Шкатулка с картами

Над Клаусом низко висело небо мира, которого никогда не должно было существовать. Оно не исчезало, ничего не менялось. Над разрушенным зданием Академии, оглушительно хлопая лопастями, пролетел вертолёт. С улицы начали доноситься громкие голоса и сирены служебных машин — пожарных и карет скорой помощи. Четвёртый закрыл глаза, медленно открыл их снова и всё ещё был на обломках своей жизни. Один. В следующий раз, когда Клаус открыл глаза над ним висел белый потолок, а на лице плотно сидела дыхательная маска. — Клаус, боже, мальчик мой. От руки на его щеке веяло приятной прохладой. — Слава богу, ты живой, — Ханна поправила волосы на его лице и нашла пальцами забинтованные ладони сына. Её голос дрожал, а веки припухли от слёз. — Как ты нас напугал. С другой стороны койки стоял Оуэн. Он не произнёс ни слова, но на его лице читалось не меньшее облегчение. Клаус хотел вдохнуть, но от боли в грудной клетке, зашёлся в приступе кашля. Вместе с кашлем пришли паника, ужас и истерика. Парень заметался, вскочил в кровати и попытался снять дыхательную маску, но в следующую секунду в палате появилась медсестра и ввела успокоительное, затолкнув беспокойный разум в темноту. Воспаление лёгких отняло последние силы, а лихорадка овладела измученным телом. Иногда Клаус приходил в сознание, слышал голоса, но молчал и не реагировал ни на кого в своём окружении, ничего не чувствовал. Он был в курсе, что Ханна и Оуэн приехали в город тем же утром, как стало известно о трагедии, произошедшей в Академии. Уже в дороге они узнали, что в разрушенном здании был найден лишь один выживший и с тех пор они не покидали его палату, оставив гостиницу на Пьера-Луи и нового администратора. К нему приходили следователи и пытались узнать, что произошло в доме. Юдора плакала на руках у Ханны. Ничего не понимающая Клэр донимала Патрика и просила отвезти её к маме. А Четвёртый закрылся, захлопнулся и испытывал, что-то похожее на радость только когда приходила медсестра с очередной дозой успокоительного — единственным спасением от кошмарных картинок, без конца всплывающих в памяти. Каждый вечер он надеялся больше не проснуться, но каждое утро открывал глаза. Пневмония отступала, раны затягивались, силы восстанавливались, но Четвёртый по-прежнему молчал. Отводил глаза, кусал губы. Клаус не произнёс ни слова, даже когда его выписали, а Оуэн заботливо помог устроиться в автомобиле. Родители обеспокоенно переглядывались между собой и бросали осторожные взгляды в зеркало заднего вида, но Клаус или спал, или разглядывал узор на обивке заднего сидения. — Милый, ты можешь не ходить туда. — Ханна обернулась и коснулась колена Клауса. — Все поймут. Он поднял глаза и выгляну в окно. Машина стояла на парковке около кладбища, а мимо тянулась вереница людей в чёрном. Клаус покачал головой. Последние недели он общался исключительно таким образом или кивал, или отрицательно мотал головой. Парень вышел наружу, поёжился и нырнул рукой в карман пальто. Нащупал банку с успокоительным, открыл. Принял сразу несколько таблеток, щёлкнул языком. Цепляясь нога за ногу, Клаус шёл по асфальтовой дорожке, медленно. Слышал, как перешёптываются люди рядом и позади. Чувствовал взгляды — сочувствующие и подозрительные. Он пытался отсрочить страшное, но перед ним неминуемо выросли пять гробов. Клаус покачнулся и опустил глаза в землю, уставился на носки чёрных ботинок. Холодные ладони дрожали, и он был благодарен маме, что та сжала его пальцы в своих. Пять гробов. Почти вся его семья была здесь. Теперь навсегда в одном месте. Из-за него. После слов священнослужителя выступила Юдора. Бледная и измученная, она прижимала к груди их с Диего ребёнка, появившегося на днях. Следом держал слово Патрик. Друзья и тренер Лютера из боксёрского зала. Руководитель оркестра, в котором играла Ваня. Десятки друзей и незнакомых