Связи

      Сколько Серафим себя помнил, Олимп вызывал у него меланхолию. Пока его единоутробный брат по матери восседал во главе прибежища божеств на троне верховного бога и пировал, не забывая и о людях, Серафим скучал, погрязнув в тоске. Он был незваным гостем на пирах: другие олимпийцы не любили его, хоть брат, кажется, и относился к нему вполне хорошо, а сами пиры и выпивка его мало чем интересовали. Одним словом, Серафим нещадно скучал.       Одним из менее надоедливых для него занятий было наблюдение за землёй, простирающейся под городом высших существ. Божество, сидя на перилах своего личного балкона, меланхолично рассматривало земли, раскинувшиеся под Олимпом. Люди были и предсказуемы, и нет одновременно, и потому угадать, будет ли сегодня хоть каплю интересно наблюдать с высоты за их копошением и маленькими радостями и трагедиями, было почти невозможно.       Но всё-таки заинтриговать Серафима не мог никто из людей. До этого дня.       Эта женщина взывала к нему, и это было как минимум ново: не часто люди молятся тёмному божеству душевных терзаний и кровавой мести, однако, она не просто упоминала его, проклиная врага, но и молила. В её душе чувствовалось что-то странное для человека, для прекрасной хрупкой женщины, но неумолимо знакомое Серафиму... что-то, что заставляло сердце сжиматься и стучать быстрее в одном лишь безумном, страстном желании... причинить другому боль.       Серафим, наблюдая со своего привычного места за тёмным храмом (посвящённом, конечно же, не ему, а брату), задумчиво нахмурился. Людям такая всепоглощающая ярость была просто-напросто недоступна. Только нежносердечные люди могли искренне и самозабвенно любить, только горделивые боги могли искренне и самозабвенно ненавидеть. Но эта женщина с таким отчаянным и яростным, но в то же время прекрасным и изящным, словно блистающая сталь клинка, голосом будто действительно испытывала её. «Что же это? Что за обида пустила так глубоко корни в эту отравленную, почерневшую душу? - размышлял, облокотившись спиной о мраморную стену, Серафим. - Что?»       Это действительно было... интересным. Так как дел у него особо и не было, бог решился на то, чего уже пару веков не делал: накинув чёрный плащ, он, обернувшись с алой вспышкой коршуном, спикировал вниз.       Приземлившись на ветвь сухого, но ещё живого дерева, Серафим, не выходя из птичьего облика, стал внимательно наблюдать за изящным силуэтом, угадывающимся в тени храма. Да, ошибки быть не может. Эта мрачная, убийственная энергия исходит именно от этой женщины. «Хм... Интересно...» - мелькнуло в мыслях Серафима, и он легко вспорхнул с ветки, залетая прямо в пустой храм. Женский силуэт, закутанный в полупрозрачную ткань, склонился к полу в дальнем углу. - Серафим... Серафим! - этот внутренний зов раздавался остро, болезненно в голове божества, хотя женщина даже не шевелила губами.       Коршун крикнул. Женщина, вздрогнув, вскинула голову. Прямо в полёте Серафим в яркой вспышке света принял свой истинный облик и легко приземлился, неспешно шагая к взывавшей. Женщина вскочила на ноги, устремив внимательный взгляд на странное человекоподобное существо. - Ты звала меня, смертная, - спокойно начал Серафим. - И вот я здесь. Надеюсь, ты не разочаруешь меня. Не люблю зря тратить время.       Женщина склонила голову набок, внимательно рассматривая божество. Серафим с долей удивления мысленно отметил, что не чувствовал ни страха, ни благоговейного восторга от неё. Вдруг женщина резким движением руки скинула полупрозрачную ткань, скрывающую её лицо, и приблизилась. Пронзительно-голубые глаза впились в лицо напротив, а алые губы дрогнули и скривились в улыбке. - Получилось... - раздался холодный тихий шёпот нежного голоса.

