С понедельника по воскресенье

Пятница, 16:54

      

«Если бы ты сейчас был здесь…»

             Холодный, потускневший свет, спадающий на слегка потрепавшиеся от дождя и ветра фотографии, расчерчивал картинки некогда любимых, дорогих сердцу воспоминаний: дружеские прогулки, долгожданные встречи, нежные свидания…       Каждый кадр был любим по-своему, но все они ценились с какой-то особенной, нежной памятью, прошедшей испытание временем…       

«…ты бы сказал что-нибудь…»

             …что отныне казалось таким незначимым и пустым, словно за эти прошедшие годы ничего не поменялось, словно за столько лет, которые Кадзуха прожил с момента смерти Томо, он так ничему и не научился.       

«…что смогло бы утешить меня…»

             Кадзуха проводит слегка уставшим взглядом по фотографиям, бездумно рассматривая их, почему-то не в состоянии зацепиться хотя бы за одну. Даже за когда-то самые любимые — те, на которых он, предельно счастливый, обнимаемый своей первой любовью, ярко и радостно улыбается…       

«…например, что мы не в силах предугадать свою судьбу…»

             Теперь же эти фотографии казались ничего не значащими, блёклыми картинками из прошлого, не приносящими даже толики былой радости.              В момент, когда Кадзухе было особенно тоскливо, он сидел здесь, на этом самом балконе, играл на гитаре или созерцал открывающийся через окна лоджии красивый пейзаж, предаваясь вдохновению или воспоминаниям…       

«…или что я излишне сентиментален…»

             …воспоминаниям о беззаботном, счастливом детстве, о первой гитаре, подаренной на день рождения, о котёнке, которого Томо нашёл в коробке рядом с книжным магазином, о первых свиданиях и неловких поцелуях, о признаниях в сочинённых песнях — немного кривых, нелепых, но таких искренних…              Всё это хотелось прокручивать в голове, словно картинки фотографий, напоминая себе о хороших, счастливых моментах, словах, встречах и… данных обещаниях.       

«…обещай мне, Кадзуха, что постараешься быть счастливым…»

      

      Он едва заметно усмехается: почти нервно, вымученно, готовый, кажется, признать, что сошёл с ума, раз смеётся над собственной ничтожностью, над тем, насколько он жалок и наивен, насколько в нём спустя так много лет ничего не изменилось. Он так и не смог ничего понять из всего, что пережил и прошёл, потому что…              Он снова допустил эту ошибку.       

«Твой синдром спасателя жутко раздражает…»

             Слегка сжав сухие губы, Кадзуха медленно тянется рукой к фотографии, на которой он рядом с Томо: беззаботный, пьяный, не знающий бед и потерь, наивно думающий, что сможет изменить весь мир, потому что молод и глуп…       Он касается слегка потёртой от времени и влаги фотографии, будто желая ещё глубже соприкоснуться с воспоминаниями и зарыться в собственные мысли, в размышления о сожалениях и ошибках, о разбитых чувствах и…              — Кадзуха…?              Но его внезапно отвлекает тихий знакомый голос, раздавшийся откуда-то со стороны, в момент становясь будто маленькой песчинкой света — проводником в реальный мир в лице… Венти.              — Кадзуха, ты точно в порядке? — очевидно обеспокоенным тоном спрашивает он, слегка наклоняя голову в бок, из-за чего его аккуратно сплетённые косички забавно покачиваются. Сегодня Венти на удивление выглядел гораздо лучше, чем ещё несколько дней назад: было ли это следствием помощи Сяо и времени, которое бывший солист с ним провёл, или всё же свою роль играла маленькая стеклянная бутылка, из которой эстетично торчала трубочка, позволяя Венти наслаждаться каким-то алкогольным напитком (кажется, это был яблочный сидр) — Кадзуха не знал, но был очень рад увидеть Венти в приподнятом настроении.              — Ты уверен, что хочешь пойти? — вновь интересуется юноша, чуть оглядываясь на подошедшего к нему Итэра, так же заинтересованно выглядывающего из-за балконной двери.              Пока Кадзуха предавался меланхолии и воспоминаниям, стоя на своей лоджии, на которой царил теперь идеальный порядок, он и позабыл вовсе о присутствии друзей в квартире.              Они внезапно нагрянули сегодня рано утром, взволнованные состоянием Кадзухи после вчерашних событий, о которых им ещё вчера вечером рассказал Тарталья. Он записал уйму эмоциональных голосовых сообщений, разъясняя, что именно произошло и как после встречи Кадзухи и Скарамуччи он пытался поговорить с последним и выяснить у него «какого чёрта происходит», но вместо ответа получил уже привычное и холодное «оставь меня в покое».              Из-за этих новостей друзья Кадзухи очень встревожились: они начали написывать и названивать ему, спрашивать, всё ли с ним в порядке, не нужна ли ему помощь, а Сяо так вообще порывался приехать, на что Кадзуха попросил друга и всех остальных оставить его в покое хотя бы до утра.              Он очень устал. И физически и морально он был просто опустошён, не желая никого ни видеть, ни слышать и ни о чём больше не думать…              И, придя домой, вместо ожидаемых самокопаний, слёз или распития очередного подарка от Томы Кадзуха просто… свалился спать. Он был настолько истощён и потерян, что сил хватило только чтобы добраться до кровати и провалиться в долгий, многочасовой сон.              Однако уже утром, ближе к девяти, его разбудил звонок в дверь, на пороге которой вполне ожидаемо заявились его друзья: Сяо, Итэр и… Венти — почти вся группа «ANEMO», за исключением Хэйдзо, который, как выяснилось, сегодня был занят помощью Горо в последний день фестиваля. Но, даже несмотря на это, Сиканоин не оставлял Кадзуху без внимания и заваливал его вопросами в личных сообщениях, интересуясь, всё ли с ним в порядке.              Несмотря на то, что он прекрасно понимал волнения и беспокойство своих друзей, из-за бесконечного количества сообщений Кадзухе впервые за прошедшую неделю пришлось поставить телефон на беззвучный режим. Он выключил все уведомления, с сожалением понимая, что Скарамучча вряд ли теперь напишет ему, не говоря уже о звонках. Впрочем, времени отвечать на них у него тоже не было, потому что с самого утра его занимала беседа с Сяо, с которым он сидел на балконе (заранее там убравшись), пока ребята готовили обед, желая хотя бы так проявить заботу о Кадзухе…       На самом деле, ему было очень приятно от всего этого внимания и рвения помочь со стороны своих друзей: он был рад увидеть их сегодня, был рад поговорить и провести немного времени в отвлечении от своих тягостных мыслей. А ещё Кадзуха был искренне рад встрече с Венти, потому что из-за всех ныне существующих проблем Каэдэхара не успел даже поинтересоваться состоянием своего друга…              — Если хочешь, мы можем не идти на концерт, — вдруг предлагает Итэр, напоминая Кадзухе о сегодняшнем событии, запланированном на закрытие университетского фестиваля, на котором должны будут выступать «FATUI».              Кадзуха находил эту ситуацию весьма… ироничной. На протяжении последних трёх недель он с большим нетерпением ждал эту пятницу — последний день осеннего фестиваля, на котором должно было произойти множество особенных событий. Помимо долгожданного выступления «FATUI», созерцания Скарамуччи на сцене, большого фейерверка и ощущения праздника, Кадзуха мечтал о признании, о том, как возьмёт Скару за руку, уведёт его подальше от всех, в тихое, особенное место, но…              — Итэр прав, — соглашается Сяо, следом за ребятами подходя к Кадзухе, — нам необязательно идти туда.              …но вместо всей этой романтики и сокровенных признаний в любви Кадзуха столкнулся с весьма неприятными реалиями, в которых он задавался вопросом: а есть ли вообще смысл идти на фестиваль? Есть ли смысл в этом, если, кроме душащих чувств горечи и сожалений — его там больше ничего не ждёт? Есть ли смысл терзать себя надеждами, что сегодняшняя, возможно, последняя встреча с Куникудзуши хоть что-то сможет решить…?              — Мы можем пойти гулять с Хэйдзо и Горо в парк, — предлагает вдруг Итэр, вспоминая, что сегодня вечером Сиканоин собирался на прогулку с Горо, на которую, однако…       — Не уверен, что мы не будем им мешать, — многозначительно комментирует Сяо, складывая руки перед собой.       — Нет, Сяо, это совсем не то, о чём ты подумал, — коротко улыбнувшись, объясняется Итэр, — мне вчера Тома сказал, что они с Аято тоже с ними пойдут…       — Хм, — почему-то вдруг хмурится Алатус, — ну раз так…              Пока Итэр с Сяо продолжают обсуждать вариант проведения сегодняшнего вечера, исключая из него поход на выступление «FATUI», Кадзуха снова обращает взгляд на доску с фотографиями, словно в надежде, что это поможет принять ему решение…              Хочет ли Кадзуха снова увидеться с ним…? Хочет ли он после всего, что услышал вчера, попытаться снова найти причину… проблему, истину, которую Дзуши скрывает за грубостью и напускным равнодушием? Нужно ли всё это…?              — Кадзуха…              Каэдэхара снова слышит Венти, который подходит к нему чуть ближе, аккуратно касаясь рукой его плеча, будто намереваясь сказать что-то очень важное, что-то такое, что помогло бы прямо сейчас Кадзухе решить, хочет ли он… попытаться снова? Однако Венти молчит, видимо, просто дожидаясь ответа Кадзухи так же, как и остальные.       И, понимая, что решение остаётся только за ним одним, Каэдэхара в очередной раз проводит неспешным взглядом по фотографиям, вновь встречаясь с теми самыми, на которых он был с Томо...

