Ресторан "Карасуно"

Мужчина стоял на краю крыши, осматривая район новостроек. Достав из кармана резинку, он завязал свои длинные волосы в тугой пучок. Никто не знал, было страшнее видеть его с распущенными прядями, прикрывающими лицо, или с этой прической, сообщающей о том, что он полностью готов к сражению. – Асахи-сан? – спросил Танака, подлетая к сокоманднику. – Все круто? – А?.. – обернувшись, Асахи мягко улыбнулся. – Да, все хорошо. Я просто смотрю на эти белые стены и… Ну, ты понимаешь. – Не наша территория, – кивнул Танака. – И палиться на их фоне мы будем по жести. Нервничаете? Мужчина покачал головой, снова поворачиваясь лицом к району. – Немного, но я не об этом. Я просто думаю, как им, наверное, сложно постоянно стирать с этих стен кровь... Может, будем сражаться чуть дальше от них? Ну, знаешь, чтобы завтра Датэко не пришлось все это убирать. – Не думаю, что кто-то из команды согласится делать что-либо, чтобы нашим соперникам легче жилось, – усмехнулся Танака. – Да, наверное… – протянул Асахи, поправляя пучок. – Но хотя бы я могу за этим следить. – Не надо! – гаркнул Нишиноя, который только успел к ним забраться. – Ты херней не страдай, не надо жалеть стены! И вообще, разве ты не любишь пачкать белые чистые поверхности? Я помню, как ты специально пролил красное вино на свое белое платье! – Кстати да! – закивал Танака. – Асахи-сан, здесь все тоже самое! Это уже не «портить стены», это украшать их! Вам Датэко еще спасибо скажут! Асахи тихо засмеялся. – Не уверен... Кстати, Нишиноя, ты уверен, что хочешь сражаться не только с их либеро? Так тебя сможет атаковать кто угодно... Ноя с улыбкой пожал плечами. – И что? Главное – я смогу атаковать кого угодно! Может, будем с тобой бок о бок бегать! – Мальчишки, – позвал их голос Суги из наушника. – Давайте по местам, скоро начинаем. Вы готовы? – Да! – хором ответили они. Они не были готовы. Белые стены, о которых так беспокоился Асахи, усложняли ситуацию во много раз – игроки Датэко, чья форма была такой же белой, просто сливались со зданиями, в то время как игроки Карасуно выделялись из-за черной одежды, позволяя соперникам замечать их почти мгновенно. Суга, как основной связующий, успел извиниться за этот просчет десятки раз, хоть на него никто и не злился, потому что атакующие совершали не меньше ошибок во время сражения. Датэко, в отличие от Некомы, было довольно сложно назвать бесшумными: тут и там постоянно слышались тяжелые шаги, иногда свист лезвий, рассекающих воздух, но это никак не помогало найти их глазами. Асахи даже не знал, как выглядит хоть один их атакующий, хотя уже успел получить пару ранений, в основном пришедшихся на руки и спину. Постепенно его черная форма покрывалась белыми следами и мелкой крошкой, которую оставляли после себя соперники. Разбежавшись, Асахи перепрыгнул на соседнюю крышу и продолжил нестись вперед, внимательно присматриваясь к зданиям. – Танака выбыл, – негромко сказал в его наушник Суга. – Сильно поломал руку. Схватившись за пожарную лестницу, Асахи слетел вниз, тяжело приземляясь на асфальт. Дыхание сбилось, но пока что он надеялся, что это связано с долгим бегом и общей усталостью. Он услышал какой-то шорох и резко обернулся, но за его спиной снова никого не было. Казалось, что Датэко находятся везде, словно они прячутся в стенах, выпрыгивают, добивают игрока и снова скрываются в белых кирпичах. Асахи даже не был уверен, смогли ли Карасуно хоть разок ранить кого-либо из их атакующих. Облокотившись о здание, он нервно выдохнул и положил руку на свою грудь, чтобы посчитать пульс. Нет, это слишком много, слишком много. Что, если прямо сейчас его сердце остановится? Что, если он не сможет вдохнуть? Кто же тогда обеспечит команде победу?! Ладно, еще есть Дайчи, он точно справится… А что, если нет?! Что, если с ним уже что-то случилось?! Вот черт, а дышать и правда едва получается. – Нет… – пробормотал Асахи. – Только не с-сейчас, пожалуйста… Тело было непреклонно. Уже через секунду его руки и колени затряслись, в горле встал ком, а в животе словно