Последователь Штейна

Изуку очнулся, и его первым ощущением была резкая, пронзительная боль. Его руки были подвешены высоко над головой, металлические кандалы впивались в кожу, лишая кровообращения и оставляя глубокие следы. Голова гудела, и взгляд мутился от слабости. Тело, почти полностью раздетое, дрожало от холода, но этот холод был ничем по сравнению с ужасом, который наполнял комнату. Свет яркой лампы освещал пространство, отбрасывая зловещие тени на стены, где отпечатались силуэты подвешенных тел и цепей. Перед ним стоял тот самый мужчина, которого он уже видел раньше — с лишним весом, в идеально сидящем костюме и с лицом, излучающим садистское удовольствие. — Ну что ж, ты наконец пришёл в себя, — произнёс он с лёгкой ухмылкой, как будто приветствовал старого друга. — Прекрасно. Я ждал этого момента. Изуку напрягся, кровь застыла в жилах, а сердце заколотилось как бешеное. Он встретил взгляд мужчины, стараясь сохранить мужество, но каждое мгновение заставляло его внутренне содрогаться от страха. — Начнём наше маленькое представление, — продолжил мужчина, не спеша подходя ближе. В руках у него блеснул нож, и свет лампы заиграл на его лезвии. Мужчина провёл ножом по груди Изуку, оставляя тонкий, но глубокий порез. Боль обожгла его кожу, и он сжал зубы, не позволяя себе издать ни звука. Но это было только начало. Мужчина хмыкнул, довольный своей работой, и перевёл взгляд на ноги Изуку. Он присел на корточки и вынул из внутреннего кармана маленький инструмент — тонкие, острые щипцы. Изуку почувствовал, как кровь похолодела в жилах, когда понял, что сейчас произойдёт. — Ты можешь молчать, но я уверен, что это ненадолго, — сказал мужчина, ухмыляясь. Он схватил один из пальцев на ноге Изуку и, не медля, сжал инструмент, приподняв ногтевую пластину. Боль вспыхнула, как молния, пронзив его тело, и он не смог сдержать крик. Изуку вскрикнул, его голос эхом отразился от стен, теряясь в каменной комнате. Это был крик, полный боли и страха, который он пытался подавить, но не смог. — Да, вот так. Это то, что мне нужно, — тихо сказал мужчина, наслаждаясь звуком его крика. Он рванул ноготь полностью, и новая волна боли захлестнула Изуку, лишая дыхания. Голова кружилась, глаза начали затуманиваться от слёз, но мучитель не собирался останавливаться. Далее последовали удары. Мужчина взял длинную тонкую трость, которая висела на стене рядом с инструментами, и с силой ударил Изуку по голым ногам и груди. Каждое прикосновение трости оставляло на коже глубокие красные полосы, мгновенно набухавшие кровью. Боль была жгучей, разъедающей, она пробивалась до самой души. Изуку чувствовал, как с каждым ударом его воля ослабевает. Он пытался уйти в себя, отгородиться от происходящего, но каждое новое прикосновение к его телу возвращало его в реальность. Кровь стекала с его тела тонкими ручейками, а каждая мышца дрожала от напряжения и страха. — Пожалуйста… остановитесь… — прошептал он, голос был дрожащим, словно в нём больше не оставалось силы. Мужчина усмехнулся, отступая на шаг, чтобы полюбоваться своим "творением". Его глаза сверкали от возбуждения, он наклонился ближе и сказал: — Прелестно. Продолжай кричать. Это музыка для моих ушей. Но на этом пытки не закончились. Мужчина вернулся к своему столу с инструментами и взял небольшой нож, его лезвие было покрыто зазубринами. Он начал медленно проводить им по коже на боку Изуку, оставляя неглубокие, но болезненные порезы, которые с каждым движением увеличивали агонию. Изуку стиснул зубы, кровь капала на пол, и каждое мгновение длилось как вечность. В сознании мелькали образы, воспоминания о тех, кого он хотел защитить, о цели, ради которой он сражался. Но сейчас он был просто человеком, заключённым в клетке боли и отчаяния. Свет мерцал над ним, и казалось, что весь мир сузился до этой комнаты, до яркого света лампы и тёмных глаз его мучителя. — Ты знаешь, что самое прекрасное в этом? — спросил мужчина, отвлекаясь на миг и разглядывая свои окровавленные руки. — Осознание, что я могу сделать с тобой всё, что захочу. Изуку не отвечал. Он снова закрыл глаза, надеясь, что тьма унесёт его хотя бы на миг. Но боль, жгучая и непроходящая, не отпускала его, и он знал — это ещё не конец.