Приручи мою душу

***

      Стоя на небольшом балконе своей комнаты, Эдриан, упершись руками в перила, смотрел вдаль на снежные макушки величественных Гималаев. Красота здешних мест действительно поражала: густые леса, над которыми по утрам стоял туман, извилистые горные хребты, что виднелись, куда ни глянь, поскольку ашрам находился своего рода в ковше, окруженный горами, и чистейший воздух, которым дышишь и не можешь надышаться.              Всё. На этом все плюсы этого места заканчивались.       Эдриан провел в ашраме уже шесть дней и в данный момент находился в гребаном миллиметре от того, чтобы послать всё к херам и вернуться в Лондон, в “Древо”, ну или ещё куда-нибудь, неважно, главное – подальше отсюда. Он даже вещи уже собрал, саквояж стоял на кровати, будто ожидая, какое решение примет хозяин.       Пьюси оставалось только зайти в административный корпус и уведомить о том, что он разрывает контракт, а ещё, для душевного удовлетворения, громко и торжественно послать всех нахуй перед тем, как хлопнуть дверью, покидая этот блядский цирк. Но, пожалуй, лучше начать с начала, чтобы вы тоже поняли, что Эдриану пришлось пережить за эти шесть дней.       Итак, после того обеда с Лавгуд он вернулся в комнату и все-таки прочел подписанный контракт. Стоит ли говорить, что указанные там пункты можно было сравнить с тюремным режимом Азкабана?       Подъем в четыре утра. В четыре, блядь, утра! Кто-нибудь из вас знал, что существует настолько раннее утро? Да даже дементоры Азкабана в это время десятый сон видят, мирно паря себе в воздухе и посапывая. Кто вообще просыпался в четыре утра? Лично Эдриан в это время обычно только ложился, поэтому для него в последние пару лет это было скорее поздним вечером нежели ранним утром, но, как оказалось, есть люди, которые по доброй воле в это время покидают теплые постели, чтобы тащить свою задницу по холоду и темноте в храм и петь там часами мантры, пока их кусают комары размером с колибри, представляете?       В первое же утро Эдриан понял, что вставать настолько рано – это не для него, жаль, что этого не поняла Лавгуд…       — Эдриан. Эдриан, просыпайся, — услышал он голос сквозь сон, а затем почувствовал, как кто-то легонько тормошит его за плечо. Пьюси раздраженно дернул плечом и, слегка поерзав на подушке, продолжил сладко спать. — Пора вставать, уже четыре пятнадцать.              Сколько?! Лавгуд что, головой ударилась? Стоп! Что она вообще забыла в его комнате? Видя, что Эдриан, не обращая на неё внимание, продолжает спать, Луна снова потрясла его за плечо, на этот раз ощутимее.       — Эдриан, проснись.       — Лавгуд, отстань, дай поспать… — сонно пробурчал Эдриан, не разлепляя век, а затем вскинул руку в сторону и попытался на ощупь оттолкнуть от себя надоедливую девицу, но поймал пальцами лишь воздух. Перевернулся на живот и, обняв рукой подушку, повернул голову к стене.       — Вставай. У нас через пятнадцать минут утренняя Гуруджита.       — Я сегодня пропущу… Иди без меня…       — Ты не можешь её пропустить, — уже слегка раздраженно ответила Полумна. —По правилам ашрама все обязаны посещать Гуруджиту, и я обещала гуру, что ты будешь посещать…       Эдриан громко цокнул языком, слегка приподнялся, взял подушку и, положив голову на матрас, накрыл её сверху подушкой, надеясь хоть так избавиться от поучительной нотации в четыре, мать его, утра.       Примерно на минуту в комнате наконец воцарилась долгожданная тишина. Эдриан уже было наивно понадеялся, что Лавгуд ушла, и собирался снова провалится в сон, как вдруг почувствовал, как она, уверенно забравшись на постель, оседлала его бедра. Пьюси даже проснулся от неожиданности. Усевшись на Эдриана сверху, Луна резко отобрала у него подушку и, отбросив её в сторону, начала сильно тормошить его за плечи теперь уже обеими руками.       — Просыпайся! Немедленно, — снова завела шарманку Лавгуд. — Иначе мы опоздаем.       — Лавгуд! — раздраженно рыкнул Пьюси. — Ты что, храброй воды выпила? Слезь с меня!       Он дернул бедрами, показывая, что скинет её с себя, если она не слезет, Луна слегка подпрыгнула на его ягодицах и словно наездница сильнее вцепилась в широкие плечи.       — Я не слезу, пока ты не проснешься. Вставай. У нас Гуруджита. К тому же, я всё равно не дам тебе спать, — она снова начала тормошить его из-за всех сил.              Из груди альфы послышался угрожающий рык, но, похоже, Лавгуд действительно по пути в его спальню весь страх растеряла, потому что упрямо продолжала тормошить Эдриана, не обращая на рык внимание.       — Я обещала гуру. И ты сам хотел приехать сюда, чтобы научится медитации. Вставай! Из-за тебя мы уже опаздываем.       — Как ты вообще попала в мою комнату? — сквозь рык спросил он. Приподнявшись на локтях, Пьюси обернулся, тут же сталкиваясь взглядом с парой серых глаз. — Я же запер на ночь дверь.       Луна лишь приподняла руку, указывая на свой браслет-артефакт.       — Это можно расценивать как проникновение со взломом, ты же это понимаешь?       — Я ничего у тебя не украла. Просто пришла тебя разбудить, потому что была уверена, что ты проспишь утреннюю Гуруджиту.       — Какая жы ты всё-таки жестокая женщина, Лавгуд. — захныкал себе под нос Пьюси, а затем уже громче добавил: — Отлично! Я встаю! Довольна?       — Буду довольна, когда мы окажемся в зале для медитаций, — ответила Полумна, садясь ровно и убирая руку с его плеча, стараясь не замечать на себе хмурого убийственного взгляда.       — Я понимаю, что ты не привык вставать так рано, — примирительно начала она, смотря в сонное угрюмое лицо. — И сейчас ты, конечно, не очень доволен таким пробуж…       Заметив, что Лавгуд расслабилась, Эдриан резко дернулся, сбрасывая её с себя, а заодно и с кровати.       — Теперь я вполне доволен, — язвительно усмехнулся Пьюси, смотря на сидящую на полу Лавгуд, после чего сел и добавил: — И на будущее, я намного более покладистый, если меня будят поцелуями, милая, — подмигнул он, а затем отбросил в сторону одеяло и встал с постели.       На Эдриане были лишь пижамные штаны, низко висящие на бедрах и не чуть не скрывающие его утреннюю эрекцию. Сидящая на полу Полумна невольно прошлась по обнаженному торсу взглядом, а затем её взгляд замер на том, что оттопыривало пижамные штаны. Серые глаза смешно округлились, и она начала стремительно краснеть.              — Я бы предложил тебе помочь мне от него избавиться, — заметив, куда она смотрит, произнёс Пьюси, — но не уверен, что ты знаешь, как это делается.       