Сказка о жаровом змее

Тяжело вздохнув и прикусив губу, не прекращая прокручивать мысли в своей чугунной от раздумий голове, Лесьяр спрыгнул с телеги и окунулся в бушующий людской поток, который понёс его по уже знакомым базарным улицам. Для заклинателей спасение людей от опасности – по сути и есть их хлеб, и потому каждый мало-мальски опытный заклинатель хорошо знал, каким образом должен поступить, когда вдруг появляется нежить, грозящая унести жизни большого количества людей. В таких случаях не было возможности тянуть кота за яйца, чтобы дать себе время постоять в сторонке и пораздумывать, каким бы образом лучше справиться с возникшей опасностью. Очевидно, разрешение вопроса не терпело промедления – яйца кота обходились слишком большою ценою – из-за чего требовалось без лишних раздумий брать меч в руки и идти сражаться с нежитью в лоб, без предварительного плана, продумывая способы борьбы прямо по ходу битвы. Естественно, и Лесьяр об этом знал. Здесь и сейчас ему как заклинателю в первую очередь было необходимо всеми силами постараться остановить чучело, чтобы избавить обычных мирных жителей от опасности. Однако он не бросился никого спасать, и, более того, Владомиру также не сразу позволил. Почему? Да именно потому, что это было слишком очевидно: тут-то явно прослеживался чей-то хитрый замысел, и можно было даже пальцем не показывать чей. Теперь ему стало ясно, с какой целью была убрана стража – этот «кто-то» явно желал, чтобы вместо его стражи за дело взялись присутствующие здесь заклинатели, и какой бы подход они избрали? Верно, броситься в лоб биться с чучелом. И именно из-за этой очевидности Лесьяр до последнего останавливал Владомира. Он видел, что сражаться в такой толпе – это огромный риск как для заклинателя, так и для окружающих его людей. Жертвы будут в любом случае, но и Владомир всё-таки до сих пор оставался далеко не тем человеком, жизнью которого Лесьяр мог бы вот так вот не моргнув и глазом пренебречь. Даже если представить, что за последние три с лишним года тот день и ночь без устали упражнялся в заклинательстве, то по меркам Лесьяра это всё равно была капля в море. Большая, конечно, но капля. А чем меньше у заклинателя опыта, тем выше вероятность сыграть в ящик, потому уж что-что, а видеть, как Владомир на его глазах испытывает свою судьбу, Лесьяр не желал, даже если тот каким-то чудом заделался старейшиной. Да хоть богом бы заделался – для Лесьяра Владомир оставался Владомиром. Вот почему Лесьяр нехотя тянул время, пытаясь дождаться, каким же будет следующий ход царя. Если Емельян поймёт, что его замысел не удался, то рано или поздно остановит своё колдовство: не будет же он так рисковать своим добрым именем. Однако сколько людей ещё должно пострадать, чтобы Емельян остановился? Когда же царская дружина поймёт, что заклинатели не объявились, и соизволит прийти на помощь обычным людям? Лесьяр же своими глазами совсем недавно видел её во дворце, но почему же она до сих пор не пришла? Но время шло, и чем дольше Лесьяр ждал, тем яснее понимал, что вовсе никто и не собирался спасать людей, и те оставались предоставлены сами себе без надежды на спасение. Неужели Лесьяр снова просчитался? Молодой человек почувствовал, будто тяжёлый камень лёг ему на грудь, мешая дышать, отчего мысли в голове начали путаться. Что же, мать вашу за ногу, тут происходит? Да, его мысль о «жертвоприношении» куклы и для него самого звучала как бред, но уж слишком бросалось в глаза это совпадение. А вдруг он ошибается и топнувшая ногами Ляпа была лишь случайным совпадением? Вдруг чучело управляется вовсе не топотом людских ног, а чем-то ещё? Но в конце концов зачем же всё это делалось? Какая