What do you want from me?! II

POV Астрид — Переживаешь? — спрашиваю, едва дыша в этом чертовом корсетном платье, которое мама титаническими усилиями достала специально для меня. «Сегодня я точно умру в нем — либо от нехватки воздуха, либо от стыда, если моя грудь вдруг вывалиться из этого декольте!» Мама так ничего и не отвечает, но продолжает поправлять прическу, выдавая этим нервоз, и в миг натягивает любезную улыбку, оставляя волосы в покое, когда мимо проходит пожилая пара. Я тоже улыбаясь им, понятия не имея кто это, и только с интересом поглядываю на жемчужное колье на морщинистой шее. «Жемчуг идёт только старушкам!» — Где носит Стэнфорда? — мама ворчит, безрезультатно осматривая зал — Наверное, подцепил кого-то в фойе! — Может быть, — я тоже начинаю вертеть головой, притворяясь, будто меня тоже интересует его местонахождения, а сама с замиранием сердца ищу другую мужскую фигуру. И нахожу. Коннелл стоит поодаль, в другом конце длинного зала, рассматривая огромное полотно с морскими мотивами, красующееся на стене. На нем бордовая рубашка, которая просто отлично подчеркивает оттенок его кожи. Рядом с ним трется блондинка, и я, не понимая, кто она такая, теперь пристально наблюдая за ними издалека, стараясь определить градус их общения. Люди подходят поздороваться с мамой и перекинуться парой дежурных фраз о журнале и издательстве, я только улыбаюсь, помалкивая, и всё время смотрю сквозь толпу на эту новообразовавшуюся парочку. Даже отсюда я замечаю, как ненадежно повязана шелковая рубашка на её голом теле, и невольно напрягаюсь. Ощущение, словно вот-вот ткань сползёт, и все смогут лицезреть её грудь. Но эта девушка держится так непринужденно и естественно, что кажется, такое развитие событий бы ничуть её не смутило. — Там подают обалденную «Маргариту»! — Стэнфорд вдруг возникает рядом, размахивая своим коктейлем — Пойти взять вам?! — Нет, — мама отвечает за нас двоих, пригвоздив его взглядом — Где тебя носит? Ты обещал переживать вместе со мной, а не торчать на баре пол вечера! Стэнфорд, очевидно, уже слишком пьян для претензий, он только лениво улыбается, делая ещё глоток и приобнимая маму. Я пока незаметно делаю шаг в сторону, чтобы скрыться в толпе от нескончаемых разговоров и маминого невроза. Сейчас в этой комнате меня интересует кое-кто другой. Иду не спеша, без суеты, чтобы не выдать свою заинтересованность, а сама то и дело глазами выхватываю мужской профиль на противоположном конце зала. Девушка рядом с ним сначала скрещивает руки на груди, качая головой ему в ответ, а затем лезет в свою сумку, не замечая моего приближения. Она крашеная блондинка, яркая, высокая и длинноногая. — Астрид! — Коннелл распрямляет плечи, увидев меня, и делает шаг ближе, радушно улыбаясь. — Привет, — в ответ улыбаюсь тоже, ощущая как внутри у меня теплеет от такой его реакции. Честно говоря, я думала, что помешаю их разговору и стану «третьим колесом» в этой компании, но он глядит на меня так радостно, словно я пришла как раз вовремя. — Это Софи, — он указывает взглядом на девушку, пока та роется в своей сумке и отвлекается лишь на секунду, чтобы улыбнуться мне. Коннелл делает ещё один шаг ко мне, не громко добавляя «она тоже модель», будто я ещё не поняла это по её километровым ногам. — Я Астрид, — едва я натягиваю улыбку, как она, к моему удивлению, достаёт из сумки пачку сигарет. — Приятно познакомиться. Это ведь твоя мама заправляет здесь, да? — спрашивает, словно мы какие-то давние подружки — Если я закурю прям здесь, она простит это твоей хорошей знакомой? — Скорее