«Обещай, что постараешься, даже без меня…»

      Кадзуха слегка прикрывает глаза, решаясь, наконец, произнести почти уверенное:       — Всё нормально. Я пойду.       

18:52

             Мелодичный грохот, раскатывающийся по всему студгородку, встречает толпу развесёлых, радостных студентов, колонной стекающихся в сторону долгожданного для всех события — выступления группы «FATUI», ставшей одной из причин большого наплыва гостей на университетском фестивале.              — «Венти! Сяо! Идите сюда!»              Это выступление и в самом деле было горячо ожидаемым для многих: для студентов, предвкушающих по факту бесплатное выступление популярной группы; для студсовета, для которого это самое «выступление» — знамение наконец-то закончившегося рутинного ада, связанного с подготовкой и организацией фестиваля; для ректората и спонсоров праздника, для которых появление хорошей рок-группы сулит неплохую выгоду; и, наконец, для круга людей, приближённых к самим «FATUI»: их друзьям и коллегам, среди которых по какой-то счастливой или несчастливой случайности оказался весь состав «ANEMO» с их лидером и гитаристом, человеком, что ждал этого самого выступления, наверное, больше, чем кто-либо другой среди нескольких сотен человек, прямо сейчас заполняющих территорию перед открытой сценой.              — «Хэйдзо, ты опять…?»              Кадзуха ждал этого самого момента, пожалуй, с того самого злополучного вечера, когда по просьбе Венти открыл профиль группы «FATUI» в соцсетях. Он ждал, что будет стоять чуть поодаль от сцены, от которой его отделяет огромная толпа, и скромно наблюдать за появлением музыкантов, последним из которых является солист. Кадзуха ждал, что задержит на нём влюблённый, потерянный взгляд, в очередной раз вдохновляясь одним лишь присутствием Скарамуччи на сцене.              — «Слушай, ты уверен, что с Кадзухой всё будет в порядке…?»              Такой же сценарий уже случался в тот самый день, когда «ANEMO» пришли на выступление «FATUI» в первый раз, в то самое проклятое воскресенье, ставшее началом маленькой, романтичной истории, в которой простой музыкант, потеряв всякий рассудок, до беспамятства влюбился в прекрасную музу, ставшую для него не просто объектом восхищения, а… целой вселенной. Удивительно глубокой, прекрасной своим непостоянством и многогранностью…              От его язвительных ухмылок и грубых шуток до трогающих душу стонов и признаний. От его сильной, непоколебимой воли до простых слабостей, в которых он никогда не признается. От его мнимого высокомерия до человеческой доброты. От уверенных ударов кулаками до нежных касаний и поцелуев…              От страстных чувств до… жестокого равнодушия, ставшего точкой в этой красивой истории любви, в которой, как оказалось, музыкант был влюблён без ответа.              — «Поглядывай за ним…»              И даже сейчас, переживая терзающие его душу наивного и разбитого влюблённого дурака боль и горесть, Кадзуха не мог противостоять тому, чтобы не направиться прямо к сцене: совершенно бездумно, слегка отрешённо от своих друзей, что идут где-то рядом, очень громко переговариваясь из-за грохота гитары и барабанов.              — «А где Тома…?»              Кадзуха почти не слышит ничего из того, о чём ребята говорят, он не замечает, кажется, ничего вокруг себя, просто продолжая идти вперёд, уходя от друзей и теряясь в толпе — словно проваливаясь в это уже хорошо знакомое ему чувство эйфории, настигающее его всякий раз, стоит только ему увидеть Скарамуччу на сцене и услышать его мелодичный, невероятно красивый голос.              Пускай он начинает петь откровенно агрессивную песню, которая в полной мере радует толпу, пускай слова куплета звучат грубовато, с вызовом и даже с некоторым нахальством, пускай от нежности и чувственности прекрасного Куникудзуши в громком, дерзком Скарамучче не было и следа и пускай теперь его образ отзывался в груди колкой болью… Кадзуха всё равно не мог перестать восхищаться им.              — «Эй, Кадзуха, ты чего тут один…?»              Он попросту не мог отвести взгляда от него: от смелых движений его рук и тела, от его вновь красивого образа слегка взбалмошного, провокационно одетого юноши, уверенно хватающегося за гриф и струны гитары, позволяя раздаться рёву пронзительных, идеально выверенных аккордов, оглушающих настолько, что буквально заставляют содрогнуться…              Он настолько впечатляется этой долгожданной встречей, что даже не замечает рядом с собой появившегося Тому, который пытается дозваться до своего друга…              — «Кадзуха…»              И у него не получается вызволить Кадзуху из состояния этой самой эйфории, не получается растормошить его, чтобы о чём-то спросить, потому что ничего, кроме сцены и парня, стоящего на ней… его больше не волнует.              — «Ладно, пойдём…»              Кадзуха не чувствует, как Тома берёт его за руку, как начинает вести его ближе к сцене, как между ним и Скарамуччей сокращается дистанция, из-за чего Каэдэхара всё лучше и яснее мог рассмотреть его. Такого удивительного, красивого, вплоть до поблёскивания маленьких серёжек в его ушах и колечек на его пальцах, вплоть до покачивания мелких прядок его тёмных волос, красиво переливающихся фиолетовым оттенком в свете софитов, вплоть до уже хорошо изученных татуировок на его обнажённых ногах, на которых когда-то зияли царапины и синяки от рук Кадзухи…              Вплоть до его раскрывающихся, когда-то сотни раз зацелованных мягких губ, с которых слетают громкие слова уже хорошо знакомой Кадзухе песни, и вплоть до…              — «Кадзуха, ты точно в порядке…?»              …вплоть до его блестящих жизнью глаз, впервые за долгое время наполненных желанием и глубиной искрящейся синевы, лазури, ставшей для Кадзухи проклятием и благословением одновременно.              Кадзуха не замечает, как Тома куда-то отходит, оставляя его одного стоять прямо у сцены: неподвижно, отрешённо от разгорячённой и весёлой толпы, ликующей и кричащей вслед громкой музыке и звонко раздающемуся голосу…       

«Дзуши…»

             Кадзуха поднимает голову на Скарамуччу, что стоит на сцене совсем рядом, но кажется таким недоступным и далёким, словно призрачная, ускользающая мечта, за которую невозможно было ухватиться даже на мгновение…       

«Прошу тебя…»

