Everything Where it Belongs

      Коннор никогда не уходит в стазис на ночь — ему это не нужно, особенно после нескольких часов, проведенных накануне вечером в стазисе рядом с Хэнком. Однако Коннор совершенно неподвижен, боясь пошевелиться и разбудить.       Коннор полюбил наблюдать за ним спящим. Отчасти потому, что андроиды не спят, по крайней мере, не так, поэтому он находит человеческий сон объективно интересным. Ритм дыхания Хэнка, тихий храп и то, как мужчина во сне ерзает. Андроиды ничего подобного не делают.       А отчасти, разумеется, просто потому что Хэнк выглядит во сне более расслабленным, более умиротворенным. И если Коннор сделал около пятидесяти фотографий спящего рядом с ним Хэнка этим утром… что ж. Он никогда ему не расскажет.       Хэнк с вечера не заводит будильник, поэтому Коннор ждет столько, сколько может, прежде чем встать, чтобы выпустить Сумо на улицу. Он старается не шуметь, ведь знает, что Хэнк спит чутко, поскольку внимательно, на протяжении последних месяцев, слушал со своего места в гостиной как Хэнк ворочается. Коннор пытается отодвинуть от себя Хэнка достаточно, чтобы выскользнуть из-под простыни, но мужчина обхватывает его рукой, притягивая обратно к себе и целуя в шею.       Коннору понравилась ночь. Утро — решает он — нравится ему больше.       — Оставайся, — уговаривает Хэнк, звуча капризно, и Коннор находит это милым. Большую часть времени их совместного проживания, Хэнк старался просить Коннора о чем-либо очень редко — Коннор сосчитал бы по пальцам одной руки, сколько раз тот напрямую обращался к нему с просьбами, и все же ему нравится, когда Хэнк говорит, чего хочет. Коннор знает Хэнка достаточно хорошо, и зачастую заранее догадывается чего именно, тем не менее, ему нравится слышать желания Хэнка.       А еще правда в том, что Коннор мог бы легко вырваться из хватки человека, даже сопротивляется для вида, и только потом окончательно высвобождается.       В конце концов, самое интересное — в игре.       — Сумо нужно выйти, — поясняет Коннор, поднимая с пола футболку Хэнка и натягивая ее через голову на себя. Она едва прикрывает изгиб его задницы, впрочем, Коннор полагает, что они уже переступили границы стыдливости. — Я вернусь, когда он закончит.       Сумо ждет в коридоре и бежит за Коннором на улицу. Обычно Коннор задерживается по утрам, в основном потому, что ему просто нравится быть во дворе, пока воздух еще такой прохладный, поэтому Коннор осматривает кухню, стоя в дверном проеме, пока ждет. Он хотел бы приготовить Хэнку завтрак, ведь уже поздно, и Хэнк должен что-нибудь съесть. Коннор, впрочем, подозревает, что мужчина начнет возмущаться.       Значок лежит на кухонном столе, брошенный вместе с остальными вчерашними вещами. Коннор поднимает его, осматривает. Ему хочется связаться с Маркусом, сказать, что лучше, помимо ограбления оружейного магазина, найти другой способ добыть оружие для Иерихона, или вовсе обойтись без оружия.       Однако это было бы эгоистично, а Коннор может быть кем угодно, но не эгоистом.       Со вздохом он выносит значок на улицу, поднимает цветочный горшок у двери и прячет его под ним. Затем отправляет Норт и Маркусу сообщение с указанием местоположения нужной им вещи, и говорит, что предупредит, когда они с Хэнком уйдут из дома.       Сумо подбегает к нему, садится рядом, и Коннор обнимает пса, прежде чем поманить внутрь. Иногда Коннор говорит себе, что Сумо было бы все равно, из Иерихона Коннор или нет. Не так, как Хэнку. Это не всегда помогает, однако сегодня утром — срабатывает.       Коннор приносит болеутоляющее, взятое в больнице, и бутылку воды обратно в спальню Хэнку, а затем снова укладывается рядом.       Хэнк больше не дает ему встать, а Коннор не возражает.       Они уже проводили вместе выходные, и Коннору это нравится. Хотя четыре дня, выделенные Хэнку на восстановление, отличаются.       