Асфодея

***

      Мне снилось поле. Простое, одинокое, поросшее густой непроходимой травой тёмно-зелёного цвета. Я стоял в ней, ощущая босыми ногами каждую травинку, колыхающуюся от любого малейшего дуновения ветра. Это место простиралось до самого горизонта, и даже сильно вглядевшись, я не видел конца этой одинокой пустоши.       Пройдя пару шагов вперёд, я застыл, сомневаясь, должен ли идти дальше. Только сейчас мой взгляд упал на белоснежную сорочку, в которую я был одет. Она была без всяких излишеств — обычный кусок ткани, прошитый подходящими по цвету нитками. Я провёл ладонью по необычному для себя одеянию, как будто лишний раз убедившись в этом. Никакого орнамента не было и только небольшие складки, начинающиеся ближе к подолу, давали понять, что на мне не мешок. Сорочка чуть ли не сливалась с цветом моей кожи. Ненароком мелькнула мысль, что я испачкаю эту чистую красоту в диких зарослях травы, доходившей мне до живота, но почему-то во мне проскользнула уверенность, что этого не будет, словно ощущая нереальность происходящего.       Поток мыслей обуял меня нескончаемым потоком, и мой собственный голос утонул в их тёмных водах, как в этой густой траве. И что мне делать в этом одиноком месте? Бежать? Но что там, за горизонтом? Столько вопросов, на которые никто не даст мне ответа. Даже в этом тихом, забытом месте мне страшно продолжать идти, не зная что ожидает меня. Страх неизведанного. Но нет… увязнуть в этой траве, как в своей могиле… меня не найдут здесь. Только не здесь. Я должен идти вперед.       Каждый шаг давался с трудом. Мне казалось, что эта трава, которая становилась с каждым разом всё выше и выше, пытается затянуть меня вниз, обрекая все мои стремления выбраться отсюда. За каких-то пару минут тёмная зелень окружала уже всего меня, хотя в начале пути казалось, что она везде одинакового размера. Я всё больше осознавал, насколько эти заросли похожи на нескончаемый поток, и если я хоть немного отступлюсь… то утону. Никто не поможет мне… Я один.       Но, словно бы отвергая эти мысли, внезапно подул сильный ветер, заставляя эту темную траву немного отступить. Далеко впереди я увидел нечёткий силуэт кого-то. Сама фигура стояла неподвижно. Я не мог разглядеть лица, но кожей ощущал, что этот кто-то внимательно смотрит на меня.

***

      Мой сон был прерван громким стуком. Не успел я открыть глаза, как дверь бесцеремонно толкнули и внутрь вошли двое стражников.       — Немедленно за работу! — басом вскрикнул один из них. Повторять не пришлось — мы с матерью тут же вскочили со своих мест, вышли из дома и разминулись на ближайшей дороге, не сказав друг другу ни слова, что стало нашей традицией.       В нашей деревне было привычным делом, когда в дом врывается стража и объявляет начало работы. Их не волнует проснулся ли ты, болен или мертв, они преследуют лишь одну цель — заставить жителей отправиться на их рабочие места. Если моя мать трудилась в прачечной, как и большинство женщин деревни, то моя работа заключалась в помощи старому мастеру, который жил практически рядом с одной из каменоломен. Раньше я, как и многие мужчины, работал там, но я никогда не отличался крепким здоровьем, болезни не обходили меня стороной, и однажды это сыграло со мной злую штуку. Мне просто хотели отрубить голову за то, что я, страдая от разбушевавшейся простуды, уронил ценный инструмент в яму. Думая, что мне конец, я чудом избежал смерти от тонкого лезвия меча, падая на спину к ногам стражника. Впрочем, самый кончик этого холодного оружия задел мой подбородок, который тут же рассёкся. Хлынула кровь, обжигая моё лицо, словно это был чёрный плавленый металл. Все видели это, и, естественно, родилось множество слухов о происхождении моей «грязной крови», но тогда мне было не до их злых языков. Из глаз брызнули слёзы, я вцепился в рану, пытаясь унять кровь. Боль жгла похлеще любой тупой простуды, и я отчаянно смотрел в лицо своего убийцы, пытаясь найти в его взгляде хоть каплю милосердия. Меня обуял ужас за свою жизнь, и тогда я впервые почувствовал, насколько слаб и как ничтожно моё существование.       