Purity

Уилл был в полубессознательном состоянии, когда Уинстон приблизился к обгоревшим развалинам их дома. Дождь затушил огонь, так что часть дома все еще стояла вертикально. Там была почти идеальная тишина, крики из города давно остались позади. Входная дверь держалась только на одной петле, и Уинстон толкнул ее мордой. Жалобно скрипнув она рухнула на пол с громким хлопком. Уилл шикнул на него и перевел взгляд внутрь дома. Посреди гостиной лежала Ария. Она тяжело дышала, в то время как Чарли был в стороне, вылизывая кровоточащую сломанную заднюю лапу. Других волков нигде не было видно. Волнение омыло Уилла, когда он похлопал Уинстона по шее, чтобы тот пошел вперед. Волк внес его в дом, а затем опустился на пол рядом с Арией. Когда Уилл сполз со спины Уинстона, он услышал тихие поскуливания. Он двинулся на звук и увидел, что рядом с волчицей лежали три маленьких кушающих щеночка. Уилл улыбнулся, подняв руку, чтобы погладить Ари по спине. Хотя она не двинулась с места, она выдохнула в знак признательности. Увидев ее в таком состоянии, Уилл с одной стороны был очень рад, но с другой совершенно опустошен, ведь его оленята мертвы. Слезы катились по его щекам. Он пытался дышать, но было так тяжело. Он посмотрел на свою рану. Осторожно коснувшись разреза, Уилл понял, что Тобиас, вероятно, целился в матку. И, кажется, попал. Сможет ли он исцелить ее? Если не получится, то у них с Ганнибалом никогда больше не будет детей. Они никогда не станут настоящей семьей. Что ему теперь делать? Он не хотел жить. Но он должен жить. Ганнибал схватит Тобиаса, и Уилл отчаянно хотел отомстить. Более того, Уиллу нужно было сделать еще кое-что. Он посмотрел в сторону лестницы. Он хотел пойти в детскую и забрать их тела, чтобы как следует похоронить их в саду. Омега надеялся, что от сада еще что-нибудь осталось. Он собрался попросить Уинстона помочь ему, когда низкий рык заставил его повернуться. Ганнибал вошел в дом и с глухим стуком уронил перед собой безногое тело Тобиаса. Тот зашипел и закашлялся кровью, которая ручьями текла из его рта. Уилл улыбнулся, когда Ганнибал наклонился через свою добычу, чтобы лизнуть его в щеку. – Спасибо, Ганнибал. Ты прекрасно справился, – похвалил Уилл, наслаждаясь видом мучающегося Тобиаса. – Ты... больная пизда... – Тобиас попытался заговорить, но Ганнибал с шипением бросился к нему, щелкая зубами в нескольких сантиметрах от лица. – Все в порядке, Ганнибал, – Уилл провел рукой по его шее, чтобы успокоить. – Не то чтобы я не слышал этого раньше, – Уилл опустился на колени рядом с Тобиасом. Как и в прошлый раз, запах крови манил его. Он посмотрел на внутренности и клочья разорванной плоти, и они выглядели так... аппетитно. Он посмотрел на Ганнибала, но альфа только гортанно зарычал, легко подталкивая в плечо, будто подбадривая. – Давай, – усмехнулся Тобиас, – убей меня, если у тебя хватит смелости, грязная сучка. Уилл резко закрыл ему рот рукой и вжал пальцы в места соединения челюсти с черепом. – Что ты говорил мне каждый раз, когда насиловал? – прошептал Уилл в нескольких сантиметрах от лица альфы. Он посмотрел в его глаза и почувствовал невероятное наслаждение от того, как дыхание Тобиаса сбилось, когда он увидел, как глаза Уилла стали золотыми. – Ты вроде говорил... что это моя вина, если мне не нравится. Разве не так? – другой рукой прошелся по груди альфы. Его ногти удлинились, превратившись в маленькие острия. – Омеги наслаждаются сексом, как альфы наслаждаются жестокостью, верно, Тобиас? – Уилл еще глубже вонзил когти в плоть, чтобы почувствовать кость. – Так что просто лежи спокойно и наслаждайся этим. Все закончится быстрее, если ты не будешь драться со мной. – Тобиас поднял руку, чтобы ударить его, но Ганнибал схватил ее и оторвал. Крик Тобиаса затих, когда Уилл разломил его грудную клетку. – Хах, – он схватил его сердце и потянул, пока оно не оторвалось. Оно все еще билось в его ладони. – Я всегда думал, что у тебя нет сердца, – с самодовольной ухмылкой Уилл впился зубами в орган и откусил кусок. С каждым укусом он чувствовал, как меняется его тело. Казалось, оно наполняется энергией и силой. Это было ужасно больно, но запах плоти в его руках становился все более восхитительным. Он сосредоточился на мясе, несмотря на то, что его ноги удлинялись, а череп несколько раз ломался, прежде чем восстановиться в новой форме. Когда Уилл проглотил последний кусок, из его груди вырвался животный вой. Он высунул язык, чтобы слизнуть кровь с губ. Ганнибал наблюдал, как тело Уилла трансформировалось. Оно искривлялось и вытягивалось, превращая его в одного из сородичей. Существо, на которое Уилл стал похож – это отражение его души. Когда его превращение было закончено, омега обнюхал землю, прежде откусить еще немного от Тобиаса. В это же время Ганнибал восхищался его четырьмя невероятно длинными изящными ногами, похожими на оленьи. У Уилла был белый мех и длинный хвост, похожий на хвост песца. Лицо у него было волчье, но уши и рога, оленьими. Весь он был белоснежный, как чистый, только выпавший снег. Ганнибал издал низкий рокот, и Уилл перестал есть, чтобы посмотреть на него. Он вопросительно склонил голову, но Ганнибал просто шагнул вперед и потерся своей головой о его шею. Уилл нежно рыкнул в ответ, покусывая ухо своей пары, а затем просунул голову под его челюсть, чтобы крепко прижаться. Теперь связь между ними была сильнее, глубже и крепче. Просто из любопытства Уилл очистил свой разум и сказал: – Я люблю тебя, Ганнибал, – и хотя он был удивлен, почувствовав, что Ганнибал понял его, он был горд собой за то, что наконец смог произнести это. Ганнибал не отвечал ему, но Уилл не обижался, так как знал, что такое выражение чувств не для него. Но затем альфа удивил его: – Я никогда не думал, что меня настигнет любовь, и все же ты стоишь здесь, – выдохнул Ганнибал. – Я дорожу тобой, Уилл, больше всего на свете. Ты моя идеальная пара. Они наслаждались моментом еще секунду, прежде чем оба повернули головы, когда ветер донес до них какой-то запах. Они вышли из дома как раз в тот момент, когда к ним подошло еще одно существо с чем-то, крепко прижатым к груди. Уилл оскалился, злобно рыча, но вдруг услышал приглушенный плач. Он с надеждой втянул воздух, а затем не смог сдержать радостного скуления, вырвавшегося у него из груди, когда он рванул вперед, чтобы забрать своих детей.