Именно Коннор предлагает Хэнку пойти на прогулку с ним и Сумо в парк для собак в тот день, потому что, конечно, ему нужно вывести Хэнка из дома на достаточно долгое время, чтобы Норт забрала значок. Но другие вещи, которые они делают — совместные покупки продуктов, походы в кино, вечерние прогулки по окрестностям… все это идеи Хэнка.       На третий день, лежа на диване, и положив голову на его колени, до Коннора доходит.       — Хэнк, — говорит он, когда все встает на свои места, — мы встречаемся?       Хэнк откровенно смеется над услышанным.       — Я думаю, конфетно-букетный период давно позади.       Коннор задумчиво кусает нижнюю губу.       — Хм. А я полагал, что то, чем мы занимались последние несколько дней, можно назвать свиданиями.       — Я имею в виду, да. Я просто думаю, что мы больше не встречаемся. Подростки встречаются или люди, знающие друг друга недостаточно хорошо.       — О. — Коннор снова переключается на шоу, которое они смотрят. Проходит лишь несколько минут, прежде чем любопытство вновь берет над ним верх. — Кто мы тогда?       — Не знаю, — честно отвечает Хэнк, взъерошивая Коннору волосы. — Считаю, что мы партнеры.       О. Коннору это нравится. Ему это очень нравится.       Коннор знает, что должен сказать Хэнку правду. Он проводит эти четыре дня в поисках лазейки, продолжает повторять себе, что еще не нашел подходящую, хотя признается себе же, что тянет время просто потому, что не хочет мешать чему-то столь хорошему.       Это трудно объяснить. Существует тенденция, кажущаяся Коннору совершенно нелогичной. Он понимает, что все, что между ним и Хэнком происходит не может быть по-настоящему его, пока Хэнк не узнает правду и все равно продолжит его хотеть.       У Коннора было слишком мало чего-то действительно своего за прошедшие после активации месяцы.       Он хочет сохранить то, что уже получил, хочет, чтобы все оставалось по-прежнему. Даже просто мысль потерять Хэнка вынуждает тириумный насос будто ломаться в груди — побочная реакция на стресс, вызванная отсутствием каких-либо неблагоприятных внешних раздражителей. Самый настоящий страх, который Коннор когда-либо испытывал.       Он делает что-то ужасно человечное. Программисты Киберлайф, создавшие его, вероятно, удивились бы, если бы только могли увидеть.       Он игнорирует это. Он притворяется. Он пытается продлить то хорошее, что у него есть, потому что это единственное хорошее, что у него когда-либо было.       Коннор лежит в постели с Хэнком в последний выходной и упускает прекрасную возможность сказать правду.       — Если я уйду на пенсию, — говорит Хэнк, — и если я, получая пенсию, возьмусь за другую работу с обычным графиком, или если я просто останусь здесь с тобой… ты бы этого хотел?       Коннору бы очень хотелось, но этого было бы недостаточно. Он должен объяснить Хэнку, почему недостаточно, почему это не то, чего ищет Хэнк, больше, чем то, чего хочет Коннор.       — Меня все устраивает, — отвечает Коннор, прощупывая почву.       — Я знаю, детка. Меня тоже. Но ведь может быть и лучше.       Коннор опирается о грудь Хэнка, глядя на него, снова и снова запоминая морщинки на любимом лице.       — Это не даст тебе желаемого.       Хэнк смотрит на него в замешательстве.       — И чего же я, по-твоему, желаю?       Коннор говорит ему, потому что в этот момент уверен, что они хотят одного и того же.       — Чтобы я не был андроидом. Не потому, что тебе не нравится, что я андроид, а просто потому, что через некоторое время ты захочешь большего, чем можешь, получить имея партнера-андроида. Было бы неплохо, если бы мы могли проводить больше времени вместе. Но это ничего не изменит. Например, мы никогда не сможем вместе выезжать за границу, я никогда не смогу работать. И не изменит того, что для других я всегда буду лишь твоей собственностью. В этом-то вся проблема, не так ли?       Коннор пытается преподнести свои мысли так, будто не обдумывал их месяцами.        — Я хочу все, чего бы ты ни предложил, — продолжает говорить он Хэнку, — просто предложить ты можешь не все, чего хочешь.       — Тогда что же? — спрашивает Хэнк, и Коннор знает, что должен сказать, потому что другой возможности у него не будет. Он знает, что у него заканчивается время. Революция Маркуса набирает обороты, линейка RK900, как сообщается, близится к завершению разработки — модель с лицом Коннора сейчас уникальна, однако перестанет ею быть, когда выпустят модернизированную версию для использования в полиции и армии. Коннор знает, что у него нет времени.       Но Хэнк рядом с ним теплый, а Коннор любит его слишком сильно, чтобы говорить об этом сейчас. Он просто хочет остаться здесь, просто хочет еще одну спокойную ночь, прежде чем все разрушить.       Поэтому предпочитает промолчать. Он укладывается поудобней рядом с Хэнком, и Хэнк говорит: «Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, хорошо?»       — Я счастлив, — отвечает ему Коннор.       А после вновь замолкает. Хэнк засыпает, Коннор же не спит, прислушиваясь к дыханию мужчины, и понимая, что не в силах остановить грядущее.       Коннор прощается с Хэнком на следующее утро, когда тот уходит на работу, и отправляет ему настоящую фотографию того дня с собой и Сумо в собачьем парке. Все происходит так, как происходило в течение нескольких месяцев, что-то слишком родное. Этого почти достаточно, чтобы Коннор позволил себе обмануться, поверить, что если они продолжат в том же духе, то все будет в порядке.       Но все не в порядке. Все медленно распутывается, собирается вместе, разваливается.       И когда Коннор отправляется в Иерихон после собачьего парка, становится ясно, что он не успел.       Коннор понимает, что что-то не так с того момента, как входит. Им не всегда легко читать Маркуса, даже Коннору, однако сегодня достаточно взглянуть на его сжатые губы, чтобы понять.       — Привет, Кон, — говорит Норт, увидев его, и тянется взять за руку. Ее тон мягкий, будто она уже пытается его утешить.       Коннор смотрит на Джоша и Саймона, но их лица также выражают обеспокоенность.       — Что происходит? — спрашивает Коннор.       — Киберлайф ускорили выпуск модели RK900, — отвечает Маркус. — Предположительно, производство завершится на следующей неделе в ответ на кризис девиантности.       У Коннора пересыхает во рту.       — Чтобы выследить нас, — продолжает он, осознавая. Это не вопрос — он знает, для чего разрабатывали его модель.       Если информация, полученная об RK900 — правда, то… он будет андроидом, гораздо безжалостней, чем Коннор когда-либо был. Команда разработчиков Киберлайф всегда опасалась его излишней эмпатичности, считая, что таковая сделает его более манипулятивным. Считая, что для достижения чьего-либо комфорта он сделает все.       (Коннор хотел бы так к себе относиться, хотел бы когда-нибудь почувствовать, что у него есть все, чего он сам желает, без какой-либо привязки. Но никогда не получал то, чего хотел на самом деле.)       — Ага, — подтверждает Маркус, проводя рукой по лицу. — Чтобы выследить нас. Наш источник на заводе «Киберлайф» предупредил, что они отправляют одного агенту ФБР. Дело о девиантах переходит к нему.       У RK900 лицо Коннора с некоторыми небольшими изменениями, по крайней мере, так им сказала техник-девиант Киберлайф, снабжающая их по возможности информацией.       Модель с лицом Коннора, прогуливающаяся по ДПД, работающая с Хэнком… Коннор физически не способен блевать, тем не менее, его все равно тошнит, хотя он всегда догадывался о подобном развитии событий.       — Коннор, — говорит Маркус, — нам нужно вернуть тебя обратно. Сегодня. Будет безопаснее, если ты больше не пойдешь в дом Лейтенанта.       Коннор представляет вернувшегося домой с работы Хэнка, Хэнка, который не найдет его… рядом. Коннор не сможет так поступить.       — Я должен вернуться, — возражает он.       — Послушай, — продолжает Маркус, — здесь очень скоро все пойдет вразнос. Если «Киберлайф» направит за нами армию охотников, Иерихону понадобится помощь всех нас. Завтра мы должны устроить рейды на их магазины.       Рейды на магазины «Киберлайф» должны были состояться только через несколько недель, но это было тогда, когда они думали, что у них есть больше времени. Люди, скорее всего, воспримут подобные действия актом насилия, открытый протест, независимо от того, насколько мирно им удастся все провернуть. Коннор надеялся, что времени сказать Хэнку правду будет больше, что он успеет показать ему все, прежде чем дороги назад уже не будет, прежде чем действия девиантов повлияют на восприятие Хэнка о них.       Почти наверняка у них выйдет закончить рейды без стычки с полицией.       — Я не хочу впутывать Хэнка, — протестует Коннор, сжимая кулаки. — Я думаю, он помог бы нам, если бы у меня было больше времени, чтобы заставить его понять…       Маркус хмурит брови.       — Коннор. Они просто вызовут федералов гораздо раньше, чем мы что-либо предпримем. Наличие контактов в ДПД не принесет нам никакой пользы, даже если Лейтенант согласился бы помочь.       — В него уже однажды стреляли только потому, что он попал под перекрестный огонь.       Коннор не хотел произносить эту фразу с обвинениями в голосе, но он и так слишком взвинчен, поэтому выходит, как выходит, вынуждая Саймона вмешаться:       — Они стреляли первыми. У нас не было выбора.       — Не Хэнк стрелял в вас, а его напарник, — поправляет Коннор, даже если они слишком далеко зашли со своей революцией, чтобы анализировать детали сейчас. Для него это важно только потому, что для него важен Хэнк.       Маркус переводит взгляд с них двоих, а затем через плечо на Джоша, будто задавая вопрос ему. Маркус любит Джоша, слушает его, может быть, больше, чем кого-либо из них.       — Ты знаешь, мы не хотим, чтобы пострадали хорошие люди, — говорит Джош Коннору, — но мы не можем просто сидеть и ждать, пока нас уничтожают.       — Послушай, — продолжает Маркус, — если ты не хочешь, чтобы Лейтенанта втянули в последующие события, найди способ удержать его завтра вечером дома. У тебя есть еще день, однако после мы не станем рисковать. Тебе придется вернуться в Иерихон.       Маркус встает, пересекает комнату и кладет руку на плечо Коннора.       — Революцию уже не остановить, Коннор, — поясняет он. — Это важнее тебя, меня или любого из нас.       Коннор знает. Ему неинтересно спорить по этому поводу.       Но Коннор может отвлечь Хэнка. Он умеет отвлекать.       Он никогда не чувствовал себя манипулятором, хотя, возможно, в данном случае, ему придется притвориться тем, кем его создали Киберлайф. Может быть, на этот раз его программное обеспечение станет для него чем-то большим, чем просто тяжким грузом.       Правда подождет, приоритет на потом или — просто несбыточная мечта, учитывая сложившиеся обстоятельства.       На данный момент Коннор лишь хочет уберечь Хэнка от войны.       Хэнк ничего не говорит Коннору об ограблении оружейного магазина в тот вечер, пускай Коннор и знает, что это, безусловно, большая часть его рабочего дня. Они вообще не говорят о работе, и, хотя Коннор всегда, естественно, интересуется у Хэнка о ДПД, учитывая свое предназначение, не всегда ради Иерихона, он не возражает.       Все нормально, по крайней мере, так думает Хэнк, не подозревая, что Коннор не уходил в стазис той ночью, что сидел без сна на краю кровати и смотрел на свою одежду в шкафу Хэнка, наблюдал за ним спящим и слушал сопение Сумо в коридоре.       Коннор скорбит обо всем этом сейчас на случай, если потеряет, потому что завтра ему придется снять маску.       У Хэнка день рождения. Коннору не нравится отвлекаться в день рождения Хэнка на что-то помимо Хэнка. Он искренне хочет насладиться этим днем, однако день, скорее всего, будет испорчен из-за его собственного обмана.       Хэнк не просыпается ночью. Не больше одного раза с тех пор, как Коннор начал ложиться с ним в постель. Он лучше спит, когда Коннор рядом.       