Сказка о жаровом змее

Все в горнице потеряли дар речи: стали оглядываться, пытаясь друг у дружки выяснить, из-за кого весь сыр-бор загорелся. Девицы из первых рядов, разглядев Ладушку, от неожиданности прикрыли рты ладонями: – Ах, да это же Ладушка! При слове «Ладушка» сердце Владомира замерло, а задние ряды, расслышав имя виновницы суматохи, стали шептаться ещё громче: – Кто это? Ладушка? Ладушка?! Как так вышло?! Девушке, наконец, удалось вырвать свою руку. Ладушка снова попыталась протиснуться сквозь своих подружек в сторону выхода, однако прыть её куда-то улетучилась, и она лишь врезалась в них как в стену, чем сильно напугала: – Ах, Ладушка, куда же ты толкаешься? От столкновения Ладушка опять чуть не упала, но они успели её подхватить под руки. Платок предательски сполз ей на глаза и мешал видеть, что творится вокруг. Но она быстро восстановила равновесие и растерянно оглянулась, а все собравшиеся расступились и уставились на неё в ответ. Тут к девушке подоспела староста, сняла с её плеч тулуп, взяла под локоток и развернула к себе: – Ладушка, солнышко, ты напугалась, девочка моя? – она поправила платок на её голове. – Не переживай, тебя никто насильно замуж не отдаст, ежели жених не люб тебе. – Но, матушка, куда ж мне за него замуж-то… – едва слышно прошептала Ладушка. Староста не стала её слушать, а, улыбнувшись, развернула лицом к гостям и повела поближе к столу: – Это Ладушка, она у нас совсем недавно появилась. Она девушка тихая, скромная. Ежели желаете, то устроим вам встречу, перемолвитесь парой словечек. Староста помахала рукой у себя за спиной, давая всё ещё стоявшим в замешательстве девицам знак выходить из горницы, будто бы Ладушка уже дала согласие на свидание. В крайнем разочаровании они последовали её указу. Наконец, все вышли. Дверь захлопнулась, и в комнате осталось только четверо людей. Владомир ни на миг не отводил взгляда от Ладушки; в сумраке горницы его чёрные будто два угля глаза внимательно рассматривали девушку: она была достаточно худой*, но высокой; с лицом, обсыпанным бледными веснушками; со вьющимися русыми волосами, выбивающимися из толстой косы. Её длинные ресницы закрыли взгляд, а морозный румянец после недавней мимолётной бледности брусничным цветом вновь вернулся на щёки и уши. Она стояла, поджав губы, и кончиками пальцев теребила подол сарафана. *раньше девушка считалась красивой, если обладала пышными формами (особенно смотрели на грудь, бедра, ноги) – это считалось признаком хорошего здоровья; худоба считалась непривлекательной, её обычно старались скрыть. Староста стала величать Ладушку, не скупясь на похвалу: – Ладушка девушка трудолюбивая и хозяйственная, и, несмотря на кажущуюся хрупкость, очень крепкая и выносливая. Работает не покладая рук! И на кухне хозяюшка, и за скотиной смотреть умеет, и большая рукодельница… Ладушка посмотрела на старосту, которая продолжала по чём зря заливаться соловьём, расхваливая её так, словно желала получить за ещё даже не невесту наибольший выкуп. Не в силах больше молчать, девушка обратилась к гостям, потупив взор: – Не слушайте её, на самом деле я совсем не хозяйственная и не трудолюбивая. Едва ли могу спрясть пядь нитки, не порвав её. У меня ни наследства, ни приданого не отложено, потому я вовсе не стою вашего внимания. Несмотря на такие речи, Владомир не заподозрил в них ничего противоречащего своей радости. Он весь был на взводе, чуть ли не светился изнутри, и потому, подняв брови, воскликнул: – На самом деле это всё вовсе не имеет значения! Едва я увидел тебя, то понял, что не уеду отсюда, пока не услышу твоего согласия! Я тебе чем-то не мил? Или же, – попробовал предположить он, – у тебя есть причина оставаться здесь? Ладушка задумчиво подняла свой взгляд на Владомира: булатно-серые глаза встретились с омутом горящих от нетерпения чёрных глаз. Но затем глаза её снова опустились в пол, а губы снова поджались – настала неловкая тишина. Взгляд