             Кадзуха следит за его движениями и оттенками эмоций на лице, в глубине своей израненной души надеясь, что Скара хотя бы на толику мгновения посмотрит на него в ответ, опустив взор своих глаз, прямо как тогда, в их первую встречу, когда, заметив восхищённый взгляд Кадзухи из огромного количества других людей, Скарамучча соизволил ответить ему своим вниманием, ну а теперь…       

«Взгляни на меня…»

      

      …теперь Кадзуха находился лишь в мучительном ожидании этого самого взгляда любимых небесно-синих глаз, миг встречи с которыми… никак не наступал.              Это взводило непомерную боль наперебой с ненавистью к самому себе за слабость, за то, что не мог отречься от этих чувств и надежды, за то, что стоит здесь в ожидании хоть чего-то, хотя бы намёка на просьбу или короткого взгляда, который даст понять, что Кадзуха не зря продолжает бороться, не зря он пытается вытерпеть всё это, не зря он, переступая через себя и свои чувства, думает лишь о счастье и свободе своего прекрасного, своего драгоценного…       

«Пожалуйста, посмотри на меня…»

             Однако ничего не происходит. Ничего, кроме вновь разрывающей изнутри тяжести осознания… Кадзуха и в самом деле больше ничего не значит для него. Он будто призрак из забытого, выброшенного из памяти прошлого.       

«Пожалуйста…»

             Ему давно уже стоило отпустить и забыть. Ему давно стоило признаться себе, что его чувства не имеют ничего схожего с тем, что испытывает Скарамучча. Если он вообще хоть что-то чувствовал к нему…

      

«Прошу тебя, драгоценный, взгляни на меня…»

             Кадзуха до последнего не хотел думать о сегодняшней встрече, как о том самом тягостном моменте…              Он как последний, влюблённый дурак всё ещё кротко надеялся, что брошенные вчера Скарамуччей слова на самом деле ничего не значат, что он намеренно пытается оттолкнуть от себя любого, кто хочет ему помочь, и что сейчас, в последний момент, в последнюю возможность хоть что-то исправить, он обратит свой взгляд на Кадзуху…              Но с каждой новой строчкой песни, с каждым новым аккордом, с каждым мгновением этого абсолютнейшего безразличия… Кадзуха всё ближе и ближе подходит к осознанию того, что это именно оно…              …тот самый момент…       

«Обещай мне, что будешь счастливым…»