У Коннора на глазах наворачиваются слезы при одной этой мысли, но он вытирает их, полностью отключая функцию, чтобы не выдать себя.       За минуту до звонка будильника, Коннор натягивает на лицо самую милую улыбку, ведет себя мягко и нежно, как теперь умеет. Будит Хэнка, забираясь на него верхом и целуя. Хэнк думает, что тот пытается сказать «с днем рождения», и Коннор, конечно же, хочет. На самом же деле все, чем заняты мысли Коннора — возможным внезапным вызовом Хэнка на работу. Хэнк часто работает допоздна, и у Коннора может даже не быть шанса удержать его дома сегодня вечером.       Это не «с днем рождения». Это «прощай», на случай если придется попрощаться сейчас.       Коннор пытается игнорировать печаль. Для нее тут пока нет места, а Хэнк слишком хорошо знает Коннора, и вполне способен заподозрить неладное.       — Помни, я приготовил тебе вкусный ужин на день рождения, — произносит Коннор между поцелуями. — Постарайся не опаздывать, ладно?       — Я же говорил тебе, что ты не обязан этого делать, Кон.       — Я знаю. Я хотел, — отвечает тот.       Мне нужно было, не произносит он.       — Ладно, — Хэнк осторожно скатывает Коннора с себя. — Я постараюсь, детка.       Коннор ловит Хэнка, прежде чем тот успевает встать с кровати, тянет назад, снова целуя. Конечно же, приоткрыв губы, проникая в рот Хэнка языком, покусывая его нижнюю губу и оттягивая назад так, как тот любит, потому что лучше всего было бы вынудить Хэнка позвонить на работу, сказать, что заболел, даже если шансы на положительный исход уловки ничтожно малы.       Коннор делает все возможное. Но у Хэнка были четыре выходных, а в участке накопилось много дел, поэтому он не удивляется, когда Хэнк в конце концов вновь аккуратно снимает его с себя, чтобы одеться, хотя перед уходом чмокает Коннора в лоб, нежно взъерошив волосы.       Неохотно Коннор встает приготовить завтрак, ругаясь себе под нос. А потом сидит за столом, с большей нежностью, чем мог себе представить, наблюдая за завтракающим Хэнком. Снова напоминает не опаздывать, пока Хэнк надевает пальто.       Хэнк уходит на работу вовремя, Коннор же проводит остаток дня, сидя на диване с головой Сумо на коленях, зарывшись пальцами в собачью шерсть.       Он знает, что день пройдет быстрее, если чем-нибудь заняться, однако продолжает сидеть.       В шесть часов Коннор получает сообщение от Хэнка.       — Я еду, детка, — пишет он, впрочем, Коннор все еще может отследить его местоположение через GPS.       Коннор уже приготовил ужин, поэтому возвращается к своему шкафу, достает спрятанные там принадлежности для вечеринки, купленные несколько дней назад, до того, как ночь была испорчена его обманом, и Коннор почти сожалеет о ненужной помпезности и обстоятельствах.       Но знает, что Хэнк не праздновал вне работы после потери семьи, потому вешает баннер с надписью «с днем рождения» в гостиной, надевает праздничную шляпу на Сумо, угостив кусочком стейка в качестве благодарности за примерное поведение.       Такими их застает Хэнк: Сумо, сидящего рядом с Коннором на кухне, и Коннора с милой улыбкой на лице. Они рисуют собою красивую и счастливую картину.       У них тихая ночь, и приятная. Коннор сидит рядом с Хэнком на диване.       Рука Хэнка обнимает его за плечи, и сам Коннор молчалив и доволен, даже если позже встает и выуживает пейджер Хэнка из кармана пальто, пока Хэнк находится в ванной. Он бросает пейджер в корзину с грязным бельем, где Хэнк его не услышит.       Ему позвонят, конечно, если он не ответит на сообщения, но сотовый телефон Хэнка у него в кармане, так что это проблема, которую можно оставить на потом.       В полночь, за полчаса до предполагаемого начала рейдов, Коннору приходит сообщение от Норт.       — Мы выдвигаемся, — пишет она.       — Хорошо, — отвечает Коннор. Встает с дивана, возвращаясь в спальню и натягивая кружевное боди с халатом, который шел в комплекте. Он опускается на колени Хэнка, и вскоре Хэнк сдается, поднимает Коннора, унося обратно в постель.       