Партнерство и равноправие

      Люси снилось убежище.       Ей снилось как кто-то нес ее на руках по коридорам. Ей было так жарко, как будто ее кожа горела. Ей снились ее апартаменты в убежище и как она открывает кран с холодной водой. Сильнее всего ей хотелось пить, прижав губы прямо к крану. Ей снился Монти и как он смотрел на нее снизу вверх, и как это ощущалось — взбираться на него прямо на столе. В белом платье, которое было ей мало. Чувствовать его внутри себя, постанывая от удовольствия. Снилось, что когда она открыла глаза, под ней был не Монти, и это ее смутило, потому что было самое время испугаться, но она не испугалась. И это был не Чет. Это был…       Сон изменился, и теперь она была маленькой девочкой, которую отец нес на руках внутрь убежища. Было непонятно… почему мамы с ними не было. И маминой подруги. Ей было так хорошо. Солнце пригревало, а Гуль охранял ее, пока она плескалась в ручье, а Псина прыгала вокруг нее и пыталась лизнуть ее в лицо. Но в убежище нет собак… на них пришлось бы тратить еду, а это расточительно. Она знала правила и понимала их, но Псина приносила ей столько радости, виляя своим хвостом и заглядывая ей прямо в глаза, когда приглашала присоединиться к игре.       — Это игра такая. Брось игрушку. И она принесет ее назад.       Хотелось пить. Было жарко и ярко, ее руки были связаны, а Гуль усмехался, глядя на нее и выливая остатки воды на землю. Но потом он поднес флягу к ее губам. Его рука поддерживала ее голову. Она эточувствовала… Она действительно пила.       — Вот так, сладенькая. Постарайся не захлебнуться. Будет чертовски обидно за все потраченное на тебя время.       Чья-то ладонь обхватила ее лицо, и шершавый палец вытер с ее подбородка воду, разлившуюся, пока она пила. Все ее тело болело, а эта теплая вода ощущалась как подарок.       Она лежала у потухшего костра, Гуль обнимал ее, а ее голова устроилась на его груди. Макс смотрел на нее, пока она пыталась объясниться.       — Я думала, что это хорошая идея — нам вместе жить в убежище и поучаствовать в перезаселении Америки. И что мы будем в безопасности. Но мы не можем позволить себе быть в безопасности, пока в опасности другие! Это неправильно! И я думаю, что ты это понимаешь! Ты не хочешь быть рыцарем, и ты не хочешь быть моим мужем! Мы даже не знаем друг друга! Ты хочешь жить в безопасности! Ты заслуживаешь этого! Все заслуживают! Но убежища — это плохо!       Она лежала у кого-то на руках. Этот кто-то шел вперед. Легкое металлическое позвякивание напомнило ей о фильмах с Купером Говардом. Шпоры. Они использовали их в фильмах, когда ездили верхом.       — Не смей, Волти! Ты меня слышишь? Только, блять, попробуй! Не так. Черт подери, только не так! — Еще много слов, постоянно вокруг какие-то слова. И звуки, как будто кто-то дышит через ингалятор. А затем, — Ты не посмеешь. Ты не посмеешь так со мной… — Тишина. Тяжелое дыхание. Ее голова на чьей-то слишком горячей груди. Боль такая всеобъемлющая, что она даже не замечала, как та усиливалась при каждом шаге. И когда он перехватывал ее поудобнее. Она плакала и скулила, прямо как Псина. По щекам катились холодные слезы. — Я знаю, сладенькая, — Бормотал он. Ее кто-то так уже называл, но вот голос она не узнавала. — Я знаю. Я разберусь с этим. Если бы эти ублюдки не были уже мертвы, я бы пристрелил их снова.       И снова дорога, и снова боль, и снова невыносимая жара. Все болит. Даже дышать больно. Хочется, чтобы все прекратилось. Все это. Но чьи-то руки не отпускают ее.       — Еще немного, Волти. Держись, ладно? Ты не умрешь вот так… только не от этой сраной пули. Не после всего, через что ты прошла. Я тебе не позволю.       