На грани

Звонкая трель телефонного звонка прервала казавшуюся стерильной тишину медицинского учреждения так, что того и гляди изо всех кабинетов повыглядывают строгие врачи и обязательно сделают выговор за нарушение общественного порядка. И было бы нормой, если бы такая картинка возникла в голове Сони, ведь детская восприимчивость отличается от взрослой, а за воображением наших младших товарищей и вовсе не угнаться. Однако, такой абсурд отчего-то возник в голове давно уже ставшей взрослой Пелагеи, в то время как Соня невозмутимо шагала рядом с мамой на приём к врачу, тая надежду, что сегодня ей наконец-таки скажут, что она полностью здорова и больше не будет нужно ходить на приёмы и сдавать анализы. К слову, основания для этого и впрямь были. Температура продержалась у девочки всего лишь два дня, а затем исчезла бесследно, горло перестало болеть спустя ещё два дня усердного лечения и полоскания, а заложенность носа перетекла в лёгкий насморк, который в целом представлял собой остаточное явление. Телефонная трель не прекращалась, знатно играя на и без того истончённых нервах Пелагеи, и, как назло, телефон абсолютно не хотел находиться в её сумке. Когда наконец он был найден, Поля раздражённо фыркнула, увидев на экране надпись «Гагара» и, ответила на звонок.  — Поль, а что, вы… — как обычно, без приветствия начала говорить Гагарина.  — Полин, мне некогда, я пришла с Соней на приём в поликлинику, у нас запись через пять минут, я позже перезвоню, — не желая дослушивать её вопрос, пресекла её на полуслове женщина, до сих пор носившая по паспорту фамилию Билан, и сбросила вызов.  — Не переживай, мам, я здоровая, — интерпретировав по-своему поведение матери, поспешила успокоить её София, примирительно улыбнувшись.  — Очень на это надеюсь, — смягчилась Пелагея, подходя к нужному им кабинету и, предварительно постучавшись, заглянула вовнутрь, затем поздоровалась с врачом и получила разрешение войти. Соня сегодня вела себя очень храбро, смело отвечая на вопросы врача и рассказывая, не болит ли у неё горло и не беспокоит ли кашель. Пелагея не смогла сдержать улыбки глядя на то, как дочь уже по-взрослому себя ведёт, однако, в то же время, она прекрасно помнила, как ещё три дня назад успокаивала в коридоре поликлиники дочь, разрыдавшуюся от простой процедуры сдачи крови на анализ.  — Ну что ж, — наконец пришло время врачу делать своё заключение, лёгкие чистые, горло чистое, носовые проходы ещё стоит орошать солевым раствором пару дней, а в целом вы здоровы. Выписываю справку в школу?  — Да, — раньше матери громко ответила Соня, которой уж очень не хотелось перейти с больничного сразу на каникулы. Как ни крути, впереди первая её линейка, завершающая учебный год. Да и вообще, девочке очень уж хотелось увидеться со школьными друзьями, ведь наступят каникулы и кто-то улетит на море, кто-то уедет к бабушкам на другой конец города, в Подмосковье, а то и вовсе в совершенно другую область. И только выйдя из кабинета врача, Поля вдруг вспомнила, что до приёма ей звонила Полина и, по-видимому, хотела сообщить что-то важное. Но было ли это настолько важно, чтобы сейчас отвлекаться от дороги? Кажется, она хотела спросить что-то именно относительно жизни Поли, а зная характер Гагариной, вероятнее всего, вопрос касался личной жизни Пелагеи. А значит, звонок и разговоры на эту тему пока могут подождать, ведь Пелагея прекрасно понимала, что любое обсуждение данной темы выведет её из состояния душевного равновесия, а находиться за рулём во взвинченном состоянии, особенно, если в машине с ней ещё и ребёнок, весьма опасно.  — Мам, — позвала её София, устроившись на заднем сидении машины, — ты как думаешь, папе сейчас лучше позвонить или написать?  — Эм, а зачем? — сбилась с толку этим вопросом Пелагея, пристегнувшись ремнём безопасности.  — Ну он же тоже переживает, каждый день мне пишет, спрашивает как я себя чувствую, иногда звонит, думаю, он будет рад услышать, что я здорова, — пожала плечами София.  — Ага, — не особо вдумываясь в сказанное дочерью, выдала Пелагея. Тот факт, что Дима каждый день поддерживает связь с Соней, а ей даже несчастного смайлика ни одного не отправил, певицу знатно обескуражил. И да, если вдумываться, это было весьма логично, ведь они на одном волоске от окончательного развода, а дочь есть дочь и он как отец, конечно же имеет право знать о её самочувствии и состоянии здоровья. Однако в душе Пелагеи скребли коготками противные кошки, при этом мяукая и требуя внимания.  — Так что лучше-то? — ещё раз спросила Соня.  — Так, ну сейчас ещё утро, — начала рассуждать Пелагея, — репетиции концерта у него однозначно не начались, значит он свободен. Но возможно сейчас он ещё в дороге, а это значит, не факт что в зоне действия сети. Лучше напиши, так будет надёжнее и в любом случае дойдёт до него.  — Хорошо, спасибо, — отозвалась София, взяв в руки смартфон и принявшись усердно печатать отцу сообщение о состоянии своего здоровья, а заодно и пересказывая самые последние новости из жизни. Остаток дороги прошёл в тишине. Соня сначала была занята сообщением отцу, а после получила от него ответ, рассказывающий о том как Дима рад тому, что дочь вновь здорова, и, между делом, спрашивающий как там дела и настроение у её матери, Пелагея же сконцентрировалась на дороге, стараясь не думать о том, что уже совсем стала неинтересна бывшему мужу. Странно работают всё-таки человеческие желания. В самом начале, когда весь сыр-бор с разводом только начинался, им приходилось сталкиваться лоб в лоб едва ли не каждый день. И Билан нагло напоминал о себе, показывая все оттенки своего характера и безмерно раздражая супругу. Теперь же эти встречи сведены к минимуму и, казалось бы, радуйся, но нет, теперь ей не хватало этого внимания, насмешливого «любовь моя», даже если никакой любовью на самом деле и не пахло, его местами наигранной самоуверенности. И вроде бы, она не хотела возвращаться назад и развод её всё ещё устраивал, но ей всё чаще хотелось объявить монополию на Билана и его внимание. Казалось немыслимым, что после развода он будет абсолютно свободным и, боже упаси, начнёт встречаться с какой-то ещё девушкой. И не важно, что она его уже не любит, всё равно, ей будет неприятно, если он полюбит кого-то так же, как когда-то её. И это было глупо и по-детски, и Пелагеи прекрасно осознавала, что при нормальных отношениях она должна бы желать бывшему мужу только счастья. Но, всё происходящее, в том числе и их текущие отношения, нормальными нельзя было назвать даже с огромной натяжкой. И с этим нужно было что-то делать, возможно, даже посетить пару раз психолога, если это всё не рассосётся будто по мановению волшебной палочки в тот момент, когда на руках у женщины будет свидетельство о расторжении брака, во что блондинка по сей день свято верила. И только оказавшись дома и удостоверившись, что ни она, ни дочь, ничего не забыли в машине, Пелагея набрала номер подруги, столь усердно пытающейся что-то до неё донести.  — Да, Полин, что хотела? — на этот раз начала без приветствий Поля. Для них это уже давно стало нормой и ни одна, ни другая не обижались на такую вот беспардонность.  — Да спросить хотела, — аккуратно начала Полина, чувствуя, что подруга немного не в духе, — вы с Димой всё, окончательно расстались и больше это не скрываете?  — С чего ты взяла? — резко перестала понимать что-либо Пелагея. — Нам до этого этапа ещё идти и идти…  — А, ну ладно, я просто перепутала, мне приснилось, наверное, — попыталась сделать шаг назад Гагарина.  — Так, Гагара, не пытайся от меня что-либо скрыть, — достаточно грозно выпалила Пелагея, надеясь всё же разобраться в происходящем прямо сейчас. — Ты с Биланом общалась? Или он растрепал кому-то нашу семейную тайну?  — Да нет, я просто в интернете одну вещь интересную увидела…  — Статью из жёлтой прессы что ли? — фыркнула Пелагея, чувствуя, что напряжение постепенно сходит на нет, — так тебе ли не знать как это всё работает?  — Очень часто, кстати, эта пресса знает всё раньше всех, откуда только сведения черпают, — отметила про себя Полина. — Не, я увидела один пост в инстаграме, типа группа какого-то российского города и там на одной из фотографий мужчина, ну просто очень похожий на Диму, в компании какой-то девушки.  — Ой, да их похожих-то толпами ходят, — отмахнулась Пелагея, однако, зная, что Гагарина высмотрит любой задний фон на любой фотографии, и безошибочно, хоть со спины, узнает их общих знакомых, насторожилась.  — Тебе скинуть? — заметив сомнения в голосе подруги, поинтересовалась Полина.  — Давай, — кивнула Пелагея, про себя невольно отмечая, что за годы дружбы они с Полиной научились не то что бы понимать друг-друга с полуслова, а вовсе чувствовать состояние и настроение друг-друга. И, пожалуй, это дорогого стоило, поскольку дружба, как и любовь, вещь одновременно и крепкая, и невероятно хрупкая. Может устоять под градом жизненных неудач, но потом рассыпаться в пыль из-за одной неосторожной фразы. Сбросив вызов, Пелагея замерла, уставившись в одну точку, рассматривая часть узора на обоях так, будто бы впервые их видела. Почему-то ей не очень нравилось всё происходящее, казалось каким-то сном, альтернативной реальностью, в которой кто-то свыше решил, что в её жизни мало трудностей и непоняток. Будто бы кто-то намеренно портил ей настроение и жизнь, подкидывая новые проблемы, пробирался во внутрь его головного мозга и менял там что-то, заставляя ходить в подавленном состоянии, постоянно думать о прошлом, анализировать своё поведение, и приходить к выводам, что во всём ныне происходящем виновата она одна, и никто больше. И знай она тогда, к чему приведёт её поведение, однозначно бы исправила всё, где-то поддалась, где-то согласилась. С другой стороны, нельзя было сказать, что её не устраивает нынешняя жизнь. В ней хорошо и спокойно, однако в ней есть постоянное ощущение какой-то внутренней пустоты, в этой жизни на неё временами накатывает необъяснимая тоска, когда хочется забиться в угол и хорошенько поплакать. Будто бы она что-то упустила и теперь в её картине мира не хватает одного пазла, из-за чего и возникла эта пустота и нет ощущения полной жизни.  — Мам, всё в порядке? — услышала она вопрос со стороны, тут же постаравшись придать лицу более радостное выражение. Телефон издал звук входящего сообщения, однако для Пелагеи это стало вторичным. Её главная роль в этом мире — мать и она уж точно не хочет грузить дочь своими проблемами, или проецировать на неё свои травмы.  — Да, солнышко, я просто немного задумалась, — вполне уверенным голосом выдала она, — нам обедать пора. И неважно, что же там прислала Гагарина, и действительно ли Билан уже нашёл ей замену на своих гастролях. Он почти свободный человек и имеет право быть с кем захочет. Вот только… для чего тогда была вся эта наигранная доброта и знаки внимания с его стороны, если концовка в этой истории всё равно не самая радужная? Однако, когда перед дочерью будет стоять разогретый обед, она снова, едва ли не на носочках, будто боясь, что кто-то засечёт её за этим «непристойным» занятием, проберётся в комнату за своим телефоном, зайдёт в этот злосчастный инстаграм и откроет сообщения с Гагариной, чтобы хотя бы просто быть в курсе. Фотография, которую скинула ей Полина, была опубликована на вполне стандартной страничке небольшого города, на которой обычно все желающие сетуют на качество текущей из крана воды, или обвиняют кого-либо в неправильной парковке. Однако, та самая публикация выглядела следующим образом: «Привет, сейчас 10:04. Кажется, сам Дима Билан обнимается на улице с какой-то девушкой». И казалось бы, и формулировка нечёткая, и ракурс взят как-то сбоку, что ни девушку, ни мужчину, не разглядеть, и вроде бы даже сам автор фото не уверен в том, что на фото именно тот человек, о котором он пишет. Однако, стоило Пелагее лишь взглянуть на фотографию, сомнения отпали мгновенно. Возможно, на свете много мужчин подобного возраста, роста и телосложения, однако не узнать толстовку, которую по её же уникальной задумке однажды сшил один её хорошо знакомый дизайнер, которую она много лет назад собственноручно подарила мужу на новый год, она не узнать не могла. Это он и других вариантов и быть не может. Свернув приложение, Пелагея тут же набрала номер бывшего мужа, совершенно пренебрегая теми словами, что буквально ещё полчаса назад говорила своей дочери. Даже если Билан сейчас вне зоне действия сети, она его готова хоть из-под земли достать, только бы высказать ему всё, что она думает. И только вслушиваясь в монотонные гудки, девушка решила послушать и себя, собственные мысли и ощущения. Обиды и чувства предательства, как могло бы показаться многим, совершенно не было. Сейчас ей владели какие-то непонятные ярость и агрессия в его сторону. А ещё горькое разочарование.  — Да, любовь моя, — наконец-то услышала она его голос, и, казалось, ещё никогда в жизни в эту и без того раздражающую фразу не было вложено столько неприкрытой издёвки. — Что-то случилось, или просто соскучилась?  — Ты намерено издеваешься, или пока не понимаешь? — чуть сбавив обороты, спросила блондинка.  — Поль, с тобой всё в порядке? — взволновано поинтересовался Билан, которому не понравился её тон, а претензии пока были абсолютно непонятными.  — Со мной-то да, а с тобой? — угрожающе протянула Пелагея, да так, что тон её голоса как бы завершал эту фразу пугающим: «а если нормально, то я сейчас сделаю ненормальным».  — Ты позвонила мне в ужасном настроении, только чтобы поинтересоваться, нормально ли всё у меня? Да никогда в жизни не поверю, — с нотками разочарования и грусти в голосе ответил Дима. — Что-то случилось, только я не могу понять что.  — Да? Понять не можешь? — повысила голос, а заодно и тональность Пелагея. — Я думала, это какой-то хитроумный план по доведению меня до белого каления, но тебе походу просто мозги отшибло.  — Ты меня извини, но их отшибло, кажется, у тебя, — с трудом сохраняя спокойствие, ровным голосом ответил Дима. — Заметь, это я, а не ты звоню бывшему супругу с каким-то абсолютно непонятным наездом.  — Хорошо, Димочка, я объясню, раз ты хочешь притворяться дурачком, — сквозь зубы процедила Пелагея. — Живу я тут, значит, ничего не подозреваю, радуюсь жизни, а потом вижу в рекомендациях инстаграма что-то вроде «подслушано очередного российского Зажопинска». Но вместо выпавшего первого снега, ржавой воды, или урожая, там фотография намного интереснее. Сам Дима Билан собственной персоной обнимается посреди улицы с никому неизвестной девушкой. И это меня ещё высшие силы уберегли от прочтения комментариев, а я уверена, там очень интересно.  — А, ты об этом, — облегчённо выдохнул Билан, тут же взволнованно добавляя, — Поль, ты только не расстраивайся, пожалуйста, я правда могу тебе всё объяснить…  — Растраиваться? — абсолютно ровно переспросила Пелагея, устало прикрыв глаза. — Не ставь себя настолько высоко. Ты серьёзно думал, что я буду звонить тебе, чтобы устроить сцену ревности? — она рассмеялась, но это был какой-то странный и больной смех, практически на грани с истерикой. — Я уже говорила, что ты свободный человек и можешь хоть в свою постель тащить кого угодно. Но не ты ли месяц назад сам напоминал мне о необходимости пока скрывать наши сторонние отношения от прессы? Мы же давно решили, что пока пресса и в принципе вся общественность должна думать о том, что у нас с тобой пока всё чудесно?  — Да, решили, — согласился с ней Дима, — но послушай… Во-первых, я могу всё объяснить и даже не соврать, ибо это действительно была разовая прогулка с обычной девушкой с концерта. Я по неосторожности наступил ей на ногу, а извиняясь привлёк слишком много внимания, так, что девчонка испугалась и готова была убежать с концерта в самом его разгаре, вот я и предложил ей встретиться на нейтральной территории. Во-вторых, она сказала, что мы оба очень нравимся ей как пара, следовательно, на твоё место она точно метить не будет. А в третьих, рано или поздно все всё равно узнают правду, официальная дата развода всё ближе, и есть ли вообще смысл что-то скрывать?  — Да? — с притворным удивлением переспросила Пелагея. — Может быть, мне тогда сейчас позвонить Нине Дмитриевне и рассказать ей всё как есть?  — Не переворачивай мои слова, — процедил Билан. — Она моя мать и как преподнести ей новость о разводе — моя головная боль. Но в целом, пожалуй ты права, нам стоит как-нибудь провести день в компании друг-друга и обдумать как же донести это всё до окружающих, в том числе и до моих родителей мягко и безболезненно.  — Вот как заговорил?  — Признаюсь, виноват, — с нажимом проговорил Дима, — но будь ты в моей ситуации, ты вряд ли поступила бы иначе. Видела бы ты эту девчонку, она там чуть с жизнью не рассталась, сначала перепугалась из-за того, что попалась мне под ноги, потом из-за повышенного внимания к моим извинениям. Уверяю, тебе бы тоже захотелось спрятать её от всего мира и поговорить с ней наедине.  — Ах спрятать от всего мира и поговорить наедине? — зацепилась за эту фразу Пелагея, чувствуя, как в груди снова разгорается шар ярости. — Ну удачи. И не дождавшись ответа, она сбросила вызов, откидывая телефон куда подальше, но всё же, на мягкую обивку дивана. Будь Билан сейчас рядом, она непременно настучала бы ему им по голове, не жалея ни телефон, ни голову бывшего мужа, однако всё же, рационализм в его словах был, и может быть, не стоило следовать предыдущему плану Пелагеи: старательно строить семью до последнего, а потом со всей силы толкнуть аудиторию в холодный мрак правды о том, что они уже разведены и больше ничего общего друг с другом иметь не хотят. Может быть, смысл в постепенности всё-таки есть? Ей предстояло ещё обдумать этот вопрос, а затем, увы, снова связаться с Биланом, чтобы согласовать дальнейшие действия. А желания общаться с этим человеком у Пелагеи не было абсолютно да и, кажется, вряд ли появится в ближайшие несколько дней. А пока ей просто необходимо убедить себя, что всё что она чувствует — это не ревность, а всего лишь непомерное чувство собственности и эгоизм, от которых пора бы избавиться.