Неудачница

      Первым воспоминанием была распятая женщина. Сознание не сразу акцентировало внимание на то, что женщина висела в воздухе, удерживаемая в таком положении некой таинственной силой.       Казалось, что до этого в её жизни не было ничего. Туман, который стелился у её ног, словно проникал в голову, окутывая разум дурманящей пеленой. Он забивался в нос вместе с судорожным, порывистым вздохом, проникал сквозь сетчатку глаз, вызывая жуткие рези и вынуждая её инстинктивно часто моргать, а слёзные железы работать на пределе своих возможностей. Туман наполнял уши, искажая звук и вызывая почти нестерпимую головную боль.       Несчастная женщина повернула к ней голову — видно, что далось ей это с трудом; она что-то прокричала, но до неё не донеслось ни звука: туман слишком плотно забил уши, поэтому все звуки казались далёким эхом, раздающимся словно из исчезающего сна. Однако настойчивый писк в голове, напоминающий шум неисправного телеканала, не позволял усомниться в реальности происходящего. Так бывает, когда резко поднимается давление: возникает головокружение и тошнота подкатывает к горлу.       От увиденного и правда хотелось блевать, а ещё крепко зажмуриться, разворачиваясь ровно на сто восемьдесят и давая дёру.       Но страшный кошмар растворяет туман, и ей не удалось запомнить ни единой детали: разглядеть интерьер и даже чётко различить силуэты, которые зловеще чернели среди густой дымки. Всё, что ей удалось запомнить, — распятая в воздухе женщина с искажённым от муки лицом и то, что его испещряли глубокие морщины.       Женщина возникла перед ней словно вспышка, как яркий кадр из фильма, и тут же исчезла, растворившись в водовороте воспоминаний. Позже она вспомнит эту незнакомку, сморщенную от старости, словно гнилой помидор. А пока она просто появилась, не оставив после себя никаких вопросов, но вызвав лёгкое удивление. Может быть, это был сон?       Конечно, ведь во сне нет звуков — их не было вообще, лишь противный писк заполнял уши. Не чувствовалось ни тепла, ни холода, и даже страх, заставляющий сердце учащённо биться, тоже почти не ощущался. Боль тоже отсутствовала — все чувства будто притупились. Зато зрение работало как надо: в темноте виднелись зелёные дымчатые вкрапления, откуда доносился зловещий клёкот.       Следующим её воспоминанием стала обжигающая боль в руке. Её сопровождали успокаивающий шёпот на певучем незнакомом языке и лёгкое, почти неощутимое касание к её плечу — именно там, где зарождалась боль.       Боль возникала внезапно и словно стекала вниз к ладони. Если бы она была ведьмой, то могла бы подумать, что напутала что-то в хитроумном заклинании и её собственный фаербол решил обернуться против хозяйки.       Шёпот, кстати, обретал очертания, хотя и нечёткие, будто говоривший был скрыт в этом страшном, непонятном тумане, надёжно пряча детали его внешности. Всё, что она запомнила о нём: он был высоким, у него были заострённые большие уши причудливой формы; он говорил много такого, чего она не понимала. Иногда, правда, ей удавалось разобрать отдельные слова: «тень», «демон», «опасность»… Но смысл, который они приобретали в его шёпоте, был совершенно иным, чем тот, что возникал в её измученном сознании.       Воспоминания, которые пришли после, не были сном. Они оказались самой паршивой реальностью из всех, с которыми ей довелось столкнуться за свою короткую жизнь. Происходящее не приносило ясности и было неотличимо от сна.       В помещении, где она очнулась после самого странного кошмара, было сыро, холодно и пахло затхлостью. В воздухе витал слабый гнилостный запах — так пахнет старая, отсыревшая солома, так пахнет поздняя осень.       Строгий голос женщины звучал требовательно; женщина задавала вопросы, спрашивала о вещах, о которых она не имела ни малейшего представления.       