наблюдавшей за сим старосты заметался от одного к другому: дурак – да и тот бы заметил, что дело требовало свидания с глазу на глаз. Смекнув что к чему, она, прихватив с собой сваху Владомира, с лица которой никак не сходило сомнение в здравомыслии происходящего, любезно удалилась обсудить устройство свадьбы в соседнюю избу, кинув напоследок: – А пойдём-ка мы пока сговоримся в сторонке, не будем вам мешать. Сваха со стороны заклинателя прежде, чем её успели утащить из горницы, дернула Владомира за рукав и кинула на него взгляд, непременно просящий одуматься и не совершать более неразумных поступков. А после дверь со скрипом захлопнулась. Некоторое время Владомир и Ладушка молча стояли в тишине. Заклинатель наблюдал, как пальцы девушки всё ещё мучили уже изрядно измявшуюся ткань сарафана. Он протянул руку к её руке, но Ладушка сделала шаг назад. Мужчина нахмурился. В этот миг Владомира вдруг начали одолевать сомнения. Странно. А ведь действительно, всё это странно. Что он вообще творит? Он было подумал, что совсем рехнулся и всё это его разыгравшееся воображение. Разве Лесьяр не признал бы его сразу? Разве стал бы притворятся незнакомцем даже сейчас, оставшись с ним вдвоём? Зачем ему вздумалось это делать? Почему Владомир вообще уверился, что это Лесьяр? Есть ли тому хоть какая-то достоверная, лишённая предвзятости причина? Глаза заклинателя быстро забегали по лицу смотрящей в пол девушки – никакой причины нет. Однако его сердце всё ещё предательски учащенно стучало, словно пытаясь изнутри проломить грудную клетку, словно отчаянно призывая его не опускать руки и продолжать верить своему внутреннему чутью. Почему же так больно в груди? Почему его так сильно тянет к этой девушке? Почему он не может перестать видеть в ней Лесьяра? Владомир ощутил, как разрывается на две части. Если поверить здравому смыслу, то разумно было бы принять действительность и пойти на попятную: Лесьяром тут и не пахнет, и всё это выглядит как его собственное наваждение. Однако, если поверить своему неразумному сердцу и предположить, что перед ним и правда Лесьяр, то есть вероятность, что тот не хочет быть узнанным… Значит, для этого должна быть причина: Лесьяр никогда не был тем, кто делает что-либо без веского основания. В конце концов Владомир пришёл к выводу, что ещё рано сдаваться. Его чутьё ещё ни разу его не подводило. Если перед ним сейчас и правда Лесьяр, который просто не может сказать ему напрямую о том, кто он есть, то стоит попытаться это выяснить косвенным путём. – Что ты здесь делаешь? – наконец прервал гнетущее молчание Владомир. – Живу, милостивый государь, по хозяйству помогаю: когда за скотиной слежу, когда на кухне стряпаю… – Я имею ввиду как ты здесь оказался? – Почему же ты ко мне вдруг как к мужчине обращаешься? – Ладушка нахмурила брови. – У меня ни семьи, ни мужа нет, вот и пришла сюда по доброй воле, чтобы не прозябать в одиночестве. – И это всё? – Коли тебе ещё что знать хочется, я отвечу. Тишина. Легко сказать «косвенным путём» – ты попробуй этот путь ещё найди! – Тогда расскажи мне, знакома ли тебе девушка по имени Олеся? От её брата мне стало известно, что она чем-то болеет. Ты знаешь что-нибудь об этом? Девушка подняла глаза. – Так вот зачем ты сюда пожаловал. Тебе нет нужды вмешиваться, мы скоро сами со всем разберёмся. – Хочешь сказать, ты тоже поэтому оказался в этой деревне? Ты знал, что здесь происходит, и решил сам разобраться? Или тебя тоже кто-то нанял? Холодный взгляд девушки не дрогнул. – Я не понимаю, о чём ты, милостивый государь. Когда я появилась в этой деревне, то не ведала того, что на деревню кто-то наслал икотку. – Икотку? – Владомир удивленно поднял брови. – Хмм… Икотку же может наслать только кто-то, кто живёт в деревне или неподалёку и при этом обладает способностями колдуна или заклинателя. Разве не только староста у вас владеет заклинанием? – Нет, только староста. – И здесь вокруг нет других