После наступления тьмы

Раньше Антону нравилось разъезжать по городам. В турах было сложно и утомительно, но Шасту правда нравилась жизнь в подобном темпе. Рядом, всегда подле него, был Арсений. Они брали места в самолетах, поездах да даже в тур-автобусе «два парня на "А"» были вместе. Все, казалось бы, было замечательно да и продолжилось бы так, если бы не чертовы загоны Стаса и того же Матвиенко: "Ребят, ну вы правда на двух геюг смахиваете!" Антону, честно сказать, было побоку. Поговорят, пошутят и перестанут, но Арсений Сергеевич Попов явно был другого мнения. Обидчивый и мягкий по своей натуре Арс никак не мог выдержать подъебов еще и от друзей, а потому попытался свести все потенциальные "гейские" моменты к минимуму, людей в инстаграме, упоминавших вскользь под постом мужчины "Артон" или же просто "Антон" актер блокировал самолично. Шастуна естественно бесило такое поведение друга, но поделать с этим было нечего: если уж Арсению голову в голову что-то вдарит, бегите. Антон скучал, бесился жутко, ругался со всеми на площадке без повода и вообще ходил "мрачнее тучи", как говорил Поз. Юноша даже поговорить пытался, а все без толку. Стоило Шасту только подойти к Попову ближе, чем на метр, начинались руготня и поспешное бегство Арса. Типа он думал, что Антон настолько тупой и два плюс два не сложит? Спасибо, Арсений. Проебочка, Арс, проебочка тотальная. Антон не только сложил, так еще и умножил. — Так, ребят, кто где размещается? — Спросил Стас, держа в руках билеты на скорый поезд "Москва — Санкт-Петербург". — Мне тридцать седьмое, — отвечает Арсений самым первым. Мужчине в период карантина не повезло застрять в столице, а потом и времени не было домой съездить. Съемки, интервью и все по накатанной. — Мы тут не про свой возраст говорим, Арс, — подколол мужчину Антон. — Мне тогда давай тридцать шестое. Я с нашим старичком поеду, — сказал Шаст и, не терпя возражений выхватил нужный билет, спеша к уже прибывшему на перрон, поезду. И то ли Попов устал от этих догонялок, то ли настолько оскорбился словами Шастуна, что ничего не сказал в ответ, лишь отошел от компании в сторону, рассматривая что-то вдалеке. Иногда Антону казалось, что они и впрямь в одном из фанфиков, которые ему довелось прочесть. Загадочный и сторонящийся всех Арсений да и сам он, Шастун, не лучше. Поводов для встреч ищет. Вот только они не в фанфике: так радужно и счастливо в реальной жизни не бывает. Есть только взгляды, прикосновения и улыбки, но это все — шоу. Закулисье у их истории мрачное и пыльное до слез и першения в горле. Если раньше Антон мог хотя бы небольшую частичку времени провести с Арсом, который жил в таком чертовски далеком и промозглом Петербурге, то сейчас оставались лишь шоу. Шаст устал дико. Ему хотелось вновь разговаривать с Поповым ночами напролет в одном купе или в номере очередного отеля. До истерик хотелось. Но разве этому большому ребенку по имени Арсений объяснишь что-нибудь? Антон ведь не любит его, это нечто намного глубже, чем пресловутая "любовь". Об этом не хочется кричать, опаляя жаром костры в душах всех вокруг, не хочется постоянно говорить об этом. Шастун сам себя порой не понимает. То, что внутри него костром уничтожающим не назовешь, потому что тот сожжет все да и потухнет, оставляя от себя только тлеющие угли. Шаст ощущает поле цветущее в его душе. Ветер, воздух и аромат полевых цветов, которые он топтать не желает да и не хочет. Шастун очень надеется, что совсем скоро это самое поле заполонят цветастые бабочки: яркие и легкие, щекочущие изнутри. Арсений до последнего стоит на перроне, не заходит. Антон заметил это из окна поезда. Глаза у мужчины грустные-прегрустные, синяки в свете закатного солнца становятся еще явственнее. За Попова больно, и травинки в поле тревожно покачиваются из стороны в сторону, словно ожидая бурю грядущую. Когда из динамиков объявляют, что поезд покидает вокзал через пару минут, Арс вздрагивает и торопится зайти в вагон. Буквально выпихивает проводнице билет и документы, заходя в поезд. — Привет, — кивает Антон. — Да вроде здоровались уже сегодня, — отвечает Арсений, отводя глаза в сторону. — Я вообще с Сережей ехать хотел, — деловито сообщает мужчина, расстегивая куртку, а Антон в это время думает, что в его дутой черной куртке Попову куда лучше. — А я с тобой хочу, — глядит Шастун в упор. Их разговор на этом и заканчивается. Поезд трогается с места, а Арсений скорее торопится скинуть вещи, чтобы пойти к ребятам. Заливистый смех друзей слышится через тонкие фанерные стены, и Антон спустя продолжительное из-за карантина "расставание" видит легкую улыбку Арса. Не широкую, едва уловимую, но улыбку. Искреннюю. В голову порой закрадываются мысли наподобие: "А может я ему надоел просто-напросто? Устал он от меня, а сказать не может: интеллигенция