Голос сопровождал ее в убежище. Стеф была рядом. Она держала на руках ребенка, сидя на кукурузном поле. Она родила ребенка. Как же хочется посмотреть на него. Но когда она посмотрела вниз, увидела, что тоже держит ребенка. Маленькую хорошенькую девочку с темными кудряшками и кулачками, сжавшими ткань ее комбинезона. Люси знала, что девочку зовут Рози, и она знала, что она все это не выбирала. Не хотела.       — Наши дети вырастут вместе, — Стеф улыбалась. Повязка закрывала ее глаз. Что-то жуткое было в ее улыбке.       Снова вода во рту. Снова шершавый палец вытирает капли с ее подбородка, а потом откидывает со лба мокрые пряди волос. Горячая, грубая на ощупь рука ложится на ее щеку. Ей нравится, когда он улыбается и когда смеется, и когда держит ее, а ее голова лежит на его руке.       — Ну давай же, Люси. Пожалуйста. Пожалуйста, милая.       Но он куда-то ушел. Он положил ее и ушел. Но она была не на земле. В кровати. Холодной тканью кто-то смывал с нее грязь, а смутно знакомый человек смотрел на нее сверху вниз, но его, того самого, не было! Он бросил ее. Слезы текли по ее щекам до тех пор, пока он не появился снова. Он смотрел на нее так нежно. Говорил что-то про вяленое мясо и швы… про золотое правило. И его имя. Купер.       Его зовут Купер.       Это была первая мысль, которая пришла Люси в голову, когда она открыла глаза.       Она проснулась. Это было понятно по ноющей боли в ее боку. Боль была не такой ужасной и поглощающей, как раньше, но все равно ощутимой. Ей было прохладно. Тонкое одеяло закрывало ее по талию. Мокрая челка прилипла ко лбу. На ней было надето что-то вроде больничной сорочки, а в руке был установлен катетер. Люси аккуратно поднесла руку к лицу и потерла глаза. Быстрые движения причиняли боль.       Ей не пришлось долго искать его глазами. Гуль сидел в кресле-качалке, со шляпой, опущенной на лицо. Выглядел спящим. Позади него было окно с распахнутыми занавесками, но света не было. ПипБоя на руке тоже не было, так что она не понимала, который был час. Смутно она вспомнила, что находится в больнице уже какое-то время. Посмотрев в угол комнаты, Люси увидела там свой рюкзак и ПипБой, лежащий сверху.       Странное ощущение, когда его нет на руке. Но даже приятное. Такая легкость. Разминая пальцы, Люси задержала взгляд на своей голой руке и затем снова посмотрела на Гуля, неуверенная, стоит ли его будить. Она помнила как он говорил с ней. Его голос был таким приятным, мягким… Она вспомнила как процитировала его золотое правило, а он засмеялся. Помнила врача и странные сны. Но не могла понять, что было реальным, а что нет.       Люси закрыла глаза, позволив себе расслабиться. Конечно, эта кровать была не такой удобной как ее собственная в убежище, но было чертовски приятно спать не на земле. Эта мысль всколыхнула воспоминание о той ночи, когда Гуль обнимал ее, а она положила голову ему на грудь. Ее щеки слегка покраснели. Он просто помог ей согреться, вот и все. Акт доброты.       Она надеялась, что это еще повторится.       Как будто услышав ее мысли, Гуль поерзал в кресле, и Люси открыла глаза. Увидела как он вздохнул, как щелкнули его затекшие суставы, когда он выпрямился. Он поднял шляпу и посмотрел прямо на нее. Как только их взгляды встретились, он замер.       — Как чертовски вовремя, Волти. Думал, ты проспишь целые сутки.       — Тебя зовут… Купер? Мне это не приснилось?       Он помолчал, затем кивнул.       — Может, и приснилось. Но меня так и зовут, — Он взял стакан с водой и протянул его девушке. Она попыталась растянуть воду и не выпить все за один глоток. Вода была холодной, и ей так сильно хотелось пить. Когда в последний раз она пила холодную воду? В Убежище 4?       — Ты бредила. Много чего говорила во сне. Думала, что я твой брат.       — Мне приснилось, что я родила ребенка, — Люси не знала, зачем она ему это рассказывает, но слова сами сорвались с языка. — Моя лучшая подруга, Стеф, была беременна, когда я ушла из убежища. Думаю, она уже родила. Она всегда говорила мне, что мы будем растить своих детей вместе, — Она сглотнула, поднимая взгляд на Гуля и стараясь не думать, что ее подруга тоже была из Убежища 31. Как ее отец. — Не думаю, что мне этого хочется.       Гуль усмехнулся.       — Ну, если ты не залетела от твоего муженька-рейдера в вашу первую брачную ночь, думаю, что тебе ничего сейчас не угрожает в этом плане, Волти, — Он забрал стакан и поставил его на прикроватную тумбочку, чтобы ей не пришлось далеко тянуться.       Люси помотала головой, закрывая глаза и опускаясь на комковатую подушку.       — Я думаю, он был бесплоден. Из-за радиации. И он ничего не сказал мне о его спермограмме. Или ее у него не было.       Гуль… Купер издал громкий смешок, и Люси снова открыла глаза. Мужчина улыбался и качал головой, и губы девушки сами собой растянулись в улыбке.       — Вы всегда обсуждаете спермограммы у себя в убежище?       — Чаще, чем ты думаешь, — Призналась она, чувствуя в груди приятное тепло, вызванное его голосом.       — Не сомневаюсь.       Люси помолчала немного, но она устала, и ей хотелось поделиться с кем-то своими мыслями.       — Я не знаю, какой эксперимент проводится в Убежище 33. Но… мне кажется, что мы должны рожать детей. Все мы. Нам не давали особого выбора. Точнее, они делали вид, что выбор есть, но на самом деле на бездетных странно поглядывали. И с самого моего детства учителя и отец говорили мне, что я вырасту и поучаствую в перезаселении мира.       — То есть, вы все — как племенной скот?       Люси поежилась от этих слов, уставившись на одеяло. Это звучало как будто они все были животными, и она вспомнила эксперимент Убежища 4. Впрочем, наверняка, Купер был прав.       — Наверное… Что-то вроде того. И что-то непонятное было с Убежищем 31, откуда пришел мой отец. Мы туда никогда не ходили. Не встречались на мероприятиях, не торговали с ними. Люди оттуда приходили к нам только чтобы найти пару.       Гуль что-то тихо пробурчал и кивнул, погруженный в мысли. Затем он прижал тыльную сторону ладони ко лбу Люси. Его кожа была горячей и шершавой на ощупь. Это ощущение было ей уже знакомым.       — Кажется, температура спала. У тебя была жуткая инфекция. Какое-то время мне казалось, что все очень плохо.       Люси почти произнесла шутку про вяленое мясо, но вид Купера остановил ее. Она помнила лишь отрывками, но он говорил с ней. Нес ее сюда. Умолял держаться. Ему было страшно. Ему было не все равно.       Он сказал как его зовут.       — Что ж… Купер? — Произнесла девушка, стараясь сменить тему на что-то более легкое.       Он кивнул, подвигая кресло к ее кровати и усаживаясь в него.       — Мне можно так тебя называть?       — Ну, это мое имя.       — Купер, — она произнесла снова, с улыбкой смакуя звук его имени. Он смотрел на нее, и, если бы Люси не знала его, сказала бы, что он смотрел с заботой. — Кто-то еще знает твое имя?       — Уже много лет меня о нем никто не спрашивал, сладенькая.       Это признание звучало невероятно грустно, и ей не хотелось признаваться, что она спросила бы раньше, если бы не боялась. Она не знала, что он о ней заботится. Они не были друзьями тогда, но как будто стали ими теперь.       — Купер, — Задумчиво повторила Люси. — Как тот актер.       Что-то промелькнуло в его улыбке. В его смехе. В его глазах, когда она приподнялась в кровати, замерев от резкой боли.       — Что, черт тебя подери, ты…       — Как тот актер, — снова сказала она, уже тише. Он цитировал ту фразу из фильма. Был в своем роде ковбоем. Дразнил ее, когда она призналась, что любит фильмы с Купером Говардом. У него был такой же акцент. И он родился до войны.       — Да, как тот актер, Волти. Но если ты порвешь эти швы…       — Купер Говард.       Он остановился с вытянутой к ней рукой, прочитав в ее глазах то, что она имела в виду.       — Я уверен, что сказал тебе только имя.       — Ты знаешь мою фамилию, так что было бы честно и тебе сказать свою.       Купер на секунду задумался, сфокусировавшись на ней. Ей нравилось, когда он смотрел на нее так, как будто пытался разгадать что-то в ней. А ей нравилось изучать его.       — Я права? — Спросила Люси, не в силах сдержать желание узнать правду.       — Если я отвечу, ты ляжешь обратно?       — Да.       — Тогда, да.       Люси заулыбалась еще шире, задрожав от этой информации. Она была права! Он — это Купер Говард! Ее любимый актер!       — Расскажешь мне больше о том, как ты снимался в кино?       Купер издал пораженческий вздох.       — Если пообещаешь лечь в кровать и лежать. Я и так уже задолжал местному доктору, сладенькая. Не хочу увеличивать счет, заставляя его снова тебя зашивать.       Люси легла, устраиваясь поудобнее на подушке.       — Подожди. Задолжал?       — Лечение стоит крышек, Волти. И время в клинике тоже. Вода. Растворы. Комната, которую мы снимем для того, чтобы ты восстановилась, прежде чем мы снова отправимся в путь. Крышек, которых у меня нет.       Мы. Комната, которую мы снимем. Он останется с ней.       — Но что нам делать? — У Люси было немного крышек, но этого было явно недостаточно, а ее идею с сексом за деньги Купер отверг. Можно было бы найти какую-нибудь работу, но не сейчас, пока она в таком состоянии.       — Мы с доктором договорились, что я окажу ему одну услугу, и наш счет будет закрыт, — Неуверенно произнес Купер.       — Что за услуга?       — Думал, что тебе интересно узнать о моей актерской карьере, — Улыбнулся он.       — Да! Но… Эта услуга — это опасно?       — Это просто работа. Такая же, какой я занимаюсь уже очень давно.       — Я могу пойти с тобой?       — Ну уж нет, — Купер фыркнул. — Ты вылезешь из кровати только для того, чтобы перелечь в другую кровать. Похоже, что тебе все же представится шанс осмотреть ту церковь.       — Что? — Люси, моргая, смотрела на него, не понимая, о чем речь.       — Просто помолчи и послушай, Волти. Ты все поймешь.       И она стала слушать.       Купер рассказал ей все, что случилось. Как ее подстрелили, и что рана была инфицирована, и что он принес ее сюда. Люси знала, что он кое о чем умолчал — как он говорил с ней, прижимая к себе, и умолял ее не сдаваться. Знала, что он влез в долги, чтобы она получила лучшее лечение. Врач дал ей антибиотики, а ее ассистентка ее помыла. Все это произошло вчера днем. По словам Купера, сейчас было почти три утра.       — Доктор арендует для нас комнату в церкви, мимо которой мы проходили. Мы можем остаться там на несколько дней, чтоб ты восстановилась, а потом снова отправимся в путь.       Люси была в предвкушении. Они остановятся в отеле! В настоящем отеле! Она только в книжках про такое читала. Но еще она знала, что номера в отелях тоже стоят денег, а их и так нет.       — И, получается, доктор попросил услугу взамен?       — Судя по всему, неподалеку отсюда есть база рейдеров. Они нападают на путешественников. Он попросил меня зачистить ее. Забрать, что смогу унести. Это покроет наш долг, и еще останется достаточно крышек, на которые мы сможем жить какое-то время. И тебе даже не придется ни с кем трахаться ради крышек.       