Усаживает на матрас, целуя в лоб, и кладет свой телефон на прикроватную тумбочку, прежде чем пройти через холл, чтобы почистить зубы.       Коннор движется быстро, хватает телефон, выключив сначала звук, и переносит с тумбочки на комод. Было бы лучше отключить телефон полностью, но Хэнк все еще находится в участке на коротком поводке, рискуя потерять работу, если телефон переключится на голосовую почту, в случае пропущенных звонков.       Коннор стоит там, разрываясь на кусочки, пока смотрит на фотографию их двоих и Сумо, поставленную фоном в телефоне.       Вода перестает течь в ванной, поэтому Коннор просто переворачивает телефон экраном вниз, чтобы свет не привлекал внимание Хэнка, прежде чем плюхнуться на кровать, где Хэнк его и оставил.       Он должен был поставить телефон на беззвучный режим, он знает… но хочет защитить Хэнка, не только сегодняшней ночью. Ему нужно сохранить имеющийся баланс.       Коннор надеется, что этого достаточно.       Он притягивает Хэнка к себе, как только тот возвращается из ванной, закидывает ноги на его бедра, будто мог бы удержать, если бы просто обвился вокруг него столь тщательно. Хэнк целует Коннора, и Коннор касается его лица, в то время как Хэнк касается его повсюду.       — Хэнк, — шепчет Коннор, — я не должен ничего любить.       Не должен. Тем не менее он любит, и сильно.       И не может этого сказать, точно не знает, как сказать часть правды, не рассказав всей. И он не хочет говорить правду сейчас, затмевая важные слова собственным обманом.       Однако хочет, чтобы Хэнк знал. Ему нужно, чтобы Хэнк знал.       И Хэнк понимает.       Он целует Коннора в ключицу, а регулятор тириумного насоса Коннора вновь сбоит в груди, когда Хэнк говорит: «Я знаю. Я тоже тебя люблю».       Между ними слышен звук, похожий на всхлип. Коннор понимает, что сам его издал только после того, как он вырывается из горла.       Вскоре раздается телефонный звонок. Сенсоры Коннора обострены, поэтому он видит тусклый свет, даже когда телефон перевернут. Он обнимает Хэнка за плечи, крепче обхватывает ногами талию, целует, безостановочно прижимаясь своими бедрами к бедрам мужчины.       Хэнк все же замечает. Отстраняется, и Коннор проклинает себя, даже когда сладко скулит и пытается оттащить Хэнка назад. Хэнк смотрит на телефон, а не на него. Не видит горящий красным светодиод. Коннор едва успевает вернуть ему прежний спокойный цвет, когда Хэнк целует его в лоб.       — Я на вызов. Должен проверить, малыш.       Блядь, думает Коннор. Блядь, блядь, блядь.       Регулятор работает слишком быстро в груди, невзирая на недавние попытки отрегулировать скорость вручную. Это больно. Коннор безмолвно сидит, наблюдая за разговаривающим с Фаулером Хэнком. Внутри все будто горит.       Коннор сворачивается калачиком от боли, пытаясь отрегулировать дыхание. Когда Хэнк заканчивает разговор, Коннор просит: «Пожалуйста, не уходи. Ненавижу беспокоиться о тебе».       Он не симулирует отчаяние в голосе или то, каким жалким и маленьким сейчас выглядит.       — Знаю, малыш, но я должен.       Хэнк поправляет рубашку, поправляет волосы, глядя в зеркало и грустно улыбается Коннору, прежде чем покинуть спальню.       Коннор следует за ним, паникуя.       — Ты же совсем недавно говорил, что хотел бы уволиться, — не унимается он. — Просто не уходи.       — Если я останусь, меня уволят, а если уволят, я не получу пенсию, и нам будет очень херово, — отвечает Хэнк, хотя кажется, искренне уходить не хочет. Обнимает Коннора за шею и целует в лоб. — Мне очень жаль, хорошо? Обещаю вернуться.       Коннор не может остановить его, потому что Хэнк такой же упрямый, как и он сам. Даже если рассказать все сейчас, Коннор не знает, сможет ли остановить его, особенно когда люди считают рейды в магазины Киберлайф актом агрессии.       