Красная от смущения Луна быстро поднялась с пола.       — Я подожду тебя в коридоре, — почти скороговоркой произнесла она, а затем выскочила за дверь под задорный смех Пьюси.       На следующее утро всё повторилось вновь. И вновь. И вновь. Каждое гребаное утро Лавгуд, как чертов домовой эльф, в четыре утра появлялась у его кровати и, гонимая ответственностью перед гуру, начинала его будить. Эдриан рычал, возмущался, кричал на неё и даже угрожал, что отомстит, но на Лавгуд это абсолютно не действовало.       — Если бы ты потрудился проснуться вовремя, мне не приходилось бы тебя будить, — отвечала она       Гуруджита – это вообще отдельная тема. Для тех, кто не в курсе, что это.. Это такая мантра, которую поют утром и вечером перед медитацией. И это вам не песня Ведуний, три минутки попел и свободен. В этой мантре сто восемьдесят два стиха на санскрите, которые нужно выкрикивать во все горло. Вместе с припевом эта мантра занимает полтора часа. Занудная, усыпляющая и охренеть какая длинная Гуруджита.       Укутавшись в плед так, что только глаза были видны, Эдриан сидел на одной из подушек с книжечкой мантр в руках и, зевая, слушал импровизированный хор, который больше походил на ор, пока сидящая рядом Лавгуд вместе с остальными распевала мантру во все горло. Он же даже не пытался петь, лишь слушал, мечтая ещё хоть немного поспать.       — Зря ты не поёшь Гуруджиту, — заявила как-то Лавгуд, когда они шли на завтрак. — У этой мантры впечатляющая духовная история. Это отрывок из священного древнего йогического текста, большая часть из которого утрачена. В Гуруджите мы просим создателя поделиться с нами тайнами земного существования и душевного покоя.       — Знаешь, что бы мне помогло сейчас обрести душевный покой? — переведя на неё взгляд, спросил Эдриан.       — Что?       — Полноценный сон и хрустящий Panini c бокалом Prossecco на завтрак, — ответил Пьюси, а затем зашагал быстрее.              После Гуруджиты начиналась медитация. В течении двух часов все должны сидеть в тишине и пытаться наладить контакт со своей сущностью. Стоит ли говорить, что для Эдриана эта медитация из раза в раз превращалась в личный кошмар? Сто двадцать изнурительных минут споров и препирательств с собственным альфой, который из раза в раз заводил одну и ту же песню о том, что они должны найти их истинную пару хер пойми каким образом. Эдриан мечтал о настоящей любви, такой, какая была у Драко с Поттером или, например, у Тео с Грейнджер. Мечтал, но не более. Потому что даже если случится чудо, и он каким-то образом встретит свою истинную пару, ту самую любовь всей жизни, где гарантия, что он случайно её не прикончит во время очередного полнолуния, потеряв над собой контроль? Нет уж, увольте, в его жизни и так достаточно блядской драмы. Эдриан готовил себя к тому, что, вероятнее всего, умрет молодым, окончательно обезумев от силы своей сущности. Но закончить жизнь убийцей, который, сойдя с ума, случайно убил любовь всей своей жизни, а затем от горя наложил на себя руки – этого бы Эдриану точно не хотелось, поэтому пусть мечты остаются лишь мечтами.       “Мы никогда не причиним вреда нашей истинной паре”, — послышался голос альфы в голове.       “Причиним и даже не вспомним об этом”, — парировал Пьюси, припомнив свои провалы в памяти, которыми страдал, когда в полнолуние сущность брала над ним верх, а по телу струилась магическая сила.       “Такого не будет”.              “Ну да конечно”       “Наша истинная пара то, ради чего мы пришли в этот мир…” — снова завел свою шарманку альфа.       Эдриан лишь тяжело вздохнул, но сущность всё не затыкалась. И уже к десятой минуте медитации его нервы были на пределе, он стискивал зубы и кулаки, мысленно ругаясь со своей сущностью. К двадцатой минуте у него начинала болеть спина и колени из-за неудобной позы, что лишь усиливало раздражение. В итоге он не выдерживал и получаса и уходил из храма злой, невыспавшийся и голодный.       Голодный, потому что кормили в ашраме сплошной гадостью. Овощи, бобы и прочая вегетарианская дрянь. Эдриан почти ничего не ел из предложенного в столовой, поэтому постоянно был голодным.       К вечеру второго дня он даже отправился в деревню, чтобы поесть там хоть сколько-то нормальной еды, но увидев абсолютно антисанитарные условия единственной забегаловки, которая имелась в этой деревушке, отказался от этой идеи. Пришлось довольствоваться пирожными. которые его научил наколдовывать Вуд. Но одними пирожными тоже особо сыт не будешь, к тому же Эдриан никогда особо не любил сладкое. Впервые в жизни он пожалел, что не обучен кулинарным чарам.       После завтрака, на котором Эдриан обычно пил лишь чай и съедал пару кусочков хлеба, начинался самый пиздец. А именно ебучий рабский труд. Помните, в контракте был пункт о ежедневном вкладе в развитие ашрама и общины? Так вот, под ним имелись в виду вовсе не деньги, как Пьюси изначально подумал, а изнурительный физический труд.       В ашраме всех делят на группы и каждому дают работу, к примеру. Лавгуд была в группе садоводов и по нескольку часов день копошилась в саду, ухаживая за растениями. А Эдриана записали в посудомойки и ему достались горы грязной посуды, которые нужно было перемывать каждый день вручную после завтрака, обеда и ужина.       Вы можете себе представить, чтобы он мыл посуду, да еще и без магии? Даже не представляйте, потому что этому определенно никогда не бывать.       — Повтори ещё раз, а то мне какой-то бред послышался, — попросил Пьюси, смотря на огромную раковину полную грязных тарелок, сковородок и стаканов.       — Тебя распределили в группу дежурных по кухне, — произнес стоящий рядом Виней, — и теперь твоя обязанность мыть посуду каждый день после завтрака, обеда и ужина.       — Смешно. — Пьюси, полагая, что это какой-то не совсем удачный развод, натянуто улыбнулся и хлопнул Винея по плечу. — Классная шутка, а теперь пошли отсюда, пока меня не стошнило.       Виней непонятливо нахмурился.       — Это не шутка, — произнес он. — Это твои обязанности на время проживания в ашраме.       — Ты это серьезно?       — Конечно.       — Эта работа обслуживающего персонала, — убирая руку с чужого плеча, напомнил очевидную. по его мнению, вещь Пьюси.              — У нас тут нет обслуживающего персонала, — произнёс Виней. Остальные девять человек из группы уже приступили к уборке огромной кухни после завтрака, периодически косясь на них. — Мы сами готовим, убираем, ухаживаем за животными и следим за садом. Каждый должен вносить вклад в жизнь общины.       — Я должен как домовой эльф намывать посуду? — ещё раз уточнил Пьюси и нервно усмехнулся. — Точнее, даже не как эльф, потому что у домовиков есть магия. По-твоему, я должен драить грязные сковородки как какой-то магл?       — Мыть посуду – это всё равно что отмывать своё сердце. Без ежедневного физического труда невозможен духовный рост.       — Ты ебнулся, скажи мне? — слова сорвались с языка быстрее, чем Эдриан успел себя одернуть, но ему было плевать, потому что он скорее умрет, чем притронется к этим покрытым жиром тарелкам. Да он даже не ест эту мерзкую еду, если на то пошло, так с какой стати он должен вымывать посуду за остальными? — Причем тут мое сердце к, мать его, покрытым жиром кастрюлям?       Виней нахмурился.              — Если тебе что-то не нравится, разрывай контракт и уходи. Или подчиняйся правилам.       — А ты, я смотрю, так и ждешь, чтобы я свалил, — складывая руки на груди, процедил Эдриан.       — Мне плевать, уйдешь ты или останешься, но пока ты тут, будь добр, подчиняйся правилам, — ответил Виней, прожигая его недовольным взглядом.       Эдриан снова взглянул на гору грязной посуды и скривился от отвращения. Ну уж нет, он не нанимался в посудомойки. Да рубашка, надетая на него, стоит как вся эта кухня, на секундочку, он не станет портить свою баснословно дорогую одежду, вымывая грязные тарелки. Пьюси перевел взгляд на наблюдающего за ним Винея и, наградив собеседника фирменным слизеринским взглядом полным высокомерия, обогнул его и направился на выход из кухни.       — Ты куда? — послышался выкрик ему в спину.       — В административный корпус. Попрошу другую работу.              Другой работы для него не нашлось, так как все места были уже распределены, но на кухню Эдриан так и не вернулся, вместо этого он отправился в свою спальню, чтобы вздремнуть ещё часок, а на кухне уж обойдутся без него как-нибудь, там ещё девять человек, вот пусть и моют, очищают сердца и души.       После того как каждый внес свой вклад на благо общины, ну а конкретно Эдриан неплохо выспался, начинались различные практики для поддержания физической формы. На выбор предлагалась йога, тибетская гимнастика и искусство шеста. Но, увы, не того шеста, о котором вы все подумали и о котором подумал Эдриан, идя на первое занятие.       — Каждый, кто хочет быть сильным духом и иметь высокий уровень энергии должен иметь и сильное выносливое тело, которое выдержит этот мощный поток энергии, — говорил гуру, держа бамбуковую палку в руках. Эдриан оглянулся по сторонам и понял, что на это занятие пришли в основном альфы и только несколько бет, одним из которых был тот самый Боуи – любитель добавки, которому Эдриан отдавал почти всю свою еду. — Искусство шеста или Будзюцу – это техника ведения боя при помощи деревянного посоха, — продолжил объяснять гуру. — Но для начала нужно подготовить тело, сейчас вы пробежите пять кругов по территории ашрама, а затем мы проведем небольшую разминку.       Виней сделал шаг вперед и, оглянувшись на всех остальных, произнес:       — Все за мной.       Развернулся и побежал через сад, Эдриан с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. Этот парень был настоящей занозой в заднице, слишком правильный, настолько, что аж бесит, а ещё он явно из штанов выпрыгивал, чтобы впечатлить гуру. Все остальные побежали за ним и Эдриан побежал вместе со всеми. В чём в чём, а в беге выносливости ему не занимать, в “Древе” он мог часами торчать на беговой дорожке, или наматывать круги вокруг квиддичного поля. Он с легкостью обогнал Винея и, пробежав пять кругов, вернулся к гуру первым. А затем вместе с ним наблюдал за остальными.       Разминка тоже была вполне сносной: отжимания, планка, приседания и пару упражнений на растяжку и равновесие. Ничего сложного, хотя кому как, бедняге Боуи явно было сложно. Эдриан даже проникся к нему невольным уважением, стоя в планке, бета пыхтел, дрожал всем телом и то и дело падал, он явно не привык к физическим нагрузкам, но каждый раз снова становился в планку. А ещё уважение вызвал гуру. Старик не бегал вместе со всеми, но зато полностью сделал разминку, сто приседаний и столько же отжиманий в его-то преклонном возрасте заслуживает восхищения.       После разминки все взяли в руки по посоху и поделились на пары. Эдриану достался Боуи, который после разминки даже дышать нормально не мог.       — Сейчас мы с Винеем продемонстрируем вам несколько приемов, а вы постараетесь их применить, — снова заговорил гуру. — И помните – Будзюцу требует высокой концентрации.       Дико довольный собой Виней вышел вперед и встал напротив гуру, а затем оба заняли боевую стойку и стали демонстрировать удары очень медленно, комментируя каждое движение руки и ноги для лучшего понимания.       Гуру снова повернулся к ученикам.       — Теперь попробуйте вы.       Эдриан перевел взгляд на Боуи. Бета выглядел так, будто его сейчас хватить инфаркт, весь потный и красный после разминки, у него всё ещё слегка дрожали руки, и он явно уже сто раз пожалел, что выбрал “искусство шеста”. Он встал в боевую стойку напротив, уронил свою палку, тут же поднял её, попутно извиняясь непонятно перед кем, и опять занял боевую стойку.       Эдриан, конечно, не считал себя великим бойцом, но в данный момент было абсолютно понятно, что силы не равны. А бить кого-то, кто слабее тебя, это не честно. В юношестве Пьюси занимался фехтованием и учитель всегда ему говорил, что соперников нужно выбирать по силе. К тому же, Боуи ему нравился, он был ужасно болтлив, любил поесть и постоянно подсаживался к ним с Лавгуд в столовой, но Эдриан тоже любил поболтать, поэтому они с Боуи уже успели поладить.       Пьюси выровнялся и повернулся к гуру.       — Я не буду драться, — произнес он.       Гуру перевел на него взгляд.       — И почему, позвольте спросить?       Сказать, что их силы с Боуи не равны, значило бы выставить Боуи слабым при всех, поэтому Эдриан решил не приводить данного аргумента. В конце концов, старик и сам должен всё понимать, видно же, что этот бета даже посох держать правильно не может.       — Просто не хочу.       — Но для вас больше нет пары.       — Я подожду, пока кто-нибудь освободится. И вообще, зачем учить нас драться? Разве это гуманно? — смотря на гуру, спросил Пьюси. — Разве цель пребывания в ашраме не найти душевный покой и подружиться со своей сущностью и всем миром?       — Цель пребывания в ашраме действительно найти душевный покой, — кивнул гуру. — Но насколько просветлен не был бы любой из нас, в жизни каждого всё равно будут встречаться люди, которые так или иначе захотят причинить нам вред, намеренно или непреднамеренно, но это неизбежно. И, поверьте, сохранять душевный покой и гармонию гораздо проще, зная, что если понадобится, ты сможешь за себя постоять или допустим защитить слабого.       Стоящий неподалеку Боуи сделал шаг к Эдриану.       — Не бойся, я постараюсь бить не сильно, — шепнул он. — Хочешь, могу поддаваться, пока ты не научишься.       Эдриан, услышав это, с трудом подавил смешок.       — Спасибо за заботу, — с легкой улыбкой на губах ответил он. — Но я всё же воздержусь.       Боуи понимающе кивнул, хотя понял он всё явно по-своему, и сделал шаг в сторону.       — Эдриан, не хотите ли встать в пару со мной? — вдруг предложил гуру.       — С вами? — улыбка Эдриана стала шире. — Нет, спасибо.       — Почему же? — вопросительно вскинув седую бровь, уточнил гуру. — Насколько мне известно, вы перед занятием неплохо выспались, следовательно, сейчас должны быть полны сил.       Пьюси буквально кожей почувствовал на себе десятки взглядов, полных немого осуждения. Чувство стыда зародилось где-то в груди, впрочем, Эдриан тут же от него отмахнулся. Он слегка вздернул подбородок, продолжая смотреть на гуру.       — Если вы ждете, что я сейчас начну извиняться за то, что не позволил себя эксплуатировать, то можете не ждать, я считаю, что мыть посуду – это работа обслуживающего персонала. Я прибыл сюда не для того, чтобы горбатиться на кухне.       — Обслуживающему персоналу обычно платят за их труд, а тут вы ничего не платите, более того, вас бесплатно кормят, дают кров и обучают. — Эдриан слегка поджал губы, если подумать, старик был прав. Пьюси никогда не считал денег, но именно в этот момент он почему-то осознал, что обычно оплачивал всё практически на автомате, даже не замечая количества нулей в выставленном счете. Взять то же “Древо”. Конечно, там обслуживание на высшем уровне, шелковые простыни и шардоне рекой, но и стоит абонемент в загородный клуб очень и очень недешево. Черт, это получается, что этот старик ещё и оказывает ему большую услугу, принимая у себя в ашраме? Хотя с другой стороны Эдриан ведь предлагал внести пожертвование, не его вина, что гуру отказался. — Нет ничего постыдного или унизительного в том, чтобы поддерживать место, в котором ты проживаешь, в чистоте и порядке.       — Я практически ничего не ем из предложенного в столовой… — всё что смог произнести Эдриан в качестве оправдания своему поведению.       — Ясно, — гуру кивнул. — Так как насчет того, чтобы встать в пару со мной? Не переживайте, я буду поддаваться, — снисходительно улыбнувшись, произнёс учитель, вызвав этой фразой смех у послушников.       Эдриан усмехнулся, они с Боуи сговорились, что ли?       — Я не знаю, что вы там обо мне думайте, — складывая руки на груди, фыркнул он. — Но при всём уважении, я не бью детей, стариков и омег.       — Ну, не такой уж я и старый, — зеленые глаза гуру искрились озорством, таким, будто под телом старца скрывался полный жизни и амбиций юнец. — Так что? Ты принимаешь вызов, Эдриан, сын луны?       Эдриан с трудом удержал на лице маску спокойствия. Откуда этот старик знает его природный запах? Все взгляды снова устремились на него. Народ явно жаждал зрелищ.       — Послушайте, я уверен, что для своих лет вы в превосходной форме, но я не…              — Предлагаю пари, — вдруг произнёс гуру. — Если ты хоть раз уложишь меня на лопатки, я освобожу тебя от всей физической работы до конца твоего пребывания в ашраме. Но если я уложу тебя на землю трижды, ты больше не будешь отлынивать от работы и будешь выполнять свои обязанности вместе со всеми.       На мгновение вокруг воцарилась тишина, которую нарушало лишь пение птиц.       — Ладно, дедуля, берегите свои старые кости, — добродушно произнес Эдриан, делая шаг вперед, поскольку от такого предложения было грех отказываться.       Подойдя к гуру, он встал напротив в боевую стойку. Конечно, он не собирался драться с этим стариком всерьез, но опрокинуть его разок на землю, чтобы получить освобождение от каторги, а заодно и немного сбить старческую спесь, хотелось, особенно после его прилюдной насмешки.       — Готовы? — спросил Пьюси, как бы предупреждая, что собирается нанести удар. Случайно покалечить старика совсем не хотелось. Гуру лишь добродушно усмехнулся, а затем Эдриан оказался лежащим на лопатках. Он сам даже не понял, как всё произошло, секунду назад он стоял, затем резкая боль под коленом, и вот он уже лежит на спине.       — Первое правило, — произнёс гуру, протягивая ему конец шеста, чтобы Пьюси мог подняться. — Никогда не предупреждай о том, что собираешься атаковать.       Эдриан ловко поднялся на ноги и снова занял боевую стойку, теперь на его лице уже не было улыбки, он максимально сосредоточился и напрягся всем телом, ожидая атаки.       — У тебя неправильная стойка — произнёс гуру, указав концом посоха на его ноги. — Ноги стоят слишком широко.       Эдриан взглянул на свои ноги и тут же получил палкой сильный удар под дых, от чего упал на землю морщась от боли.       — Урок второй, — произнёс учитель. — Никогда не позволяй себя отвлечь, всегда ожидай удара.       Со всех сторон послышались полные благоговения шепотки и смешки послушников.              — Вы хитрый старикан, это не честно! — возмущенно, но с явным восхищением произнёс Пьюси, смотря на гуру снизу вверх.       — Я хитрый старикан, а ты, побежденный, валяешься на земле, — добродушно улыбнулся гуру, снова протягивая ему конец своего посоха, чтобы помочь подняться. — Давай вставай, попробуй ещё разок.       Эдриан отпихнул от себя предложенный посох и прыжком поднялся на ноги. Гуру тут же атаковал. Пьюси пригнулся от удара концом палки и постарался ударить сам, но его атаку отбили легко и играючи. Эдриан подпрыгнул, избегая очередной подсечки, и снова попытался сбить с ног учителя, за что получил болезненный удар посохом по руке. Чертов старик непревзойденно орудовал посохом, его удары были четкими и хлесткими, а двигался он быстро, ловко и грациозно. Эдриан, как бы не старался, так и не смог нанести ни одного удара, хотя навыки приобретенные за годы уроков фехтования всё же помогли отбить ещё несколько последующих атак, но очень скоро он вновь оказался распластанным на земле.       — После обеда твоя посуда будет ожидать тебя, — произнёс гуру, снова протягивая ему конец палки, пока Эдриан, морщась, лежал траве. Взявшись за конец, он поднялся на ноги. — Надеюсь, слово лорда Эдриана Пьюси чего-то стоит?       — Стоит, — буркнул Пьюси, отряхивая свою одежду от земли и травы.              Вот дернул же его черт повестись на провокацию этого старого интригана и вступить с ним в спор, ведь было понятно, что тут какой-то подвох. Теперь придется мыть блядскую посуду.       — И ещё кое-что. Впредь на уроках Будзюцу будешь тренироваться в паре с Винеем, — добавил гуру.       Эдриан молча кивнул и, продолжая хмуриться, пошел к остальным послушникам, после чего встал рядом с Винеем в первом ряду. К окончанию тренировки он был опрокинут на спину ещё не раз, хотя не без гордости может сказать, что и праведник Виней тоже несколько раз прочесал носом землю благодаря ловким слизеринским подсечкам.       А после обеда Эдриана ждала гора посуды в два раза больше, чем у всех остальных, поскольку его посуду, собравшуюся после завтрака, никто так и не помыл. Пьюси снова поморщился от отвращения, надевая резиновые перчатки, взял двумя пальцами губку для посуды, будто она была заразна, а затем, подавив позыв тошноты, приступил к мытью огромной сковороды, покрытой слоем жира.              Кстати, может кто-нибудь из вас обожает мыть посуду. Как насчет того, чтобы помочь? Эдриан хорошо заплатит.       В общем, жизнь в ашраме оказалась совсем не такой, какой Эдриан её себе представлял, отправляясь в Тибет. Ранние подъемы его просто убивали, без волшебства он был как без рук, от каждодневных тренировок и физического труда болело всё тело, но всё равно это было лучше, чем часами сидеть на проповедях гуру и медитациях.       Медитации распыляли в нём злость и раздражение, будто каждый раз тыкая носом в то, что внутри него живёт дикая тварь, которая портит ему жизнь, тварь, с которой он борется изо дня в день, но никак не может справиться. А проповеди гуру вгоняли Эдриана в скуку. К тому же, признаться честно, он очень скучал по “Древу”, а вернее по всем друзьям, которые там остались. К шестому дню пребывания в ашраме всё происходящее стало напоминать Пьюси какой-то фарс.       Гуру и другие послушники были с ним приветливыми и улыбчивыми, но эти улыбки казались Эдриану фальшивыми. Кроме Лавгуд. Она ему вообще не улыбалась, хотя и держалась в основном рядом по просьбе гуру, но от неё буквально сквозило отстраненностью и равнодушием, что, признаться, слегка задевало, ведь обычно Эдриану и делать особо ничего не приходилось, женщины и так заглядывали ему в рот. Он постоянно ловил на себе их игривые заинтересованные взгляды, даже тут, в ашраме, некоторые беты и омеги заглядывались на него, в столовой или во время тех же лекций гуру, вот вам и праведники. Но, само собой, от Лавгуд никакой игривостью или заигрываниями и не пахло, хотя о чём это он, чего ещё ждать от девственницы в мешковатых платьях.       Кстати, тут на днях произошел один весьма пикантный случай, который, признаться, повеселил Эдриана от души, Лавгуд умоляла никому об этом не рассказывать, но вы же никому не скажете, верно?       Это случилось после завтрака. Эдриан, как и в предыдущие дни, должен был перемывать гору грязной посуды, но вместо него её мыл Боуи, не просто так конечно, Пьюси обменял эту услугу на огромный поднос пирожных, которые наколдовал, выйдя ненадолго за пределы ашрама. Ведь какая разница, кто именно будет мыть посуду, главное, что часть его работы будет выполнена, верно? Он тайком пронес пирожные в ашрам, передал их Боуи, который тоже входил в группу дежурных по кухне, только в ту, что делала заготовки для завтраков, обедов и ужинов, и, оставив его вместо себя на кухне, Эдриан, гордясь своей находчивостью, с чистой совестью отправился в свою спальню, чтобы подремать часок. Но стоило ему завернуть на этаж, как его там ждала интересная картина…              Лавгуд, мокрая и завернутая в банное полотенце, в огромных странных очках, которые как-то надевала в “Древе”, стояла у запертых дверей одной из комнат и, что-то негромко бухтя, периодически дергалась, при этом размахивая одной рукой над головой. Эдриан на мгновение замер, наблюдая за этой картиной. За последние дни он, конечно, относительно привык к её странностям, к примеру, Лавгуд разговаривала и обнималась с деревьями, или, например, всё время теряла обувь, а потом утверждала, что её украли какие-то волшебные существа, о которых Эдриан никогда не слышал, и что обувь сама скоро появится, но стоило Пьюси подумать, что он разгадал натуру Лавгуд и сюрпризов больше не будет, как Полумна в очередной раз пробивала потолок собственной странности, находя способы казаться ещё большей чудачкой, чем вчера.       Эдриан направился прямо к ней, остановился позади и сунул руки в карманы, ожидая, когда она его заметит. Но повернутая лицом к двери Луна его явно не замечала, она пыхтя продолжала за что-то дергать изо всех сил.       — Сам не знаю, хочу ли я знать ответ, — явно забавляясь, произнёс Эдриан, привлекая к себе внимание. — Но, пожалуй, всё-таки спрошу. Что ты делаешь?       Луна вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Так резко, что мокрые волосы ударили ей по лицу, а полотенце, в которое она старательно куталась, чуть не упало на пол, и Эдриану на какой-то миг даже стало жаль, что оно не упало. Потому что фигурка у Лавгуд, оказывается, была что надо. Капля воды упала с мокрой светлой пряди на острую ключицу и побежала дальше вниз, Эдриан проследил за ней взглядом, пока она не скрылась за кромкой розового полотенца. Взгляд голубых глаз Пьюси будто сам собой начал блуждать по практически голому телу напротив. Острые ключицы, молочная влажная кожа, очертание упругой груди под полотенцем и стройные голые ноги.       “Салазар, да у неё потрясающее тело”, — с нотками явного удивления думал Эдриан. — “Просто преступление прятать такое тело за всеми этими мешкообразными нелепыми нарядами, зачем она вообще их носит?”       Альфа в груди тоже изучающе рассматривал стоящую у двери девушку глазами носителя.       “Она хороша…”       “Даже очень…” — согласился с альфой Эдриан, не в силах отвести от стройных ног взгляда.       “Интересно, чем она будет пахнуть, когда станет омегой?” — послышался в голове голос сущности.       “Не знаю, но, думаю, определенно чем-то вкусным и манящим”.       — Ты меня напугал, — произнесла Луна, старательно прижимая полотенце к груди.       — Правда? — переспросил Эдриан, следя за очередной каплей бегущей по упругой коже. Он почувствовал, как его рот сам собой наполнился слюной, захотелось наклониться вперед и слизать её языком с утонченной шеи.       “Её кожа должна быть потрясающе нежной и приятной на вкус, такой, от которой не хочется отрываться…”       По телу прошла волна возбуждения. Эдриан моргнул, взяв себя в руки. Черт! Он слишком давно не трахался. Целую неделю, а для него это практически вечность, между прочем. Блять, зачем он подумал о вкусе её кожи?       Эдриан усилием воли вернул взгляд к лицу Лавгуд, на котором красовались нелепые очки, которые делали её похожей на стрекозу, но странным образом всё равно очень ей шли.       — Да, ты подошел очень тихо, — негромко произнесла Полумна, топчась с ноги на ногу. Эдриан говорил. что она босая? Черт, он опять пялится на её ноги.       — Ну извини, — оторвав взгляд от голых ног, он пожал плечами. — Так что за полуголое дефиле ты тут устроила?       — Я не… — Лавгуд, краснея на глазах, попыталась закутаться в полотенце ещё больше, но совсем в этом не преуспела. — Всё началось с того, что я случайно упала в удобрение, — начала объяснять она, — и пошла помыться, потом ко мне пристали мозгошмыги и…       — Кто? — с трудом сдерживая улыбку, переспросил Пьюси.       — Мозгошмыги. Я тебе о них рассказывала, это такие существа, которое проникают через уши…       — А, да, вспомнил, — кивнул альфа, изо всех стараясь не опускать взгляд ниже её лица.              — Так вот, они ко мне пристали, — она вскинула руку вверх и в очередной раз отмахнулась от чего-то, будто от назойливой мухи. От этого движения её полотенце приподнялось чуть выше ещё больше, оголяя бедра, и Эдриан понял, что снова пялится. Блять, ему определенно нужно с кем-то перепихнуться, чтобы снять сексуальное напряжение. — Я начала их выгонять в коридор, но пока от них отмахивалась случайно вышла на порог, именно в этот момент из открытого в комнате окна подул ветер, и дверь захлопнулась сквозняком.       — Ясно, — не особо вникая, ответил Пьюси. — Ну, увидимся.       Он повернулся и направился к дверям своей комнаты, думая о том. что сон придется отложить в сторону и заменить его хорошей дрочкой, поскольку в штанах уже было довольно тесно.       — Постой. Эдриан… Эдриан!       Эдриан нехотя остановился на полпути, обернулся и вопросительно вскинул бровь.       — Ты не мог бы… Помочь мне вытащить полотенце?       — Откуда вытащить? — непонятливо скривившись, уточнил Пьюси.       — Из двери. Когда она захлопнулась, оно застряло.       Полумна сделала шаг в сторону и указала на край полотенца, который действительно застрял в дверях. Эдриан проследил за её рукой и не сдержал смешка, альфа в груди тоже насмешливо фыркнул, за несколько дней наблюдений за этой непробужденной, он заметил, что она была потрясающе неуклюжей, но при этом забавной.       Пьюси снова развернулся и не спеша направился к ней.       — То есть, ты застряла и у тебя теперь есть несколько вариантов. Стоять тут и ждать, пока вернется твоя соседка по комнате и спасет тебя, — загибая пальцы, начал перечислять Пьюси, размышляя вслух. — Но перед этим сюда, скорее всего, толпой повалят люди, чтобы переодеться после рабского труда, и все увидят тебя в таком виде. Вариант два: вытащить полотенце и пойти в административный корпус за запасным ключом от комнаты. Либо вариант три: оставить полотенце здесь и идти через весь ашрам за ключом голой.       — Именно. — Полумна досадливо поджала губы, склонилась и снова дернулась, пытаясь вытащить застрявший край, но полотенце застряло намертво.       — На твоём месте я бы выбрал первый вариант, — ярко улыбнувшись, посоветовал Пьюси, останавливаясь напротив неё. — Хотя не буду лукавить, я руками и ногами голосую за третий.       Луна бросила на него укоризненный взгляд при этом снова краснея на глазах.       — Рада, что тебе весело, — она снова дернула за край полотенца, но безрезультатно.       Полумна уперлась затылком в дверной косяк и тяжело вздохнула.       — А как же твой портал, с помощью которого ты каждое утро вламываешься в мою комнату? — Эдриан, явно наслаждаясь всем происходящим, сложил руки на груди.       — Мой браслет остался внутри. — Полумна слегка нахмурилась. — Иначе я бы давно была в комнате. Так ты поможешь или нет?       — Ну даже не знаю. — Пьюси наигранно почесал подбородок. — А что я получу взамен? — вопросительно вскинув бровь, уточнил он.       Луна выровнялась и, прижимая к себе полотенце, наградила его укоризненным взглядом через стекла своих спектрально-астральных очков.       — Знаешь, забудь, что я попросила…       Эдриан отодвинул её чуть в сторону, наклонился и, резко дернув за край, вытащил застрявшее полотенце.       — Спасибо, — поблагодарила Лавгуд, тут же кутаясь в полотенце ещё сильнее. — Только, пожалуйста, не рассказывай никому об этом конфузе.       — Я могила, — выровнявшись, уверил Пьюси. — И что дальше?       — В каком смысле? — она подняла очки вверх, закрепив их на голове.       — Ну, какой план? Ты правда собираешься идти через весь ашрам в таком виде?       — Я…. — Луна закусила краешек нижней губы, думая, как поступить. А Эдриан невольно залип на этом движении. — Сейчас же все на отработке, ну, кроме тебя, — Луна взглянула на него с легким укором. — Поэтому если я пойду в обход сада, то, по идее, встречу не много людей…       “Нельзя, чтобы кто-то видел её в таком виде”, — послышался в голове голос альфы. — “Тут полно альф и бет, и пусть она всё ещё не омега, но...”       “До неё потом могут начать домогаться”, — закончил за альфу Эдриан.       “Именно. Они все слюной изойдутся, если увидят её такой виде, а потом будут дрочить на неё денно и нощно”, — альфа в груди раздраженно рыкнул.       “Особенно святоша Виней”, — мысленно фыркнул Пьюси, а затем, не церемонясь, схватил Лавгуд за руку.       — Пошли.       — Куда? — оторапелая Луна попыталась вырвать свою ладонь, но Эдриан лишь усилил хватку.       — В мою комнату, — пояснил Пьюси, ведя её за собой. — Подождешь меня там, пока я схожу за ключом для твоей комнаты.       — Но тебе никто не даст ключ от моей комнаты, — парировала Луна, идя следом и одной рукой поддерживая полотенце.       — Ну тогда переоденешься в мою одежду, чтобы забрать его самой. — Альфа в груди согласно кивнул, такой вариант его устраивал. Эдриан остановился у двери в свою комнату и, выпустив из руки теплую ладонь, полез в карман за ключом. — Не стоит расхаживать по ашраму полуголой и поражать всех своим потрясающим телом, — произнёс Пьюси, открывая двери, он даже не заметил, что именно сказал, пока со стороны Лавгуд не послышался удивленный вздох.       Он перевел на неё взгляд и сделал шаг в сторону, как бы пропуская в комнату, но она не пошевелилась.       — Что? — уточнил Эдриан. — Ты объективно очень хороша собой, а на территории ашрама полно голодных альф и бет. Я, конечно, понимаю, что вы тут все косите под святых, но инстинкты сущности ещё никто не отменял. Ты можешь у кого-то спровоцировать гон таким видом.              Ладно, он приврал, гон может спровоцировать только омега, но может Лавгуд этого не знает. К тому же, при взгляде на завернутую в полотенце Луну, Эдриану уже начинало казаться, что у него самого начинается гон.       Луна продолжала молча таращиться на него своими огромными серыми, как звездная пыль, глазами так, будто он внезапно заговорил на эльфийском.       — Может, наконец, зайдешь в комнату? — предложил Пьюси. — Или ты решила всё-таки взбудоражить общественность своим розовым полотенцем?       Она молча шагнула в комнату. Эдриан, зайдя за ней следом, направился к шкафу, достал оттуда боксеры, спортивные штаны, футболку и толстовку, вручил Лавгуд стопку одежды и, указав кивком головы на стоящие у кровати тапочки, добавил:       — Моя обувь будет явно тебе большая, но в тапочках, думаю, тебе будет более менее комфортно, так что обуешь их.       — Спасибо, — поблагодарила красная как маков цвет Лавгуд, смотря на предложенную ей одежду, а в частности на лежащие сверху трусы. Эдриан кивнул и вышел за дверь, чтобы дать ей возможность переодеться.       “Она будет хорошо смотреться в нашей одежде”, — прозвучал в голове голос альфы.       И он оказался прав, Лавгуд действительно очень подошла его одежда, она, конечно, практически в ней утонула, но это лишь сделало её будто ещё более хрупкой и беззащитной.       Луна, снова поблагодарив, отправилась за ключом, а Эдриан, смотря ей вслед, поймал себя на том, что ему почему-то очень приятно, что она надела его одежду, а ещё что такую хрупкую Лавгуд хочется защищать. Хотя, возможно, это были мысли сущности…       “Главное не думать, что сейчас она в моих трусах”, — проскочила мысль в голове, когда он захлопнул за собой дверь, чтобы приступить к долгожданной дрочке.       Но мы отошли от темы, так вот по поводу медитаций и лекций, всё это было крайне скучно и непонятно, но сегодняшняя лекция просто пробила дно идиотизма.       — Все человеческие поступки мотивируются на глубинном уровне одним из двух основных чувств, страхом или любовью, для проживания жизненного опыта, — вещал гуру.       Послеобеденная лекция проходила в саду, так как воздух был достаточно прогрет. Эдриан, сидя прямо на газоне, рядом с Лавгуд, среди десятков других учеников, вполуха слушал очередную непонятную проповедь, лениво щипая травинки.       — Каждая наша мысль или каждое наше действие основано на любви или на страхе. Как только мы дарим свою великую любовь, мы встречаем свой страх. Ведь первое, о чем мы обычно беспокоимся, признавшись кому-то в любви, так это о том, услышим ли мы признание в ответ, и если нам признаются в ответ, мы сразу же начинаем беспокоиться о том, что можем потерять ту любовь, которую только что обрели. — Эдриан тяжело вздохнул, абсолютно не понимая, причем тут дикая альфа-сущность, живущая внутри него. — Страх и любовь – это две крайности, порождающие одна другую. Злость появляется из страха, непринятие появляется из страха, неуверенность тоже оттуда. Есть только страх и любовь, все остальные чувства просто различные вариации первых двух, так же как и вариации создателя.       — В каком смысле вариации создателя? — слегка скривившись, уточнил Эдриан, абсолютно не понимая, о чем толкует этот старик.       — В прямом, — ответил гуру. — Мерлин, Один, или как маглы говорят – Бог, Аллах, творец, создатель, некоторые употребляют значение Вселенная или Высшая суть, есть множество культур, в которых описание облика и сил этой энергии отличаются, но, по сути, это просто вариации одной и той же могучей силы, благодаря которой и появилось всё вокруг.       — Ясно, — кивнул Эдриан, с трудом удерживаясь от того, чтобы показательно закатить глаза.       Кто-нибудь напомните ему, зачем он вообще приехал в это абсурдное место? Теперь вместо того, чтобы нежиться у бассейна в “Древе”, попивая коктейли, ему приходится сидеть на холодной земле в лесной глуши тибета и, отмахиваясь от комаров, слушать какие-то глупые россказни о творцах и вселенной. Мерлин, как же он соскучился по “Древу” и друзьям… Даже по Блейзу, несмотря на то, что тот его чуть не сжег заживо, в конце концов, в каждой семье ведь бывают конфликты, верно?       — Но почему создатель, творец или кто он там не явится к нам всем и не покажет свою силу, если он действительно есть? — задал новый вопрос Пьюси. Задавать старику компрометирующие вопросы было практически единственным развлечением в этой дыре.       — Создатель так и делает. Просто ему нравится менять облики, — стал спокойно разъяснять гуру. — Он повсюду, но мы, люди, хотим загнать его в рамки. И стоит ему явиться к одному народу в одном облике, а затем к другому в другом, как первые скажут, что именно их Бог настоящий, а тот, кто явился к другим, просто обманщик. Людям сложно поверить, что их правда не единственно верная, что прав может быть кто-то ещё. Из-за этого и случалось множество как магических, так и магловских войн.       — Салазар, что этот старик несёт, — усмехнулся себе под нос Эдриан, и тут же почувствовал на себе укоризненные взгляды Лавгуд и сидящего с другой стороны от неё Винея. Но ему было плевать, он лишь запрокинул голову, подставляя лицо под солнечные лучи и прикрыл глаза, наслаждаясь теплом.       — А в остальном всё просто. К примеру ты, Эдриан. — Пьюси снова открыл глаза и перевел взгляд на гуру. — Сейчас ты выбираешь страх и пребываешь в страхе, а тебе нужно уйти от страха и начать выбирать любовь.       Эдриан продолжал смотреть в зеленые глаза. Он правильно понял, этот старик только что при всех назвал его трусом? Или что значит это его “ты пребываешь в страхе?”.       “Но ведь он прав”, — прозвучал в голове голос альфы. — “Ты боишься нашей силы, носитель”.       “Заткнись”.       — Я не понимаю, о чём вы толкуете, — произнёс Эдриан. — И как это связано с моей сущностью? Я прибыл сюда из Англии, чтобы научиться контролировать своего альфу, а не вот это вот всё, — он абстрактно махнул рукой, как бы обобщая. — Но за шесть дней я ничему толком так и не научился, кроме того как мыть посуду руками, разумеется. Вы говорите, что я должен выбирать любовь. Любовь к кому? К твари, которая каждый день портит мне жизнь?       — Ну, для начала было бы неплохо, если бы ты перестал называть свою суть тварью. — Эдриан нахмурился, попробовал бы этот старик пожить в его шкуре, прежде чем его поучать. — Страх – это энергия, которая сжимает тебя, заставляет убегать от самого себя, рождает боль, он наносит тебе ущерб, — продолжил гуру. — Любовь – это энергия, которая расширяет твои возможности. Любовь – это полное принятие, она позволят каждому из нас быть самим собой. Энергия любви может исцелить тебя изнутри, она преображает. Создатель и есть чистая любовь, каждый из нас и есть чистая любовь, просто мы не помним об этом. Всё, что тебе нужно, это расслабиться. Прими себя, отпусти себя и просто созидай. Позволь энергии твоей сущности высвободиться и наблюдай, что будет.       Приехали, блядь, да этот старик просто сумасшедший.       — Вы не понимаете, о чем говорите, — Эдриан нахмурился ещё сильнее и крепко сцепил челюсти. В груди вспыхнула настоящая злость, а на плечи опустилась усталость и какое-то бессилие от всего происходящего. За последние шесть дней он нормально ни спал, ни ел, вообще не трахался, мучался без магии, и только и делал, что слушал песенки на санскрите и поучительный бубнеж этого старика. Зачем он вообще над собой так издевается, спрашивается, если его сущность как была дикой, так и осталась. Нет уж, с него, нахрен, хватит, он сыт этими монашескими каникулами по горло.       — Поверь, я понимаю и вижу достаточно. Ты должен перестать жить в страхе и принять себя и свою силу.       — Знаете, я не очень-то верю в существование какой-то там высшей силы, и я не заказывал у вас личную консультацию в качестве колдопсихолога, — с явным раздражением произнес Эдриан, он поднялся на ноги, и десятки взглядов устремились на него. — Я прибыл сюда, чтобы научиться контролировать сущность, а не выпускать её на волю, но сейчас я понял, насколько это была глупая затея… — Тонкие пальцы обхватили его запястье, удерживая на месте, а затем потянули вниз пытаясь усадить на место. Эдриан взглянул на вцепившуюся в его запястье Лавгуд сверху вниз, высвободил руку, снова переведя взгляд на гуру, и продолжил: — Я ошибся. Мне тут явно не помогут, а мыть посуду я могу и в Англии. Так что спасибо за всё, как говорится, но я, пожалуй, пойду соберу свои вещи и вернусь туда, где можно колдовать и нормально высыпаться.       — Если бы ты только знал, кто ты есть, — спокойно произнес гуру, смотря ему в глаза. — Знал, что ты самое великолепное, самое замечательное, могущественное, уникальное и необыкновенное существо из всех когда-либо созданных вселенной, ты бы никогда не страшился. — Эдриан замер, чего-чего, а такого он явно не ожидал услышать. — Каждый приходит сюда, чтобы учиться, найти гармонию и воспитать силу духа, у нас тут нет нянек и никто никого уговаривать или держать не собирается. Так что если ты принял решение уйти, то можешь быть свободен, а если ты остаешься, то садись и мы продолжим.       Вокруг повисла тишина. Альфа в груди тоже молчал, ему, похоже, было не особо принципиально: уходить или оставаться, ведь скоро полнолуние, а это значит, что они в любом случае отправятся на поиски своей истинной пары. Эдриан смотрел в зеленые глаза гуру, не решаясь уйти, но и не находя сил, чтобы остаться.       — Эдриан, не глупи, — вдруг послышалось со стороны, Эдриан повернул голову чуть левее, и понял что к нему обращается Боуи. — Такой шанс дается не часто…       — Ой, — Пьюси цокнул языком, в груди снова полыхнула злость, все тут строят из себя таких правильных, аж пиздец, а сами пирожные хомячат втихую. — Уж ты-то помолчал бы, если кто и может меня поучать, то точно не ты, любитель сладкого.       Боуи обиженно насупился и отвернулся. А Эдриан снова перевел взгляд на гуру, а затем развернулся и зашагал в сторону общежития.       И вот он стоит на небольшом балконе, смотря на косматые горы. Сумка с вещами уже собрана и осталось лишь заглянуть в административный корпус, чтобы отдать ключ от комнаты и разорвать контракт, но почему-то Эдриан так и не может решиться сделать последний рывок, чтобы уйти. Просто торчит на этом балконе уже больше часа, злясь на самого себя и всех вокруг. И он даже знает, что его держит, это противное мерзкое чувство того, что он опять не справился, приехал сюда, но ничего не достиг, проиграл самому себе и теперь возвращается обратно ни с чем, не имея представления, чем ему заниматься в Лондоне, ни целей, ни амбиций, ни планов на жизнь или хотя бы на завтра. Чувство нереализованности стоит в горле мерзким комом, не давая нормально дышать. Ну и пофиг. Эдриан оттолкнулся от перил и встал ровно, тут ему тоже делать нечего. Дома хотя бы можно нормально поесть, поспать, пропустить бокальчик другой огневиски и потрахаться. Он бросил последний взгляд на величественные Гималаи, после чего перевел его на двор и замер.       Луна Лавгуд со своей тряпичной сумкой под мышкой направлялась к воротам ашрама, её платиновые волосы развивались на ветру и блестели от того, как в них играло солнце, а ярко красный сарафан в пол привлекал к себе внимание за километр.       “Нужно с ней попрощаться перед уходом”, — решил Эдриан. В конце концов, она привела его сюда и как могла помогала все эти дни, хотя и часто была занозой в заднице, особенно по утрам. — “Интересно, куда она идёт?”       — Лавгуд! — сложив руки в рупор, крикнул Эдриан.              Луна остановилась посреди двора и завертела головой, смотря при этом куда-то вверх, будто её звали птицы с неба.       Эдриан прыснул от смеха. Мерлин свидетель, она самая странная девушка, которая встречалась ему в жизни.       — Лавгуд, я тут на балконе, — снова крикнул он, а затем помахал рукой, привлекая к себе внимание.       Луна увидела его и помахала в ответ. Эдриан улыбнулся.       — Стой там, я сейчас к тебе спущусь, — крикнул он.       — Стою, — крикнула в ответ Луна. Эдриан кивнул, а затем развернулся и почти бегом направился вниз, кто-кто, а Луна Лавгуд достойна благодарности и того, чтобы с ней нормально попрощались.