«Я стану твоим рассветом». Этюды Фредди.

Лавандовое золото рассвета. Кофе разлили по чашечкам. Гадкий и не особо замечательный, Фредди готовил сам его ужасно редко. Боже, они обязательно зайдут к очаровательной Энни, когда проснутся нормально к обеду. Роджер сидел за столом, плохо щурясь на Фреда. Запах стоял на небольшой кухне неприятный, жареный и такое кофейное искусство явно не заслужило бы и капли внимания. Может, конечно, стоило просто достать пакетик три в одном, или ограничиться чаем, но ладно. Фредди поставил блюдца на стол и пододвинул одну Роджеру — украшенная в японском стиле чашечка, кофе слегка расплескался на края форфора и висел от густоты своей темными каплями, не спеша скатываться по стенкам обратно. Роджер крайне скептично смотрел на черную густую жижу, которая к счастью не пригорела в турке, но непонятной консистенцией плавала в посуде. — Может, хотя бы молочка? — Роджер усмехнулся, с каждой минутой выглядя немного получше, чем когда они встали, но все еще — помятый круассанчик. Фредди в ответ лишь улыбался, забирая даже не отпитую гадость и выливая ее в раковину, как нечего делать. Ничего страшного, это всего-лишь отвратительный кофе и Фредди был готов поступить так взависимости от вердикта Роджера, а тот явно не оценил старания. Точнее, старания по любому «Элизабет» оценила, да только не итог, который нужно пить… — Молочка в этом доме нет, точнее… Было одно, но скисло, а от молочника я отказался, потому что мы часто в разъездах. Мэри больше здесь не живет и я… Оно быстро скисло, поэтому его нет. — У тебя же куча котов, — Роджер бросил краткий взгляд на завтракающих хвостатых, но Фредди и сам как кот, изящно опустился на стул рядом, закидывая нога на ногу. Пальцы его тут же принялись поправлять халат, а на другой руке еще и волосы. — Роджер, милый, кошек нельзя поить молоком, это вредно. Роджер не стал спрашивать почему — он являлся собачником, да и просто решил, что раз вредно и Фредди знает лучше, пусть так оно и будет, подробности совершенно ни к чему. Он протянулся за какими-то пирожными, которые нашлись в холодильнике у хозяина дома и аккуратно откусил, смакуя шоколадный бисквит, пока глаза все еще не могли даже нормально разлепиться. Несчастный Роджер, подумал Фредди, заботливо поглаживая его колено, торчащее из-под пледа. Светлых волос почти не было видно на нежного светлого цвета коже, да и было их мало, поэтому на аккуратные ноги Роджера смотреть особенно приятно, но Фредди поднялся с места. — Я сделаю чай. — Надеюсь, он получится у тебя немного лучше, — Роджер снова усмехается, а Фредди позволил ему в очередной раз бесконечно подтрунивать над собой. Роджеру можно теперь все. Руки Фредди дрожат — собственно, это причина, почему его мерзкий кофе еще и расплескалось. А нос клюет безбожно, потому что тяжелые веки давят. Очень сильно хочется спать. Чай, надо сделать чай… Но он чувствует на своей талии руки, мягко ползущие на живот и к груди, а к лопаткам и плечу сзади прильнуло тело тихо вставшего Роджера. Он теплом создал ощущение полной нирваны, окружая Фредди непонятным уютом и заботой, от которой он тут же вздохнул. — К черту чай, Фредди Меркьюри, нам нужно поговорить. Вернувшись за стол, парни тяжело посмотрели друг на друга. Роджер в очередной раз умылся и сквозь щелочки уже лучше показались его глаза, намного лучше, так, что Фредди помимо тени увидел их приятную голубизну, наполненную сейчас золотом льющегося из окна сквета сквозь зановески — восходящее солнце пробивало таинственную синь раннего утра. Разбавило все, как разные краски при ополаскивании кисти в банке с водой другого оттенка, лилово-сиреневое зарево, полутоном ложащееся на все вокруг. Роджер для Фредди словно засветился золотистым ореолом божественных лучей. Его маленький стразик, его новое сокровище. Разговор неминуемо подступал, скрипя старыми половицами, словно поднимался по крыльцу второго выхода из дома, здесь, на кухне в маленький дворик. Стоял за дверью и сипло, как голос Тейлора, дышал в замочную скважину. Снова пробежался по