людей пришли почтить память семьи Харгривз, но когда подошла очередь Клауса говорить, он высвободился из материнской руки и сделал шаг назад. — Простите… Я не могу. — Искусанные губы горели, а по щекам, впервые со дня трагедии, покатились слёзы. — Не могу. Он закрыл рот ладонью и бросился прочь, через толпу. Расталкивая людей и крича, чтоб его пропустили. Ему казалось, что он бежит обратно к машине, но через несколько минут, оказался в другой части кладбища, старой и заполненной склепами. Бессильно прикрыв глаза, он опустился на каменную скамью перед одной из усыпальниц и обхватил себя руками. — Помнишь, когда нам было лет по двенадцать, Ваня попросила меня пробраться в склеп и посидеть с тобой до утра? — раздалось над головой хрипло и едва слышно. Клаус вздрогнул. Он был на успокоительных и совершенно точно не мог видеть призраков, а кроме них… Сквозь затуманенный разум и спутанный от происходящего клубок мыслей, он, наконец, понял. В одну из тех страшных ночей на кладбище появился брат с парой бутербродов, термосом с какао, а главное — со словами поддержки. Единственный раз, когда Четвёртый был не один на один с пугающими призраками. Медленно поднял голову и взглянул на брата. Пятый вернулся и Четвёртый почувствовал надежду на то, что это ещё не конец. Отрешённый вид и ссутулившиеся плечи, язык тела Пятого говорил об обратном, но Клаус не позволял этой мысли оформиться. Ему как воздух нужна была надежда. Он кивнул и разлепил губы. — Конечно, помню. Накануне твоего исчезновения. — Я подумал: может, если я не сбегу… может всё, будет иначе. Никто не пострадает. — Пятый закрыл глаза. — Я вернулся в ноябрь две тысячи второго и попросил Ваню не позволить мне уйти. Она держала меня за руку и не дала встать из-за стола в то утро. Я прыгнул обратно, и оказалось, что ничего не изменилось. Клаус свёл брови, моргнул и, покачав головой, перевёл взгляд на ту же плиту, на которую смотрел брат. — Почему? — Куратор сказала, что любое подобное изменение создаёт тангенциальную вселенную. Апокалипсис, в котором я жил не перестал существовать, но мы живём с ним параллельно и… — Пятый прокашлялся. — Я создал пять таких вселенных, и всё равно возвращался в ту же точку, из которой пришёл… Потому что наш мир не изменился, а мы… — он замолк. Четвёртый приложил пальцы к вискам, а затем передвинул на глаза и вдавил глазные яблоки. Слова казались разрозненным набором звуков и Клаус никак не мог уловить мысль, которую, очевидно, хотел донести брат. — А можно попроще? Для тех, кто ни черта не знает про то… о чём ты говоришь. — Голова раскалывалась, и он жалобно выдохнул. — Прости. — Я смог спасти их в пяти разных вселенных, но мы застряли в этой и должны жить с последствиями, — Пятый всё-таки решился и сел рядом. — Это я должен просить прощения. Я обещал всё исправить, а всё осталось по-прежнему. Робкое тепло надежды исчезло. Его место заняло осознание реальности, стоявшее за плечом всё это время. — Нет, Пятый, — Клаус облизал губы, поджал их и замотал головой. Сцепил дрожащие пальцы в замок. Чувствовал, как глубоко внутри поднимается волна паники. — Нет, нет, нет. Я не… Он хотел сказать, что не верит, что Пятый лжёт, что не всё потеряно. Слова про параллельные вселенные и последствия крутились в голове, а потом внутри что-то оборвалось. — Дело не в том, что ты не смог их спасти. А в том на что я обрёк их всех в этой реальности. За всё есть цена, — он сглотнул. — И пора платить по счетам. — По крайней мере, в этой вселенной они были счастливы, — тихо заметил Пятый. — То, что случилось, не твоя вина. Или не только твоя вина. Мы с ним тоже были близки, и я тоже ушёл, — заметил, наконец, Пятый. Клаус кивнул и посмотрел на левую руку — на шрамы, оставшиеся на ладонях, на татуировку Академии на запястье. — Глядя на гробы, я задавался одним вопросом — почему я избежал этой участи