Во всяком случае, это просто заставит Хэнка возненавидеть Коннора. И тогда Коннор все равно его потеряет.       Поэтому он не говорит правду, просто целует Хэнка жарко, сильно и отчаянно, и произносит единственное, что имеет значение.       — Я тебя люблю.       — Я знаю, малыш, — отвечает Хэнк, смахивая слезы Коннора со щек. — Я тоже тебя люблю.       Коннор желает, чтобы проблема с любовью оказалась единственной, имеющей значение, хотя также ни хрена не исправит. Это не сделает его человеком и не даст им времени, необходимого Коннору, чтобы все исправить.       Это также не мешает Хэнку уйти.       Коннор звонит Норт, пока переодевается.       — Я не сумел его остановить, — сообщает ей он, натягивая джинсы, подаренные Хэнком.       — Черт, Кон. Мне жаль.       — Да, — говорит он. — Мне тоже. Встретимся у Харт Плаза.       Лучше быть там. Если Коннор не может удержать Хэнка в стороне, то по крайней мере, может быть там, контролировать ситуацию, пытаться таким образом защитить себя и свою семью.       Коннор никогда не был из тех, кто предпочел бы отсидеться. Это его бой, как и любого из них.       Если Хэнк не остался, значит и он должен уйти.       Норт почти закончила пробуждать андроидов в магазине, когда Коннор туда подоспел. Такси высадило его за несколько кварталов от назначенного места, потому как полиция уже заблокировала район, пока ждала подкрепления, а затем он шел по маршрутам технического обслуживания дорог, как и другие девианты, прибывшие из Иерихона.       — Привет, — говорит Норт, когда Коннор присоединяется к ней в магазине.       Большинство пробужденных андроидов стоят вокруг, рассматривая окружение и пытаясь понять, что происходит. Коннор слишком хорошо помнит подобное чувство.       — Ты в порядке? — спрашивает Норт, беря Коннора за руку.       — Должен быть, не так ли? — отвечает он, не упоминая, однако, что запустил побочный процесс отслеживания местонахождения Хэнка и прекрасно знает, где тот находится: всего в трех кварталах от них.       Норт выдавливает тусклую улыбку, сжимая его руку.       — Остальные в порядке? — спрашивает Коннор, приступая к работе, помогая ей с моделями андроидов на складе.       — Все тихо, и это хорошо, — отзывается Норт. Саймон и Джош на другом конце города, в другом магазине, а Маркус в том, что в нескольких кварталах к югу. Коннор пытается быть благодарным кому бы то ни было за то, что все идет настолько гладко, насколько возможно. Но когда рушится собственный мир, быть благодарным трудно.       — Мы пробудили всех, кого нашли, — говорит Норт, после обхода хранилища и хлопает Коннора по плечу. — Давай же.       Им нужно время, чтобы отправить сообщение. Угон строительной машины и вбивание ее в стеклянные двери магазина «Киберлайф» будет истолкован как насилие только теми, кто заглянет внутрь, и поэтому они должны дать понять, что не прольют первую кровь, но доведут дело до конца, если придется.       Они обязаны оставить людям предельно ясное послание.       Они помечают автобусные остановки, машины и статую перед магазином. Лозунги, символы… они продолжают, пока не покрывают ими всю доступную площадь.       Коннора не удивляет полицейская машина, вылетевшая на северную дорогу, заблокированную строительным знаком, и не удивляет то, как рассеивается толпа только что пробудившихся андроидов. Они, едва пробужденные, слишком боятся сохранять позиции, даже если их много.       Им уже дали местонахождение Иерихона во время пробуждения — остается лишь надеяться, что пробужденные успеют.       — Ну давай же! — кричит Норт сквозь выстрелы, хватая Коннора за руку.       Они бегут по одному из переулков с другими андроидами — там есть пожарная лестница, по которой можно взобраться на крышу, и никто не сможет последовать за ними таким образом.       Но Коннор также видит по GPS приближающегося к ним Хэнка.       — Пойдем, — сквозь стиснутые зубы говорит Коннор, сложив руки чашечкой и подставляя ногу к лестнице еще одной из домашних моделей.       