Мою душу спас счастливый случай — проходивший мимо мастер по металлу искал себе помощника и, увидев эту непростую ситуацию, взял смелость помочь мне, испуганному мальчишке. Он поговорил со стражей, договорился с ними обо мне. Старику не было важно, что я урод и изгой, что слаб и совсем юн. И за это я благодарен ему. Иногда, когда у меня хорошее настроение, что редкость, в порыве каких-то тёплых чувств, я ласково называю его дедушкой, хоть это ему совсем не подходит: старик Роберт матерый грубоватый мужчина лет пятидесяти, любящий выпивку. Так как он никакая не знать, а обычный рабочий, в основном он употребляет спирт, который ему привозят для работы. Иногда из-за этого у него случаются проблемы, но даже с ними он не откажется от любой возможности выпить.       Вот так я и начал работать на него, став учеником мастера по металлу. В основном помощь заключалась в шлифовке всех неровностей, а также и в обработке изделий в специальных растворах, однако иногда были задания и поинтереснее. Вот как, к примеру, сегодня у меня было весьма муторное, но интересное поручение — вырезать на станке красивый завиток на крышке шкатулки. Конечно, это только одна деталь, ведь весь остальной орнамент приходилось доделывать Роберту, но оно и понятно, кто из нас настоящий мастер. Но даже мысль, что мне уже доверили такую тонкую работу, сделала меня чуточку счастливее, и в такие моменты даже самые тёмные мысли отходили на второй план.       — Мне птичка на хвосте принесла, что тебя вчера голодранцы топили в каком-то закутке… Это правда? — я немного поёжился. Не люблю корчить из себя ябеду, но и упустить возможность узнать кто доносчик я тоже не мог. Интересно же.       — Это какие такие птички любят свой клюв совать в дела всякие?       — Ну, ну, — я сидел спиной к старику, но даже так слухом уловил едва различимый звон стекла открывающейся бутылки, — чем Тай заслужил к себе твоего пренебрежения, малец?       Я удивился. Не думал всё же, что этот тихий мальчишка сможет настучать на своего безмозглого брата за его спиной. Обычно он просто смотрел, не принимая участия в издевательствах надо мной, иногда высказывая про несправедливость, которую те уроды вываливали на меня. Но чтобы он нажаловался кому-то? Это было в новинку.       — Что, не ожидал? — между тем продолжил старикан, — а он, как бы это сказать, тоже захотел стать моим помощником. Я даже подумываю и его взять на работу. Конечно, вряд ли мне позволят…       — Но ты же поговоришь со стражей?       — Поговорить то поговорю, но вот… - я услышал лязг стекла и первый смачный глоток, — сам понимаешь, что твой старик в последнее время много косячил, да и место помощника существует, ик, лишь одно.       — Но можно же ведь что-нибудь придумать? — мысль о друге, с которым я смогу также и вместе работать, не давала мне покоя, — ты можешь перестать бухать хоть сейчас?!       — Зубы молочные, ик, ещё не все выпали указывать мне, малый, — язвительно отозвался тот, — да поговорю я, посмотрю, что смогу сделать.       — Но только давай не в пьяном виде, иначе эту идею точно забракуют.       Во время нашего разговора я настраивал рабочий станок по кривоватой схеме, которую нарисовал мастер. Понять его каракули на жёлтой, потёртой временем бумаге было сложно, но то, что станок ещё не разломался напополам, вселяло надежду. Как вселяла надежду и мысль о возможном друге.