поселений? – Поблизости нет. – Тогда откуда взяться икотке? Ладушка вздохнула. – На самом деле мы уже знаем, как от неё избавиться, спасибо за беспокойство. – И как же? – Я не могу тебе этого сказать. – Тогда позволь мне помочь! – воскликнул заклинатель. Ладушка снова поджала губы. Она очень спокойно ответила: – Благодарю тебя, добрый человек, однако твоя помощь здесь без надобности. Поезжай домой да уведоми того мужчину, кто послал тебя сюда, что мы вышлем ему весточку сразу, как его сестра выздоровеет. А пока пусть ждёт да богам молится, чтобы всё разрешилось поскорее. Владомир вздохнул. – А как ты покинешь деревню, когда уладишь вопрос с икоткой? На тебе же заклятье деревни, а способ снять его есть только один – свадьба. Так разве ты сможешь просто взять и уйти? Хочешь тайком сбежать и всех на уши поставить? Или хочешь остаться в Девичьей деревне на веки вечные? Он не сводил глаз с Ладушки, будто слова его были колдовством, от которого девушка как скорлупа яйца в один миг треснет и оттуда появится Лесьяр. А Ладушка, ни сном ни духом не ведая его мыслей, нахмурилась: – О чём ты, милостивый государь? Куда мне сбегать? Разве меня где-то ещё ждут? Да и ведь моя жизнь – моё дело. Во взгляде мужчины мелькнула болезненная искра. Неужто он и правда ошибся?.. Владомир сделал шаг вперед и вновь крепко схватил запястья девушки своими руками, на этот раз не позволяя ей вырваться. Боль от заклятия, невыносимая для обычного человека, показалась мужчине едва ощутимой. Зато гораздо сильнее он ощущал боль в своей груди. Глупое сердце, ещё рано делать выводы! Они стояли в шаге друг от друга и не отрывали взгляда, словно соревновались в том, кто кого переглядит. Сжимая её руки, большим пальцем левой руки Владомир случайно задел узкий ремешок, словно змея дважды овившийся вокруг запястья девушки. Заклинатель опустил на него взгляд: ремешок представлял собой тонкую косичку волос, перевязанную красной ниткой. Ладушка проследила за взглядом заклинателя и тут же попыталась вырвать руку. Но безуспешно – мужчина крепко держал её. Он долго задумчиво стоял с нахмуренными бровями, а затем вдруг опустил тяжелую голову Ладушке на плечо. От неожиданности Ладушка встала словно вкопанная. Она услышала, как мужчина несколько раз медленно втянул в себя воздух и замер. Ей казалось, он немного дрожал. Его руки, будто кандалы, продолжали сковывать её запястья, из-за чего никак не получалось вырваться, и всё, что ей оставалось, – это позволить ему опираться о своё плечо. В горнице слышалось лишь потрескивание поленьев в печи да завывание холодного зимнего ветра снаружи. Казалось, время остановилось. – Лесьяр… – мужчина так неожиданно нарушил тишину, что Ладушка вздрогнула, а Владомир продолжил тихо бормотать у неё под ухом. – С тех пор как ты пропал, многое поменялось… Я не знаю, где ты был, как ты жил, как здесь оказался – сейчас это не важно. Я так рад, что нашел тебя… Мне было так плохо, так больно, я ужасно тосковал по тебе… – пока Владомир говорил, он лишь сильнее вжимался носом в плечо Ладушке, а затем оторвался от него и снова заглянул ей в глаза. – Ты же обещал вернуться… Ты же сказал ждать тебя, и я ждал!.. Его глаза горели так, словно он, наконец, в чём-то убедился. Теперь девушке стало видно, что Владомир и правда дрожал. Она выглядела растерянно. Мужчина тяжело вздохнул, будто пытаясь взять себя в руки и обуздать нахлынувшие на него чувства. Ладушка сглотнула. – Я не понимаю, о чём ты молвишь… – Позволь мне помочь тебе!.. – Пожалуйста, отпусти меня! Владомир и правда отпустил её запястья, однако, не успела Ладушка сделать и пары шагов назад, как вместо них мужчина ладонями сжал в тиски её плечи: – Я уже однажды отпустил тебя. Отпустил! Поэтому никуда не уйду, пока ты не согласишься! Он сказал как отрезал. Взгляд заклинателя метался от одного серого глаза к другому в попытках найти в них ответ, но глаза девушки оставались холодными и казались лишь немного