завязали прочный тугой узел. Сердце билось все сильнее, угрожая сломать клетку ребер, в ушах поднялся оглушительный писк. Вытерев с лица пот, Асахи потряс руками, пытаясь сбросить напряжение, но, казалось, все стало еще хуже. Он не может вдохнуть, как бы ни старался. Он вот-вот умрет. – Милый? – снова позвал его Суга. – Дайчи тоже выбыл. Ты наша последняя надежда. – С-Суга… – просипел Асахи. – Стой, я- – Ой. Нишиноя сигналит SOS, – перебил его Суга. – Сможешь добежать и помочь ему? – Я… К-конечно, – кивнул он, прикусывая язык. Его состояние – только его проблема, команде незачем знать о том, что он, взрослый мужчина, в очередной раз разучился дышать. Сорвавшись с места, Асахи ринулся на поиски Нишинои, поворачивая, когда слышал соответствующую команду от связующего. На бегу он оттянул от горла воротник черной водолазки, но и это не помогло получить хоть немного кислорода. – Нишиноя! – прохрипел Асахи, наконец добежав до примерно нужного местонахождения. – Где ты?! В ответ он услышал лишь эхо собственного крика. Если Ноя молчит – это очень плохой знак. – Нишиноя! – Асахи побежал вперед, заглядывая в каждую подворотню, пытаясь найти глазами оранжевую форму. – Ответь что-нибудь! П-пожалуйста!.. Забежав в один из ближайших двориков, мужчина резко застыл, парализованный страхом. Бешено стучащее сердце пропустило удар. Он впервые мог хорошо рассмотреть одного из соперников, но взгляд все не фокусировался на нем, постоянно опускаясь к барахтающемуся в воздухе Нишиное. Атакующий, обмотав его шею тонкой леской, поднимал Нишиною в воздух. Он вырывался, едва слышно сипел что-то, пытался освободиться, но его лицо становилось все синее, а движения все медленнее. Тонкая нить разрезала кожу на его горле, впиваясь все глубже, выпуская наружу все больше крови. Он не может вдохнуть, как бы ни старался. Он вот-вот умрет. Асахи никогда не понимал, как страх может кого-то мотивировать. Его он никогда не мотивировал. Страх накрывал его тяжелым одеялом, давил на кости и разгонял пульс, готовил к опасности, но при этом сковывал движения, как и сейчас, вынуждая его рухнуть на колени, не сводя взгляда с умирающего Нишинои. Его глаза закатились, а сквозь крепко сжатые зубы текла слюна, падая и разбиваясь пенистыми каплями об асфальт. Асахи может спасти его прямо сейчас, он знает, что может, но тело не двигается, а мозг не слушает, только визжит миллионом мыслей. Асахи медленно моргает и чувствует, как по щекам стекают слезы, перемешиваясь с потом. Он пытается подняться, но трясущиеся ноги не сдвигаются ни на миллиметр. Он слышит, что кричит ему Суга в микрофон. Суга кричит, что он самый бесполезный игрок команды, кричит, что лучше бы они никогда не встречались, кричит, что он опять распустил нюни вместо того, чтобы спасать друга. Дайчи наверняка уже в фургоне, и Асахи практически видит, как тот разочарованно хмурится, качая головой. Если бы Нишиноя сейчас мог говорить, он сказал бы, насколько ненавидит Асахи за его трусливость, за его тупые слезы и тупое учащенное дыхание, за то, что он, как обычно, не смог справиться даже с небольшим стрессом, тут же драматично делая вид, что ему плохо. За то, что он только жалеет себя. За то, что проходят долгие секунды, а он все не поднимается с колен, молча наблюдая, как Нишиноя последний раз дрыгает ногами, прежде чем обмякнуть в чужих руках. И, даже если это неправда, они имеют полное право испытывать все эти плохие вещи к нему. Это более, чем заслуженно. Кто-то пронесся рядом, случайно задевая плечо Асахи. Из-за слез он видит все очень размытым, но он понимает, что это Танака, который, наплевав на больную руку, набрасывается на атакующего, держа нож в зубах. Соперник от неожиданности отпускает Нишиною, и тот падает на землю, мгновенно распахивая глаза и начиная глотать холодный воздух. Хрипло кашляя, он чуть поднимает голову и смотрит в глаза Асахи, ничего не говоря. Через секунду подлетает Энношита и, подняв едва живого Ною на руки, кричит что-то Асахи, но он не может разобрать ни слова. Он хочет провалиться под землю прямо сейчас.