***

      Время за работой шло слишком быстро. Настолько, что я даже и не понял, как снаружи уже наступили сумерки. Роберт давно уснул на своём рабочем столе, окружённый чертежами собственного производства, и сладко посапывал, обнявшись с пустой бутылкой.       Потянувшись и размяв затёкшую спину, я поразмыслил и решил, что самым лучшим вариантом будет немного развеяться на улице, попутно сходив за едой на склад, а потом вернуться за свой стол. Всё равно идти домой не хотелось. Там меня никто никогда не ждал. Так почему бы и не переночевать на работе?       Тихо, чтобы не разбудить старика, я скинул свой рабочий льняной плащ, который под конец дня весь был в металлической стружке, положил его на край стола и на цыпочках покинул мастерскую. Выйдя на улицу, я первым делом осмотрелся. Никакими редкими прохожими уже и не пахло, и только где-то вдалеке были слышны весёлые крики пьянчуг, отдыхающих в местном трактире после рабочего дня. Даже промелькнула шальная мысль о том, что в этой деревне без спирта скорее сойдешь с ума. Самое горькое в ней то, что это больше походило на правду.       Размышляя об этом, я держал курс на склад, в который любил ходить за едой. Конечно, выбирать там не приходилось — в продаже не было никаких изысков или деликатесов, но даже одна сушёная рыбёшка могла осчастливить мой желудок на день. А это уже немало.       По пути туда я стал подмечать, что людей становилось больше. Кто-то просто стоял и курил найденные окурки*, оставленные приезжающими господами. Они были из разряда тех сокровищ, из-за которых дрались чуть ли не насмерть — очень редкие и ценные. Кто-то просто стоял у здания, дожидаясь своего пайка. Хотя в основном эти люди надеялись смягчить острый и строгий взгляд работников склада, выпрашивая лишний кусок хлеба. Тухлый номер — не мне ли это знать? Большинство деревенских умирали вовсе не от старости в кругу семьи и друзей. Виной тому был голод, который срезал добрую пятую часть населения каждый год. Особо отчаявшиеся, кто не мог больше взять инструмент в руки и кормить себя, пытались выпрашивать еду. Но мало ли здесь таких голодающих? Я подошёл к небольшому окошку, возле которого стояла побитая жизнью женщина с перевязанными платком волосами. Её мрачный взгляд то и дело падал на костлявого старика, вжавшегося в стену рядом, который, чуть ли не плача, просил у неё кусок хлеба.       — Чего тебе, выродок? — обратилась она ко мне будничным тоном. В принципе, ничего нового.       — Вы как всегда любезны, — я всегда старался держать свою язву при себе, но получалось ли это — другой вопрос, — мне одну мойву вяленую.       Конечно, такое блюдо не отличалось особой питательностью, однако если выбирать между ней и засохшим сухарем с плесенью, выбор очевиден.       Женщина пропустила мимо ушей мою колкость, протянув грязную руку через окошко, и уже заранее приготовленная бронзовая монета исчезла в недрах маленькой комнатки. Прошло ещё немного времени и мне, чуть ли не швырнув, кинули заветное «лакомство».       — Спасибо.       Хоть меня не особо впечатлили мольбы старого человека, но, разломав рыбёшку так, чтобы отсечь ей немного уже вонючую голову, я сунул её в дряхлую ладонь просящего. Он замолчал на секунду, его лицо тут же помрачнело и даже скривилось:       — Урод, что ты мне суёшь?! — я уже отвернулся к тому времени, когда мне в спину прилетела эта самая голова. Как будто наперёд знал, что это произойдет.       Я ушёл со склада, ничего не ответив на гневные речи, словно так и должно быть. Что-то я подустал язвить сегодня. Однако ещё продолжительное время, по мере своего отдаления, я то и дело вслушивался в шёпот зевак за своей спиной.