позвоночнику морозец, но сомнения постепенно стали утихать, потому что Роджер неуверенно, но бережно взял его за руку. Они сидели друг другу диагонально и голые ступни заброшенных нога на ногу конечностей иногда касались друг друга, как теперь касаются пальцы. Фредди приоткрыл рот, но все, что он смог, протяжное «эо» полушепотом, так, что не разобрать, по какой-то привычке. — Тогда я скажу, — кивнул Роджер и прокашлялся, дожевав свое пирожное. — Все, что я вчера сказал… — Прошу тебя, Роджер, — спохватившись, Фредди тут же перебил его, испугавшись самого страшного, что обычно происходит в такие моменты. Внезапно он оказался возле той же пропасти с которой начал ночь — одиночество. Совсем не то одиночество, которое привыкли представлять люди. Больше всего его выламывал факт быть никому не нужным и рука сильно сжалась на запястье барабанщика, пока глаза умоляли. — Роджер, только не начинай отрицать, я прошу, не говори, что ты поспешил и это была ошибка. Роджер моргнул, расфокусированно глядя на него — только сейчас Фредди понял, что он был без своих линз, но оно и не важно, ведь Роджер сумел передать все взглядом. Фредди захотел стремительно уйти под землю, так как почувствовал, что снова ляпнул ерунду вперед паравоза, несущегося сквозь пролив. — Ты дурак, Фредди, я вовсе не собирался говорить херню из разряда «Ой, я был пьян, поэтому эти поцелуи — случайная ошибка». Я хотел сказать, что наоборот, уверен на все сто двадцать процентов, что не ошибся. Я, — его губы дрогнули, он запнулся и потерялся, задирая голову к потолку, затем моргая и смахивая ресницами новый непонятно откуда взявшийся поток слез. — Очень хочу, чтобы у нас получилось что-то, хочу попытаться. — Роджер, это же замечательно! Я очень счастлив, что наша дружба готова шагнуть в отношения, я полностью разделяю с тобой чувства. Точнее, я, конечно, не могу полностью ответить взаимностью, но мне кажется, постепенно это придет, ведь все произошло так внезапно. Я очень хочу, чтобы мы были вместе. Теперь я понимаю, что, правда, несправедливо не рассматривал твою персону на роль моей любви, я думал, что ты не будешь этому рад, что мы семья, как братья… Теперь я вспоминаю все те мгновения, дорогуша, когда я просто… Таял от очарования тобой! — Фредди, — Роджер снова склонил голову вниз и накрыл лицо руками. Вся эта тема гомо, би и прочего очень сильно его удручала. Фредди видел это и чувствовал каждую клеточку его страха и сомнения. Судя по всему у Роджера случилась еще неприятная ситуация с его дамочкой, Доминик, но его это совершенно не беспокоило, он поддержит Роджера в любом его решении. — Спасибо, Фредди. Я не знаю как себя вести и что делать, ты… Не как они все, ты такой… Особенный. Фред улыбнулся, снова нежно касаясь лба Роджера губами, а затем повел его на второй этаж, мягко сжимая руку. Уже вскоре мужчины оказались в постели — Роджера одели в запасную пижаму, а Фредди остался в халате, обнимая его под толстым одеялом среди прохлады дома. В окне падали с крыши мерцающие капли и свет солнца полз все дальше и дальше, пока они лежали в объятиях друг друга и просто молчали. Скорее всего, они проведут где-то неделю вместе, но так и не обсудят, каким таким образом Фредди Меркьюри и Роджер Тейлор стали любовниками друг для друга. — Фредди. Ты меня нарисуешь? Я видел твои этюды в гостиной. — Все, что ты захочешь, королева, — прошептал Фредди, глядя, как за окном спальни светится всеми оттенками солнца ярко подсвеченный дом. Его голос опускается до шепота и губы с кончиками зубов нежно касаются уха. — Но прежде, ты станешь моим рассветом? — Я стану твоим рассветом, Фредди, я клянусь, — Роджер с ехидной улыбкой обернулся и мягко поцеловал его в щеку. Как краски ложатся на холст, маслянисто ведет кисть эту нежность по их телам и чувства одиночества, боли, постепенно отступают, давая и правда, новому рассвету, разгореться в душах ярким заревом чувств и любви. И Фредди понадеялся, что теперь его спасение от тоски и одиночества, наконец-то пришло, как надежда у Роджера найти защиту и нечто родное.