Партнерство и равноправие

       Гуль разбудил Люси тычком ботинка в ребра. Ей не было больно, но все-таки это не был ее любимый метод пробуждения. Девушка злобно на него посмотрела и картинно отползла в сторону. Гуль ухмыльнулся, подхватил свою странную сумку и закинул ее на плечо.       — Пошли, милая. Не будем терять время.       Через дыры в крыше было видно еще темное небо, но Люси не стала спорить, лишь издав презрительное бормотание. Это было тупо. Как будто она устроила детский спор со своим братом, а не с человеком, который совсем недавно тащил ее через пустошь с веревкой на шее. Гуль явно не впечатлился. Только поднял бровь, издал смешок и отвернулся, пока она натягивала ботинки.       Люси зашипела, надевая ботинок на больную ногу. Она задумалась, не стоило ли снять носки, но у нее все равно не было воды, чтобы промыть рану. Точнее, в ее фляге было немного, но питьевую воду не хотелось тратить, да и мыла или алкоголя для обеззараживания тоже не было. Так что девушка надела ботинки и встала на ноги, пошатнувшись, и увидела, что Гуль оценивает ее взглядом, стоя в другом углу комнаты. Люси хотела было огрызнуться, но решила быть выше этого и просто направилась к двери, закидывая на плечо рюкзак.       Почесывая Псину, Люси подумала о том, как же глупо было начать делиться с Гулем чем-то личным. Она просто скучала по обществу, по своей семье. Но он не годился ни для того, ни для другого. Он просто шел вместе с ней и учил ее методам выживания в пустоши, а ей следовало бы смотреть и помалкивать. Поэтому она подождала, пока мужчина отправится в путь, и пошла за ним. Псина убежала вперед, тыкаясь носом в руку Гуля. Он похлопал ее по голове, и его голос прозвучал почти дружелюбно:       — Давай, девочка. Убедись, что на нас ничего не выпрыгнет.       Раньше он настаивал, что это была не его собака. А теперь она следовала за ним повсюду, а он вроде и не был против. Он казался даже довольным, когда гладил ее, и улыбался каждый раз, когда она ловила радтаракана или других насекомых. Собак называли лучшими друзьями людей. И, судя по фильмам, которые Люси смотрела с отцом, они отлично разбирались в людских характерах.       Это означало…       Ну нет. Точно нет.       Снова и снова Люси возвращалась к мыслям о том, как в прошлый раз брела вместе с Гулем с веревкой на шее и связанными руками. К мыслям об отце и Молдейвер, и как они оказались по разные стороны баррикад. На чьей стороне был Гуль? Она почти наверняка знала ответ.       На своей собственной.       Он хотел найти свою семью. Он был жесток и черств, но все равно улыбался при виде Псины. Он позвал Люси с собой. Может, чтобы воспользоваться ей позже, или чтобы спасти от Братства Стали, или просто потому что ему было скучно. Она знала, что он не всегда был таким, что гули получались из обычных людей. Каким человеком был он? Двести лет — это так долго. Что это время изменило в нем? Он всегда был тем, кто продаст женщину на органы? У него же была семья. Люди с семьями вообще ведут себя так?       Ее отец — да. И даже хуже. Скинул бомбу на город. Из-за одного человека.       У нее было так много вопросов, и, когда солнце уже было в зените, она захотела задать Гулю один из них. Но как только она открывала рот, она тут же крепко сжимала губы в нерешительности. Он не был ее другом. Ей не стоило ожидать от него доброты и участия. Они просто шли вместе. И все. Он в любой момент мог уйти, и она должна была быть к этому готова.       Они остановились у чистого на вид ручья. Вода журчала между камней, и Люси видела дно сквозь прозрачную воду. Конечно, она знала, что это ничего не значит. Если протянуть ПипБой к воде, он покажет такой же уровень радиации, как у любой неочищенной воды. И почему Гуль остановился? Через ручей можно перейти по камням. Может, он хочет наполнить фляги? Ему-то все равно на зараженную воду.       