встревоженными, поэтому Владомиру было никак не разобрать её мыслей. Они достаточно долго играли в гляделки. Даже сквозь рукава нескольких слоев одежды Ладушка чувствовала, как чужие пальцы всё сильнее и сильнее впивались ей в плечи. Неожиданно со стороны двери послышалось хихиканье: кто-то оттуда пытался их подслушать. Оба человека в горнице бросили быстрый взгляд на дверь, затем снова перевели его друг на друга. Владомиру уже надоело толочь воду в ступе. Время было не на его стороне. – Разве это та жизнь, которая тебя устраивает? Пожалуйста, пойдём со мной! – его взгляд стал умоляющим. – Я знаю, что это ты! Уже больше трёх лет я жил без тебя! Трёх лет! И сейчас, найдя, разве могу просто взять и уйти? Ты хоть на миг задумывался о том, что я чувствую? Что я всё это время чувствовал?! – этот высокий и грозный мужчина свёл свои чернильные брови домиком, давя на жалость; его губы скривились как у ребёнка, готового в любой миг заплакать. – Каково мне было жить без тебя? Каково мне было знать, что я был не в силах тебе помочь? Как сильно я жалел, что не пошёл туда с тобой… Лесьяр, ты… Воспользовавшись тем, что расчувствовавшийся мужчина ослабил свою хватку, Ладушка в очередной раз попыталась вырваться из его лап. И Владомир её отпустил. Он зажал пальцами свою переносицу и потёр брови, стараясь немного утихомирить разбушевавшиеся в сердце чувства, благодаря чему девушке наконец удалось отойти на несколько шагов назад. Она открыла рот, чтобы что-то возразить, но в итоге так ничего и не ответила. Владомир выглядел так, словно, что бы сейчас она ни сказала, всё равно ей не поверит. Некоторое время они простояли молча. В конце концов мужчина нарушил тишину: – Я приеду через неделю с выкупом, – он поднял взгляд, и в этом взгляде читалось едва вернувшееся к нему спокойствие. – Никакое приданое мне от тебя не нужно. Семи дней хватит? Как раз успеем до Масленицы… Тут его речь была неожиданно прервана скрипнувшей дверью: в комнату вернулись их свахи. Староста деревни не стала тянуть кота за хвост: – Ну как тут у вас дела? Что решили молодые: играем свадьбу али нет? Ладушка нахмурилась и посмотрела в пол. – Что, неужели не договорились? Ладушка, ну посмотри какой жених славный! Такого днём с огнём не сыщешь, а ты словно аршин проглотила! Али не люб он тебе? За неимением времени прийти в себя, Владомир слегка натянуто улыбнулся: – Всё в порядке, если ей нужно время подумать, то я подож… – Хорошо, я согласна, – девушка продолжала стоять, потупив взор, затем быстро отвернулась и зашагала прочь из горницы, однако на пороге остановилась, чтобы, повернув голову чуть в бок, тихонько добавить. – Приезжайте через неделю. Она вышла, захлопнув за собой дверь. Владомир этого не ожидал: как дурак он стоял с открытым ртом, смотря на закрытую дверь. В его глазах единовременно читались и недоверие, и радость, и замешательство, и счастье, и сомнение. Зато по сравнению с Владомиром его сваха многогранностью чувств не отличалась. Женщина была крайне возмущена, и небезосновательно! Они, конечно, заранее уговаривались о том, что Владомир останется на свидании с одной из девушек и за время этого свидания решит порученный ему вопрос. Однако она не рассчитывала, что заклинатель будет вести себя настолько безрассудно, поэтому, стоило им сесть в сани и направиться домой, не преминула тут же высказать Владомиру всё, что думалось ей о его поступке: – Милостивый государь, как-же ж можно? Мы же не за тем приехали, чтобы женить тебя на простой девке! Да при том, что ты уже на другой просватан!.. Неужто и правда на ней женишься? – Женюсь. – Ох, не миновать беды! – покачала головой сваха. – Если ты не боишься своего батюшки, то меня-то старую пожалей! Мне ж головы не сносить – не за тем мы сюда ехали! Ты хоть знаешь, какой они выкуп затребовали? – Выкуп не беда. – Ох, не беда ему, голова-то твоя бедовая! Ну хоть удалось выведать, что там с сестрой поручителя? Эта девица