***

      Узнав, что такую лютую ненависть в сердце Геры (так звали женщину, которая воззвала к Серафиму) посеял её муж изменой, Серафим чуть не разочаровался в своём выборе развлечения и уже хотел было вернуться на Олимп, однако, гневный рассказ женщины всё же его переубедил. - Так значит, ты хочешь мести, смертная? - Я хочу, чтобы он потерял всё. Власть, богатство, пусть потеряют жизни и его любовницы с его ублюдками! Чтобы остался один, ни с чем, а лишь потом отправился в Царство Мёртвых! - страстно, мрачно шептала женщина. - И ты готова отдать всё, что я попрошу, взамен? - с флегматичной скукой поинтересовался Серафим.       На губах Геры заиграла странная усмешка. - Я не так глупа, Серафим, чтобы подписывать себе смертный приговор. Вы, боги, любите играть жизнями смертных.       Серафим бесстрастно хмыкнул. Что ж, по крайней мере, она не безумная блаженная, охваченная саморазрушающей жаждой мести, готовая для этого погубить саму себя. - Но я готова заключить с тобой договор, - продолжала с расслабленной ухмылкой Гера, видимо, заметив реакцию божества. - Думаю, я могла бы... помочь тебе в достижении кое-чего, что тебя определённо заинтересует.       Гера осторожно, совершенно не страшась, обхватила ладонями лицо божества, призывая склониться к ней. Серафим вопросительно вскинул бровь. Женщина тихо зашептала ему на острое порванное ухо, и тот невольно вздрогнул. - Ты... - прохрипел изумлённо он. - Что ж... Хм! Я думаю, это обещает быть довольно... занимательным.

***

      Серафим держит своё слово. Он задерживается в землях смертных, развлекая себя кровожадными и изощрёнными задумками Геры, иногда корректируя их, чтобы они двое остались незамеченными в этих мрачных, смертоносных интригах. С каждой выдумкой жестокой женщины Серафим всё чаще и чаще ловит себя на мысли, что ему интересна эта безумная смертная. Раз за разом божество на пару со смертной приближались к заветной цели Геры — убийству нерадивого мужа, а Серафим — к обещанной награде.       Пока... в один день перед Серафимом, наблюдающим в виде коршуна за домом Геры и Зевса, не появился брат. Херон, высокий (но недостаточно для божества) темноволосый юноша тихо вздохнул и печально взглянул на брата своими яркими голубыми глазами. - Серафим. Нужно поговорить.       Коршун распустил крылья и, спустившись на землю, принял свой истинный облик. Высокое мрачное божество со странным, неестественным цветом кожи и взбухшими алыми венами взирало на загорелого голубоглазого брата. - Брат. Чем же обязан визитом такой высокой персоны? - спросил недовольно и довольно сухо Серафим. - Ты долго не появлялся на Олимпе... - несколько неуверенно начал Херон. - Не смеши меня, - сухо отвечало рогатое божество. - Я почти никогда не посещал ваши пирушки, - он обошёл брата и неспешно направился прочь. - Если это всё, о чём ты хотел поговорить... - Серафим, нельзя вмешиваться в судьбы смертных, - остановив брата, тихо сказал Херон. - Ты же знаешь... это опасно как для них, так и для нас! - Херон. Скажи честно, - мрачно сверкнув глазами, спросил мужчина, - этот смертный — твой знакомый? Почему ты счёл нужным попытаться меня остановить именно сейчас?       