***

      — Ой, а ты не знала? Да ладно тебе, ты должно быть шутишь! — мои раздумья прервала женская щебетня. За время своей скромной трапезы я успел отойти поближе к мастерской, где вполне удобно расположился возле деревьев, сев в траву.       — Да как так можно? — не унимался незнакомый женский голос, — Господин Онелла — ангел, никак иначе. Он часто приезжал к нам, как ты можешь не помнить!       — Но я вечно торчу на кухне, как я могу знать… - виновато ответила вторая женщина. Их разговор показался мне занятным, а потому я даже придвинулся поближе и, как частенько говорят, «развесил уши». Дерево скрывало моё присутствие от их глаз, а поэтому беспокоиться о своём рассекречивании не было необходимости. Я собирался поподробнее узнать, о каком господине шла речь, ведь как и вторая женщина не понимал, кто такой этот Онелла.       — Ох, балда… Этот мужчи… кхм, господин, очень великодушен, — я услышал нотки мечтательности в этом голосе и, не удержавшись, всё-таки выглянул из своего укрытия. Две достаточно взрослые девушки стояли возле стен одного из зданий. Даже исходя из логики их разговора было понятно, что это кухня. Да и одеты они были соответственно, в уже дырявые, но всё же фартуки, а волосы прикрыты такими же платками, как и у той работницы склада. В принципе, они не отличались друг от друга, словно были близнецами, да и в сумерках не различишь особо, — Настоящий джентльмен! Всегда общается обходительно с девушками. Я его когда встретила на улице, это ещё в том году было, думала, что просто плюнет в меня, как и все эти… засранцы. Ах, а он взял мою руку в свою и поцеловал. Поцеловал! Ты слышишь? А какой он красивый… Я ему точно понравилась!       Я успел скривиться ещё когда прозвучало слово «джентльмен». Уж более неподходящего слова и не придумаешь этим господам. Мне стало казаться, что эта девушка попросту тратит моё время, говоря какую-то их «тайную девчачью чепуху», и я уже стал было собираться, но тут меня остановило следующее: — Он пообещал забрать меня ещё тогда, когда мы гуляли вдвоём… и вот время пришло! Он уже приехал сюда по каким-то тайным делам, представляешь? Мне по секрету Рик рассказал… Это он точно за мной приехал! Просто господин пока не хочет разглашать этого, я же ведь просто кухарка, а он…       — Дура! — я резко встал, рукой схватившись за ствол дерева так, что почувствовал напряжение в кисти. Не было сил терпеть эту бессмыслицу дальше, лучше уже раскрыть своё присутствие и растолковать им всё как есть. — Не бывает таких господинов! Тобой хотят воспользоваться или даже хуже… наполнить твоей кровью опустевшие бокалы, блин. Ты серьёзно не понимаешь на что идёшь?       На мгновение всё затихло. Трезвое осознание доходило до меня слишком медленно. Вот на кой мне сдалась эта девица, чтобы читать ей сейчас морали?       — Ты… — их гневный взгляд, казалось, сделает во мне огромную дыру, — что может понимать какой-то урод, отвергнутый всеми? Уж как ни тебе ведомо чувство любви?! Да, гаденыш?       — Мне нет, но моей матери оно знакомо, — было поздно уже отступать, — посмотри, где она сейчас. И такую подобную участь ты хочешь себе… Или, может, ты наивно полагаешь, что обладаешь гораздо большей красотой?       Конечно, я понимал, что задел больное место — женские гордость и достоинство. Однако в глазах влюблённой девушки я всё же смог разглядеть некоторое, только назревающее сомнение. Она даже на секунду неуверенно потупила взгляд, но затем, словно вспомнив, кто перед ней стоит, скривила губы в подобие оскала.       — Ты только посмотри, Лея, — она повернула голову к своей подруге, — он посмел сравнить меня со своей шлюховатой матерью, представляешь? Хотя да, чему тут удивляться? Что этим ублюдком никто не занимался? Так почему бы не преподать ему хороший урок? — я напрягся, готовясь сбежать в любой момент. Нет, всё-таки было глупо полагать на их понимание. О чём я вообще думал? Не я ли самый большой дурак в этой ситуации?!       — Кажется, Рики с друзьями давненько не занимались обучением всяких выродков.       — Да… Эй, Рик, иди-ка сюда! — в их глазах заискрился недобрый огонёк. Нет, тянуть было нельзя…       — Эй, куда ты собрался? Держи урода!       Больше я ничего уже не слушал. Ноги сами несли меня куда-то по тёмным подворотням улиц. От страха мне казалось, что моё сердце заползло в самую голову, долбя ритм сбившегося пульса. Глотка точно была сорвана.       Нет, одно дело издевательства мальчишек, а совсем другое — встреча с разъярёнными мужчинами. Я точно не хотел участи быть до смерти забитым там, возле мастерской. Старик явно не обрадовался бы подметанием вышибленных мозгов со своего порога… Хах… О чём я вообще думаю в такой момент? Нет… Я обязательно спасусь! Мои глаза не могли сконцентрироваться на чём-то конкретном. Я бежал так, как никогда в своей жизни. Мелькали дома, лица людей, казавшиеся мне каким-то одним бешеным маскарадом. Краем уха я даже улавливал недовольные выкрики, но всё это было неважно. Я точно знал, что если обернусь и хотя бы немного замешкаюсь, то пропаду, меня догонят и убьют. Стража даже не поведёт и бровью, уж я то знаю. Они не будут вмешиваться в то, за что им не заплатят, и никто не прольет слёз над моим бездыханным телом. Я должен спрятаться там, где меня не найдут, где безопасно. Но, чёрт возьми, где? Разве существует здесь такое место, в этой грёбаной деревне?!       Почувствовав слабость в ногах, я облокотился о двери чьего-то древнего сарая. Весь мокрый от пота, я пытался собрать мысли, которые крутились в моей голове нескончаемым потоком, в кучу. Моё дыхание давно уже сбилось, не давая лёгким нормально вобрать в себя воздух, чтобы хоть как-то задышать полной грудью. Дела плохи. Нужно спрятаться здесь и надеяться, что меня не найдут в этой рухляди.       С этими мыслями я быстро заскочил в довольно ветхое строение, закрывая двери ржавым крючком и отдаваясь в объятия тьмы, и надеясь, что она скроет меня от этих возникших неприятностей.

***

      Прошло совсем немного времени, как я услышал то, чего боялся больше всего:       — Где он?! Этот подонок не мог уйти далеко!       — Наверняка мальчишка где-то спрятался, нужно прочесать эту местность. Осмотрите дома!       От страха я обхватил ладонями рот, пытаясь затолкнуть своё рваное дыхание в самую глотку. Нет, как же так… Я в полной жопе.       — В домах не будет смысла. Выродку никто не захочет помогать… Нужно искать в нежилых помещениях, — донеслось совсем рядом. Я съёжился, всё дальше спиной проходя в самую глубь сарая, — И зажгите факелы, уже темно, мы можем потерять его из виду.       Десять тысяч раз пожалев о своём остром языке, я вдруг чётко осознал, что всё кончено. Мой разум обуял ужас, а тело отказывалось унимать только усилившуюся дрожь. Нет, они ни за что не повернут назад, пока не достигнут цели. Осознание этого пугало ни на шутку, путая все мои мысли, и я старался из всех сил, чтобы не удариться в самую настоящую истерику. Я точно схожу с ума, раз это происходит со мной.       — Смотрите, какой занятный сарай… — нет-нет-нет… — Хах, держу пари, что мы найдём его здесь.       Резкий свет факелов тут же проник в помещение, заставляя мои заплаканные глаза сощуриться. По инерции я прикрыл их ладонью, ожидая уже чего угодно, но только не того, что кто-то властно сожмёт свою руку на моём плече, плотно прижавшись сзади.       — Я могу вам чем-то помочь, молодые люди?