тебе как-нибудь помогла? – Всему своё время. Уверен, на свадьбе всё решится. Сваха поцокала языком. – Давно ли были времена, когда ты, золотой мой, мог себе позволить быть таким легкомысленным! С младых лет тебя видала в деревне – и всё-то ты озорничал, всё-то ветер в твоей голове был! А теперь-то мне думалось, что утихомирился ты, за голову взялся, что аж звание получил – да, вижу, ошиблась я! Всё ты на старый лад егозишь! Всё на старый лад!.. Ох, батюшки, горе ты на мою голову!.. Она сидела рядом с Владомиром в санях и всё продолжала и продолжала причитать. Слышался лязг конной упряжки, звон бубенцов. Снег летел в разные стороны от полозьев саней. Из-за туч на небосклоне выглянуло красное закатное солнце, мелькая сквозь проносящиеся мимо заснеженные рыжие сосны. Владомир уставился вдаль, и закат разукрасил его лицо огненно-розовым светом, а тёмные глаза – цветом горчичного меда. Мужчина перестал слушать причитания старухи и погрузился в свои собственные мысли. На его губах рисовалась едва заметная улыбка, которую временами сменяло серьезное и задумчивое выражение лица. Брови чёрными тучами сходились над переносицей, отчего меж ними рисовалась глубокая складка. Однако он быстро устал гонять мысли по кругу в своей голове. Владомир был уверен, что встретил Лесьяра: в конце концов, когда он опустил лоб на плечо девушки, его нос уловил тот самый знакомый ему с поры юности запах, который Владомир очень хорошо знал. Даже слишком хорошо. Так хорошо, как хозяин знает запах своего дома, а ребёнок – запах матери. И это буквально не было преувеличением. Когда-то давно, когда Владомиру исполнилось девять, его только-только притащили обучаться заклинательству в Зеленоборскую общину. В первый же день его воспитание и обучение доверили подростку не более чем на пять лет старше него. Владомир хорошо запомнил своё первое впечатление о Лесьяре: тогда он был уже достаточно высоким, с большими глазами, в которых отражалось ясное летнее небо, отчего они казались синими-пресиними. Ветер надувал парусом его рубаху и штаны, путал непослушные вьющиеся русые волосы, отливающие золотом. Его кожа блестела медовым цветом от загара, а лицо, шея и даже руки были покрыты россыпью по-летнему ярких рыжеватых веснушек. Лесьяр тогда добродушно улыбнулся и попытался подойти к Владомиру, чтобы надеть на него очелье*, подготовленное для него общиной, и отвести в место, где тот будет жить с другими детьми. *очелье – надеваемая на лоб повязка из самых разнообразных материалов. Обычно оно идёт в составе сложных головных уборов и надевается под убор, но иногда можно найти версии, предполагающие, что якобы очелья могли носиться и самостоятельно (да, тут та же история, что и с вопросом отчеств/матронимов, поэтому оставим это на совести учёных и пусть они там разбираются). Однако Владомир не позволил ему до себя дотронуться. Мальчик злостно укусил протянувшуюся к нему руку, со всей своей детской силы ударил Лесьяра в бок и убежал куда глаза глядят, желая спрятаться так, чтобы его никто не нашёл. Он рассчитывал безобразничать и беситься так сильно, чтобы его отсюда поскорее выперли и отвезли обратно домой. Маленький Владомир был уверен, что на огромных владениях густо усаженной лесом общины он сможет в два счёта спрятаться. Однако, засев в укромном месте, в скором времени мальчик услышал громкий голос Лесьяра: – Владоми-и-ир! – судя по звуку, он явно двигался в сторону укрытия своего нерадивого подопечного, и сердце у того рухнуло в пятки. О нет, его так быстро обнаружили! Но помимо того, что Владомир был непослушным ребенком, он также был до жути упрямым. Не дожидаясь, пока его окончательно обнаружат, мальчик стрелой вылетел из своего укрытия и помчался искать следующее... Так продолжалось достаточно долго. За всё это время Лесьяр ни разу не заругался на него, не угрожал наказанием, а просто ходил и громко звал: – Владоми-и-ир! Вла-а-ад! Иди со мной, я тебе просто