***

– Прости, Ноя, но нет. Нишиноя, который стоял перед ним с блокнотом, подпрыгнул, чуть ли не тыча им в лицо Асахи. На страничке, которую он показывал, было криво выведено «не уходи!!!!!!!!» – Я… Я правда должен уйти, – опустил взгляд Асахи. Нишиноя закатил глаза, обвел надпись несколько раз и снова показал ему, но Асахи даже не поднял головы. Они стояли в одном из парков префектуры, в руке у Асахи была ручка чемодана, а на плечах – тяжелый по виду рюкзак, набитый некоторыми из его любимых книг. Ноя не мог не замечать, что с каждым годом, а теперь и днем, Асахи становится только хуже. Его волосы начали выпадать, под глазами залегли темные синяки, а белки почти всегда были красноватыми от слез. Чем больше времени проходило, тем больше он закрывался и замыкался, но Ноя никогда бы не подумал, что это дойдет до расставания с Сугой и Дайчи. Немного подумав, он перевернул страницу и попытался написать что-то еще, но ручка выпала из его рук и покатилась по асфальту. Ноя в ярости кинул блокнот вслед за ней и развернулся к Асахи. – Все, х-хватит! Т-ты ас или нет?! – не своим голосом просипел он, хватая его за воротник. – Ноя!.. – испугался Асахи. – Тебе нельзя разговаривать! – ДА М-МНЕ ПОХУЙ!.. – гаркнул либеро, пытаясь сдержать слезы боли. – Ч-ЧТО С ТОБОЙ, БЛЯТЬ, НЕ ТАК?! МАЛО ТОГО, ЧТО ТЫ Н-НЕ СПАС МЕНЯ, ТАК ТЕПЕРЬ ТЫ ЕЩЕ И НАКАЗЫВАЕШЬ М-МЕНЯ СВОИМ УХОДОМ! – Я не наказываю тебя, – вздохнул Асахи, перехватывая его руки и чуть сжимая их. – Мне правда нужно идти. Я понимаю, что я виноват, но- – ДА, ТЫ ВИНОВАТ! – Нишиноя схватил его запястье и положил широкую ладонь на свою шею, прямо на еще не заживший шрам. – ЭТО ТВОЯ ВИНА, Т-ТАК ПРИМИ ЭТО, КАК МУЖЧИНА! Почувствовав неровность разрыва, Асахи скривился и резко отстранился, пряча руки за спину. Топнув ногой, Нишиноя замахнулся и ударил его в живот, но его кулак был слишком небольшим, чтобы хоть немного ранить его. – Сражайся, – прохрипел Нишиноя, поднимая полный ненависти взгляд на Асахи. – С-сражайся, трус. – Ноя, тут много людей… – неловко пробормотал Асахи, оглядываясь. – М-мне плевать. Сражайся, – он попытался ударить его еще раз. – Сражайся. С-СРАЖАЙСЯ! ЕСЛИ ПРОИГРАЕШЬ – ОСТАЕШЬСЯ! – Пожалуйста, прекрати… – взмолился Асахи, отстраняясь, потому что следующий удар планировал прилететь в его колено. – Прошу, х-хватит!.. – СРАЖАЙСЯ! – Нишиноя заорал так оглушительно, приготовился пинаться так сильно, что Асахи ничего не оставалось, кроме как поднять его над землей. Когда-то это помогало его успокоить. – ОТПУСТИ! ОТ-ТПУСТИ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – Я понимаю, н-но… – Мальчик, ты знаешь этого мужчину? Асахи и Ноя одновременно повернулись на незнакомую женщину, которая подошла убедиться, что кто-то выглядящий как преступник, не пытается похитить ребенка. С ними это происходило довольно часто, но обычно это было забавно. Сейчас же Нишиноя смотрел на женщину так, будто был готов убить ее в течение трех секунд. – Он н-не ребенок… – начал Асахи, но Ноя резко вывернулся из его хватки и вцепился зубами в руку женщины, сразу прогрызая ее до крови. – Т-ты не можешь уйти!.. – визжал Нишиноя, пока его тащили в полицейскую машину. – Я убью тебя! Я УБЬЮ ТЕБЯ! – всхлипнув, он забился в чужих руках, все сильнее надрывая горло. – АСАХИ-САН! АСАХИ! П-ПОЖАЛУЙСТА! Быстро сморгнув слезы, Асахи отвернулся. Ничего нового. Он снова хотел, как лучше, а получилось, как всегда. Все, кого он когда-либо любил, ненавидят его. Хорошо, что с Ноей все кончилось не как с Сугой и Дайчи. Когда он прощался с ними, у него снова начались эти странные проблемы с дыханием и чувством ужаса внутри. Лучше бы он во время матча бил так, как делал это в тот вечер. Он даже не оказал им медицинскую помощь, просто схватил вещи и бросился прочь из дома, игнорируя их попытки остановить его. Им будет лучше без него. Нишиное тоже будет лучше без него. Слишком