Конклав. Взрыв.       — Теракт? — бестолково переспросила она.       Туман в её голове начал рассеиваться, и она, наконец, увидела эту мрачную реальность. Полумрак приобрёл чёткость, вырисовывая очертания старого подвала, освещённый факелами вместо электрических ламп. Многим позже она, разумеется, посмеётся, как так сразу не обратила внимания, что люди вокруг были облачены в доспехи, а Кассандра не угрожала ей пистолетом, но недвусмысленно держала руку на эфесе меча. Большого меча и тяжёлого — она так и не научится им управлять.       В висках снова кольнуло, будто какая-то настойчивая мысль скреблась острыми когтями, просясь, чтобы на неё обратили внимание. Она зажмурилась, что-то неразборчиво прошипев сквозь стиснутые зубы. Голова болела так сильно, что она, грешным делом, начала подозревать, что проблема была куда прозаичнее и заключалась в сильнейшей алкогольной интоксикации. Правда, она не помнила, чтобы пила накануне, да и повода, честно говоря, не было, чтобы нажираться до такого состояния, что теперь ей мерещатся всякие глюки.       Люди вокруг что-то говорили, кажется, задавали вопросы, а потом спорили, но все звуки сливались в одну сплошную какофонию. Открыв глаза, она попыталась сосредоточиться на женщине — Кассандре, которая смотрела на неё с подозрением, словно она была повинна в каком-то страшном преступлении.       Кассандра производила устрашающее впечатление. Её тон говорил о том, что она привыкла командовать и не терпела, когда ей перечили. Она и не перечила, но на вопросы не отвечала. Как бы она смогла, не зная и не понимая даже сути интересующих её похитителей вещей?       Может, это не галлюцинации, а просто чья-то тупая шутка? Но зачем кому-то тратить столько денег сначала на запрещённые вещества (а что это было, если не они?), потом искать среди ночи эти дурацкие карнавальные костюмы (ограбили склад ролевиков?) и тащить её в это место фиг-пойми-где?       Нет, для шутки слишком сложно. Поэтому единственным её вопросом было: «Что вообще за хрень тут творится?». Но озвучить его вслух она так и не осмелилась — Кассандра уже почти вытащила меч из ножен, если бы рука рыжеволосой незнакомки вовремя не удержала воительницу от намечавшегося смертоубийства.       По её спине пробежал целый табун ледяных, колючих мурашек, и она зажмурилась, когда Кассандра резко вскинула руку. Но вместо того, чтобы ударить или хотя бы снизойти хоть до каких-то пояснений её безрадостного и откровенно удручающего положения, схватила за шкирку и потащила за собой.       Она даже не думала сопротивляться, тело сковала оторопь, а в голове отчётливо всплыли строчки из учебника, будто она прямо сейчас держала книгу перед собой: «Что бы ни случилось, старайтесь не подвергаться излишнему риску. Словами, действиями не вызывайте у них агрессию, старайтесь не перечить похитителю». Кто знал, что когда-нибудь ей придётся испытывать теорию на практике…       Может, всё же галлюцинации? Это бы многое объяснило и хоть на малую долю успокоило её. Но ноющая боль в руке и натёртые запястья от ощутимо тяжёлых кандалов упрямо свидетельствовали в пользу реальности творящегося вокруг абсурда.       Ей вдруг захотелось истерически рассмеяться, но вместо смеха изо рта вырвался лишь жалкий, полузадушенный всхлип.       Оказавшись на улице, она крепко зажмурилась от резкой смены освещения. Головная боль вновь напомнила о себе, со всего размаху ударив о черепную коробку, будто подставила подножку. Она споткнулась, едва не рухнув в снег, но Кассандра держала её крепко и, словно нашкодившего котенка, толкнула вперед, готовясь издевательски поинтересоваться: «Ну и кто это сделал?»       Она несколько раз моргнула, давая глазам привыкнуть к яркому свету, торопливо огляделась, отмечая, что оказалась посреди какой-то захудалой деревеньки, где не было ни одного худо-бедно зажиточного дома.       