***

      Дрожа всем телом, я повернул голову так, что коснулся лбом спадающих светлых прядей и уткнулся носом в шею незнакомца. Ох, какой дивный аромат… Нечто сладкое и прекрасное, что никогда не доводилось испробовать здесь, в этом месте. Что-то неземное.       Ангел…       — Г-господин Онелла… - я дрогнул. Эти слова вернули меня с небес на землю, заставляя вспомнить, где нахожусь и при каких обстоятельствах, — этот мальчишка, он…       — Да, он со мной, — хитрый взгляд кроваво-красных глаз, в отражении которых играли языки пламени от факелов, устремился вниз, сталкиваясь с моим. Его лицо едва было озарено светом в то время, когда большая часть фигуры оставалась во мраке. Но даже так никто не смел усомниться в том, кто стоял перед ними. — Видите ли, я пригласил его поговорить со мной с глазу на глаз, но он немного припоздал… Парень доставил вам какие-то неудобства?       Мужчины стояли в ступоре, не зная что и ответить. Кто-то завороженно смотрел на аристократа, явно видя столь значимую фигуру впервые, однако большинство просто тупо прикрыли свои рты, ожидая, кто же осмелится сказать хоть что-нибудь.       — Нет, вовсе нет, господин, — испуганно подал голос человек, стоявший спереди. Сразу пришла в голову мысль, что это мог оказаться тот самый Рики, которым мне так угрожали. — Мы уже уходим… Не будем вам мешать, просим прощения.       Вся толпа медленно вышла из сарая, явно не желая упускать такое интересное событие. Но прошло немного времени и нас всё же оставили наедине во мраке дряхлого сарая. Сердце продолжало бешено стучать, выдавая слишком очевидные волнение и страх.       — Могу я спросить твоё имя? — голос аристократа прозвучал мягко… Нет, слишком мягко. —Можно ведь на «ты»? Ох, где же мои манеры! Прошу простить, я начал закидывать тебя вопросами, не представившись сам. Меня зовут Оливиан Онелла.       С этими словами он протянул мне руку. Я замешкался. Сложно было разглядеть выражение его лица в этом мраке.       — Кир… — задумчиво ответил я, не в силах оторвать взгляд от незнакомца. Пытаясь рассмотреть его, я то и дело щурился, и эта деталь явно не ускользнула от цепких глаз аристократа:        — Может, выйдем уже отсюда? При свете месяца ты сможешь увидеть больше.       Мои щёки обожгло румянцем. Хоть меня всё ещё и трясло от недавней погони, я странным образом почувствовал, как снова начинаю смелеть. Это было слишком странным ощущением для человека, который впервые находился так близко с вампиром, да ещё и болтал с ним. Однако мне, правда, казалось, что с ним я в безопасности, и понемногу мои нервы начинали успокаиваться, а сбившееся дыхание возвращалось в норму. Не это ли ощущение называют хвалебной вампирской харизмой? Меня уже одурачили?       — Пошли, я не кусаюсь, — меня потянули за собой наружу, крепко, но нежно накрыв мою ладонь своей. Он явно усмехнулся. Всё-таки даже в полной темноте со мной оставался слух.       Уже на улице, при бледном освещении луны, я мог по-настоящему оценить красоту этого Оливиана. Да, та девушка солгала лишь в одном — он был не просто красив… чертовски красив. Какая женщина могла устоять перед статным блондином, облачённого в дорогие одеяния? Я даже не мог точно описать их, так как не видел ничего дороже тех дырявых кофт, которые годились разве что в мешки для картошки. Его платье**, прошитое серебряными нитками, было сплошь усеяно разнообразными камнями, а поверх него на одном плече, на завитой застёжке, был закреплён чёрный плащ. Он стоял, словно принц с детской книжки с картинками, которой уже нет и подавно в нашей скромной деревенской библиотеке. И только взгляд красных вампирских глаз и белоснежная клыкастая улыбка напоминали, кто стоял передо мной. Мой взгляд упал на большое красное пятно на его рукаве. Если приглядеться, можно было заметить ещё пару пятен на воротнике. Словно прочитав мои мысли, аристократ прервал тишину своим томным голосом:        — Прошу простить. Я был неосторожен с бокалом вина. Я надеюсь, ты не подумал, что это…кровь, — он улыбнулся.       