Но он не достал фляги. Осмотрелся пару минут, положив руку на рукоять обреза в кобуре. Люси аккуратно отступила на несколько шагов, ее рука потянулась к пистолету. Когда Гуль обернулся, он не ухмылялся как обычно — его лицо было серьезным.       — Хватит дергаться каждый раз, когда я берусь за оружие, сладкая. Я не собираюсь стрелять в тебя, пока ты не решишь стрелять в меня.       Люси не думала, что ее движения были так заметны. Или что ему вообще было до этого дело.       Вокруг было тихо и пустынно. Гуль посмотрел на Псину, которая шлепала лапами по воде и пила прямо из ручья.       — Ладно. Вроде достаточно чисто, — Гуль вытащил что-то из сумки и протянул к Люси руку с зажатой между пальцами таблеткой. — Прими это.       — Что это?       — РадХ. Защитит тебя от радиации в этой воде.       У него есть РадХ? Зачем? Ему-то он не нужен. Он говорил, что РадХ стоит кучу крышек… как и Антирадин. Он взял его в поселении? Или просто нашел?       Вопросы роились в голове Люси, но в конце концов она выдавила только:       — Почему?       — Волти, ты спрашиваешь меня, почему ты заболеешь лучевой болезнью от зараженной воды?       — Нет. Мне интересно, зачем мне вообще трогать эту воду, — Девушка отошла еще на шаг. Что-то он не предлагал ей РадХ, когда заставил пить из лужи.       Гуль оценивающе посмотрел на нее и выдохнул:       — Потому что если ты не промоешь эти мозоли на твоих ногах, ты можешь подхватить инфекцию. И если ты не сможешь идти, мне придется с этим разбираться.       Люси скрестила руки.       — И даже не пустишь мои ягодицы на вяленое мясо?       Мужчина пробормотал себе под нос:       — Вообще, неплохая идея. Короче, прими таблетку и помойся. Или уже очень скоро у меня на обед будет вяленое мясо из твоей задницы.       С одной стороны, таблетку, конечно, нужно было принять. С другой… Нет, ей нужно вымыться. Люси сдалась и протянула Гулю ладонь, в которую он уронил таблетку. Потом, к удивлению девушки, он протянул ей кусок марли, после чего отошел к дереву неподалеку и уселся, оперевшись на ствол спиной и вытащив из кобуры обрез. Он не смотрел на нее, но Люси как будто застыла на месте с вытаращенными глазами. И стояла так, пока он не заговорил снова.       — Тебе бы поторопиться, милая. У тебя около часа. А потом я пойду. И насрать, высохнешь ты уже или нет.       Час. Целый час, чтобы помыться!       Она в деле.       Люси проглотила таблетку, стащила ботинки, потом носки. Шипя от мелких камушков, впивавшихся в ступни, она подошла к воде и прополоскала в ней носки, стараясь оттереть всю грязь. Разложила их на сухом камне под солнцем и ступила голыми ногами в воду, застонав от того, насколько это было приятно.       Она оглянулась на Гуля, но тот все еще на нее не смотрел, так что она сняла ПипБой, стащила комбинезон и быстро прополоскала и его. Девушка разложила одежду на берегу, надеясь, что она успеет высохнуть, прежде чем они двинутся в путь. Наконец, в одном нижнем белье она вышла на самую глубокую часть ручья, где вода доходила ей до икр, и села. Поддавшись искушению, она легла на спину, так что вода скрыла ее целиком. Люси закрыла глаза и слушала шум воды в ушах, одной рукой закрыв нос, а другой держась за камни на дне ручья.       Она лежала под водой, пока не кончился воздух, и ей не пришлось встать, хватая свежий воздух ртом. Люси засмеялась, брызгая водой в Псину, которая прыгала вокруг нее, виляя хвостом и подбегая, чтобы лизнуть ее в лицо. На мгновение девушка забыла, кто она, где она, и с кем она путешествует. Она сидела в настоящем ручье! Настоящее солнце грело ее плечи! Настоящая собака лизала ее лицо шершавым языком. Конечно, это было немного мерзко, учитывая рацион Псины, но ей было все равно. Люси со смехом обняла развеселившуюся собаку, погружая пальцы в мокрую шерсть, которую быстрое течение смывало и уносило вниз по ручью.       