и не лежу рядом? Почему не утонул на набережной? Убеждал себя, что должен был выжить, чтобы помочь тебе. — Вздохнул. Взглянул на брата и почти сразу отвёл глаза. — И я надеялся, что от мысли о спасённом мире и миллиардах жизней, будет легче, но ни хрена. — Я знаю, — Пятый упёрся локтями в колени. — Куратор и Лайла постоянно мне говорят, — он скривился, — что я герой. Что я спас мир, выполнил миссию. Руководство простило мне самоволку, бонусы, «ты стал ещё большей легендой», — голос Пятого дрогнул. — Какой в этом смысл, если я не смог главного. Если они все мертвы, и я даже… я даже не успел, — он замолк, не в силах продолжать. Шумно вздохнул, прежде чем заговорил снова.— Я тебя подвёл. Я вас всех подвёл. — Мы оба. Клаус хотел бы сказать брату что-то ещё, но безуспешно барахтался тёмной пустоте своих мыслей. Он наклонился вперёд и с трудом поднялся со скамьи. От слабости сразу же захотелось сесть обратно, но он лишь тряхнул головой. Обернулся на брата и едва коснулся его плеча кончиками пальцев. — Спасибо, что пришёл. — Попытался улыбнуться, но на губах появилась лишь тень прежнего Клауса. — Я не был уверен, что мне стоит приходить. Что я не сделаю хуже, — честно сказал Пятый. — Но я должен был тебя увидеть. И всё объяснить и… — он замолк и качнул головой. — Оу, тогда… «Получается, ты не собирался оставаться?» — хотел продолжить Четвёртый, но дал себе внутреннюю пощёчину и сказал совершенно иное: — Полагаю, тебя ждут? Пятый коротко кивнул. — Ждут, — едва слышно сказал он. — Не знаю, зачем. — Не «зачем», Пятый, а «потому что». Ждут, потому что любят, — Он сделал шаг назад, сунул руки в карманы и нащупал таблетки. — Ты знал, что все эти годы они оставляли подарки в наших комнатах? Они всегда нас ждали. Клаус потерянно осмотрелся, ориентируясь, куда ему идти. Взглянул на Пятого и махнул левой ладонью, медленно и неуверенно. Он сам толком не знал, ждал ли что брат его остановит или подтвердит, что это прощание. — Клаус, — Пятый не встал, не пошёл следом. Просто заговорил: — Я… Пожалуйста, береги себя. Четвёртый понимающе кивнул. Всё же это было прощание. — Ты тоже, брат. Пятый сгорбился и снова уставился на плиту перед собой, а Клаус, опустил взгляд под ноги и поспешил, наконец, убраться с кладбища.

***

Оуэн дремал в кресле, когда услышал возню в коридоре и глухой стук о стену. Протёр глаза и посмотрел на наручные часы — начало четвёртого ночи. Он выглянул за дверь и, ожидаемо заметил две фигуры около комнаты Клауса. Парень повыше прижимал сына к двери и попутно пытался влезть рукой в узкие брюки любовника. Оуэн покашлял, и друг Клауса отпрянул, но не сразу сообразил, откуда доносился звук. Они оба были пьяны и накурены. — Думаю, вечеринка закончена, мальчики. — А я так не думаю, — не глядя на отца Четвёртый надавил на ручку и толкнул дверь. Ухватил спутника за край уже расстёгнутой рубашки и потащил за собой. — Юноша, если вы сейчас же нас не оставите, я вызову полицию. Думаю у вас по карманам достаточно веществ, чтобы заинтересовать их. — Ты не вызовешь, — Клаус беззаботно рассмеялся, но другой парень не был так уверен. — Прости, кхм. В другой раз? — Незнакомец разжал пальцы Клауса. Хотел сорвать ещё один быстрый поцелуй, но попал в щеку. Неловко отступил на шаг назад. Бросил взгляд на Оуэна и поспешил исчезнуть из зоны видимости. — Какого хера? — Следи за языком, молодой человек. Клаус всплеснул руками и почти захлопнул дверь, но мужчина успел поставить ногу в образовавшийся проём и зайти в комнату. Включил бра над кроватью. В комнате давно не проветривали, было душно, пахло потом и алкоголем. — Не кажется, что я давно вышел из возраста, когда стоит читать мне мораль? — Это ты верно подметил. Подобное поведение я ожидал бы от подростка переходного возраста, а не от взрослого мужчины. — Упс. — Клаус дернул головой. Снял пиджак и бросил его на