Емельяну в том выгода?.. Лесьяр вновь и вновь тяжело вздыхал: сил думать уже почти не осталось, а голова пухла от мыслительной работы. Ему чудилось, будто что-то лежало прямо у него под носом, а он всё никак не мог разглядеть… Что бы там ни было на самом деле, сейчас разбираться напрямую с Емельяном – для Лесьяра значило выдать себя с потрохами. Делать же это он не желал, и потому решил пойти обходным путём: очевидно, что ряженые кукольники с их куклами были как-то связаны с «ожившим» чучелом и царём, и потому была вероятность, что они могли бы дать ответы на его вопросы – ну или в крайнем случае навести Лесьяра на какую-нибудь дельную мысль, пока Владомир выигрывал для него немного времени. И мужчина поспешил отправиться на их поиски, чтобы как можно скорее со всем этим разобраться. Толпа напуганных людей толкалась и пихалась локтями, силясь как можно скорее – хоть по головам – протиснуться к выходу со злополучного базара. Все прилавки опустели: большая часть товаров была брошена, лавки перевёрнуты, и лишь кое-где торговцы пытались на повозках спасти своё добро, но их лошади громко ржали и брыкались в попытках вырваться из своей упряжи, в такой толкучке отказываясь слушаться кучеров, что создавало на улицах новые и новые заторы. Когда Лесьяра в очередной раз больно толкнули в бок, он понял, что усталость клонила не только его голову: мужчина переоценил своё женское тело. Трудность была не в боли – тело заклинателя ведь тоже не лишено обычных человеческих чувств – а в том, что этому телу были чужды те нагрузки, которые он как заклинатель привык взваливать на свои плечи. Лесьяр ощущал, как ему не хватало воздуха, не доставало сноровки, что ему словно не помешала бы чья-либо рука помощи. Однако на жалость к себе времени совсем не было, и поэтому молча сносил то, что у него имелось. Молодой человек своими как всегда холодными, но зоркими глазами пытался хоть где-то разглядеть ряженых, которые ещё недавно раздавали детям и взрослым свои соломенные куклы. И разглядел. В плотном людском потоке показалась знакомая пёстро разукрашенная деревянная маска, своей застывшей немой улыбкой обращённая к Лесьяру, и тот сразу стал протискиваться к ряженому, а ряженый тут же скрылся от его глаз в толпе. Лесьяр по новому кругу стал рыскать глазами по этому бушующему морю людей, силясь вновь найти эту режущую глаз маску, но вдруг что-то ухватило его рукав, заставив невольно отвлечься и обернуться. – Сестрица! Прошу, помоги! То была девушка, своими испуганными глазами взирающая на Лесьяра. Она едва сумела до него дотянуться, поскольку несчастную прижало к стене повозкой с товарами и, видимо, она никак не могла выбраться самостоятельно: повозка застряла, а запряженная в неё напуганная лошадь ошалело, но тщетно била копытами и вставала на дыбы, пытаясь сдвинуться с места, однако колёса гружёной повозки были сломаны, и от брыкания лошади повозка лишь сильнее вжимала несчастную девушку в стену. Лесьяр окинул взглядом повозку, прикидывая, что можно сделать: в этом теле сдвинуть её он не мог, но оставался другой способ. Прямо в своей тяжёлой шубе он ловко вскарабкался на повозку и, подхватив застрявшую девушку под мышки, попытался вытянуть её вверх. Для своего худого тела Ладушка была на удивление сильной. Благодаря этому в Девичьей деревне Лесьяр чаще всего отвечал за заготовку дров или таскание воды или ещё что-нибудь в таком духе – в общем делал относительно тяжёлую работу, которая давалась ему сильно легче, чем другим женщинам. Однако сколько силы ни имей, всё равно это было обычное женское тело. А застрявшая девушка была вполне себе дородной, и, несмотря на то что всячески пыталась помочь Лесьяру вытащить