Когда Люси отмылась, она осторожно выбралась из воды к берегу, посматривая на Гуля. Он все еще не смотрел в ее сторону, наблюдая за дорогой, откуда они пришли. Пользуясь шансом, девушка стащила с себя белье и еще раз хорошенько прополоскала его, затем выжав его и разложив на камнях. Убедившись, что Гуль все так же на нее не смотрит, она уселась на большой плоский камень, потом легла на спину и закрыла глаза, наслаждаясь теплыми лучами солнца на голой коже. Она никогда подобного не испытывала — такого чувства воды и солнца на себе, хотя у нее и было ощущение незащищенности от того, что она лежала обнаженная в месте, куда мог прийти кто угодно. Но Псина и Гуль охраняли ее, так что Люси попыталась расслабиться.       Она лежала так несколько минут, а затем Гуль заговорил:       — Значит, есть ты, Люси МакЛин, твой папочка и мама? И все?       Люси открыла рот и резко села, прикрывая грудь рукой. Однако, мужчина не приблизился к ней и даже не повернулся. Он продолжал сидеть спиной к ней и смотреть на деревья с обрезом на коленях. Он… реально охранял ее?       Ну нет. Точно нет. Он не охранял ее. Такие мысли могут завести ее не туда. Но он задал вопрос. И будет вежливым ответить на него.       — У меня есть младший брат, — осторожно сказал Люси, снова опускаясь на камень и закрывая глаза, пытаясь представить лицо брата. Самого близкого ей человека, кроме отца. Интересно, поверит ли он ей, когда она расскажет ему всю правду? Как он отреагирует на Гуля и предательство их отца?       Он должен поверить. Ему всегда казалось подозрительным почти все, что происходило в убежище.       — Его зовут Норман.       Люси собиралась на этом остановиться. Гулю вряд ли интересны подробности о ее семье. Но, к ее удивлению, он снова спросил:       — Норман, говоришь? И какой он, юный Норман?       Об этом она может говорить часами. Это не настолько личное… не такое, как воспоминания о ее матери. Если Гуль оборвет ее на полуслове, ей будет все равно.       — Он очень умный, хорошо управляется с компьютерами. Его постоянно переводят с одной работы на другую в убежище, потому что, по их словам, ему не хватает энтузиазма. Я думаю, что это расстраивало отца. Это вроде как неправильно. Мы должны с радостью выполнять нашу работу, чтобы наше сообщество процветало. Но Норман не парится.       Гуль пробурчал что-то вроде “Понимаю”, и Люси чуть было не задала ответный вопрос насчет его семьи, жены, детей. Кто они? Похожи ли они на него? Как его по-настоящему зовут? Это обычные вежливые вопросы, которые были запрограммированы в ее мозгу еще в детстве. Так заводят друзей.       Но Гуль не был ее другом, не хотел быть ее другом.       Люси снова закрыла глаза и лежала на камне, пока не высохла. Солнце пекло, и она была уверена, что ее вещи тоже быстро высохнут. Она села, увидела, что уже прошло чуть больше часа, но Гуль молчал и не заставлял ее собираться. Он не шевелился, пока она не застегнула свой комбинезон. Псина нежилась на солнце, но подскочила как только Люси закончила собираться.       — Ты все? — Спросил Гуль, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к девушке, опять оценивая ее целиком, от мокрых волос до ботинок, которые она еще раз прополоскала напоследок.       Люси кивнула, не в силах сдержать улыбку. Она не чувствовала себя такой чистой с того времени как покинула Убежище 4. Еще она знала, что у мужчина достал РадХ не для себя… он изначально был для нее. Она его не понимала. То он ведет себя как полный мудак, то делает что-то совершенно нормальное! И все равно она улыбалась, глядя на него. С его стороны было очень добрым поступком позволить ей помыться. И она была благодарна так сильно, что не знала как выразить свою благодарность.       — Спасибо, — Мягко произнесла Люси, выглядывая из-под челки. Ее волосы выглядели как гнездо. И она все еще думала о том, чтобы их отрезать.       Взгляд Гуля не задерживался на ней дольше нескольких секунд, и в ответ она услышала его обычное ворчание.       — Пошли, Волти, — Бросил он ей через плечо.