кровать, а сам схватился за открытую бутылку водки на столе. Сделал большой глоток и поморщился. — Так и будешь стоять здесь всю ночь? — Поговори со мной, Клаус. — О чём? — О том, что с тобой происходит. Четвёртый провел кончиком языка по верхним зубам и пожал плечами. — То, что всегда должно было произойти. Он пошатывался. Болезненно худой и пьяный. На лице испарина, под глазами тёмные круги от потёкшей подводки, обрезанные волосы торчат во все стороны. С тех пор как они забрали Клауса из больницы, Оуэн ни разу больше не видел мальчика, прожившего десять лет с ним и Ханной. Последние полтора года Четвёртый пропадал неделями и никогда не возвращался в гостиницу трезвым. — Слушай, давай ты расскажешь мне, как я неправ, а я тем временем дойду до кондиции, хорошо? Мне нравится этот план. Кто за? Я за! — Нет, — Оуэн приблизился и забрал бутылку, а Клауса оттолкнул к кровати, на которую тот опустился, не удержавшись на ногах. Парень совсем не расстроился — дрожащими руками нашёл карман пиджака и вытащил пакетик с таблетками. — Наркотики не решат твою проблему. — Отчего же? До сегодняшнего дня они отлично справлялись, — открыл зажим и выбросил на ладонь несколько штук. — От чего ты бежишь? — О, теперь ни от чего. — Шальная улыбка и пустые глаза. — Теперь всё, как должно быть. — Клаус. Сколько ты ещё будешь травить себя? — Сколько понадобится, лишь бы никогда не видеть их! — Он психанул, бросил пакет и таблетки в стену, крепко стиснул зубы. Сжал пальцы на покрывале. Качнулся вперёд, не глядя на Оуэна. — Никогда их не видеть. — Значит, всё-таки бежишь? От родных? Ничего себе. — Тебе не понять. — Так расскажи. Клаус покачал головой, а Оуэн взял один из стульев и поставил ближе к кровати. Сел. — Ты прав, мне не понять через что ты проходишь — вот так одномоментно потерять стольких близких… — Я не потерял их. Они умерли из-за меня. — Сглотнул. Опять покачал головой и поднял глаза на отца. — Из-за того, что я променял братьев и сестёр на жизнь здесь. — Очень сомневаюсь в этом. — Говорил же, тебе не понять, — голос надломился. — Нет, я сомневаюсь, что причина именно в тебе. — Если бы я не ушёл, то… — То что? Почему ты уверен, что смог бы удержать брата от того, что с ним случилось? Не много ли на себя берёшь? Закусил нижнюю губу, не найдясь, что ответить. Моргнул. — Если бы тебя ждало то будущее, — Оуэн замялся. — Погрязнув в наркотиках, когда был ребёнком, думаешь ты бы смог чем-то помочь Бену? Что было бы иначе? Ты не в себе, пропадаешь неделями — хороша поддержка. Клаус отвернулся и сильнее стиснул зубы. — Но, допустим, только допустим, это твоя вина. Прямая причинно-следственная связь между твоим уходом из дома и тем, что произошло. Получается, ты пожертвовал семьёй, чтобы стать тем хорошим человеком, а теперь ты решил переобуться и принять то, что было предначертано? Выбросил на воздух то ценное, что стоило жизней твоих родных? Не думаешь, что это, по крайней мере, неуважительно по отношению к ним? Клаус не выдержал, бросил в Оуэна пиджак и повысил голос: — Если ты такой умный, то скажи, как я должен смотреть в глаза их призракам?! Каждый день видеть их рядом и знать, что если бы не я, их жизнь продолжалась?! Как смотреть на них и знать, что их больше нет?! — Он провёл по лицу одной ладонью, затем другой. И уже тише выдохнул. — Как? Оуэн поправил очки на носу. — Тебе нужно поговорить с ними. — Опять ты… — Не перебивай, — вздохнул, положил руку на мокрую щеку и продолжил. — Они тебя любят и ни в чём не винят. И я уверен, что переживают за тебя так же сильно, как мы. И ты не сможешь вернуть себя прежнего и жить дальше, пока не простишь себя. Поговори с ними, Клаус. Волна гнева улеглась, а защитная реакция сошла на нет. Оуэн, наконец, увидел своего ребёнка. — Мне страшно. — Знаю. А ещё я знаю, что ты очень храбрый. Ты прошёл через все испытания, что поставила