её хватит удар, — говорю, и она смеётся, словно это какая-то шутка, пока убирает сигареты обратно. — Тогда я выйду на улицу, чтобы никого не смущать, — бросает нам, разворачиваясь и дефилирует на своих шпильках к дверям. — Кто она? — спрашиваю, находясь в лёгком шоке, подняв лицо к Коннеллу, который всё это время стоит молча. — Она модель, правда из другого агенства. Только вернулась из Нью-Йорка, снималась для бренда одежды какой-то селебрити, — рассказывает, а я ощущаю досаду, слушая его. Я надеялась, он скажет что-то о их взаимоотношениях, а не о её рабочих командировках. — Вы давно знакомы? — спрашиваю, как бы между делом, когда официант появляется рядом и мы берём по бокалу шампанского. Коннелл одаривает меня таким взглядом, будто я спрашиваю самую скучную вещь на свете, но мне слишком интересно, чтобы считывать его знаки. — Да, пару лет, — пожимает плечами и делает первый глоток, уводя глаза к картине перед нами. — Нравится? — спрашивает, когда я, наконец, отрываю взгляд от него и тоже смотрю на полотно. На миг мне даже кажется, что он дразнит меня и спрашивает о себе. — Да, красиво, — киваю. — Моя мама коллекционирует живопись. И рисует иногда. Мне спокойно рядом с картинами, я рос среди них. Пока он рассказывает, рассматривая полотно, я смотрю только на него, жадно вбирая всё, что он говорит. Не знаю, почему он решил поделиться со мной, но мне приятно от мысли, что он открывается мне. — А ты? Росла среди рукописей, должно быть? — слегка улыбается, разглядывая меня и явно намекая на род деятельности моей мамы. — Нет, мама была домохозяйкой тогда. — Быть не может! — Может, — меня забавляет его искреннее удивление, и я, как-то не думая, похлопываю его по предплечью — Она работала удаленно некоторое время, редактировала и отправляла статьи, а потом мой отец настоял, и она ушла из того издания, стала заниматься только мной и домом. — Как твой отец мог настоять на том, что его не касается? — Он довольно категоричный человек… — мнусь, не зная, как уйти от вопросов о нём. С тех пор, как я уехала мы с отцом практически перестали общаться, с мамой мы тоже не обсуждаем его и всё, что было в детстве. Единственное, что соединяет нас — Одри, с ней мы созваниваемся и переписываемся иногда. Она чудо. — В местах, где я родился, все мужчины были такими, ээ… жёсткими. Но не мой отец. За это я ему благодарен, — Коннелл говорит, а я в очередной раз ловлю себя на том, что слушаю его, как завороженная. «Он ощущается очень рассудительным, взрослым и спокойным. В нем нет ребячества, нет суеты, нет неуместных шуток. Коннелл очень деликатный и чуткий. Рядом с ним я ощущаю некое умиротворение, которое не испытывала раньше!» — А вот и я! — Софи появляется слева от парня, расплываясь в ленивой улыбке и жуя жвачку, видимо, чтобы скрыть запах сигарет — Там, кажется, уже всё начинается. Она кивает в ту часть зала, где сосредоточено больше всего людей, и её волосы слегка подпрыгивают. Коннелл глядит на свои наручные часы, произнося — Да, пора. Следующий час проходит даже не так скучно, как я представляла себе изначально. Мы слушаем небольшую лекцию — историю создания журнала, его, так называемые, эры, и, наконец, ведущие переходят к презентации ноябрьского номера и «новой эпохи в мире глянца». Всё это сопровождается негромкими колкими комментариями Софи, просьбами Коннелла её замолчать и моим хихиканьем. Мама выступает со своей речью в самом конце, приковывая моё внимание и собирая все аплодисменты после. — Это было замечательно! — улыбаюсь, крепко обнимая маму, когда она