её, выкарабкаться из своего плена так и не смогла: Лесьяру хватило сил приподнять её, но вытащить, да ещё и при том, что лошадь без устали шатала повозку, увы, он не сумел. – Ещё раз! – повелел Лесьяр. – Держись за меня крепче!.. Неожиданно из-за спины Лесьяра раздался голос: – Уйди с повозки! Как вовремя! Это была царица – Лесьяр сразу узнал её. Она явно действовала тайно, почти полностью прикрыв лицо платком, и лишь её небесно-голубые глаза грозно взирали на творящееся вокруг неё сумасшествие. Лесьяр, едва отцепив от своей шеи девичьи руки, быстро слез на землю, и с гордым и холодным видом царица прочитала какое-то заклинание и за единое мгновение вытащила девушку на волю. Затем она глянула на всё ещё стоявшего в стороне Лесьяра и, узнав в нём Ладушку, резко отвернулась, начав грозно отчитывать: – Чем ты тут помогаешь? Только под ногами мешаешься! Уходи прочь! – Книга… Ярослава уже хотела уйти, но при этом слове замерла и подняла свои гордые глаза на Ладушку, которая смотрела куда-то в толпу. Лесьяр не мог упустить так удачно подвернувшуюся ему возможность, и потому едва шевеля губами пояснил: – Твоя колдовская книга с дальней стороны гульбища за оконным наличником. Холодные небесно-голубые глаза резко округлились и недоверчиво уставились на Ладушку. – Кто ты? А Лесьяр сделал вид, что ничего вовсе и не говорил. Стуча каблучками по вымощенной улице, он шустро растворился в бурлящем людском котле, чтобы снова вернуться к поиску ряженых. В толпе по-прежнему мелькала знакомая пёстрая маска. Ряженый – если, конечно, это был один и тот же ряженый, а не несколько людей в одинаковых одеждах и масках – то показывался Лесьяру на глаза, то вновь ускользал. Прошло ещё много времени, но Лесьяр так и не сумел добраться ни до одного из них. Это было всё равно что ловить скользкую рыбу руками, непосредственно занырнув в реку. В конце концов он остановился в стороне от людского потока. Эта погоня уже стала ему поперёк гола. Лесьяр всё дальше и дальше удалялся от главной площади и был уже на полпути к воротам детинца: либо его куда-то заманивали, либо наоборот отвлекали его внимание, чтобы он чего-то не заметил. В любом случае, игра тут с этими кукольниками в салочки отняла у него слишком много времени, потому он уж было решил отказаться от этого гиблого дела, но вдруг ему в глаза бросилось то, на что Лесьяр в такой толкучке не обратил внимания: от кукол на поясах людей чувствовалось слабое веяние наложенного заклятья – такое слабое, что Лесьяру сперва почудилось, что глаза его обманывают, ведь от кукол Ляпы он ничего подобного не чувствовал. В задумчивости русые брови сошлись над переносицей. Как давно на куклах появилось колдовство? Сразу после землетрясения? Так значит всё-таки была какая-то связь между куклой, которую случайно сожгла Ляпа, и «ожившей» Масленицей? Вдруг один кукольник вновь попался на глаза Лесьяру, и в этот раз он был лишь в паре саженей впереди – достаточно близко, чтобы успеть к нему подобраться – и молодой человек без колебаний ринулся за ним. И всё же в этой суматохе преодолеть даже такое маленькое расстояние было весьма затруднительно. Толпа уносящих свои ноги людей уже успела донести Лесьяра почти что к воротам детинца. Высокие широко отворённые ворота, украшенные не скромнее лучших боярских теремов, в черноте масленичного вечера казались огромной распахнутой пастью какого-то деревянного зверя, поглощающего свою бесхребетную добычу. Лесьяр проталкивался вперёд, ни на миг не упуская из глаз маячившую впереди него пёструю деревянную маску. Он уже был в шаге от кукольника и протянул было руку, силясь схватить ряженого за воротник, как вдруг его рука упёрлась в стену. Невидимую