жизнь. Ты сам делал непростой выбор и достойно жил с ним. Ты справишься. — Я не смелый. Я хочу сбежать от этого. Навсегда. — Устало ссутулился. Заглянул отцу в глаза и прошелестел с такой болью, что у Оуэна мурашки по спине пробежали. — Я хотел умереть, но… и на это страшно было решиться. Он подавил истерический смешок и всхлипнул. — О, небо. Клаус, мальчик мой. — Оуэн не был готов к такому повороту и растерялся на несколько секунд. У него до сих пор холодело в груди при воспоминании, как на первую годовщину смерти родных, Клаус с передозировкой попал в реанимацию и врачи с трудом его откачали. Теперь мужчина обнимал парня за лицо обеими ладонями и сам едва сдерживал подступающие к глазам слёзы. — Какие же глупости лезут в твою дурную голову. Ты не один, тебе не нужно убегать. И тем более от семьи. Благодаря твоему дару, твои близкие могут всегда быть рядом. Не отнимай эту возможность ни у них, ни у себя. Четвёртый задрожал, кивнул и прижался своим лбом к отцовскому. — Вы поможете мне? — Конечно, дорогой. — Завтра я буду отвратителен. — Мы справимся. Клаус вдохнул и выдохнул. — Спасибо. — Примешь душ? А я пока вынесу все бутылки? — И одежду. — Несколько раз моргнул, наводя фокус. — По карманам много… всякого. — Будет сделано. — И в цветочных горшках. Оуэн отстранился и прищурившись посмотрел на парня, а тот кивнул в ответ. — Хорошо. Иди, а я начну прибираться. Когда за Клаусом закрылась дверь в ванную, на пороге возникла Ханна, стоявшая в коридоре на протяжении всего разговора. Она со вздохом облегчения прижалась к груди мужа и крепко обняла. Помолчав минуту, они открыли окна и начали уборку.

***

Оуэну и Ханне действительно было нелегко. Клауса ломало без алкоголя и таблеток. Он или в полубреду сидел над туалетом и прижимался щекой к прохладному фаянсу, или с проклятиями и истериками ломал мебель в комнате, пытаясь отыскать нычки. Несколько раз ему удавалось и всё начиналось заново. И в один день, уже перед рассветом, вывернувшись наизнанку, Клаус забылся тревожным сном на полу около ванной. Он проснулся от нескольких голосов, оживлённо переговаривающихся вокруг него — сверху, за спиной и где-то рядом. От эффекта полного окружения голову тут же прострелила боль. Клаус поморщился, разлепил глаза и, кажется, перестал дышать. — О, привет, недоразумение номер Четыре! Давно не виделись! — Диего! — Ваня шикнула и ударила языкатого брата по плечу. — Ты как, Клаус? — Эллисон не решилась коснуться брата, а просто села на корточки рядом. Лютер стоял за спиной у Третьей. Он с добродушной улыбкой прервал беседу с бабулей Маргарет — кажется, она рассказывала очередную историю из подростковых приключений Четвёртого — и приветственно махнул рукой с высоты своего роста. Бен сидел на краю ванной и молча наблюдал. Клаус медленно сел. Оглянулся. — Может, к стулу его привяжем? То вдруг у него ещё где бутылка припрятана? Ваня, хватит меня лупить! — Вы действительно здесь или… — Прижал ладони к лицу и сильно зажмурился. Снова обвёл компанию затуманенным взором. — Глюки? Нет, мы не глюки. — Хм, думаешь нас нельзя назвать глюками? — Мы приведения, тупица. Это другое. Перебранки Первого и Второго не смогла исправить даже смерть. Когда Ваня коснулась его плеча, Клаус вздрогнул и уставился в пол. — Клаус? Ну же, посмотри на меня. — Девичья рука легла ему на щеку и заставила посмотреть себе в глаза. — Зачем ты так с собой? Четвёртый прильнул к ладони сёстры и не почувствовал ни тепла, ни холода. Затих. — Ваня… Если бы я не… — Опять двадцать пять, я за дверью подожду. — Диего выпрямился и потянулся. — Кто со мной? — Думаю вам всем нужно выйти. Семья оглянулась на Бена. Второй вдруг отбросил все остроты и успокоился, кивнул. Ваня поцеловала Клауса в лоб и тоже поднялась. Лютер вышел под руку с Маргарет, а Эллисон следом за ними. В комнате остались лишь двое. Шестой сел на