет виноватого. Чонхо не мог сказать, что он близок с Хонджуном или что он ему нравился. Но ему это было нужно. После этого их пути регулярно пересекались. Хонджун сдавал кровь для Сана, и Чонхо приходилось собирать её у него. Ему это не особенно нравилось, но он не позволил Сонхва сделать это, зная, как ему больно находиться рядом с Хонджуном. Поэтому Чонхо принял это как одну из своих обычных обязанностей, цену за место в клане, и впал в регулярную, спокойную рутину. До тех пор, пока однажды ночью Чонхо не отправился в их квартиру, чтобы собрать кровь, дверь открылась, и ему в лицо ударил резкий, безошибочный запах яда Ёсана. — Зайди внутрь, и я объясню, — сказал Хонджун. Чонхо зашёл. Он сидел напротив Хонджуна в их гостиной, на диване, на котором он всегда сидел, чтобы собрать кровь. Они просто посмотрели друг на друга. Никто из них ничего не произнёс. Наконец Хонджун заговорил: — Я встретил Ёсана. Чонхо ничего не сказал. — Я искал его сам, — продолжил Хонджун. — Я нашёл его две ночи назад. — Где он? — спросил Чонхо. — Я не могу тебе этого сказать. Чонхо не упустил возможности повторить: — Где он? — Я же говорю, я не могу тебе сказать, — ответил Хонджун. — Я обещал ему, что не буду. — Значит, ты можешь знать, где он, а я — нет? — спросил Чонхо. — Ты даже не заботишься о нём. Глаз Хонджуна дёрнулся от этих слов, но Чонхо было всё равно. — Да, я могу знать, потому что я, чёрт возьми, нашёл его, — голос Хонджуна был сдержанным, но рассерженным, — а ты не можешь, потому что ты его семья. Он не прячется от меня. Чонхо проигнорировал это. — Он не хочет, чтобы мы знали, — сказал он в итоге. — Да, — сказал Хонджун. — Надеюсь, ты это понимаешь. Чонхо понимал это. Он знал, что значит желать уйти. — Как он? — Физически всё в порядке, — ответил Хонджун с большей осторожностью, чем Чонхо мог ожидать. — Очевидно, что ему больно, но он живёт в комфорте. Он не упомянул, почему Ёсану больно, и Чонхо тоже не стал поднимать эту тему. Он был уверен, что Хонджун догадается. Возможно, он не знал глубины чувств Ёсана, но было очевидно, что спусковым крючком стало присоединение Сана к клану. — Ты говорил с ним? — спросил Чонхо. Хонджун кивнул. — Он был довольно замкнутым, как ты знаешь, — сказал он. Он фыркнул, очевидно, вновь переживая какие-то воспоминания. — Я сказал ему, что он вам нужен. Думаю, он тоже это знает в глубине души. Ему просто нужно принять это. — Он вернётся? — Чонхо удивился, услышав собственный голос. Тихий и надеющийся. — Я не могу ничего обещать, — ответил Хонджун. — Но я знаю, где он, и он не уйдёт, поэтому я вернусь за ним. — Ты пытаешься вернуть его? — спросил Чонхо. — Да, — сказал Хонджун. Он сделал паузу. — И я думаю, что он это сделает. Он вернётся. Чонхо принял эти слова слишком близко. Впервые с тех пор, как Ёсан ушёл, он позволил себе надеяться. Что, возможно, всё снова наладится, даже если всё уже не будет прежним. Он наблюдал за Хонджуном. Он не знал, насколько мог доверять ему и его намерениям. Он ему определённо не нравился. Но Чонхо удивился, обнаружив, что поверил в него. Хонджун сказал, что попытается вернуть Ёсана, и Хо верил, что он это сделает. — Почему? — спросил он. — Что почему? — Хонджун был в замешательстве. — Зачем ты его искал? — спросил Чонхо напрямую и без колебаний. — Почему ты пытаешься убедить его вернуться? Ты не заботишься о нём. Это была правда, Хонджуна не волновал Ёсан. Его связью с кланом был Сан, а Чхве никогда не был близок с Ёсаном. Сан, возможно, втайне был рад тому, что Кана больше нет, если бы он когда-нибудь узнал причину его ухода. Хонджун какое-то время молчал, обдумывая это. А потом он сказал: — Он вам нужен. Уёну, Минги, тебе и… и Сонхва. Невозможно было не заметить, как Хонджун запнулся, прежде чем произнёс имя Сонхва, но Чонхо не обратил на это внимания. — И я понимаю, — продолжил Хонджун, отводя взгляд и нахмурив брови. — Я понимаю его. Я знаю, каково это — чувствовать себя лишним. Как будто твоей семье было бы лучше без тебя. Чонхо ничего не сказал. Он тоже это понимал. — Так что да, если я смогу помочь ему понять, что на самом деле всё не так, я сделаю всё, что смогу, — произнёс Хонджун, пожимая плечами, как будто в этом ничего не было. Это был не пустяк, и они оба это знали. Но Хонджун не выразил этого