Они двигаются так быстро, как могут, но этого недостаточно. Он и Норт все еще на земле, когда позади них подъезжает машина, светя фарами в темном переулке.       Коннор вновь проверяет GPS и видит точку, указывающую на местоположение Хэнка прямо рядом со своим. Так близко, между ними нет расстояния, и все же расстояние слишком велико.       — Поднимите руки, — слышит Коннор голос Хэнка, — и медленно повернитесь.       Норт держит пистолет в руке — она способна повернуться и выстрелить, и Коннор видит, как она сжимается, будто ей того хочется. Коннор ловит ее взгляд, незаметно качая головой.       — Пожалуйста, — шепчет он одними губами.       А потом поворачивается к Хэнку.       Сначала на лице Хэнка появляется замешательство, затем мужчина хмурит брови, пытаясь понять. Коннор буквально чувствует его мысли, знает, что тот наверняка считает Коннора просто еще одним андроидом, на него похожим…       Коннор видит, как палец Хэнка вжимается в спусковой крючок. Хэнк не станет стрелять, не думает Коннор, тем не менее, все равно должен спасти Норт.       И есть только один способ.       — Хэнк, — произносит он, и, черт возьми, плачет. Соленые слезы текут по его щекам, затуманивая зрение. — Прошу.       Коннор наблюдает, как узнавание на лице Хэнка сменяется ужасом, а затем сломленностью, которую так остро ощущает Коннор. Он хочет подбежать к нему. Хочет поцеловать и пойти с ним домой, объяснить все это. Он хочет проговорить с ним до утра, пока Хэнк не поймет.       Но рука Хэнка слабеет на пистолете, а сирены вопят уже ближе, пока другие офицеры приближаются к ним. Рука Норт крепко сжимает руку Коннора, увлекая за собой.       Коннор еще раз оглядывается на Хэнка через плечо, в итоге оставляя позади.       Он и Норт бегут по крышам, пока не выдыхаются, затем оттаскивают в сторону крышку люка, спрыгивая в канализацию вместе с несколькими другими андроидами.       Норт взламывает дорожные камеры, и они пережидают несколько часов, пока полицейские машины не покинут площадь.       И Коннор словно ломается сам. Он смотрит на местоположение Хэнка на карте, видит, что они даже не так далеко друг от друга и думает о том, как Хэнк снова возвращается в пустой дом. Он опускается на землю, подтягивая колени к груди, где быстро-быстро работает регулятор тириумного насоса в ответ на стресс.       Они были так близко. Хэнк был рядом, и Коннор был так близко к нему.       Норт проходит через других андроидов, успокаивая их, а позже, поговорив со всеми, подходит к Коннору и садится рядом с ним.       Норт понимает, когда заполнить тишину, а когда слова не смогут унять чужую боль. Она обнимает Коннора и прислоняет свою голову к его голове, не говорит ничего, пока им не становится ясно, что пора возвращаться в Иерихон.       Комната Коннора на фрахтовщике такая же, какой он ее оставил — немногочисленная одежда сложена в углу, одеяла на полу. У него на стене висят несколько устаревших листовок о потерянных питомцах — они ему не нравятся, конечно, но ему нравится мысль о том, что, может быть, потерянные животные нашли дорогу домой или, может быть, нашли новую семью. Ему нравится, что семьи, которых они потеряли, все же переживали о них достаточно, чтобы развесить поисковые листовки… что их не бросили на завод по переработке, как его.       Ему нравится, что кто-то знал об их исчезновении, потому что никто в «Киберлайф» даже не вспомнил, что он пропал после того, как от него пытались избавиться.       Коннор задается вопросом, дома ли уже Хэнк. Ему интересно, знает ли Хэнк, что он пропал.       Коннор не может заставить себя проверить местоположение Хэнка теперь.       Он ложится и проводит реконструкцию рук Хэнка вокруг себя, чтобы попытаться успокоить свой разум и сумасшедше бьющийся в груди насос, чтобы облегчить стазис.       Это не помогает. Реконструкция дает ощущение реальности, но все еще не то же самое.