Люси закатила глаза.       — Сомневаюсь, что предложение все еще в силе, учитывая, что ты наставил на него оружие. Когда ты уходишь?       — Через пару дней, не раньше. А теперь тебе нужно хорошенько поспать. Доктор осмотрит тебя утром, а потом мы переместимся в церковь.       — Но я думала, что ты расскажешь мне о фильмах, — Пробормотала Люси, чувствуя как закрываются ее глаза. Она не думала, что будет такой уставшей даже после длительного сна. Купер укутал ее в одеяло.       — Для этого будет еще куча времени, Волти. Спи. Тебе это нужно, — Его голос был таким мягким, а руки нежными. Люси успела схватить его руку до того как гуль ее убрал.       — Ты останешься со мной?       — Думаю, у меня и выбора другого нет.       — Хочешь лечь рядом?       — Эта кровать слишком узкая для нас двоих, Волти. Спи, — Купер не убрал руку, мягко рисуя круги на ее ладони. Это было до странного уютно. Монотонные движения окончательно сморили Люси, и она заснула. В этот раз у нее не было кошмаров, но казалось, что она чувствовала чью-то руку на своих волосах и вес чьей-то головы на своем плече. И прерывистое дыхание. Но она провалилась в сон раньше, чем успела об этом подумать.

***

      Когда Люси проснулась, Купер уже убрал свою руку. Она слышала как он с кем-то разговаривает. Голос был смутно знакомым. Девушка поерзала и с удивлением отметила, что боль в боку стала намного слабее. Порт капельницы тоже был убран, и она инстинктивно посмотрела на левое запястье, но ПипБоя на нем все еще не было. Люси повернулась к окну и увидела, как дневной свет пробивается сквозь занавески. В дверном проеме стоял мужчина, которого она уже раньше видела. Должно быть, это доктор. И Гуль… Купер. Затем она услышала тихое поскуливание и обнаружила на полу у кровати Псину.       — Привет, — Люси мягко приветствовала собаку, улыбнувшись, когда та поставила передние лапы на кровать и лизнула девушку в лицо. Она подняла руку, обняла зверя за шею и поцеловала ее мохнатую голову. — Хорошая девочка.       — Хорошая, — Гуль усмехнулся, скрестив руки. — Вообще-то ей не положено тут быть.       — Но я рада, что она здесь. Потому что она хорошая девочка. Самая лучшая девочка, — Смешным голосом сказала Люси, снова целуя собаку. Псина так виляла хвостом от счастья, что все ее тело ходило ходуном.       Купер закатил глаза, но его губы дернулись, как будто он боролся с улыбкой.       — Люси? Я Эллиот, — Подал голос доктор. — Рад, что ты проснулась. Как ты себя чувствуешь?       — Намного лучше! — Псина спрыгнула с кровати и подбежала к Куперу, который похлопал ее по голове. На его лице было написано, что он не очень-то верит Люси, но он ничего не сказал и не сдвинулся с места, продолжая почесывать собаку. Доктор, тем временем, опустил одеяло Люси до ее колен и поднял сорочку. Когда Люси посмотрела на Купера, он стоял, неестественно уставившись в стену, в то время как доктор аккуратно ощупывал швы. Гуль не смотрел на нее, пока Эллиот не опустил обратно сорочку. Люси подтянула одеяло вверх. Купер вернулся на свое место возле ее кровати, когда доктор отошел в сторону.       — Тебе пока нельзя отправляться в путь, но жар отступил. Антибиотики работают. Тебе нужно отдохнуть несколько дней, но ты можешь переместиться из клиники. Твой… — доктор осекся, взглянув на Купера, чье лицо не выражало ровным счетом ничего, — компаньон уже поговорил с Марианой в старой церкви. У нее есть для вас комната, и там будет гораздо комфортнее. Старайся не мочить швы еще в течение суток и отдыхай так много, сколько получится.       Люси кивнула.       — Так и сделаю. Спасибо.       — Я оставлю вас, чтобы ты смогла переодеться, — Эллиот вышел из комнаты, закрывая дверь. Гуль присел в углу, вытащил что-то из рюкзака Люси и бросил вещи на кровать.       Девушка аккуратно села, ощущая натяжение кожи в боку, взяла вещи и улыбнулась. Это был ее комбинезон. Чистый. Единственным, что напоминало о ее ранении, была потемневшая ткань по краям заплатки из похожей голубой ткани.       — Ты зашил его!       — Нечего было делать, — ответил Купер.       — Спасибо, — Она просияла, сжимая ткань родного костюма. Ей уже так хотелось переодеться в нормальную одежду.       — Переодевайся, Волти. Время поджимает.       Люси кивнула, спуская ноги с кровати. Голова гуля дернулась в сторону, как будто ему дали пощечину.       — Эй, помедленнее! Последнее, что я хочу, — это чтобы у тебя разошлись швы. Ты так никогда не поправишься.       — Нечестно, что на тебе все так быстро заживает, — Пробурчала Люси. — Тебя тоже подстрелили.       — Поверь, сладенькая, игра не стоит свеч, —Купер развернул кресло к стене и сидел в нем, пока Люси вытаскивала белье из рюкзака. Псина лежала у ее ног. Нижнее белье было чистым, и она снова покраснела, хотя сама не поняла, почему. Стирка была одним из обычных рутинных дел в убежище, и все занимались ей по очереди, так что мужчины кучу раз видели ее белье. В убежище было не так много приватности. Но думать о том, что этот гуль… Купер стирал ее белье… Это было странно. Надеясь выбросить это из головы, Люси аккуратно оделась.       — Итак. Купер Говард.       Он вздохнул, раскачиваясь, и уронил голову на спинку кресла.       — Да, Люси Маклин?       Ей нравилось, как он растягивает звуки в ее фамилии.       — На что это похоже? Сниматься в фильмах?       — На работу.       — Да ладно! — Возмутилась она, застегивая лифчик и натягивая майку поверх. — Это было весело?       Купер пожал плечами.       — Иногда.       — Тебе нравились другие актеры?       — Иногда.       — Ты был богат? Нам всегда говорили, что довоенные звезды кино были богатыми, жили в огромных домах и летали на личных самолетах.       Мужчина засмеялся.       — У меня была обычная жизнь. Личного самолета не было. Дом был хорошим, но я бы не назвал его огромным.       Люси попыталась залезть в комбинезон с минимальным количеством движений. Не было похоже, что гуля расстраивают ее вопросы, но и переборщить не хочется. Не хочется рисковать их хрупкой дружбой, выуживая личную информацию. Она знает его имя, и это уже хорошо.       Она застегнула комбинезон. Услышав звук застежки, Купер развернулся, разглядывая, как она пристегивает к руке ПипБой. Люси достала из рюкзака резинку для волос и попыталась собрать волосы, но поморщилась от боли и опустила руки.       — Дай сюда, — Скомандовал гуль, протягивая руку.       Люси смущенно подала ему резинку. Он встал за девушкой и начал аккуратно собирать ее волосы, прочесывая их пальцами. Затем он уверенно завязал их в хвост. Откуда он знает, как это делается? Почему тепло его тела вызывает у нее желание прижаться к нему? Почему ей понравилось ощущение его пальцев в своих волосах? Почему ей хочется, чтобы он обнял ее?       — Спасибо, — прошептала Люси с надеждой, что он останется рядом с ней. Чтобы она смогла еще немного насладиться его близостью.       Он нес ее через пустыню и пожертвовал милями пройденного пути, чтобы помочь ей. Он держал ее на руках и просил держаться. Он влез в долги ради нее. Зашил ее комбинезон и давал ей воду. Может, они и правда друзья теперь…       Но он отступил и взял ее рюкзак. На другое плечо закинул свою сумку.       — Ладно, Волти. Готова заселиться в свой первый отель?       Люси широко улыбнулась, пытаясь не думать о его тепле.       — Готова!       — Ну тогда пойдем.