Херон нервно закусил губу, отводя неестественно голубые глаза, затем коротко вздохнул и тихо сказал: - Это... мой отец.       Серафим недоверчиво выгнул бровь, внимательно глядя в виноватые глаза брата, а потом тихо заметил: - О... Так вон оно что. Смертный, что покусился на нашу мать, пока она была на земле. Смертный, из-за которого я был проклят собственным отцом... - Серафим фыркнул и прорычал. - Просто прекрасно! - Брат! - воскликнул Херон, хватая его за руку. - Оставь! Я не ребёнок, брат. У меня договор с этой смертной, так что не мешай. Тем более, разве можно сочувствовать смертному, который, будучи женат, поиграв с нашей влюблённой матерью, бросил её из страха перед моим отцом и продолжил гулять по бабам?! - раздражённо воскликнул, ударив брата в плечо, Серафим. - Неужели тебе ни капли не жаль нашу бедную мать?       Херон тяжело вздохнул и обречённо пробормотал: - Пойми и меня: я не могу нарушить слово, данное матери. Я и сам не испытываю тёплых чувств к этому человеку... Но мать желала, чтобы он не умер от моих или же твоих рук.       Серафим, быстро обдумав сказанное, медленно подошёл к брату и, обхватив его плечи когтистыми руками, тихо сказал: - Херон, ты знаешь, больше, чем кого-либо, я любил нашу мать. Я уважаю её волю, Херон. И я не нарушу твоего слова. Зевс примет смерть от рук Геры. - Почему ты ей помогаешь? - печально взглянув в алые, звериные глаза Серафима, спросил Херон.       Он давно чувствовал себя виноватым в том, что случилось с братом, и Серафим видел это. Мрачное божество отпустило кудрявого полубога и медленно побрёл вперёд. - Тебе известно, что ни одна женщина на Олимпе не разделит со мной ложе... - начал несколько неохотно Серафим.       Херон вздрогнул и воскликнул: - Брат! Кто тебе сказал подобное?! Я... - Не нужно, Херон. Даже если ты насильно выдашь за меня юную богиню, ничего, кроме отвращения и страха, я не получу. Ни одна женщина не захочет возлечь со мною и уж тем более понести от чудовища...       Херон нервно сжал кулаки. - Но причём тут эта безумная смертная? - Мы заключили договор, - божество медленно обернулось и, серьёзно взглянув на напряжённого брата, окончил. - Она выносит и отдаст мне ребёнка.       Херон вздрогнул. - Ты... Ты уверен?.. - тихо прошептал он. - Тогда проклятие... - Херон смолк, напряжённо задумавшись.       Серафим внимательно смотрел на брата. - Так кого ты выберешь? - спросило серьёзно рогатое божество. - Смертного, соблазнившего и бросившего нашу мать, или же единоутробного брата? Решать тебе.       С этими словами Серафим ушёл, оставив брата размышлять.