чертова, обидеть боится", — это ведь Попов! От него чего угодно ожидать можно. Уже позднее, когда все в соседнем купе собираются расходиться, Антон продирает глаза. К ребятам Шаст естественно не пошел: он не видит в этом смысла. Как бы он ни пытался бодрствовать, чем бы не пытался занять себя, все же уснул. Арсений громко захлопнул дверь, что заставило едва проснувшегося парня встрепенуться и вскочить, чуть не ударясь о верхнюю полку. Мужчина же, уловив шорох со стороны соседа, удивленно обернулся. — Блять, Арс, давай потише. Я ж спал, не видел ты что ли? — заныл Антон, хватаясь за столик и спуская ноги на пол в поиске мягких разовых тапок. — Прости, — слегка покраснев, пролепетал Арсений. — Я не думал, что ты спишь. Чего свет не выключил? — И, ого! Арс впервые сказал больше трех слов в адрес Антона за все время их "после карантинной" и "за камерной" жизни. — Да я на самом деле и не думал спать, — пожал плечами юноша. — Ты же знаешь, как у меня режим сна сбивается во время работы, — не задумываясь отвечает Шаст, окруженный счастьем: с ним наконец заговорил Попов! Вы о чем вообще сейчас?! — Нет, — мужчина закусывает губу. — Не знаю, — тихо выдает Арсений, расстилая простыню. — Прости, — непонятно из-за чего извиняется Шаст, а потому Попов задает вполне уместный вопрос: — За что? — Благо не молчит и то хорошо. — Да просто прости. Ты ведь явно вне шоу со мной общаться не хочешь, а я навязываюсь только, — вдруг заговорил Антон, сам едва осознавая что же он мелет. — Давай я с Сережей махнусь? Еще раз прости, я... — Шастун стал подниматься, ощущая как его цветочную поляну оборвали для куцего букета. Ничего, и так бывает. Антон потерпит, правда. — Да подожди ты, — резко обрывает юношу Арсений. — Не нужно меняться ни с кем местами, — говорит он тихо, и его едва ли можно расслышать сквозь мерный стук колес и бубнеж за стенкой. — Арс, — Шастун устал. Он садится напротив Арсения, беря его руки в свои. — Что произошло? Что я сделал не так? — Антон смотрит беспомощно, боясь на самом-то деле ответа мужчины. — Слушай, я не думал, что задену тебя, когда ехал с Сережей, — вещает Арс, явно желая свести все к шутке, а затем, конечно же свалить куда-нибудь, но Шаст слишком утомился от этих "игр". — Ты знаешь о чем я, прекращай, — качает головой парень. — А что ты услышать хочешь? Сам знаешь какие бредни про нас говорят. Стас нам лапшу вешал, когда говорил, что фанаты успокоятся. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из них узнал, что мы вместе...ездим. Слегка запоздало произносит Попов. — Мы ведь друзья, Арсений, — хмурится Антон, чувствуя как дрожат руки. Да, друзья. — Мы уже давно не друзья, Антон, — и по закону жанра, Арс должен был с силой вырвать руки и уйти. Ан, нет. Этот сидит. Склонив голову, но сидит. — Ты в порядке? — Боязливо спрашивает Шастун, кладя ладонь на влажную щеку мужчины. — Да убери свои руки! — Отмахивается Арс, тихо всхлипывая и шепча: "Блять". Интеллигенция наша посыпалась. Только вот юноша его не винит. Тут-то Антон наконец понял: мужчина плачет. И не просто плачет, потому как "просто плачущие" не трясутся так, словно в минус сорок в прорубь прыгнули. — Арс, Арсений, ты чего, эй? — Антон подсаживается на полку Попова, обнимая друга. Он, если честно, никогда не умел успокаивать плачущих людей да и не стал бы, наверное, в других случаях. А тут вот он, в руках его — Арсений Сергеевич Попов. Его хочется окутать с ног до головы тем самым чувством, которое живет внутри Шаста. — Я так устал, — произносит Арсений, уткнувшись в шею Антона. — Я скучаю по тебе, — на грани слышимости говорит Попов, но Шастун ведь тоже не из простых, верно? — Все будет хорошо, Арс, ты только от меня не бегай больше, — целуя мужчину в щеку говорит юноша, всем телом ощущая, как в него буквально вжимается Арсений, стискивая в ладонях черную ткань толстовки. — Пожалуйста. Двери купе внезапно разъезжаются, а Арс с Антоном впервые даже не дергаются. Потому что знают: это незачем. — Опять вы гомосятничаете? — С улыбкой на губах говорит Сережа, закрыв собой обзор всем мимо проходящим. — Вы это, продолжайте только, а то я уже устал на убитого горем Сеню смотреть и слушать его душевные терзания, — в этот же мгновение Арсений хватает со стола полупустую бутылку с водой, бросая в откровенно ржущего Матвиенко. Наконец все вернулось на круги своя. Сегодня они будут разговаривать всю ночь о том, что же все таки чувствует Арсений, и что чувствует Антон, а затем они уснут, накрывшись одним одеялом и разместившись на одной полке, потому что отрываться друг от друга после длительного расставания не хочется совершенно. На цветущей поляне Антона несмотря на промозглую осень вовсю царит лето, и летают цветастые бабочки, щекоча крыльями где-то под ребрами. Это, кстати, очень даже приятно. Очень...