покажу твою комнату! Пошли поедим, уже время обеда! Вла-а-ад! У тебя есть защитное имя*? Или короткое? Как мне тебя называть? Хм-м, Владушка? Мирушка? Мирюша? Ладушек? О-о-о, я придумал! Будешь Оладушком! С криком: «Не смей меня так называть! Кто ты вообще такой, чтобы так меня называть?!» маленький Владомир выбегал из своего очередного убежища и прятался снова. *защитное имя давалось ребёнку мужчиной (отцом, братом матери, старейшиной – кем угодно близким, важно, что именно мужчиной), чтобы защитить его от сглаза; дома, где по поверьям семью защищали домашние духи, ребёнка называли основным/прямым/домашним именем, но на улице или в случае, когда представляли третьим лицам, называли защитным/охранным именем. Часто охранное имя было максимально неблагозвучным (Кривозуб, Некрас, Козёл), якобы чтобы злые духи, услышав его, не заинтересовались ребёнком. Кст от охранных имён пошли многие современные фамилии. Однако Лесьяр словно привязавшийся лесной дух продолжал находить его, в то же время разговаривая с Владомиром и спрашивая его о всякой ерунде несмотря на то, что ответа не получал. Он пытался узнать, какая еда нравится Владомиру, во что он любит играть, знает ли такую и такую сказки. Иногда Лесьяр просто неспеша шёл к его новому укрытию и начинал что-то рассказывать или напевать так, чтобы мальчик его слышал. В ходе этого бессмысленного поиска Лесьяр то и дело натыкался на своих названых братьев и сестёр* по общине, которых происходящее забавляло и которые потому с сочувствием спрашивали у того: «И не лень же тебе с ним столько возиться?». Но даже им Лесьяр не выказал никакого неудовольствия по поводу ужасного поведения своего нового подопечного. *в сказках и былинах это встречается повсеместно: понятие названых братьев и сестёр дошло до нас со времён общинного уклада жизни. А Владомиру так хотелось его вывести из себя! Ну почему он вдруг к нему такой добрый?! Почему так спокоен?! И тогда Владомир начинал безобразничать ещё пуще… Так они пробегали весь день до поздней ночи. С приходом темноты маленький Владомир знатно устал и валился с ног. Когда Лесьяр в очередной раз нашёл его, у того уже не осталось сил убегать. – Мирёныш, я нашёл тебя! – тут же обозвал он Владомира одним из придуманных им на ходу прозвищ. Однако мальчик не собирался так просто сдаваться: он начал кричать, кусаться и брыкаться. – Отвали от меня! Ты мне не матушка! А Лесьяру всё было ни по чём. Будто и не чувствуя укусов, он поднял Владомира на руки и понёс куда-то, пока маленький волчонок колошматил его кулаками по спине и продолжал кусаться и орать как резаный. Но мальчик так умаялся, что в конце концов сдался. Его нос уткнулся в шею подростка: Лесьяр столько лазил за ним по крышам, деревьям, оврагам общины, что от него пахло нагретой кожей, потом и травой. Повиснув на Лесьяре, первый раз за день Владомир замолк. Он не знал, куда его несли. Но на самом деле ему это было не важно. Горький комок застрял в его горле. Это был первый раз за многие годы его и без того недолгой жизни, когда кто-то уделил Владомиру столько внимания, столько возился с ним и терпел все его выходки. И мальчик вдруг заревел; слёзы и сопли градом полились по замаранному личику: – Ыа-а-а!.. Хочу домой! Хочу к матушке! Я к матушке хочу!.. Выслушивая его горе, Лесьяр начал гладить его по растрёпанным чёрным, похожим на сгоревшую солому волосам и приговаривать: – Тш-ш, всё будет хорошо… ты скоро станешь большим и сильным и сможешь снова встретиться со своей матушкой… – Ыа-а-а-а-а, – ещё громче разразился Владомир рыданиями на всю округу. Поток слёз вымотал его окончательно, и, пока Владомира несли на руках, тот позабыл о своём намерении во что бы то ни стало вывести Лесьяра из себя, а вместо того наплакался и заснул. Лесьяр, видимо, этого не ожидал и, так как они оба были грязными, постелил солому в старом сарае, положил туда мальчика и сам заснул рядом. Как Владомир об этом узнал? Да