пол, напротив брата и сжал руки в замок. Было видно, как ему неловко и неуютно оставаться один на один. — Бен, я… — Нет, Клаус. — Перебил и покачал головой. — Я знаю, что ты считаешь себя повинным во всех грехах, но хватит. Не ты виноват, что ушёл, а я — что не справился с этим. Ты не можешь нести ответственность за мои поступки. Четвёртый опустил глаза. — Ты не виноват ни в чём из произошедшего. Ты не начинал Апокалипсис и никого не убивал. Да вам вдвоём с Пятым пришлось останавливать конец света, когда все отказались помочь. Единственное, в чём ты оплошал — пустился во все тяжкие, но и в этом тебя сложно винить… Никто из нас бы не справился с подобным. — Протянул руку и сжал пальцы на предплечье брата. — Нам не хватает прежнего Клауса. Тот вопросительно изогнул брови. — Ребята много рассказывали, каким ты вырос здесь. Ну и мы столько времени тусили со всеми призраками в этом городе — всё равно что в окружении сотни тётушек, которые только и рассказывают о любимом племяннике тебе. Наконец Четвёртый улыбнулся, а с плеч рухнула тяжесть, едва не проломившая ему хребет. — И, кстати, ты случаем не знаешь, как убить призрака? От Диего даже мёртвые хотят повеситься. Клаус мотнул головой, потянулся вперёд и крепко обнял брата. Больше они не произнесли ни слова.

***

Жизнь возвращалась в размеренное русло. Клаус достаточно быстро восстановился — для него вернуть полный контроль над способностью было всё равно, что сесть на велосипед после долгого перерыва. Главное, только начать. Несколько раз Четвёртый навещал Юдору и своего племянника Джона. К третьему его приезду малыш уже не плакал, завидев призрачного папу и звонко хохотал, когда тот бросал нематериальные ножи в мягкие игрушки сына. Патрик, поначалу скептически относившийся к идее общения с призраками, так же навещал семью. Клаус вернулся к работе в гостинице и снял небольшое помещение под новый салон неподалёку. Он не простил себя, но постепенно шёл к этому маленькими шагами. А ещё, он трудился над тем, чтобы найти свою оставшуюся семью. Клаус отчаянно пытался нащупать ауру Пятого, но она ускользала от него в самый последний момент. Раз за разом он будто натыкался на блок, но не позволял себе думать, что Пятый не хочет выходить на связь. Тогда Клаус решил действовать другими методами. С помощью родных и других призраков он начал искать следы организации, в которой работал Пятый — Комиссии. И однажды ему улыбнулась удача. Взяв отцовский автомобиль, он несколько часов гнал его через заснеженное и слабоосвещённое шоссе, пока не припарковался по диагонали и на два места перед типичным захолустным мотелем. Призраки подсказали, какая нужна дверь и он стучал так яростно, что постояльцы соседних номеров повысовывали носы и с интересом наблюдали за происходящим. — Шёл бы отсюда, пацанчик, — в щель приоткрытой двери раздался мягкий бас. — Хейзел? — Четвёртый ударил ладонью по хлипкой, выкрашенной в серый, двери, и нагло вошёл в номер. Увидел за ним женщину, схватившуюся за пистолет, и не смог удержаться от улыбки. — Вы из Комиссии? — Какого чёрта? Ты кто такой? Клаус достал из кармана конверт и вложил его в руки мужчины. — Передайте письмо Пятому. Обязательно, слышите? Зоя Попова проследит и обязательно доложит, если вы этого не сделаете. И тогда будете иметь дело с этими ребятами. Ча-Ча взвизгнула, когда между односпальными койками появился призрак пожилой женщины и двух глубоководных, оставшихся с Клаусом в знак уважения, после битвы в Академии. Хейзел понимающе кивнул и откусил кусок сэндвича: — Ещё что-нибудь? — Нет, только это. — Клаус тряхнул головой и прижал руки к груди. — Спасибо! Скользя зимними ботинками по наледи, Клаус добежал до машины и снова завёл мотор. Хейзел покрутил запечатанный конверт в руках и пожал плечами. — У Пятого поклонники в двух зажопинсках из трёх. Вот это я понимаю — Легенда.