***

      Он не подавал голоса в течение часа, пока они не остановились, чтобы перекусить. Люси чувствовала себя гораздо лучше, и перевязка ран на ногах была кстати, но ее желудок громко урчал почти с момента как они ушли от ручья. Она не хотела просить Гуля об остановке, показывать слабость. Оказалось, что ей и не нужно было. Он остановился у нагромождения валунов и предложил ей немного вяленого мяса.       — Получается, ты, твой брат и папочка? — Спросил он, пережевывая мясо.       Он потянулся к фляжке, и Люси была почти уверена, что там алкоголь. Он пил его почти так же часто как воду.       — Вы о моей семье? По большей части да. Родители мамы умерли от голода, когда я была маленькой. Я… думаю, что было так. — Она нахмурилась. — Отец сказал, что моя мама тоже умерла от голода, а это оказалось ложью. Но я думаю, что помню тот голод.       Теперь, когда она наблюдала как Псина потрошит радтаракана, она уже не была так уверена.       — Еще у меня есть кузен. Чет. Это он открыл для меня дверь убежища, чтобы я смогла отправиться на поиски отца. Мне пришлось подмешать ему успокоительное, чтобы он не пошел за мной. Он очень милый… Мне кажется, он даже был влюблен в меня. Но мне пришлось сказать ему, что практика с кузенами — это не долгосрочная практика сексуальных отношений, и он был очень расстроен.       Гуль подавился глотком из фляги, и жидкость выплеснулась у него изо рта. Он закашлялся и потянулся за ингалятором. Сделал вдох и требовательно спросил:       — Что за херню ты сейчас сморозила?       На секунду ей показалось, что она разозлила его, но его рот был широко открыт, а уголки губ поднялись.       — Ну… вы же знаете, практика с кузенами?       — Нет, Волти. Я точно такого не знаю. Не просветишь меня?       Люси пожала плечами в шоке от того, что человек, который так долго живет, не знает таких простых вещей. Ей не хотелось указывать на его невежество.       — Что ж… Это обычная практика… ну… практика совокуплений разного толка со своими кузенами до того, как женишься или выйдешь замуж.       — Пиздец, ну уж нет! Точно не обычная! — Гуль засмеялся, качая головой.       Люси нахмурилась.       — Конечно обычная. Это позволяет людям выплеснуть сексуальное напряжение. И мы используем контрацептивы, так что никакого риска мутаций из-за близких кровных линий!       — Вы все там в убежищах трахаетесь с кузенами, — пробормотал мужчина себе под нос, поднося к губам флягу.       Люси покачала головой. Тоном, который она использовала, чтобы успокоить разбаловавшихся детей в классе, она произнесла:       — Секс — это естественная часть жизни.       — С этим я не спорю, сладкая, — Ответил Гуль с улыбкой. — А вот секс с кузеном? Не вижу в этом ничего естественного.       Ей нравилась его улыбка. Эта мысль появилась из ниоткуда, поразив ее. Ей нравится его улыбка, и она хочет, чтобы он улыбался еще. Чтобы увидеть, какой он, когда не ругается или просто раздражен. Увидеть, какой мужчина скрывается под всей этой болью, которую он накопил за двести лет. Бродить по пустоши, превратиться в гуля, искать свою семью. Конечно, это не извиняет его поведения и того как он с ней обращался, но… Она почти понимала, как отчаяние может довести любого до ужасных поступков.       Надеясь на еще одну улыбку со стороны своего спутника, Люси продолжила:       — Вообще-то он весьма неплох. Сначала было не очень, но потом я научила его справляться лучше, — выпалила она.       Гуль разразился громким смехом, и вдруг Люси поняла, что не хочет, чтобы он останавливался. Смех даже лучше улыбки! Он другой, когда смеется. Голова закинута назад, глаза такие красивые, когда он поднимает взгляд вверх, словно ищет в небесах ответы.       — Я охреневаю, Волти. Ты точно что-то с чем-то.       Она откусила кусок мяса, которое почти не жевалось, и улыбнулась.       Он все еще улыбался, когда они собрались в путь, направляясь на восток. Люси вдруг ощутила, что она может задать ему вопрос, не особо личный. Она еще не знала, можно ли задавать ему личные вопросы, хотя он и задавал такие ей.       — Сэр?       — М?       — Вы охотник за головами, верно?       — Да.       — И как давно вы этим занимаетесь? — Безопасный вопрос ведь, да? Спрашивать о профессии вполне нейтрально.       — Давно. Это хорошие деньги.       