             Кадзуха чувствует, как его лицо снова рассекает горячая влага стекающих слёз, заставляющая его опустить голову и увести взгляд от Скарамуччи, словно поддаваясь жесту беспощадной судьбы, что навсегда разделяет их.              Будто между ними вновь появляется та самая стена, которую Кадзуха изо всех сил старался порушить, царапаясь и разбивая собственные руки до крови, которые теперь ему приходится раз и навсегда опустить, позволяя последнему осколку надежды с оглушительным звоном разбиться, знаменуя для Кадзухи тот самый мучительный и ненавистный момент…              … момент прощания.       Кадзуха отворачивается от сцены. Впервые за всё время, которое он наблюдал за Скарой на выступлениях, он намеренно уводит взгляд от него, принимая окончательное и бесповоротное решение отпустить и проститься…              И стоит только Каэдэхаре повернуться, чтобы сделать шаг в сторону, как вдруг он чувствует тяжесть чужой ладони на своём плече, за которое кто-то слегка дёргает его, словно в очередной попытке вызволить из транса и всех этих бесконечно тянущихся мыслей…              — Кадзуха…?              Человеком, на которого парень обращает внимание, оказывается Хэйдзо. Он с очень обеспокоенным видом осматривает друга, в момент, кажется, слегка теряясь, замечая слёзы на его лице…              — Блять… — почти беззвучно выругивается Сиканоин, голос которого Кадзуха почти не слышит из-за грохочущей музыки и голоса солиста. Но движений губ и встревоженного изумления, отображающегося в глазах Хэйдзо, вполне хватает, чтобы счесть его реакцию.              Барабанщик чуть мотает головой, бросая на сцену короткий, быстрый взгляд, желая, видимо, взглянуть на очевидного виновника всего происходящего, мимолётное наблюдение за которым заставляет Хэйдзо чуть нахмуриться и выдать что-то весьма неоднозначное, такое, что содержит в себе некое печальное: «не стоило…», но из-за шума и музыки почти неразборчивое…       — Может, хочешь уйти? — приблизившись к Кадзухе, предлагает Сиканоин, почему-то уверенный, что друг согласится уйти вместе с ним. Поколебавшись с пару секунд, Каэдэхара, желая напоследок ещё раз взглянуть на солиста группы «FATUI», уже готов был поднять голову, но в момент вдруг остановил себя, с лёгким опозданием понимая, что ему не стоит больше тешить себя надеждами, от которых теперь не осталось ничего, кроме желания забыться и затеряться в огромной толпе, к которой он поворачивается лицом, словно отрекаясь от всего, что сейчас происходит на сцене…              Хэйдзо воспринимает это как согласие и поэтому, взяв Кадзуху за руку, чтобы не потерять его в огромной толпе, начинает вести друга прямо сквозь людей, зачем-то задержавшись на пару мгновений в одном месте, одарив кого-то коротким кивком. Может, Хэйдзо заметил Тому или Сяо, которым ответил мимолётным жестом, а может, Кадзухе просто казалось и бредилось, ведь его взгляд продолжал быть туманным и расплывчатым из-за собирающейся на глазах влаги.              Кадзуха не противился рвению Хэйдзо увести его подальше отсюда, потому что он сам, с разрывающимся сердцем, готов был уйти, хоть и до последнего надеялся, что ему не придётся этого делать. Не придётся отворачиваться от сцены, не придётся отрекаться и отпускать, возможно, самое драгоценное, что он имел за годы долго тянущегося одиночества, начавшегося после смерти Томо.              Но ему пришлось это сделать: опустить руки, признавшись в ничтожности собственных ожиданий и окончательном поражении, в котором не ощущалось ничего, кроме опустошённости и едкой безмятежности.              Кадзухе было вполне очевидно, что этого короткого «прощай» за один лишь сегодняшний вечер ему не хватит. На это уйдут недели или месяцы, а может и больше, прежде чем он сможет окончательно смириться и попрощаться.              Ну а если он не сможет, то…              — Мы с Горо собираемся прогуляться в парке, не хочешь с нами?              Едва только стоит Хэйдзо вывести Кадзуху из скопища людей, оставляя позади него ликующую толпу, как Сиканоин выпускает руку друга из своей и, обернувшись к нему, коротко улыбается, наверное, желая разогнать мрачные мысли и тоску, которую в довесок он предлагает перебить ещё и пачкой сигарет, доставая её из кармана своей куртки и протягивая Кадзухе.              Каэдэхара безмолвно кивает на предложенное, мысленно благодаря друга, готовый сейчас не только закурить…              — Выпить не хочешь? — будто считывая его мысли, произносит Сиканоин, вдруг отчего-то улыбаясь ещё ярче, и протягивает руку слегка вперёд, словно подзывая к себе того, кто находится где-то позади Кадзухи — тот, кого он по началу не видит, но, чуть оглянувшись, всё же встречается взглядом с…              Горо…?              Это и впрямь был он, но… не совсем.              Он был одет в свободное, пышное изумрудного цвета платье, расшитое в несколько слоёв золотистыми нитями поверх шёлковых тканей, прилегающих к худой талии юноши и спадающих с его гладких, чуть крепких плеч, на которых совсем едва прослеживался рельеф — итог тренировок, что не особо было заметно из-за россыпи невероятно длинных карамельно-охристого цвета волос, стекающих по спине и совсем небольшой груди, на которой красовались сложные украшения и пышный бант, словно в попытке компенсировать небольшой размер форм за счёт драпировок…              Кадзуха на пару мгновений откровенно теряется от увиденного, потому что за потоком проблем, связанных с солистом «FATUI», из его головы совершенно вылетел тот факт, что Горо практически принудили участвовать в презентации книжной выставки, организацией которой занималась Яэ Мико. Именно она после форс-мажорной ситуации с заболевшей актрисой в качестве её замены выбрала Горо, и, судя по тому, что прямо сейчас Кадзуха наблюдает перед собой, юноше сполна удалось вписаться в образ… Даже упоминания не стоит тот факт, что подобранное платье, причёска и украшения сидели на Горо очень красиво и гармонично, дополняя его и без того привлекательную внешность.              — Привет, — на мгновение подняв взгляд на Кадзуху, чуть неуверенно произносит Горо, перебивая слегка неловкий момент молчания, наставшего после внезапной встречи с бывшим близким другом.       — Привет… — почти сразу же отвечает Каэдэхара, так и застывая на месте с сигаретой в руках, пока взглядом быстро проходится по внешнему виду юноши, снова отмечая про себя, насколько красиво платье смотрится на нём…       Но долго этой неловкой паузы Горо выдержать был не в состоянии: он прячет взгляд, опуская его куда-то в сторону, словно боясь встретиться им с Кадзухой, а затем, чуть отойдя, аккуратно обходит его и делает шаг к Хэйдзо, которому протягивает стеклянную бутылку, что Кадзуха замечает в руках Горо только сейчас.       — Я? — мягко улыбнувшись подошедшему юноше, спрашивает Сиканоин, чуть дёрнув бровью. — Давай сам попробуй.       — Но я… я не могу, — Горо тут же слегка качает головой, украдкой взглянув на рядом стоящего Каэдэхару, который то ли из-за головной боли, то ли из-за отдалённого шума выступления, то ли из-за чего-то ещё… совершенно не понимал, что вообще происходит.              — Можешь, — уверенно, но тихо произносит Хэйдзо, — ничего страшного не случится.       Горо чуть поджимает губы, словно в некоторой неуверенности от услышанных слов, а затем снова поворачивается к Кадзухе, поднимая на него слегка взволнованный взгляд, который задерживает на его лице…              Каэдэхара замечает в бирюзовых, наполненных беспокойством глазах некоторое то ли сожаление, то ли сочувствие, настолько очевидное и ясное, что Кадзуха в состоянии был увидеть это даже сквозь тяжесть собственных мыслей, которые обрывками продолжали омрачать его состояние.              Ему не то чтобы неприятно или неохотно было видеть Горо, скорее странно и даже удивительно. Помимо того, что образ парня сильно отличался от его привычного, Кадзуха не знал, как ему толком реагировать на их встречу, учитывая недавний конфликт, о котором ни думать, ни вспоминать совершенно не хотелось.              Ещё немного постояв на месте, Горо едва слышно вздыхает, а затем всё же делает шаг обратно к Кадзухе, намереваясь снова подойти к нему и робко, аккуратно протянуть руки, в которых находилась небольшая, запечатанная в упаковочную красивую бумагу бутылка какого-то на вид весьма дорого алкоголя.              — Это тебе, — снова уводя взгляд в сторону, произносит Горо, кажется, готовый со стыда прямо сейчас провалиться, настолько ситуация казалась ему… неловкой.              Кадзуха проводит ладонью по глазам, пытаясь снять с себя какое-то странное наваждение, словно помутнение рассудка, который ну никак не хотел воспринимать действительность, в которой ему одетый в шикарное платье Горо предлагает дорогой алкоголь, находясь прямо сейчас в гуще событий университетского фестиваля…              — Ничего себе…!              Кадзуху и ребят вдруг отвлекает чей-то знакомый звонкий голос, раздавшийся со стороны, в которую Каэдэхара и остальные оборачиваются, встречаясь с быстро идущим к ним Томой, на лице которого сияла приветливая улыбка.              — Кадзуха, да ты счастливчик, — ухмыляется Тома, подходя к откровенно уже вообще ничего не понимающему Кадзухе, — сама Мисс Хина угощает тебя бутылочкой саке.       — «Мисс Хина»? — переспрашивает Каэдэхара, отводя взгляд от Томы, чтобы снова взглянуть на вдруг смутившегося Горо, на лице которого начинает проступать румянец.       — Звезда нашего фестиваля и лицо книжной выставки, — продолжая улыбаться, поясняет Тома, — разве она не милашка?              Кадзуха чуть в изумлении приподнимает брови, начиная уже окончательно теряться во всех этих странных событиях, отчего-то ощущая себя сейчас ещё больше оторванным от реальности…       Как много он успел пропустить за эту неделю, пока всецело погружался в проблемы и переживания о…              — Пх… — раздаётся негромкое от рядом стоящего Хэйдзо, который чуть сощуренным взглядом почему-то обращается к Томе, на что тот начинает неловко посмеиваться. Кадзуха осматривает друзей, а затем снова обращает внимание на Горо, который всё это время продолжал стоять рядом с подарком в руках.              Каэдэхара снова неспешно оглядывает его, наконец протягивая руку в ответ, чтобы принять бутылку саке, ощущая в груди что-то впервые за сегодняшний вечер приятное: такое тёплое и греющее, похожее на чувство благодарности за беспокойство и заботу от человека, от которого этого не особенно ждёшь.              — Спасибо, — кивает Кадзуха в ответ юноше, что отвечает быстрым кивком и спешит отойти обратно к Хэйдзо, отведя смущённый взгляд в сторону, будто не желая больше быть объектом внимания хоть кого-либо из присутствующих.              — Кадзуха, — вдруг обращается к нему Тома со слегка посерьёзневшим лицом, — ты как? Нормально себя чувствуешь?              Услышав вопрос, до Кадзухи внезапно доходят обрывки воспоминаний о том, что он, кажется, сегодня уже пересекался с Томой, когда тот встретил его у сцены и пытался поговорить, но так и не смог достучаться…?       — Я в порядке, — тихо отвечает Кадзуха, не желая сейчас ни поднимать, ни углубляться в тему того, что произошло. Ему было всё ещё неприятно и горестно, к тому же он чувствовал себя слегка потерянным в событиях и времени, словно мимо него проносится целая жизнь, пока он предаётся сантиментам и меланхолии, впрочем… можно ли осуждать его за это?              — Ладно, хорошо, — из-за озвученного короткого ответа Кадзухи Тома, видимо, понимая, что допрашивать друга сейчас не имеет смысла, просто ласково хлопает его плечу и одаривает дружелюбной, приятной улыбкой без тени какого-либо второго смысла.       Кадзуха мысленно благодарит Тому за понимание, в очередной раз удивляясь проницательности и отзывчивости своего друга, который и без того делает для него и его друзей слишком много за последнее время. Хватит вспомнить хотя бы одного инцидента с Дотторе…              — Ребята…!              Мысли Кадзухи в очередной раз за этот вечер прерывает чей-то голос, который заставляет его и друзей обратить внимание в сторону появившегося откуда-то Итэра, быстрым и уверенным шагом подходящего к друзьям и держащего в руках бутылку пива, на которую Кадзуха почему-то вдруг обращает внимание, вспоминая, что распивать алкоголь на фестивале вроде как… нельзя?       Что вообще здесь происходит?       — Вы случайно не видели Сяо и Венти? — сходу спрашивает менеджер, ближе подходя к друзьям и нервно оглядываясь по сторонам. — Они пропали куда-то, и дозвониться не могу…       — Они вроде пошли в сторону студгородка, — без промедлений задумчиво протягивает Сиканоин, — я видел их минут пять назад, идущих к выходу, — кивает он в сторону улицы, ведущей к воротам.              — Правда? — слегка удивившись, уточняет Итэр. — Странно… Ладно, спасибо, — кивает он, напоследок обращая внимание на Кадзуху, чтобы, видимо, убедиться, что с ним всё более-менее в порядке, а затем, коротко попрощавшись с друзьями, таким же быстрым шагом, почти бегом, скрыться где-то впереди, среди редкой толпы людей, проходящей по дороге где-то у входа.              — С ними всё будет нормально? — оглядывая друзей, спрашивает Хэйдзо, на что Тома, чуть задумавшись, произносит:       — Очень надеюсь, потому что в последний раз, когда я видел Венти, он был… немножко пьян.       — Он уже с утра такой, — вздыхает Сиканоин, оборачиваясь к молчавшему всё это время Кадзухе, который попросту не успевал укладывать в своей голове все эти события, градом навалившиеся на него после долгого пребывания в каком-то словно коматозном состоянии. Он откровенно не понимал, что происходит: что за внезапный подарок от Горо? Почему Сяо и Венти вдруг оставили Итэра одного? И вообще, это нормально, что студенты принесли алкоголь на университетский фестиваль?              Как много Кадзуха успел пропустить за эту неделю?              — Ну так что, Кадзуха, ты идёшь с нами? — обращается к нему Хэйдзо, напоминая другу про недавно озвученное предложение прогуляться по парку. — Если хочешь, мы можем проводить тебя до дома, — предлагает он, попутно доставая из пачки сигарету.              Кадзуха опускает взгляд на бутылку подаренного саке в своей руке и такую же, всё ещё не подпалённую сигарету, о которой парень попросту забыл, стоя посреди всех этих быстротечных разговоров и встреч, которых за последние несколько минут произошло, наверное, больше, чем за весь день…?              Кадзуха никак не мог внять того, каким образом он попросту выпал из реальной жизни, переставая обращать внимание на события и то, что происходит вокруг него… Будто он и впрямь последние несколько дней жил в каком-то аду, со всех сторон окружённый вопросами, сомнениями и чувствами, которые не приносили ничего хорошего, только бесконечно тянущееся беспокойство и стресс.              Ему не было совестно за это, он просто был в смятении от себя самого, от этого контраста между меланхоличным и плавным состоянием и гущей быстрых, ярких событий, что на самом деле слегка даже печалило его…              — Я не хочу домой, — вдруг признаётся Кадзуха, поднимая взгляд на Хэйдзо, Горо и Тому, которые все втроём выглядели настолько обеспокоенными, что это в миг заставляет Каэдэхару вздрогнуть, словно от неприятного укола совести за то, что его состояние продолжает тревожить близких ему людей.              За потоком из проблем и переживаний о солисте группы «FATUI» он позабыл не только реальный мир со всеми его событиями, но и других, существующих в его жизни людей, которым он далеко не безразличен.              И меньше всего вместе с горестными и печальными думами Кадзухе хотелось погрязнуть в одиночестве. Если ещё вчера он не хотел никого видеть и предаться сокрушению и слезам, то сейчас… он не желал этого, не желал снова пускаться в съедающие его тоскливые мысли, что вновь отодвинули бы его от реальности…              И пока он начинает идти вместе с друзьями, что переговариваются друг с другом, в сторону выхода, всё дальше и дальше отдаляясь от сцены и толпы…              — «Тома, а ты…? Идёшь с нами?»       — «Я чуть попозже присоединюсь. Нам с Аято надо сделать обход после выступления…»              Кадзуха чувствует, как сейчас он не просто уходит гулять с друзьями, проводя с ними остаток вечера, а… как окончательно принимает решение отречься от «чувств», от «сожалений» и от того самого «вдохновения»…              Видимо, это и в самом деле… конец.              