Я решил, что с меня хватит этой ненормальной игры. Неужели он держит меня за дурака?!       — Я… кхм, пока.       — Погоди, разве ты не хочешь поговорить?       — Нам не о чем разговаривать! — я отвернулся. Всё-таки опасно смотреть в его глаза. Нельзя больше попадаться в эту ловушку.       — Если хочешь, чтобы я отблагодарил тебя за спасение... то спасибо!       — А за что они так с тобой? — это что я только что услышал?! Жалость?! — Ты что-то сделал?       — Ничего я им не сделал!       — Но за что-то они набросились на тебя.       Я вскипел, всё это начинало явно надоедать. И с чего этот аристократ думает, что может играть со мной в добродетеля:        — А разве и так не видно за что? Я урод! — я решил не рассказывать всю историю своего появления в сарае и вновь повернул голову в его сторону, чтобы он лишний раз убедился в моей «страшности». — Спроси любого обо мне в этой сраной деревне и посчитай, сколько «белых выродков» услышишь.       Аристократ задумался, разглядывая меня. Стало не по себе от этого. Неужели он и правда не заметил кого спасал? Ладно ещё в сарае, где не было никакого луча света. Это я ещё пойму. Но даже тут, на улице, когда нас разделяло лишь каких-то метра три, неужели он и правда не хотел плюнуть мне в рожу?!       — А мне так не кажется, — он сделал шаг вперёд, и я тут же резко отвернулся, собираясь уже наконец уйти отсюда. — Ну же, не уходи. Я не хотел ничем обидеть тебя, но мне правда кажется, что ты не урод, а очень даже... красивый.       Сказать, что я опешил — не сказать ничего. Меня только что назвали… красивым?! Нет, конечно, не все люди относились ко мне, как к скоту — даже взять Тая или старика. Но чтобы меня назвали красивым? Да никогда!       — Хорошая шутка, аристократ.       — Но я не шучу, — пока меня оглушили таким неожиданным «признанием» я упустил момент, когда Онелла оказался в опасной близости. Неожиданно для себя я ощутил затылком его легкое дыхание за спиной, из-за чего по телу прошла толпа мурашек. — Да, возможно ты немного испачкался, но разве это повод называть тебя плохими словами?       — Н-но… — его пальцы… тёплые и совсем не как описывали остальные о ледяных вампирских руках. Они легко прикоснулись к моему подбородку, приподнимая его и заставляя меня посмотреть в эти опасные глаза. Нет, моё тело уже мне не подчинялось. Оно стало ватным настолько, что если бы я даже сильно захотел, то не смог бы сделать и шагу с места.       — А какие у тебя глаза… такие необычные. Я никогда не видел подобный цвет ни у кого-либо… Как цвет пыльной розы. Очень красиво. — Я молчал, не в силах противостоять этим чарам. Вроде и понимал, что окутан знаменитым вампирским влиянием, но в то же время так сложно… Зачем что-то делать? Мне же сейчас ничего плохого не сделают? Верно?       — Кир, ты очень необычный юноша, — продолжал господин. Минутку. Как я назвал его сейчас?       — Знаешь, мне хотелось бы пригласить тебя на ужин. Разве не было бы прекрасно познакомиться нам поближе? Здесь у меня есть небольшое поместье, где я показал бы тебе коллекцию своих картин. Конечно, их не так много, как у меня дома в столице… но я уверен, что мы бы нашли о чём поговорить вместе.       — Д-да… — о чём он сейчас говорил? Ужин? Поместье? Что сейчас вообще происходит?!       — Отлично, завтра я зайду за тобой на твою работу, — минутку. Откуда он…?! — давай я провожу тебя до твоего дома. Негоже разгуливать в такой поздний час одному.       Не помня, как оказался в родных стенах и куда вдруг пропал вампир, я осел на пол комнаты. В голове всё ещё гудело облако всплывающих прошедших событий. Слишком много пришлось пережить сегодня, но самое странное… Этот Онелла пригласил меня на ужин? Но разве это не означает, что ужинать будут мной? Нет. Я точно не буду как эта дура. Этот аристократ хочет воспользоваться мной и определённо нельзя позволить ему сделать это.