сильно он оценивает способности Асахи, слишком уважает, так что не может увидеть простой истины – Асахи не ас, по крайней мере, перестал быть им какое-то время назад. И если Ное придется немного поругаться с копами, чтобы потом вернуться в команду героем, это отлично. Если он сдержится, наверняка сможет обойтись штрафом или чем-то в этом роде. Повернувшись к женщине, которой сейчас оказывали помощь медики, Асахи присел рядом с ней. – Вы в порядке?.. – Да… – сквозь боль пробормотала она. – Простите, я подумала, что вы… Вы понимаете. – Так часто думают. Все нормально. – Вы вообще знаете этого парня?.. – спросила она, шмыгая носом. – Или он просто сумасшедший с улицы?.. Асахи бросил взгляд в сторону отъезжающей полицейской машины и, пытаясь не дрожать голосом, сказал. – ...Видимо так. Я вижу его впервые. Страх пожирал его изнутри каждую ночь, каждое утро. Он был в ужасе, когда ему надо было выйти на улицу, был в ужасе, когда ошибался клавишами фортепиано, был в ужасе, когда говорил с кем-то. Когда-то с тревогой в сердце можно было жить, но сейчас она стала такой сильной, что задыхался он по несколько раз за день. Слова возлюбленных были пропитаны ненавистью. Хоть они и говорили, что это не так. Хоть они и пытались его успокоить. Хоть они и врали, что продолжают его любить. Асахи знал, что они думают на самом деле. По крайней мере, голос страха шептал ему именно это.

***

Распахнув глаза, Асахи сначала даже не понял, что ему снова снилась вереница событий прошлого. Медленно встав с кровати, он потер веки и огляделся. Палата была погружена во тьму, так что он довольно быстро пришел к выводу, что проснулся посреди ночи. Спать больше не хотелось. Асахи надел тапочки и, стараясь не шаркать, прошел к окну и раздвинул шторы. Он не помнил, когда была его последняя паническая атака. Когда лекарства начали работать, он вновь распробовал, какого это – чувствовать что-то кроме страха. Наконец-то Асахи вернулся к тому, что искренне любил – к музыке, к поэмам, к любованию природой. Сначала он был в плохом состоянии, но сейчас, год спустя, за хорошее поведение ему можно было выходить на улицу и гулять. Правда, приносить в палату вещи вроде сорванных цветов или найденных перьев птиц все еще было запрещено. Не сказать, что он чувствовал себя счастливым, но к счастью он и не стремился – он стремился к покою, к возможности вдохнуть полной грудью. Правда, Асахи устал обманывать себя, что уже который месяц в его сердце не расползается тоска по работе. Ему часто снились не столько моменты из прошлого, сколько размытые образы воспоминаний, звуков и запахов. Например, вчера он видел во сне свое фортепиано, на которое сверху кто-то поставил вазу с душистой сиренью. С некоторых лепестков капала кровь, и это заставило Асахи коснуться цветов, чтобы взять немного красного и себе, а затем перенести на белые клавиши. Когда он проснулся, он не смог сдержать слез. Ему бы очень хотелось рассказать психологам все, что происходит в его голове, но он просто не мог. Легче только собственноручно сдать своих бывших полиции. На самом деле, даже мысленно он не называл их "бывшими". Он не знал, как правильно их называть, поэтому, думая про них, использовал просто имена. Дайчи и Суга. Суга и Дайчи. Тяжело вздохнув, он присел обратно на свою кровать. Они писали ему так часто, как могли, что делало все только хуже. В основном Асахи старался не читать их сообщения, но они всегда могли убедить его созвониться хоть на минуту раз в неделю. Они просто хотели знать, как у него дела, работают ли лекарства, не надо ли что-то принести, и, господи, он бы отдал все на свете, чтобы снова увидеть их и крепко прижать к груди, но пока было рано. Таблетки начали работать на сто процентов не так давно, его психике нужно успокоиться... А еще, когда, наконец, он захочет встретить возлюбленных вновь, они уже двинутся вперед, забыв про него. И