освободившись подходит к нам. — Спасибо, ангел, — шепчет и быстро целует меня в щёку, а затем трёт пальцами это место, убирая след от помады. Сейчас она выглядит куда спокойней и счастливей, чем до мероприятия, и это не может не радовать. Очевидно, огромный груз ответственности упал с её плеч, после успешной презентации. «Всем известно, пик наслаждения — это конец страданий!» — Мы со Стенфордом хотим поужинать… — И выпить вина! — Стэнфорд перебивает маму, добавляя и улыбаясь так, что становится ясно — вина ему на сегодня уже достаточно. Мама глядит на него этим своим обычным взглядом, мол «веди себя по-человечески», и снова обращается к нам — Если хотите, можете присоединиться! — У нас уже свои планы! — я даже не успеваю раскрыть рта, когда Софи отвечает. Понятия не имею, что она имеет ввиду, но решаю не влезать — «Я и так провожу практически все свои вечера в компании мамы и Стэнфорда. Разнообразие мне не помешает!» — Ладно, — мама как-то изумленно оглядывает нашу компанию, останавливая взгляд на Коннелле — Повеселитесь, но не теряйте голову. Парень едва заметно кивает ей, словно только что безмолвно они договорились о чём-то, что известно только им двоим. Мама со Стенфордом уходят, а Софи тут же начинает щебетать мне на ухо. — Знаю один клуб, тут совсем неподалёку… — она покусывает губы и небрежным жестом взбивает волосы рукой, явно предвкушая веселье. — Я пас, — Коннелл складывает руки на груди, словно этим жестом говорит ей — «я не играю в твои игры!». Они с Софи грызлись всю презентацию из-за её острого языка и любви к коктейлям, которые официант едва успевал ей подносить. — Что ещё можно ожидать от такого зануды, как ты, Вейл! — усмехается и глядит на меня — Астрид, идёшь? — Почему бы и нет, — улыбаюсь. Сейчас моя жизнь состоит из одной лишь рутины, да и я не тусовалась со времен своего выпускного, поэтому не хочу упускать возможность. Коннелл в этот момент резко разворачивается и глядит на меня с таким недоумением, словно я должна была поддержать его решение, а сама вместо этого примкнула ко злу по имени Софи. — Ладно, говори адрес, я вызову такси! — Коннелл достаёт телефон, как-то раздосадовано сжимая губы. — Ты ведь не хотел! — Софи подначивает его, но парень только отмахивается, снимая блокировку с экрана. Блондинка диктует ему координаты, а затем берет меня под руку, быстро наклоняясь к моим волосам и шепча — Умница! В этот миг я только глубже вдыхаю аромат её сладких духов, смешанный с запахом ликера и мятной жвачки, и улыбаюсь, так до конца и не понимая, в чём моя заслуга. — Этот парень, знаете, он правда казался славным, но оказалось, он типичный представитель белого быдла из южных штатов. Я таких не выношу, — Софи слегка оттягивает юбку и закидывает ногу на ногу, пока рассказывает про свой краткосрочный роман, случившийся в её последнюю поездку в Штаты. Девушки вокруг понимающе кивают, а мужчины, которые едва ли слушали, только переглядываются между собой. «Очевидно, им всё это до фонаря.» Я, в отличии от Коннелла и Софи, не знаю никого из присутствующих, но это ничуть меня не беспокоит, потому как их знакомство проложило нам путь прямиком в vip ложе. Здесь, конечно, намного комфортнее, чем внизу, где тусуется основная масса, — никакого пульсирующего света, грязных столов и едкого запаха табака, а официанты, естественно, намного любезнее. В это время один из них как раз приносит ещё одну партию шотов с текилой, натягивая улыбку настолько же фальшивую, как и брендовая сумка одной из присутствующих девушек, которую она то и дело прижимает к себе. Я