***

По прошествии недели, в сочельник, Клаус сидел на ступеньках лестницы и внимательно следил за входной дверью. — Милый, ну сколько можно? — Ханна облокотилась о поручень и наклонила голову. — Пока он не придёт. — А если он не получил записку? — Он придёт, мам. — Хорошо, — женщина вздохнула и потрепала его по голове. — Забеги хотя бы перекусить, мм? И продолжай свою вахту. — Угу, — Четвёртый кивнул, но не пошевелился. За стеной, в зале ресторана играла музыка и раздавались взрывы смеха. Там собрались все: Юдора с Джоном, Патрик с Клэр, все почившие Харгривзы, Флора и Майлз с супругами, Оуэн, Ханна и бабуля. Клаус сделал глоток сока, поставил стакан на ступеньку рядом и запахнул кардиган, когда услышал за дверью свист и почувствовал родную ауру. Раздались приглушённые голоса, и дверь открылась. Когда на пороге появилась незнакомая женщина в утончённом ретро пальто, Клаус на целую секунду успел почувствовать горечь разочарования, но следом увидел его. Он вскочил с лестницы, постарался обойти незнакомку и повис у брата на шее. — Я знал, что ты придёшь. Улыбнувшись, он выдохнул носом ему в плечо. Открыл глаза и заметил за его спиной девушку — оторвал руку от спины брата и приветственно махнул пятернёй. — Привет. — Привет, — девушка расплылась в улыбке. — Я — Лайла. Пятый, обняв брата в ответ, приподнял его и повернулся к второй женщине спиной: — А это Миранда, — сказал он. — Она принесла пирог. И подарки. Женщина сдержанно улыбнулась. — У меня ещё с собой есть хорошее настроение, — фыркнула она. — Ну же, Пятый, покажи мне своего брата нормально, а не только красивые глаза. Клаус засмеялся и хлопнул Пятого по плечу. — Пусти. Ну, пусти меня, эй! Очутившись ногами на земле, он ещё раз окинул доброжелательным взглядом сопровождающих брата дам. — Очуметь, у меня теперь ещё одна сестра! — Довольно наморщил нос и раскинул руки для Лайлы, но почти сразу закашлялся. — И единственная сестра с такими крепкими объятиями, ахах! Ауч! — Отстранился и кивнул в сторону ресторана. — Там в зале Диего уже всем уши прожужжал, что сделал бы тебя, если не это досадное недоразумение в виде портала. Гости очень ждут твоей версии истории. — Этот волчара много на себя берёт, — тут же сориентировалась Лайла. Повесила куртку на вешалку. — Он бы о пощаде взмолился, если не этот портал, — и тут же, вместе с чемоданчиком и пакетами с подарками, ушла в ресторан. — Могу сказать, лишь одно — хорошо, что Диего уже мёртв, — хохотнул Клаус вслед девушке и повернулся к Миранде. Сделал непонятную фигуру руками, по ходу пытаясь понять, как ему лучше поприветствовать даму, и решил протянуть ладонь, чтобы вежливо пожать ручку. — Миранда! Приятно, наконец, познакомиться с вами. И пирог будет очень кстати! — Взаимно. Пятый только о тебе и говорит, — женщина легко стиснула его пальцы своими, а потом вручила свёрток с пирогом. Пятый тут же подхватил её пальто, снимая. Оставшись в красном платье в еловые веточки, Миранда снова забрала у Клауса свёрток и решительно направилась следом за Лайлой. Пока Пятый размещал одежду на вешалке, Клаус метнулся к лестнице и взял свой стакан с соком. — Спасибо, что позвал нас, — нерешительно улыбнулся Пятый. Четвёртый, казалось, распахнул глаза ещё шире. Закусил уголок губы и наклонил голову. Взъерошенный, он светился от счастья. — Прости, что пришлось ждать так долго. Приглашающе кивнул на дверь в зал ресторана и братья, нога в ногу, переступили порог. Вся их семья была здесь. Дома. Вместе.