словами, и Чонхо тоже. — Почему он пил из тебя? — спросил он, после того как воцарилось молчание. Неужели Ёсан так отчаянно нуждался в крови? Хонджун фыркнул: — Может быть, он хотел попробовать. Может быть, он хотел посмотреть, как я с этим справлюсь. Или если бы я попытался избегать вас, поскольку он знал, что вы почувствуете это. Но я лично думаю, что он просто хотел показать своё нахальство. — Может быть, он хотел, чтобы мы знали, что ты нашёл его, — произнёс Чонхо. Хонджун приподнял бровь: — Может быть. Наступило молчание, пока Чонхо обдумывал всё, что узнал за последние несколько минут. — Он близко, не так ли? — спросил он наконец. — В Сеуле? — В Сеуле, — ответил Хонджун. Это означало, что он никогда не хотел уходить, на самом деле. Планы побега Чонхо всегда включали выезд из города. Ёсан сомневался в своём решении уйти. — Смогу ли я найти его, если попытаюсь? — спросил Чонхо. — Возможно, — сказал Хонджун. — Хотя я не думаю, что тебе следует это делать. Это может его напугать. Сейчас я знаю, где он, и он сказал мне, что не уйдёт. Он сказал, что я могу связаться с ним в любое время. Чонхо кивнул. Было обидно полагаться на Хонджуна, зная, что Ёсан не хочет его видеть. Но он справится с этим. — Спасибо, — Хонджун вздохнул и растянул губы в чём-то, напоминающем улыбку. — Я знал, что ты поймёшь. Чонхо не представлял, откуда Хонджун это знал, но снова кивнул. Он понимал. — Ладно, тогда, — продолжил Хонджун, хлопнув в ладоши, — давай сделаем то, ради чего ты сюда пришёл. Как и всегда, Чонхо встал и взял кровь Хонджуна, они сидели молча, пока пакет наполнялся. Однако на этот раз всё было по-другому. Чонхо относился к Хонджуну иначе. До этого каждый раз, когда он думал о Хонджуне, он видел Сонхва, плачущего в своей постели, сжимающего в руках плюшевого енота, или беспорядок на полу в гостиной. Однако когда он посмотрел на Хонджуна, сидевшего сейчас рядом с ним, он увидел его — то выражение его лица, когда он сказал, что понимает Ёсана и собирается вернуть его. Чонхо думал, что понимал, почему Минги считал, что Хонджун мог подчинить реальность своей воле. Ему тоже хотелось в это верить. Они больше не разговаривали, пока не закончили и Чонхо не направился к двери. Он как раз проходил через дверь, когда Хонджун, шедший за ним, сказал: — Я был бы очень признателен, если бы ты не рассказывал остальным об… этом. — Они захотят узнать, — заметил Чонхо. Это всё, что хотели знать все в доме — где находился Ёсан. — Я знаю, — сказал Хонджун. — Но я не думаю, что Уён сможет с этим справиться, по крайней мере, не сейчас. — А Сонхва-хён? — спросил Чонхо. — Я ему скажу, — сказал Хонджун. — Я скажу Сонхва, но не сейчас. Так что мне действительно нужно, чтобы ты пока сохранил это в секрете. Пожалуйста. Он выглядел настолько искренним, что у Чонхо не было другого выбора, кроме как кивнуть. Хонджун улыбнулся: — Спасибо. — Тебе не нужно меня благодарить, — ответил Чонхо. — Я всё равно буду благодарить тебя, потому что ты этого заслуживаешь, — сказал Хонджун и улыбнулся. Чонхо колебался. — Ты знаешь? — спросил он. Ему не нужно было знать это сейчас, на случай, если это всплывёт позже и повлияет на выбор Хонджуна. — Почему Ёсан-хён ушёл. Некоторое время Хонджун не отвечал, поджав губы. Затем он сказал: — Да, я знаю, почему Ёсан ушёл. Я понял это ещё до того, как Сан узнал, что мы с Сонхва были… были, — он натянуто улыбнулся. — Просто нужно было увидеть, как он смотрит на Уёна. Чонхо промолчал. Хонджун всё это время знал. Он узнал это раньше Чонхо. — Помни, ты всегда можешь позвонить, если тебе что-нибудь понадобится, в любое время, — сказал Хонджун с мягкой улыбкой. — Увидимся позже, Чонхо. Он закрыл дверь, оставив Чонхо наедине со своими мыслями в подъезде. Он не ненавидел Хонджуна. На данный момент он так решил. Хонджун разбил сердце Сонхва, но это всегда было неизбежно, естественно, как и то, как Хонджун видел вампиров — в конце концов, почти все люди были такими. Теперь у Хонджуна был шанс вернуть Ёсана в клан, и он пытался, хотя у него не было никакой связи с Ёсаном, даже несмотря на то, что единственной связью, которая у него была с кланом, был Сан. Хонджун понимал Ёсана и, возможно, немного понимал Чонхо. Возможно, Хо мог бы надеяться на лучшее. Он ушёл, направляясь домой.