сразу же тянусь за одним из шотов, и в эту секунду вдруг ощущаю тёплую ладонь на своём предплечье. — Это уже четвёртый, пора заканчивать, — Коннелл, всё это время сидящий рядом, только крепче обхватывает мою руку и тянет обратно на диван, бросая в мою сторону многозначительные взгляды. — Возьми и ты один, — почему-то всё это ужасно меня веселит и я протягиваю шот и ему — Ну же, расслабься! Он весь вечер будто нянчится со мной — следит за каждым движением, постоянно спрашивает — всё ли хорошо и не хочу ли я ещё уйти. — Тебя что, моя мама заставила приглядывать за мной? — спрашиваю, наклонившись ближе к нему. Уже некоторое время это мысль преследует меня, и, наконец, подворачивается удачный момент, чтобы спросить напрямую. — Конечно, нет, — мотает головой. А я пока подношу шот к его губам, засматриваясь на них на мгновение. — Тогда пей! Его глаза, практически чёрные сейчас, долго смотрят в мои, как-то изучающе и внимательно. После он смиренно опустошает рюмку, и улыбается, заметив, как пристально я за этим наблюдаю. — Вот и отлично, — шепчу, шуточно похлопывая его по груди, и теперь уже сама подношу холодную стопку к губам, ощущая, как они приятно немеют. Мы выпиваем ещё, а затем и ещё. Всё становится каким-то странным, нечетким и ненастоящим. Будто всё это сон, но я ещё не достаточно навеселилась, чтобы просыпаться. Текила льётся рекой, а Софи не умолкает ни на миг, то рассказывая о том, что Нью-Йорк настоящая клоака, то вдруг вспоминает, как Коннелл фотографировал её полностью обнаженной однажды, говоря об этом так просто, словно это обычное дело. На этом моменте я даже будто немного трезвею, с упреком разглядывая профиль парня, но блондинка тут же тянет меня танцевать. Мы спускаемся вниз на танцпол, из-за громкой музыки и мерцающего света я едва соображаю. Лица вокруг кажутся какими-то перекошенными от алкоголя и отчаянной похоти. Незнакомый парень чуть выше меня ростом всё время крутится рядом, то и дело прикасаясь, пока Софи не подходит ко мне вплотную. Мы с ней обнимаемся и смеёмся без причины. Её расширенные зрачки, стойкий сладкий аромат и мягкие касания — всё, из чего состоит этот момент. Я, очевидно, уже совсем теряю управление, когда девичья ладонь вдруг сминает мою грудь, а я в ответ только хихикаю. В следующую секунду я уже ощущаю её губы на своих, зависая от неожиданности. Целуется она напористо и влажно, а когда оставляет мои губы, то сразу переходит к шее, в этот момент мне уже не до смеха. Как только я ощущаю её язык на своей коже, меня бросает в жар, между ног сладостно сводит, а щёки тут же начинают гореть. Шея всегда была моим слабым местом. «Иккинг об этом прекрасно знал и всегда этим пользовался.» Кто-то рядом присвистывает, отвлекая от воспоминаний, и Софи отстраняется, сияя такой счастливой улыбкой, словно это лучшее, что произошло за вечер. В какой-то момент мои ноги начинают гудеть с такой же силой, как и голова, и я иду обратно наверх, пробираясь по лестнице сквозь людей. В нашей зоне практически никого, только какая-то парочка жмётся на самом дальнем диване, и Коннелл сидит на своём прежнем месте с пустым стаканом из-под виски в руках. — Хорошо провела время? — спрашивает, когда я приземляюсь рядом. — Более чем, — смеюсь, облизывая губы. Уже сейчас всё, что произошло там внизу, кажется чем-то нереальным, словно это всё — плод моей больной, опьяненной фантазии. — Тебе очень идёт эта рубашка, — мурлычу, укладывая ладонь на его плечо и мягко сжимая. То ли от алкоголя, то ли от выходки Софи, я до сих пор вся горю и хочу разделить это