так, что на следующий день, стоило первым петухам пропеть, он тут же распахнул глаза и вдруг понял, что кто-то давеча сломил его упрямство и заставил разреветься! Злость его обуяла лютая! Не медля и не думая, он опять убежал, а Лесьяр опять искал его и к ночи опять тащил зареванного в сарай, где Владомир опять заснул, пока Лесьяр обнимал и гладил мальчика по волосам, давая выплакаться и успокаивая. Так повторялось ещё несколько дней кряду, опять и опять. И каждый раз Лесьяр стойко выносил этого упёртого как баран ребёнка. Для Владомира же было в новинку ощущать на себе столько внимания со стороны незнакомого человека. Очень непривычное, но до боли приятное чувство. Благодаря терпению Лесьяра вскоре он стал чуточку спокойнее. Лесьяр решил этим воспользоваться и начал заставлять его делать разные повседневные вещи, например, мыться в купальне каждый день, кушать со всеми в трапезной, общаться с другими людьми без враждебности. Всё это больше напоминало приручение дикого зверька, нежели обучение маленького ребёнка. Однако у Лесьяра неплохо получалось. И всё-таки несмотря на то, что мало-помалу, но приручение шло успешно, у Владомира оставались две вещи, которые Лесьяру в то время никак не удавалось поправить. Во-первых, мальчик по-прежнему не мог спокойно спать сам – его сон был нервным, и, оставаясь на ночь в одной комнате с остальными детьми, он всем мешал спать, так как во сне неугомонно кричал и плакал. Поэтому Лесьяру пришлось ещё некоторое время спать с ним в сарае, который уже превратился в их личную ночлежку, обнимая мальчика всю ночь, ибо иначе Владомир сваливался с постели на пол. А во-вторых, учиться чему-либо связанному с заклинательским ремеслом Владомир отказывался напрочь, предпочитая гонять балду или хвостиком слоняться везде за Лесьяром. И если первая вещь сама решилась за пару месяцев, то вот поправление второй оказалось несбыточной мечтой. Но в Зеленоборской общине это никого не смущало. Даже глав общины, которые обычно бдили успеваемость своих учеников, а тут вдруг – тишина. А Владомиру же так было и лучше. Все со временем привыкли к хвостику-Владомиру, который целыми днями только и делал, что везде, где можно и нельзя, следовал за Лесьяром вопреки вечной занятости последнего делами. Так проходили их дни. Несмотря на то, что они становились старше, частенько Владомир уговаривал Лесьяра заночевать в ночлежке. Засыпая, мальчик всегда утыкался носом в ключицы Лесьяра и чувствовал тот самый знакомый запах кожи, который для него к этому времени успел стать чем-то обыденным. И даже когда три с половиной года назад Лесьяра больше не осталось с ним рядом, когда всё, что напоминало о нём – это путешествующая из уст в уста дурацкая сказка, Владомиру по ночам часто мерещился его запах, словно тот стал преследующим его проклятьем. Потому сегодня мужчина твёрдо был убеждён, что встретил именно Лесьяра. Да и к тому же тот странный ремешок на запястье Ладушки… Однако как так вышло, что они встретились именно здесь и сейчас? И почему, если Ладушка – это и правда Лесьяр, то он не дал Владомиру об этом знать? В голове Владомира крутилось слишком много вопросов, ответов на которые он пока не имел. Солнце уже неспешно скрывалось за небосклоном. Владомир проводил его глазами и подумал: «Что-то здесь не так». А в Девичьей деревне за ужином все окружили Ладушку и наперебой стали расспрашивать: – Ладушка, ну поделись с нами, сестрица, о чём же вы с ним говорили? Что он тебе рассказывал? Какой он оказался вблизи? Он правда богатый? Однако вошедшая в горницу староста приструнила их длинные носы. Махнув руками в стороны, она, будто мух, разогнала любопытных девиц от Ладушки: – Дайте ей спокойно поесть, силы набраться! Ей много предстоит обдумать да уладить перед свадьбой! У нас с вами теперь появилось столько работы на эту неделю, так что не расслабляйтесь! А Ладушка, нахмурив брови, тихонько шепнула себе под нос: – Что-то здесь не так.