***

      Херон более не показывался на глаза брату. Также он не появлялся и не мешал, когда Гера вкушала кровавые плоды своей мести. Серафим не тронул её мужа и предоставил убийство ей, хотя после рассказа брата возжелал этого страстно. - Жалкий смертный, что без разбора соблазнял женщин... - пробормотал Серафим над трупом Зевса. - Ха-ха, неужели и бога задели его злодеяния? - со смешком спросила Гера, вытирая длинный окровавленный меч о покрывало. - Нам нужно уничтожить труп, скажешь, что муж умер от болезни или болеет, - проигнорировав вопрос, сухо продолжал Серафим, - затем я отбуду на Олимп, а потом вернусь, чтобы навестить тебя... - Я так понимаю, ради того, чтобы мы начали мою расплату с тобой? - странно ухмыльнувшись, заметила Гера. - Верно. Ты же помнишь уговор? - нахмурившись, спросил угрожающе Серафим. - Если ты боишься... - Нет, расслабься, - растрепав волосы, отвечала женщина с расслабленной улыбкой. - Мы перебили столько народа и так долго пробыли вместе, что, думаешь, меня пугает одна ночь с рогатым мужчиной?       Серафим громко фыркнул. - Просто будь в нужное время в нужном месте... смертная.

***

      В оговорённое время, через несколько дней на закате Серафим в виде коршуна прилетел на песчаный берег. Гера, закутанная в полупрозрачную нежно-лиловую ткань, ожидала его с кувшином вина и двумя кубками. Длинные распущенные волосы какого-то сливового оттенка трепал ветер. - Вот и Вы, - со смешком заметила Гера, когда в алой вспышке на берегу появился Серафим. - Как мне Вас называть? Господином, моим повелителем? - кокетливо ухмыльнувшись, спросила она, проводя острыми ноготками по груди божества.       Тот молча сжал её руку и отвёл от себя, после чего скользнул взглядом кроваво-красных глаз по телу женщины. Та, заметив это, по-кошачьи усмехнулась и, обхватив торс мужчины, прижалась к нему. - Расслабьтесь. Такой серьёзный! М-м-м... - протянула она, склонив голову набок и нарочито надув губы. - Вы относитесь к этому, как к работе, а не удовольствию...       Серафим фыркнул и, грубо смяв женщину в своих объятиях, жадно и поспешно впился в её губы несколько неумелым поцелуем. Гера позволила себе усмехнуться ему в губы и не менее страстно прижалась к нему...

***

      Спустя где-то чуть меньше года Серафим в некоторой тревоге ожидал, приняв образ лекаря, в доме Геры. Рядом стоял нервный брат, скрывающий своё присутствие. - Мне тревожно... - шептал Херон, кусая губы. - Рождается не твой ребёнок, - возразил раздражённо Серафим. - Он будет моим племянником! - Проклятие... - прошептал Серафим, нервно потирая переносицу. - Оно должно спасть. - А если нет? Бросишь ребёнка в мире смертных? - возмущённым шёпотом спросил Херон. - Не болтай глупости! Я насмотрелся на смертных, не заботящихся о своих потомках, - фыркнув, бросил Серафим.       На самом деле, он даже не думал об этом до сегодняшнего дня. Да и сказал это, чтобы навязавшийся брат замолк. Главное сейчас — проклятие...       Тут к Серафиму подошла одна из служанок и, тихо прошептав что-то на ухо, поспешно убежала. Херон засуетился. - Серафим! Что там? Что?       Мрачный прóклятый бог отодвинул брата и широкими шагами направился за служанкой. Ворвавшись в спальню Геры, он остановился. В воздухе витал едва слышимый аромат душистых масел и цветов. В спальне царила комфортная полутьма. - Это ты? - раздался усталый голос, в котором Серафим узнал голос Геры. - Да.       Серафим медленно подошёл к постели и, отодвинув полупрозрачный балдахин, невольно замер. Чуть усталая и растрёпанная Гера со странной ухмылкой обнимала какой-то маленький свёрток. - Иди. Смотри на свою дочь.       Серафим осторожно подошёл ближе, с сомнением глядя на крохотный шевелящийся свёрток. Наконец он протянул руки, и Гера дала ему ребёнка. Божество нервно выдохнуло, глядя на маленькое личико девочки. Здоровая. Обычная. С нормальным цветом кожи. Серафим не знал, почему, но испытал из-за этого огромное облегчение. Тут он почувствовал странное покалывание в руках и, осторожно переложив младенца в одну руку, вытянул свободную ладонь. Загорелая человеческая кожа. Серафим нервно ухватился за локон. Каштановый, как раньше. Раненый когда-то глаз чуть ныл из-за того, что, вероятно, вернулись шрамы. Затем мужчина осторожно дотронулся до лба. Рога. Они остались... С этими же пульсирующими алыми жилами и суховатой, твёрдой лиловой кожей. Но возвращение остального внешнего вида не могло не радовать, даже если от проклятия остались некоторые свидетельства!       Серафим с благодарностью взглянул на маленькое, хрупкое существо, смешно зевающее и чмокающее губами на его руках. В душе проснулось почти забытое, едва заискрившееся чувство нежности. - Я заберу её... - Но кто её будет кормить? - фыркнув, спросила Гера. - Я буду приносить её тебе, как она проголодается. Для меня это несложно! Прощай!       Серафим стремительно вышел вон, унося с собой свою маленькую девочку. Херон, ждавший снаружи, просиял и заулыбался при виде брата, а затем с теплом взглянул на племянницу. - Вперёд! На Олимп! - Идём. Смертный мир утомил меня... - Ну, теперь у тебя будет, чем заняться дома, - тихо рассмеявшись, заметил Херон.       Серафим улыбнулся и осторожно, нежно взглянул на дочь. - Пожалуй...