это хорошо. Вспоминать про них было больно. И про Нишиною тоже. Он просто не мог не скучать по ним, не прокручивать в голове все их милые диалоги, события, которые он был счастлив разделить с кем-то из них. Дайчи, когда смущался, забавно утыкался взглядом в пол. Суга, когда смотрел на солнце, часто начинал чихать. Нишиноя, когда был очень рад, оставлял на руках друзей десятки укусов. Видимо, Асахи выбрал судьбу, в которой он больше не увидит ничего из этого, и это било между ребер не слабее ножа, но ему все равно казалось, что это правильный выбор. Когда он перестает контролировать себя, он случайно делает людям больно. Да, у Суги и Дайчи тоже была такая черта, но если Суга даст кому-то пощечину, человеку будет довольно неприятно, а если Асахи даст кому-то пощечину, человек может ее и не пережить. Все относительно. На самом деле, в глубине души, перед сном он иногда представлял, как возвращается в команду. Эти руминации были такими затягивающими, что иногда Асахи убеждал себя в том, что все вернулось на круги своя, но затем объявляли отбой или приносили лекарства, и он снова оказывался здесь: в одиночестве, с легким привкусом воспоминаний о людях, которых, как он считал, ему послала сама вселенная. Видимо, она ошиблась с выбором. Фортепиано в больнице не было. Надев наушники, Асахи придвинулся ближе к краю кровати и, свесив ноги, включил одну из своих любимых композиций. Прикрыв глаза, он выдохнул и поставил руки на невидимые клавиши. Ему нравилось представлять, что они чуть загораются, когда он касается их подушечками пальцев. Правда, он все не мог сфокусироваться настолько, чтобы представить себе, как ощущается соприкосновение с инструментом, но это ничего, так тоже неплохо. Он играл, строя в воображении переходы нот, меняющиеся темпы, и старался изо всех сил не представлять, как кто-то обнимает его со спины или касается губами затылка. Рука дернулась в сторону, и воображаемый инструмент издал громкий фальшивый звук. Асахи медленно открыл глаза. Вот, что не давало ему покоя. Кажется, уборщица не проходилась вечером по их палатам, а вчера она выглядела безумно уставшей. Может, она заболела? Встав, он прошел к урне и, достав из нее мешок с мусором, вышел в коридор. Там он довольно быстро понял, что, получается, такая же проблема у всех пациентов на этаже, так что он бесшумно прошелся по палатам, собирая мешки с мусором и связывая их в один. Хоть пакет и получился громадным, Асахи почти не чувствовал его веса, тихо спускаясь вниз, к выходу. Улица встретила его приятным прохладным ветром. Собрав волосы в пучок, он перехватил пакет поудобнее и двинулся в сторону ближайшего бака, который знал. В голове все еще играла нежная музыка пианино, позволяя ему дышать ровнее, пока он проходит среди темных подворотен. Запрокинув голову, он попытался найти взглядом луну, но она, почему-то, уже давно не показывалась на небосводе. Асахи даже не заметил двух парней, идущих перед собой, настолько был увлечен поиском. Ему казалось, что есть что-то неправильное в отсутствии луны на протяжении стольких дней, хотя и понимал, что это может быть связано с тучами, накрывшими префектуру. Может, это просто погода, но такие вещи не могли хоть немного не тревожить. Складывалось ощущение, что вселенная хочет дать ему какой-то знак или предостеречь от чего-то. Но от чего?.. Он уже зарыл себя так глубоко, как мог. Он уже собственноручно перерезал все нити, ведущие от его сердца к сердцам других. Зайдя за угол, Асахи услышал какой-то звук и рефлекторно замер, прислушиваясь. Он постоял так несколько секунд и, предположив, что источником звука была какая-нибудь птица, подошел к баку. Внезапно какая-то фигура, появившись из ниоткуда, выпрыгнула на него, громко крича. Асахи был уверен, что еще немного – и в этот момент он бы умер от инфаркта. – А-А-А-А! – заорал Хината, вставая на носочки, чтобы казаться выше.