состояние с кем-нибудь ещё. — Спасибо, — усмехается и наклоняет голову в бок, рассматривая меня так, словно ждёт подвох. Я в свою очередь наклоняю голову точно также, отзеркаливая. Мне нравится дразнить его, играть, выводить на эмоции, видеть его другим — не таким сосредоточенным и сдержанным, как обычно. — А тебе идёт это платье. Очень! — хвалит, вызывая у меня смешок. — Это потому что в нем у меня грудь на выкат! — Я имел ввиду цвет, он такой же как и твои глаза, — поясняет, улыбаясь. Его рука пока «незаметно» ложится на моё плечо и следует вниз по спине, поглаживая. Мы буквально играем в гляделки, рассматривая лица друг друга в этом мерцающем свете, и улыбаемся, как ненормальные. В один момент я ощущаю, как его ладонь останавливается чуть выше моей поясницы и надавливает, притягивая к себе. Мой мозг настолько затуманен, что я даже не успеваю сообразить, когда он целует меня. Просто берет и рывком прижимается к моим губам, абсолютно лишая меня рассудка. Это ощущается совсем иначе, чем тот поцелуй среди танцпола. Я ахаю прямо в его губы. Хоть я тайно и представляла это, но никак не думала, что это действительно произойдёт. Но я не успеваю ничего толком понять и распробовать его, потому что всё, о чём я думаю — это то, как вспылил бы Хэддок, узнав, чем я занимаюсь сейчас. Уже в следующий миг, словно почувствовав присутствие другого парня в моих мыслях, Коннелл отстраняется. — Кажется, мы перебрали, — бормочет, устало зажмуривая глаза, и откидывается на спинку дивана. Он звучит так виновато, будто уже кается, что совратил пьяную девчонку, а меня его реакция забавляет только сильнее. — Ты и правда такой зануда, — хихикаю, растягивая гласные, и он тоже улыбается. Мы так и сидим в тишине после. Разноцветные блики скачут по его лицу, пока я вожу пальцами, поглаживая его руку через мягкий материал рубашки. И как только, примостившись рядом, я укладываю голову ему на плечо. Какой-то парень появляется в поле нашего зрения. Он суетливо размахивает руками, пока говорит что-то, перекрикивая музыку. Из его речи я понимаю только то, что Софи что-то устроила внизу, и Коннеллу нужно пойти вместе с ним и помочь разобраться. Как только я остаюсь одна, весь задор улетучивается. Я резко ощущаю тяжесть во всем теле, то, как болят ноги, и то, как одиноко я себя чувствую. Всё будто обостряется с новой силой. Телефон гудит в моей сумке, которая бесхозно валяется на другой стороне дивана. И я лениво тянусь, чтобы достать его. На экране высвечиваются уведомления из электронной почты — скорее всего какая-то рассылка. Я смотрю на время — 4:48 утра, удивляясь и словно до конца не осознавая как долго нахожусь здесь. Затем как-то бездумно скольжу пальцами по экрану, нажимая на «контакты». Я листаю длинный список, прекрасно зная, чей номер ищу. Из-за алкоголя все буквы пляшут, и мне нужно чуть больше времени, чтобы сконцентрироваться. Он до сих пор забит у меня как «тот, кому нельзя отвечать», что кажется мне ну очень уморительным сейчас. Открываю контакт и смотрю на его номер, покусывая нижнюю губу, и плотнее сводя ноги, когда там начинает тянуть. Секунда и я нажимаю на вызов. В этот момент я руководствуюсь только своим наваждением. Мне плевать, что у него тоже ночь, и я абсолютно не знаю, что буду говорить, просто жду, когда пойдут гудки, и он ответит. Но вместо этого меня встречает автоответчик. Я даже немного расстраиваюсь сначала, разочарованно вздыхая, а после, когда механический голос предлагает оставить своё сообщение, усмехаюсь, решая, что не упущу ни одну возможность в эту ночь.