Люси знала, что ему нужны были деньги. Без крышек он не может купить свои флакончики, а без них… она видела, что может случиться. Может быть, он не убивает всех, кого ловит? Может, он просто доставляет людей тем, кто их ищет. Охотники за головами ведь этим занимаются? Находят людей? Если подумать, это как те детективы из старых фильмов — ходить по пустоши, искать людей.       Но еще один вопрос вертелся у нее на языке.       — А до этого вы были ковбоем? — Выпалила она. Ей нужно это выяснить! Все сходится — его акцент, костюм, лассо. Только лошади не хватает!       Гуль посмотрел на нее через плечо с поднятой бровью:       — И почему ты так считаешь, Волти?       Люси почувствовала, что краснеет, но продолжила. Гуль же не собирался сбавлять скорость, так что ей пришлось пробежаться, чтобы догнать его.       — Ну… Вы знаете как использовать лассо. Я такое видела только в фильмах.       Девушка догадалась не упоминать, что это ее он поймал в лассо, и тогда она не могла оценить его умение по достоинству. Да и в целом за недолгое время на поверхности ей было не с чем сравнивать.       — С самого моего детства мы с… — Люси сглотнула, чувствуя как яд отцовского предательства отравил еще одно прекрасное воспоминание, — с семьей смотрели старые вестерны. В них играл актер, Купер Говард, я очень его любила. Он всегда был героем. Прямо как вы, он использовал лассо и сражался со злодеями. И всегда побеждал.       Она закусила губу и отвернулась, чувствуя себя глупо за эту исповедь.       — Так что… вы мне его напоминаете. И у вас похожий акцент. И он умел обращаться с лассо. Да! Был еще фильм, где он путешествовал с собакой. Прямо как с Псиной! — Люси указала рукой на собаку, бежавшую впереди. — То есть, вид собаки был другой, но какая разница. И мой… отец говорил мне, что эта собака из кино была по-настоящему его собакой.       Когда она встретилась взглядом с Гулем, его челюсти были так плотно сжаты, что она снова подумала, что разозлила его. Этот разговор был куда более личным, чем предыдущие, и она-то знала, какой он, когда злится. Какой он опасный. Люси почти решила отойти от мужчины, разорвать дистанцию, но его глаза… Они были такими грустными и усталыми. Гуль выглядел как будто вспомнил что-то, что доставляло ему невыносимую боль. Она захотела извиниться. Может быть, он поэтому и не говорил с ней, что ему было больно вспоминать. Может, воспоминания о семье давались ему с таким же трудом как ей — воспоминания об отце.       Люси все еще злилась на Гуля из-за той ситуации с ее продажей, но почему-то ей захотелось протянуть к нему руку и коснуться его. Извиниться. Сказать, что все нормально, что она зря спросила. Она терпеть не может, когда кому-то грустно. Даже если этот кто-то не сильно-то ей и нравится.       Но он не дал ей шанса. Боль растворилась в чем-то похожем на веселье.       — Так ты фанатка Купера Говарда?       Люси покраснела еще сильнее.       — Да. Он был очень хорошим актером.       А еще, красавчиком. Но этого она не сказала вслух, хотя и была уверена, что это прекрасно читалось на ее лице.       — Смотрел пару фильмов с ним. “Человек и его пес”, и еще какие-то.       — Правда? — Люси потянулась к нему, пытаясь сдержать улыбку изумления. Получается, они смотрели одни и те же фильмы? Они могли бы об этом поговорить! — Они классные, да?       Гуль пожал плечами.       — Видал и получше.       Люси возмущенно открыла рот. Она почти обиделась. Эти фильмы были так важны для нее! Она всю жизнь их пересматривала! Но затем она увидела искорки в его глазах, в них как будто промелькнула шалость. Девушка закатила глаза, борясь с улыбкой. Он пытается вывести ее из себя. Зачем? Считает, что это весело? Он с ней… заигрывает?       — Окей, — сказала она чопорно, — О вкусах не спорят.       Гуль хрипло хмыкнул, и при этом звуке Люси проиграла бой с собой и улыбнулась.       — Так что? Вы были ковбоем? — Спросила она снова, надеясь, что он все-таки ответит.       Мужчина наклонил голову в одну сторону, потом в другую.       — Типа того, — Произнес он, и Люси встала перед ним, слегка покачиваясь на пальцах.       — Правда? И вы ездили на лошади?       — Да.       — У вас были коровы?       — Какое-то время, — мужчина отвечал так терпеливо и без раздражения, что Люси задумалась о том, где все это терпение скрывалось до этого.       — Вы расскажете мне об этом? Пожалуйста?       Гуль посмотрел в ее сторону, тихо вздохнул и развернулся обратно к дороге, когда их взгляды пересеклись. Затянувшись ингалятором, он пошел вперед, вдумчиво продолжая говорить своим хриплым голосом:       — Нет на свете ничего более прекрасного, чем ездить верхом, Волти. Даже близко.       