стену. Что это? Когда здесь успел появиться этот заслон? Лесьяр поднял голову вверх и понял, что он стоял прямо в воротах детинца. И не только его одного удерживал заслон: все люди вместе с ним также не смогли пройти дальше. Но не успел молодой человек оглянуться, как тут же пребывающая и пребывающая толпа вжала Лесьяра в невидимую стену с такой силой, что ему пришлось что есть мочи упереться руками и ногами в заслон, чтобы вообще иметь возможность дышать. А ряженый кукольник оказался по ту сторону ворот и теперь стал недосягаем… Пытаясь перекричать толпу, Лесьяр громко бросил в сторону ряженого: – Кто ты? Зачем вы это всё делаете? Кукольник обернулся и своими смеющимися глазами, спрятанными за маской, глянул на Лесьяра. – Понятия не имею, о чём вы говорите, милая сударушка! Ничегошеньки не знаю! А-ха-ха-ха-ха! – голос был незнакомым, но Лесьяру и не нужно было знать, кто этот кукольник. – Тебе бы поскорее назад вернуться! Негоже тебе тут свои бока боярские мять! Что? Они хотят, чтобы он вернулся? Так оказывается заслон служил для того, чтобы не выпустить его наружу. Но зачем тогда было устраивать эти салочки? – Зачем вы тогда меня сюда заманивали? – Зачем? Даже не знаю! Ради потехи? Праздник же! – А зачем вы раздавали кукол? – Какие ты глупые вопросы задаёшь! Ответ тот же: праздник же сегодня! Да раз детишки просили, отчего ж не дать? Очевидно, он был не прочь поотвечать на вопросы, и, раз уж Лесьяра сюда заманили, это всяко лучше, чем выйти из этой игры в салочки совсем с пустыми руками – конечно, если только цель ряженого заключалась не в том, чтобы задержать его тут намеренно. И потому Лесьяр, стараясь отбросить лишние чувства и закрыть глаза на бред, вылетающий изо рта ряженого, поспешил воспользоваться его говорливостью. – Заколдованных? Как они связаны с чучелом? Что это за обряд? Почему чучело стало убивать людей, когда девочка сожгла куклу? – Девочка? Ты правда думаешь, что какая-то девочка виновата в том, что чучело убивает людей? – ряженый говорил напевно, словно читал детскую сказку. – Я и без тебя знаю, что это царских рук дело! Но… – Царских?.. – А чьих же ещё? – Твоих. Лесьяр замер, пытаясь уловить, что именно имел ввиду ряженый, отчего лицо его приняло странное выражение. А кукольник, глядя на Лесьяра, громко рассмеялся: – А-ха-ха-ха! – Я? Что ты несёшь? – несмотря на давку девичий голос оставался ровным. – Несу? – ряженый нарочито удивлённо взглянул на свои руки, растопырил пальцы и покрутил их перед своим носом. – Ничего я не несу, сударушка, мои руки пусты как дырявое корыто! Али тебя глаза подводят? – Хватит чушь молоть! Ты прекрасно меня понял. Как я… Причём здесь я? – Как это причём? Это же всё ты. Если бы не ты, чучело бы и не ожило! Если бы не ты, люди бы не умирали! Если бы не ты, такой широкой Масленицы сегодня и вовсе бы не вышло! – голос ряженого был таким радостным, словно Лесьяр действительно устроил для него лучший праздник в его жизни. – Благодарствую, сударушка! В пояс кланяюсь тебе! Кукольник в самом деле поклонился в пояс прижатому к невидимой завесе Лесьяру. – Что за бред собачий! Говори как связаны куклы и чучело! – Не хочу, не хочу! Ты же собираешься попортить всё представление! – Ты… Не хотите выпускать меня, так хотя бы выпустите людей! Разве есть для вас какая польза в их смертях? – Людей? Какая сударушка у нас сердобольная! Однако, смею тебе посоветовать скорее воротиться к другу своему сердечному. Сердечному же, да? Али не сердечному? А-ха-ха-ха-ха! Но тут ряженый резко перестал смеяться и подошёл вплотную к Лесьяру. – А если тебя попросят выбирать между твоим сердечным другом и людьми, кого ты выберешь, а? Его же выберешь, да? Люди, эх