19:30

             — Да что с тобой сегодня такое происходит?!              Стоя посреди узкой улочки, прилегающей к набережной, Сяо старается удержать в руках идущего рядом, слегка покачивающегося и почему-то очень радостно улыбающегося Венти, который кажется словно беззаботно пьяным дурачком, без конца хихикающим и выдающим какие-то очень неоднозначные фразочки на протяжении всего вечера, если не дня.              Его поведение с самого утра кажется Сяо очень странным, будто под действием каких-то веществ, которые он принял, пока Алатус не видел, потому что в остальное время не отходил от него ни на шаг, прекрасно понимая, что, помимо «конца фестиваля», у Венти есть слишком много поводов, чтобы вусмерть напиться.              — Сяо… — медленно протягивает Венти, вдруг останавливаясь на месте прямо посреди улицы, по которой ходят редкие прохожие, направляясь в сторону открытого зала, из которого даже сюда доносится приглушённый грохот музыки. Сяо с Венти ушли оттуда, потому что второму внезапно стало очень плохо, и он чуть ли не со слезами на глазах попросил Сяо отвести его на свежий воздух, подальше от скопления людей. Сяо не очень нравилась эта затея, потому что ему пришлось оставить где-то в зале Итэра, не успев даже предупредить его о своём уходе. Впрочем, именно этим он и собирался заняться, усадив Венти на скамью рядом с набережной, но бард едва ли мог дойти хотя бы до одной, потому что не в состоянии был нормально передвигаться и устоять на ногах…       — Знаешь, я хотел сказать… — продолжает Венти, поднимая взгляд своих сине-зелёных глаз прямо на обернувшегося к нему Сяо, который старается удержать его в равновесии и не позволить ему осесть на землю, — я хотел сказать, что ты такой заботливый… — шепчет Венти, растягивая свои губы в слегка кривой, но красивой улыбке, обращая её прямо к Алатусу, который в ответ лишь устало вздыхает.              Он прекрасно понимает, что Венти пьян. Он ещё с утра потягивал из бутылки сидр. Однако за одной этой бутылкой была вторая, третья, а там уже и начало выступления «FATUI», на которое Венти пришёл в уже «приподнятом» настроении, которое отчего-то резко усилилось после того, как бард куда-то пропал (он просто потерялся в толпе, в которой Сяо искал его). Алатус даже думать не желал, что именно Венти успел выпить или принять за те полчаса, которые его не было видно.              — Почему ты молчишь…? — вдруг спрашивает Венти, слегка приближаясь к Сяо, руками осторожно касаясь его предплечий. — Тебе неприятно видеть меня таким, да?       — Нет, — сразу же отвечает Алатус, осознавая, что, несмотря на своё весьма нетрезвое состояние, Венти вполне может связно размышлять и говорить, — просто ты выглядишь странно сегодня весь день, — решается дополнить он, до конца не зная, ответит ли Венти на это замечание или нет.              — Просто сегодня… — начинает он, вдруг отводя чуть потерянный взгляд в сторону, а затем внезапно вздрагивает, кажется, замечая впереди что-то или кого-то, кто резко меняет выражение его глаз…              — Сяо!              Алатус поворачивается следом за Венти, услышав знакомый голос Итэра, и, мысленно вздохнув, он радуется встрече с юношей, потому что начинал уже переживать из-за того, что сбежал с концерта, ни о чём не сказав своему парню.              — …сегодня такой плохой день, — заканчивает ранее начатую фразу Венти, следя за тем, как к нему и Сяо подходит чуть взволнованного вида Итэр:       — Вот вы где… Я уже успел забеспокоиться, что вас не найду, — отдышавшись, произносит он, по очереди осматривая парней.       — Извини, Венти стало не очень хорошо, — сразу же начал объясняться Сяо, — мы решили уйти оттуда…       — Да, там очень громко и тесно, — как-то слегка удручённо выдохнув, соглашается Итэр, — Венти? А ты как? Тебе получше? — он вдруг обращает взгляд на барда, который в ответ почему-то продолжает молчать. Может, он не был в состоянии прямо сейчас ответить, но… Сяо прекрасно знал, что это не так, потому что ещё минутой ранее…       — Угу… — вдруг всё же отвечает Венти, слегка качнувшись, из-за чего Сяо ещё крепче хватается за его плечи, не позволяя тому отклониться в сторону.       — Может, поедем домой…? — предлагает Итэр, на что Венти сразу же резко мотает головой в отрицание озвученной идеи:       — Нет! Только не домой…              Сяо с Итэром слегка обеспокоенно переглядываются, словно родители, не знающие, что им делать со своим неугомонным ребёнком. А Алатус так вообще уже был готов сотню раз попросить у Итэра прощения за всё это, потому что вместо хорошо проведённого вечера, свидания и всего того, чего им обоим хотелось в последний день фестиваля, приходилось снова таскаться за Венти и следить, чтобы он не свалился по дороге от слишком большого количества выпитого.              Впрочем, Итэр и не жаловался, и даже наоборот лишь беспокоился за состояние Венти и за всё это время ни разу не показал ни ревности, ни недовольства ситуацией, в которой его парень живёт и всюду носится со своим бывшим…              — Тогда, может, прогуляемся до парка и присоединимся к Хэйдзо и остальным? — предлагает Итэр, смотря то на Сяо, то на Венти. — Там тихо, народу мало, да и с моста будет хорошо видно фейерверк…       — А! — вдруг восклицает бард, вспоминая, что сразу после концерта под конец фестиваля будет запущен фейерверк. — Огоньки! Хочу посмотреть! Сяо, давай сходим?       — Ладно, хорошо, — соглашается «отец семейства», коротко вздыхая, пока продолжает удерживать Венти за плечи, — только перестань кричать, пожалуйста…              Однако Венти уже не слышит просьбы Алатуса, вдруг начиная направляться прямо вперёд, утягивая парня за собой и уводя его от Итэра, который на всё это лишь мягко улыбается, видимо, находя всю эту ситуацию… забавной.       