Он рассказал ей о коне по имени Сахарок, и о том, каким умным и нежным он был. Рассказал о юности, проведенной на ферме со скотом, и о том, каким опасным могло быть скотоводство. О том как по вечерам строил заборы и пил холодную воду из ручья, потому что тогда вода была чистой. О собаках на ранчо и амбарных кошках. О комарах, которые пили кровь и оставляли на месте укуса зудящие пятна. О слепнях, которые постоянно жужжали над ухом и офигенно больно кусались. О клещах, которые впивались в кожу так, что их почти невозможно было достать. Но все эти насекомые были мелкими, максимум с ноготь. Они не могли просто так убить человека, если только не переносили какую-нибудь болезнь. Все огромные твари появились под действием радиации.       Люси хотелось закрыть глаза и погрузиться в его истории так же, как она погружалась в вестерны, которые так любила в детстве. У Гуля был акцент как у Купера Говарда, он так же растягивал слова, они мягко перекатывались у него на языке, а иногда сливались вместе. И когда он говорил о своем ковбойском прошлом, он звучал как обычный человек. Не убийца. Не злодей, который использовал ее как наживку для монстра и пытался продать. Просто человек, у которого была лошадь, и который давным-давно работал на ферме.       — Расскажешь о себе, Волти? — Спросил Гуль, отпив из фляги. — Ты говорила, твоего брата постоянно перекидывали между работами. Получается, у тебя тоже была работа?       — О, да. Я была учительницей, — ответила Люси. — Это совсем не так интересно, как у тебя.       — Учительница. Да, теперь многое стало понятным, — отозвался он, кивая с ухмылкой на губах.       Люси решила не уточнять, что это означало.       — Я учила детей. Я… — она посмотрела на свои ботинки, — Я врала им. Я об этом не знала, но…       — Ты не врала детям, — Гуль покачал головой. — Ты учила их тому, чему учили тебя. Ты не могла знать.       — Да, но я никогда ни в чем не сомневалась. Никогда, — Люси почувствовала себя дурой. — Я никогда не задумывалась, что мой отец мог мне врать, или что тут на поверхности все было так.. как тут. Что жизнь сохранилась, и Волт-Тек были… способны на такое.       — Ну, когда вернешься, можешь рассказать им правду, — Мужчина пожал плечами. — Как думаешь, они придержат эту работу в школе для тебя?       Люси ощутила комок в горле. Смысл вопроса вгрызался в нее как клещ, о котором рассказывал Гуль. До того как она узнала правду об отце, Люси была уверена, что вернется назад, в убежище. Найдет другого мужа, родит детей, которые восстановят жизнь на поверхности. Их со Стеф дети должны были расти вместе. Ей было предписано быть матерью и учительницей. И при должном везении она могла бы сама увидеть перезаселение поверхности.       Да вот только все это было враньем.       — Я не уверена, что смогу вернуться домой, — Покачала головой Люси.       Гуль остановился рядом с ней, и девушка ощутила на себе его взгляд, но не решилась поднять на мужчину глаза. Вся эта правда ощущалась как предательство. Как будто она предает друзей, семью, все ее сообщество. Но она ничего не могла с этим поделать.       — Я хочу снова увидеть брата и друзей, но не думаю, что я снова смогу жить там. Не в то время, пока люди на поверхности страдают и выживают как могут. — Она не знала, говорит это Гулю или себе. — Нечестно жить взаперти и в безопасности. Как задумывали Волт-Тек. Они просто оставили людей снаружи умирать. Это ужасно неправильно, и я не смогу жить в убежище, зная все это.       Так странно было смотреть в его глаза. Они были такими нормальными и так контрастировали с его изуродованным лицом. Моментами он смотрел на нее как-то расстроенно, а иногда как будто ему действовало на нервы все, что она делала. Она видела его разным — недоверчивым, веселым, злым, подозрительным. Но сейчас его взгляд был почти сочувствующим. Почти понимающим. И этот взгляд как будто смог открыть что-то внутри нее.       А потом он развернулся.       — Тогда тебе нужно найти место получше, потому что уж точно я не буду таскать тебя с собой постоянно. У меня и так теперь есть собака. Она хотя бы еду сама себе добывает.       Люси закатила глаза. И как она могла подумать, что он смягчился?       — Ага, — пробормотала она, — конечно.       Но в этот раз она не шла позади Гуля. Она шла рядом с ним.