люди! Такие непостоянные, пустоголовые, наивные, думающие лишь о своей выгоде и благе, готовые предать и бросить на растерзание любого, лишь бы спасти свою никчёмную шкурку! Готовые пойти по головам ради себя любимых, такие мерзкие, что даже спасать не хочется, разве ты так не думаешь? Почему ж иначе твой муженёк-заклинатель сразу не бросился их всех спасать? Али кто удержал его? Уж не ты ли? И чем же ты в своей головушке оправдываешь своё бездействие? Какими-то благими целями? Любопытно узнать, что же с тобой такое стряслось, что ты больше не кидаешься по первому зову спасать невинных людей! А-ха-ха-ха! Ряженый долго смеялся, а затем продолжил: – А-а-а, погодите-ка, или это ты так заботишься о своём милом дружочке, да? Думаешь, раз иного выбора не осталось, то так и быть, пусть пойдёт своим богатырским мечом помашет, пока ты как мамочка в сторонке постоишь и всё прочешешь за его спиной? Тогда так себе из тебя жена, курам на смех, раз не страшишься ты стоять тут, пока свет очей твоих там один остался! – голова ряженого склонилась в сторону и он понизил голос, став совсем вплотную к Лесьяру. – Совсе-ем один-одинёшенек! А то мало ли с ним что-то случится, пока тебя нет рядом? Ах! – брови ряженого взлетели вверх. – А вдруг с ним случится то же, что однажды случилось с тобой? Что делать-то будешь? Или его тебе тоже больше не жаль? Да у тебя же сердца нет! Куда ж оно у тебя запропастилось? А-ха-ха-ха! За всё время этого маленького представления Лесьяр и глазом не моргнул, а лишь молча вперился в ряженого, явно ожидавшего от него какого-то отклика. В конце концов он процедил сквозь зубы: – Что вы задумали? – его девичий голос стал холодным как лёд, отчего спрятанные за сенью деревянной маски глаза ряженого пуще прежнего заулыбались. – Не у всех в этом мире завидная доля, ты и сам знаешь, – он пожал плечами, развернулся и побрёл прочь. – И, пожалуй, твоя из них – самая незавидная. Словно близкому другу ряженый помахал Лесьяру рукой и, посвистывая себе под нос какую-то песню, скрылся с глаз, и сразу после этого ворота с грохотом захлопнулись, ударив покрасневший от вечернего мороза красный девичий нос. Но Лесьяр не обратил на это никакого внимания. От напряжения его руки уже дрожали, а рёбра болели стоять вжатым в этот грёбаный заслон. Крепко сжав зубы и расталкивая людей локтями, он на всех парах двинулся в сторону площади, пока в его голове крутилась одна единственная ни на миг не смолкающая мысль: «Твою мать, Влад, только попробуй куда-то деться, твою мать, твою мать, только посмей дать им себя тронуть…» «Блять, почему здесь нет огня! Твою ж мать…» Огня? Да, именно. Прямо сейчас Лесьяру срочно понадобился огонь, поэтому по пути он искал глазами хоть что-нибудь горящее, но осветительные факелы на стенах были потушены, а те, что горели, были слишком высоко, и у Лесьяра не было лишнего времени, чтобы до них добираться. «Твою мать, твою ж мать…» Проталкиваться назад до площади стоило ему неимоверных усилий. Ледяной воздух рвал глотку и лёгкие, ноги и руки уже плохо слушались из-за обморожения, зато по шее и спине стекали противные капельки пота. По мере приближения к площади в нос ударил резкий запах горелого дерева, заставивший Лесьяр ускориться до предела. Хотя его голова немного поостыла, тревога разогналась до такой степени, что сердце стучало как бешенное, страшась не увидеть там Влада. «Окажись там, Влад, прошу, пожалуйста, только, мать твою, окажись там…» Наконец, с трудом проторив себе дорогу, он выбежал на площадь, быстро забрался повыше на какие-то ящики и стал глазами искать знакомую фигуру. И – слава богам – на другом от него конце площади в снующей толпе из до сих пор не успевших