20:06

                    — Так, а какого чёрта здесь делает этот придурок?              Хэйдзо кивком указывает на недалеко стоящего Итто, который поначалу даже не замечает подходящую к нему троицу из Кадзухи, Хэйдзо и Горо, что направлялись прямиком ко входу того самого парка, где они и собирались провести остаток вечера.              Дорога до этого самого парка, находящегося на другой стороне студгородка, заняла гораздо больше времени, чем предполагалось, из-за того, что Горо не мог слишком быстро передвигаться в босоножках на небольшой платформе, которые ему наказала носить Яэ Мико даже под угрозой собственной смерти.              — Хэйдзо, только не злись… — начинает Горо, оборачиваясь к другу, — это я попросил его прийти, — признаётся он, останавливаясь следом за Хэйдзо, который, нахмурившись, одаривает парня явно недовольным взглядом:       — Ты серьёзно? Зачем он тут?       — Ну, я…              Кадзуха, останавливаясь рядом с друзьями, просто молча наблюдает за происходящим — так же, как и всю прогулку до этого самого места. Пока Хэйдзо с Горо обсуждали события, произошедшие за время фестиваля и сегодняшнего дня, Каэдэхара безмолвно следовал за ребятами, скуривая одну сигарету за другой.       У него не было особенного желания вести беседу или вникать в суть того, о чём они говорили, он старался отвлечь себя мыслями о скоро предстоящем коротком отдыхе в парке и распитии саке в надежде, что одной его бутылки ему хватит, чтобы под конец просто забыться и свалиться навзничь…              Это было бы самым подходящим завершением сегодняшнего весьма странного вечера. Или дня. Или вообще целой недели, о событиях которой не хотелось вспоминать, но… Вряд ли Кадзуха сможет избавиться от мыслей обо всём этом так скоро. Видимо, ему и правда понадобится не одна неделя, чтобы залечить раны…              — Я просто хотел, чтобы вы немного поговорили… — продолжает объясняться Горо, — я попросил Тому помочь мне вас помирить, поэтому пригласил и тебя, и его… — говорит он, чуть теряясь от нахмуренного вида Хэйдзо, который в ответ на слова парня тяжко вздыхает.       — Горо… — Сиканоин качает головой, словно в нежелании принимать действительность происходящего, — я не собираюсь с ним вести дружбы.       — Я не прошу этого, — отнекивается юноша, — я хочу, чтобы вы перестали ругаться… и драться              Кадзуха прикладывает к губам сигарету, в очередной раз убеждаясь, что он и впрямь слишком много пропустил за эту неделю. Неужели Хэйдзо опять влез в драку с Аратаки? И опять из-за Горо?              — Не смотри на меня так, — замечая чуть недоумевающий взгляд Кадзухи, произносит Хэйдзо, — я тут ни при чём, — сразу же начинает оправдываться он, на что Каэдхара никак не отвечает, толком не зная даже, что и сказать. Он не был удивлён очередной выходке Хэйдзо, потому что… было бы странным, если бы у этого парня хоть одна неделя прошла спокойно.              — Ну так что…? — Горо снова обращает на себя внимание Хэйдзо, который одаривает его всё ещё недовольным взглядом, что, однако, очень быстро сходит на нет:       — Ладно, — наконец соглашается он, — но это только ради тебя.              Кадзуха коротко, почти едва заметно усмехается, наблюдая за парой своих друзей, которые в этот самый момент отчего-то казались такими… забавными. Особенно Хэйдзо, о чувствах которого Кадзуха был более чем осведомлён.              — Это ничего, что Итто будет с нами? — уточняет Сиканоин у Кадзухи, стоит им вновь направиться ко входу в парк, к которому Горо спешит быстрее остальных, чтобы встретить Аратаки. — Если захочешь уйти или побыть один, ты только скажи, — договаривает Хэйдзо, вглядываясь в лицо Кадзухи на пару мгновений, желая, наверное, счесть его отношение к этому внезапному появлению ещё одного человека в их компании.              На самом деле Каэдэхаре было всё равно. Он не был против, даже если в этот самый парк соберётся вообще вся их компания, включая Тому, Аято и даже девочек из студсовета, потому что… ему просто не хотелось оставаться одному и предаваться очередной меланхолии, которая даже сейчас не отпускала его, несмотря на то, что Кадзуха уже пребывал в небольшой компании друзей…              — Всё в порядке, — заверяет он, оборачиваясь к Хэйдзо, — не переживай об этом.              В ответ Сиканоин лишь кивает, коротко улыбнувшись Кадзухе, не продолжая этого разговора, очевидно, понимая, что он ни к чему не приведёт. К тому же у них будет ещё уйма времени обговорить всё случившееся…              — Привет!              Подойдя поближе к Итто, что прямо сейчас отходит от своего байка и встречает ребят приветственным жестом руки, Кадзуха вдруг замечает на плече парня небольшую сумку, в которой слегка позвякивают… бутылки?              — Ты что там принёс? — даже не поздоровавшись, первым же делом спрашивает Хэйдзо.       — И тебе вечер добрый, — грубовато усмехается Аратаки, — меня Тома попросил принести.       — Ах, Тома, значит, попросил… — с некоторым пренебрежением закатывает глаза Сиканоин, на что Горо, заметно нахмурившись, вдруг просит:       — Хэйдзо… Перестань, пожалуйста.              Барабанщик на эту просьбу лишь коротко, едва слышно вздыхает, а затем, поначалу слегка помедлив, подходит к Итто ближе и протягивает к нему свою ладонь для приветствия, на что Аратаки, откровенно удивившись и также поколебавшись пару секунд, отвечает рукопожатием.              Пока Кадзуха со стороны наблюдает за этой сценой, он замечает вдруг на лице Горо неподдельную, радостную улыбку, которая впервые за долгое время озаряет его лицо. Кадзуха уже и вовсе позабыл, как она выглядит…              — Ну что, мы идём? А то скоро фейерверк запустят, — произносит Горо.       — Тому ждать не будем? — уточняет Итто, оглядываясь почему-то на Кадзуху.       — Он сказал, что они с Аято подойдут позже, — в ответ ему поясняет Хэйдзо, который едва только договаривает фразу, как вдруг… вся округа студгородка внезапно будто стихает. Спустя только пару секунд до Кадзухи и остальных доходит, что это прекратился звук музыки, доносящийся с выступления «FATUI». Кажется, они закончили свою последнюю песню, и теперь в приглушённом шуме студгородка было как-то непривычно пусто.              Кадзуха на мгновение оборачивается назад, взглядом проходясь по только что пройденному мосту, перекинутому через реку, что разделяет территорию студгородка.       И стоит только парню зацепиться взглядом за этот самый мост, как вдруг он вспоминает, что ещё две недели назад он гулял здесь вместе с…              — Кадзуха, ты идёшь?              Он вдруг слышит голос Хэйдзо, который подзывает его, направляясь следом за Итто и Горо, что уже скрываются в тени деревьев густо засаженного парка.              И больше не медля ни секунды, Кадзуха поворачивается к другу, решительным шагом начиная следовать за ним и остальными, оставляя воспоминания о недавней прогулке на этом самом мосту без единой мысли.              Ему сейчас совершенно не хотелось думать об этом, не хотелось терзать себя очередным воспоминанием, которое вместо трепета и тепла теперь отзывалось колкой болью в груди.       Он очень устал и измотался выносить всё это, и теперь…              Теперь он желал простой, незатейливой прогулки без цели и смысла, с созерцанием красивых лесных видов осеннего, погружённого в приятный полумрак парка, в котором фонари были скорее исключением, чем правилом, но и в этом была своя прелесть.              Из-за того, что этот самый парк на самом деле является небольшой лесополосой, постепенно уходящей в полноценный, густо заросший лес, он был не слишком хорошо оборудован освещением и местами для отдыха. Здесь не было выложенных плиткой дорожек, ларьков и всего остального, потому что эта территория уже не считалась студгородком, однако студентам это не мешало всё равно частенько здесь гулять. Это было весьма тихое и очень уединённое место, отдающее атмосферой нетронутого цивилизацией загородного леса.              Поэтому, пока ребята шли, намеренно направляясь куда-то по вытоптанной дороге, Горо постоянно приходилось оступаться и спотыкаться о корни деревьев и камни, которые то и дело попадались ему под ноги…              — Почему ты не переобулся после выставки? — спрашивает у него Хэйдзо, с лёгким беспокойством наблюдая за тем, как юноша снова чуть не падает, переступая по земле в босоножках, на которых ему, очевидно, было не очень удобно передвигаться.       — Я хотел, — вздохнув, поясняет Горо, устало поведя плечами, — но Яэ Мико сказала, что убьёт меня, если я буду расхаживать по студгородку в платье и… кроссовках.       Хэйдзо издаёт короткий смешок, оглядывая Горо, которого начинает придерживать за руку, чтобы не позволить ему упасть вновь…       — Долго ли нам ещё идти? — интересуется Кадзуха, слегка оглянувшись. Ему не то чтобы не нравилось прогуливаться по парку, просто он переживал за Горо, которому наверняка было не очень-то комфортно и даже неприятно передвигаться в неудобной обуви.       — Скоро будем на месте, — поясняет Итто, который всё это время шёл чуть впереди, — Горо, тебе не нужна помощь? — оглядываясь на парней, спрашивает он, обращая взгляд на то, как Хэйдзо держит юношу за руку, идя рядом с ним…              — Ай!              Однако это не спасает Горо от почти падения из-за очередного то ли камня, то ли чего-то ещё, что попадается юноше под ноги.       — Горо! — Хэйдзо вовремя успевает подхватить его, придержав за талию, чтобы тот не упал, на что Горо чуть вздрагивает и, почти сразу же поднявшись, смущённо отворачивается от друга, успевая произнести только растерянное:       — Спасибо…              Пронаблюдав за этой сценой, Кадзуха молча переглядывается с Хэйдзо, который лишь пожимает плечами, не говоря другу ни слова… Впрочем, от внимания Каэдэхары всё равно не уходит лёгкая тень довольства в его взгляде, который тот вскоре уводит и спешит направиться следом за Итто и Горо.              Парни продолжают идти по тропинке, в скором времени и в самом деле добираясь на небольшую возвышенность, не так густо заросшую высокими деревьями, больше не скрывающими холодное, потемневшее небо, освещаемое разве что только яркой луной. Её мягкий голубой свет, растекающийся по небольшому полю, утопающему в слегка выцветшей траве и мелких, почти незаметных цветах, которые будто слегка светились на фоне рядов из тёмных деревьев, освещает удивительно красивое место, наполненное какой-то особенной атмосферой уединения. И пускай где-то в отдалении были слышны голоса других студентов, это никак не рушило настроение безмятежности, созданное самой природой…              Это место действительно стоило того, чтобы прийти сюда, потому что, едва только завидев этот красивый пейзаж, Кадзуха на пару мгновений даже замирает. Он так давно не обращался к картинам природы, за которой обожал наблюдать ещё с самого детства, что от осознания этого ему становится даже слегка не по себе. За почти полтора года жизни в студгородке он впервые узнаёт о таком интересном, красивом месте, находящемся совсем рядом…              — Нравится? — спрашивает вдруг Хэйдзо, обращаясь к Кадзухе, к которому подходит чуть ближе. — Я знал, что ты будешь в восторге, — довольно усмехается он, так же взглядом осматривая эту самую возвышенность, попутно наблюдая за Горо и Итто, которые прогуливаются по небольшой опушке, видимо, подыскивая место, где бы им остановиться…              — Айщ… — вздыхает Сиканоин, — прости за это, — вдруг говорит он Кадзухе, чуть виновато покачав головой, на что Каэдэхара одаривает друга слегка недоуменным взглядом, не очень понимая, почему именно тот извиняется:       — За что?       — Ну, знаешь… — начинает Хэйдзо, — сегодня день такой дурацкий, у тебя и без того проблем полно, не уверен, что тебе нравится наблюдать за нашими разборками, — Сиканоин пожимает плечами и переводит взгляд на Кадзуху, до которого совсем немного доходит смысл его слов.              Возможно, Хэйдзо извиняется за то, что хотел предложить Кадзухе спокойную прогулку вдали от всяких проблем и переживаний, которые съедали его на протяжении последней недели, а вместо этого ему приходится терпеть разборки и стычки двух парней, постоянно дерущихся за внимание третьего. Но для Кадзухи это было совершенно неважно, потому что сейчас, пока он вместе с друзьями прогуливается по лесу и пытается насладиться его красивыми видами, он постепенно свыкается с мыслью, что, помимо всего, что с ним произошло, помимо потери и боли, помимо разочарований и прощаний, в мире существует так много всего, продолжающего нестись со временем и событиями…              — Всё в порядке, — произносит Кадзуха, — тебе правда не о чём переживать, — в который раз за сегодняшний вечер пытается убедить без конца волнующегося за его состояние Хэйдзо.       — Ладно, как скажешь, — кивает Сиканоин, — тогда давай скорее открывай саке, потому что я тоже хочу его попробовать, — хитро ухмыляется он, чуть отходя от друга в сторону, направляясь к Горо и Итто, — а я пока пойду и разниму эту сладкую парочку.       Кадзуха кивает приятелю, наблюдая за тем, как он спешным шагом направляется к ребятам, начиная громко возникать, тем самым перебивая их уединение. Пока они о чём-то разговаривают, пока Хэйдзо начинает донимать Итто и размахивать руками, в ответ слыша приглушённый смех Аратаки, который достаёт из своего рюкзака парочку бутылок пива и отдаёт их Горо, Кадзуха оглядывается по сторонам, находя одиноко стоящую скамью недалеко от дорожки, ведущей куда-то прямо в заросли леса.              Каэдэхара решается дойти до неё, ощущая, как усталость, накопившаяся в нём за весь день, отзывается неприятным дискомфортом во всё теле, потому, добравшись до скамьи, он аккуратно присаживается на неё, подминая под себя подол своего пальто, из кармана которого достаёт ту самую небольшую, но красивую бутылочку саке.              Вопросов касаемо этого подарка у Кадзухи было слишком много, но едва ли сейчас у него были силы решать в своей голове хотя бы один из них, потому что…              — Это от Яэ Мико, — вдруг доносится до него голос подошедшего Горо, который слегка неуверенным шагом, переступая неровности земли, подбирается к Кадзухе ближе, обращая взгляд на бутылку, что Каэдэхара держит в руке, — она сегодня выдала мне гонорар и … — начинает пояснять юноша, но затем почему-то резко смолкает, видимо, думая, что вряд ли имеет право просто брать и… вести беседу с Кадзухой.              — И…? — за него уточняет гитарист, который, вообще-то, был совсем не против разговора с Горо. Даже наоборот, ему было бы полезно поговорить с кем-нибудь о происходящем на фестивале, который Кадзуха пропустил мимо себя…       — Она сказала, чтобы я… купил что-нибудь для тебя, что тебе может понравиться, — робко продолжает проговаривать Горо, упираясь взглядом в бутылку дорогого алкоголя, — я подумал, тебе это нужно сейчас…              Кадзуха позволяет короткой почти улыбке тронуть его губы. От слов Горо ему почему-то становится… очень приятно. Приятно от заботы и внимания человека, с которым ещё неделю назад он едва ли не попрощался из-за случившегося конфликта.              — Прости, если что, я хотел, чтобы Хэйдзо тебе отдал её, но… — продолжает Горо, начиная оправдываться, на что Кадзуха, чуть качнув головой, спокойным тоном отвечает ему:       — Всё хорошо, Горо, спасибо тебе.              Юноша замирает, почему-то вдруг задерживая чуть изумлённый взгляд на лице Кадзухи, может, поражаясь тому, насколько просто и размеренно тот отвечает ему, несмотря на недавний конфликт и весьма неприятную ситуацию, случившуюся… сегодня. Или вчера…?              — Слушай, — начинает Кадзуха, раскрывая бутылку саке, — раз уж ты здесь, расскажешь мне, как так вышло, что Яэ Мико одела тебя в платье? Она угрожала тебе или ещё что?              Кадзуха намеренно меняет тему разговора, не желая сейчас говорить о том, что происходило за последнюю неделю. Он, очевидно, не хотел поднимать эту тему, и Горо, хорошо считывая его желание, в ответ лишь кивает и подходит чуть ближе, садясь рядом с Кадзухой, наблюдая за тем, как гитарист открывает наконец бутылку дорогого алкоголя.              — Она предложила мне денег, — без тени смущения начинает рассказывать Горо, — сказала, что поможет с арендой дома, а ещё перестанет издеваться над Кокоми, да и много всего…              Пока Кадзуха прикладывает к губам бутылку саке, прямо из горла желая испить терпкое, низкоградусное вино, от которого его, скорее всего, поведёт уже спустя десять минут, он начинает слушать неспешный, слегка рваный в повествовании рассказ Горо…              Рассказ о том, как хорошо и удивительно удачно прошёл фестиваль, о том, какой большой наплыв гостей случился в этом году из-за презентации новой книги издательства, которым владеет семья Яэ Мико, о том, что из-за того, что Аято отстранил Сару почти от всех её обязанностей, она то и дело пытается насолить Томе, который на этом самом фестивале сделал больше, чем кто-либо другой. О том, что именно он разрешил студентам пронести на выступление «FATUI» алкоголь, зная прекрасно, что они сделают это и без ведома студсовета, но так они смогут хотя бы частично контролировать ситуацию.              Всё время разговора Кадзуха не перебивал Горо, молча слушая его рассказ, потягивая подаренное саке и закуривая уже чёрт знает какую по счёту сигарету.              Пока парни вели беседу, Кадзуха то и дело обращал внимание на недалеко стоящих Хэйдзо и Итто, которые тоже что-то весьма активно обсуждали, пока пили пиво. Возможно, Сиканоин попросил Горо оставить их наедине, чтобы о чём-то серьёзно поговорить…              Например, о чём-то таком, о чём Горо не стоит слышать?              — А ещё… — юноша вдруг смолкает, заканчивая рассказывать о событиях, произошедших на фестивале, потому что внезапно его взгляд, которым он поглядывал то на Кадзуху, то куда-то в сторону, видимо, также на Итто и Хэйдзо, становится… каким-то слегка печальным, наполняющимся сожалением и грустью, которая с первых же секунд наводит Кадзуху на мысль о том, что именно сейчас скажет Горо…              Однако он не успевает ничего сказать, потому что к ним внезапно быстрым шагом подходит Хэйдзо, который самым наглым образом выхватывает из рук Кадзухи бутылку саке, приговаривая:       — Это теперь моё!       — Эй, Хэйдзо! — возникает Горо вместо Кадзухи, следя за тем, как Сиканоин отходит в сторону, направляясь к Итто, который зачем-то направляется обратно к дороге.       — А вы куда…? — интересуется Кадзуха.       — Тома попросил их с Аято встретить, — улыбается Хэйдзо, — а то потеряются ещё в лесу, — хмыкает он.       — Но Хэйдзо! Сейчас ведь уже начнётся фейерверк… — сообщает ему Горо, на что Сиканоин на мгновение словно как-то странно замирает, а затем, чуть пожав плечами, произносит:       — Не переживай, мы быстро, туда и обратно! А вы пока посидите тут, — бросает Хэйдзо напоследок и быстрым шагом уносится следом за Итто, самым бесстыдным образом унося с собой подаренную Кадзухе бутылку саке.              Впрочем, Каэдэхара не остаётся расстроенным из-за этой «внезапной» кражи, потому что уверен, что за сегодняшний вечер он ещё успеет так сильно напиться, что на утро едва ли будет помнить что-либо сейчас происходящее.              Горо же, напротив, поражается наглости Хэйдзо больше самого Кадзухи и проводит друга нахмуренным, явно недовольным его поведением взглядом.       — Какой же… — Горо начинает произносить в его адрес фразу, однако тут же смолкает, потому что слышит вдруг внезапный раскат грохота, сопровождаемый яркой вспышкой на открытом, хорошо просматриваемом участке неба…              Кадзуха резко поднимает голову наверх, вместе с Горо наблюдая за красиво распадающимися огоньками на тёмно-синем полотне, которое на пару коротких мгновений озаряется светом... удивительно красивого, такого странного, завораживающего явления, мало кого оставляющего равнодушным…              Но даже несмотря на яркость впечатления и этого отчасти волшебного момента, который привлекает внимание, наверное, каждого человека, находящегося сейчас в студгородке, что заливается светом и грохотом, доносящимся на всю округу… Кадзуха ощущает уже будто неотделимое от него чувство …тоски.              Ему совсем не так хотелось провести этот вечер. Да, Кадзуха не был против компании Горо, к которому он не испытывал неприязни, скорее даже наоборот, был рад и приятно удивлён сегодняшним его внезапно эффектным образом, однако…              Каким бы приятным теплом не отдавалась в груди забота близких друзей и тех, кому Кадзуха по-настоящему был небезразличен…              Сяо, Итэр и Венти, которые, не выдержав собственных тревог, нагрянули в квартиру к Кадзухе и провели с ним первую половину дня, а затем Тома, Хэйдзо и Горо, которые увели его подальше от вновь заволакивающих горестей, желая провести этот вечер…              Какими бы прекрасными намерения этих удивительных, замечательных людей ни были, за какими бы искренними желаниями помочь или отвлечь от бед они ни следовали, они не смогут заменить и толики того, что на самом деле хотелось пережить Кадзухе в этот самый момент…              Кадзухе так странно и удивительно было наблюдать за жизнью, протекающей мимо него, пока он всецело отдавался своим чувствам к тому, кто, оказывается, не испытывал ничего похожего в ответ…              — «Кадзуха…!»              Поверить в это было очень тяжело… Но, видимо, другого выбора больше нет?              Выбора проститься и вернуться в реальную, размеренную жизнь, по ошибке или какой-то нелепой случайности нарушенную стихийным бедствием, имени которого…              …он больше не хотел вспоминать.              — Кадзуха…!              Каэдэхара вдруг вздрагивает, слыша приглушённый из-за грохота фейерверка голос Хэйдзо, который почему-то внезапно встревоженно зовёт его сквозь разносящийся шум…              Кадзуха вместе с Горо поднимается с места, оборачиваясь в сторону дороги, по которой ещё несколько минут назад Хэйдзо скрылся вместе с Итто, ну а теперь…              — Кадзуха!              А теперь он, бегом направляясь обратно, нёсся прямо к Кадзухе, зажимая в руке мобильный телефон и весь трясясь от паники и дикого, неподдельного страха, что отображается на его лице и что в миг взводит в груди Каэдэхары тревогу…              — …Скара…!              А затем и вовсе окатывает его леденящим шквалом ужаса…              — …он на мосту…!