отсюда выбраться людей и машущих своими богатырскими мечами заклинателей быстро разглядел высокую фигуру Владомира. Как раз в этот миг Лесьяр увидел, как молодой человек подпустил к себе чучело и резко проскользнул у того под рукой, разрубив мечом одну из опор: хотя опора каким-то волшебным образом прикрепилась обратно к своему месту, Масленица, накренившись, повернула в сторону удара. Видимо, изначальная задумка Владомира сработала и таким образом ему удавалось управлять чучелом, насколько это было возможно не давая ему приближаться к деревянным постройкам и людям. Однако Лесьяру показалось, что двигался Владомир как-то странно… Но всё же главное, что он был здесь и никуда не пропал. Лесьяр глубоко вздохнул и потёр свою переносицу. Он понял, что повёлся, но что ж уже было поделать? Теперь ему оставалось постараться успокоить своё сердце и вновь взглянуть на вещи с холодной головой. Зачем-то же его сюда заманили – надо выяснить зачем. Он оглянулся вокруг. Людей тут всё ещё была тьма, но всё же стало гораздо просторнее: то ли оттого, что добрая часть из них смогла выйти, то ли оттого, что чучело уже успело превратить эту самую добрую часть в пепел. А те, кто остался на площади, либо перебегали от одного укрытия к другому, унося ноги подальше от чучела, либо всё ещё пытались как-то выбраться с площади, что было затруднительно из-за всюду поваленных горящих лавок, телег с побросанными товарами и отчаянных лавочников с их повозками, которыми они загромоздили все выходы с площади, с переменным успехом стараясь вызволить отсюда хоть какую-то часть своего товара. Многие здания вокруг площади уже вовсю горели. Лишь один царский дворец безмолвной громадиной смотрел на площадь своими чёрными запахнутыми окнами. Холодно взглянув на возвышающийся высокие деревянные шатры царского дворца, Лесьяр пробубнил себе под нос: – Сука… Отвернувшись, он спрыгнул с ящиков вниз и сквозь весь этот разгром уж скорее хотел протиснуться ближе к Владомиру, но тут из бегущей от чучела толпы прямо на него выскочил горящий человек. Люди резко расступились, не желая самим загореться, а Лесьяр быстро снял с себя боярскую шубу, накинул её на несчастного мужчину и повалился вместе с ним на землю. От испуга мужчина начал кататься туда-сюда по земле, несколько раз перекатившись непосредственно по Лесьяру, до тех пор пока огонь на его одежде не потух. Сжимая зубы от боли, Лесьяр поднялся и схватил его за воротник. – Ты загорелся от чучела? Но тот будто бы и не услышал вопроса, а, оглядываясь на чучело, попытался вскочить и поскорее унести свои ноги, и Лесьяру пришлось шлёпнуть ладонью его по щеке, дабы он пришёл в себя. – Отвечай! Ты загорелся от чучела? – Д-д-да, – он заикался, – он-н-но п-п-прям-м-мо н-н-на м-м-меня… У Лесьяра не было времени слушать. – Оно тебя задело своей юбкой? – Д-д-да… Но почему же тогда этот мужчина не превратился в пепел? Так значит чучело сжигает не всех? А по какому правилу? Тут Лесьяру попалась на глаза валяющаяся неподалёку соломенная кукла. – А у тебя есть кукла-масленичка? – К-к-к-как-к-кая?.. – Соломенная такая. Несмотря на то, что от куклы чувствовалось пусть и слабое, но колдовство, Лесьяр без раздумий взял её и сунул под нос мужчине. – Вот такая. – Н-н-н-нет-т… – он помотал головой. Лесьяр вздохнул и кинул куклу в сторону. Он отпустил ворот мужчины, и тот тут же встал и побежал дальше. Но вдруг, не отбежав и двух шагов, он наступил на ту самую куклу и в одно мгновение превратился в пепел… Глаза Лесьяра округлились. Ясно. Всё-таки вот в чём было дело: только те, кто трогал кукол, превращались в пепел, а это значило, что они и были кукловодами. Следовательно, осталось дело за малым: всего лишь уничтожить всех куколок. Но как, если многие люди по незнанию и вовсе унесли их отсюда в своих карманах? Точно, огниво! Ну конечно, Емельян намеренно хотел, чтобы Лесьяр воспользовался его подарком. Как бы ни претило танцевать под дудку Емельяна, но способ получше уже не было времени искать. Лесьяр потянулся к своему поясу, чтобы достать из кошеля кремень и кресало… Но что такое? Почему кошель не открывался? Лесьяр и так и сяк дергал золотой замочек, но кошель упорно не хотел ему поддаваться: замок заклинило, а плотная кожа, из которой он был сделан, никак не рвалась, сколько бы Лесьяр её ни тянул. Тогда он положил кошель на землю и попытался каблуком сломать замок, но без толку – тот лишь немного погнулся. Лесьяр оглянулся по сторонам и среди перевернутых лавок, брошенных повозок и телег увидел то, что ему могло бы ему подсобить: на глаза ему попалась стоящая неподалёку тяжёлая запряженная телега. Да, была загвоздка – уложенный на ней укрытый рогожей товар уже вовсю горел, отчего конь отказывался послушно стоять на месте и мешал какому-то снующему рядом с ним мужчине отцепить его из упряжи. Но это были мелочи. Не тратя времени на раздумья, Лесьяр быстро направился к горящей телеге. Он подбежал к мужчине, пытающемуся отцепить от неё коня. – Не отцепляй! – Боярыня, я не дам тебе своего коня! Самому нужнее! – А это был не вопрос, – Лесьяр толкнул его в грудь. От удара мужчина согнулся пополам и прошептал себе под нос. – Что ж это… творится-то… Но Лесьяру было не до него – ничего с бедолагой от такого удара не станется, обождёт немного. Сейчас было дело поважнее. Лесьяр быстро подлез под днище телеги и подложил кошель замком прямо под колесо. Ему пришло на ум, что если подложить под колесо кошель, то с высокой долей вероятности замок сломается. Но не тут-то было. Стоило ему сделать полдела, как чучело, как назло, повело прямо в их сторону. Конь, испугавшись, рванул вперёд, и телега одним колесом наехала на что-то высокое, отчего она накренилась, треснула и повалилась на бок прямо на Лесьяра. Лесьяр едва успел укрыть голову руками, как его придавило телегой и упавшими с неё какими-то горящими коробками и мешками. Мужчина злорадно затопал ногами где-то рядом с головой Лесьяра. – То-то же, будешь знать, как честных мужей бить, дрянная девка! – он наконец-то сумел отцепить коня и поспешил прочь. Лесьяр попробовал пошевелиться, чтобы проверить себя на предмет повреждений, но то ли от огня, то ли от его движений остов тяжело гружёной горящей телеги треснул и ещё сильнее прижал его рёбра к земле – Лесьяр почувствовал во рту вкус крови. Тяжело вздохнув и сжав покрепче зубы, он оттолкнул подальше от своего лица мешающие взору упавшие вещи и поднял голову. Прямо перед ним под навесом одной из выходящих на площадь богатых изб спряталась от чучела гурьба людей и, боязливо вжимаясь в стену, сосредоточила своё внимание на движении чучела. Лесьяр уж было хотел попросить их о помощи, но тут его глаза скользнули выше, и, вобрав как мог побольше воздуха в лёгкие, крикнул он совсем другое: – Бегите… Со стороны глядя на избу, Лесьяру было хорошо видно, что у той вовсю горела кровля и грозила вот-вот обвалиться… Но ему не хватило воздуха крикнуть достаточно громко! Напуганные люди следили только за горящим чучелом и ни горящей над их головой кровли, ни тем более его, лежащего на земле под повозкой, вовсе не замечали! Вашу ж налево, ну почему в этом теле было так мало сил… Как так вышло, что он вообще в это всё ввязался… Лесьяр закрыл глаза, а затем поднял указательный палец правой руки к горящей балке телеги и почувствовал, как тонкая деревянная щепка, вколотая под его ноготь, от огня треснула и сгорела.