А потом она подняла голову, привлечённая мощным раскатом грома.       — Что за… — пораженно выдохнула она.       Кассандра продолжала что-то говорить, но она уже ничего не слышала. Её взгляд был прикован к пасмурному небу, а точнее к той аномалии, которая расходилась зловещим, почему-то до жути знакомым зеленоватым маревом прямо над её головой.       Брешь. Тень. Демоны.       Сознание подмечало некоторые слова из объяснений Кассандры, пыталось уловить смысл и найти хоть какое-то объяснение происходящему. Например, почему северное сияние появилось днем и совсем не похоже на преломление солнечных лучей о полюс Земли. Нет, никакое это не северное сияние, а самая настоящая дыра в атмосфере. Вероятно, эта «Брешь», как назвала её женщина, — ей и являлась, будто какая-то инопланетная цивилизация в попытке захватить планету продырявила озоновый слой, создав вокруг весь этот хаос. Зачем — вопрос отдельный и, безусловно, интересный. Судя по настроению местных жителей, они разделяли её недоумение. Однако, если бы это была прореха в атмосфере, то сквозь неё виднелась бы чернота космоса, а не зелёное марево, которое каждые две минуты искрится молниями и выбрасывает клубы едкого зелёного дыма.       Это уже мало походило даже на галлюцинацию. Скорее на апокалипсис, а ей не посчастливилось оказаться в самом эпицентре.       Нервная дрожь пробежала вверх по позвоночнику, заставив её пошатнуться и с трудом устоять на ногах.       Она наконец поняла главное: почему-то эти сумасшедшие искренне верили, что во всём виновата она.       — Твою жешь мать… — с чувством вскричала она. Кажется, это были её первые более-менее осознанные слова.       Кассандра замолчала и посмотрела на неё, приподняв бровь, словно обрадовавшись, что она наконец поняла, что отнекиваться бессмысленно и сейчас она даст все ответы. Но решимость быстро исчезла с лица воительницы, когда столкнулась с откровенно напуганным взглядом своей пленницы.       — Что это? — бестолково моргнула она раз, другой, уставившись на Кассандру. Та сжала зубы, явно сдерживая себя от опрометчивости.       Внезапно небо заискрилось особенно ярко, и где-то высоко раздался хлопок, словно что-то взорвалось. Этот яркий свет вызвал резкую, жгучую боль в её левой руке. Боль распространилась до самого плеча, и она, глухо застонав, упала на колени.       — Что это? Что со мной…? — задавала она вопросы, напуганная, возможно, даже больше, чем люди, которые смотрели на неё с ненавистью и презрением, когда Кассандра протащила её через всю деревню к деревянным воротам, попутно продолжая в своей резкой манере вводить её в курс дела.       На этот раз она действительно постаралась прислушаться.       На её руке — Метка, как её называют, которая в перспективе способна закрыть Брешь в небе, хотя она даже понятия не имеет, как. Чем больше Кассандра говорила, тем больше ноги отказывались повиноваться и идти за своей похитительницей туда, куда та так настойчиво её тащила по заснеженному склону, держа за цепь кандалов, словно бешеную собаку, всерьез опасаясь, что она в любой момент сбежит.       Её не убили, потому что она нужна. Это то единственное, что она смогла понять. Желание действительно дать деру крепло в ней с каждым шагом и с каждым новым хлопком, раздающимся высоко в небе.       Неужели Кассандра всерьёз думает, что она сможет как-то убрать с неба эту магнитную аномалию, откуда, по её же словам, на землю прорываются полчища разъярённых монстров? Рациональная часть мозга, разумеется, всё ещё сомневалась в адекватности происходящего, в том числе и своей собственной, но ехидный скептик внутри подзуживал, напоминая, что раз она чувствует боль, то нифига это не проделки опьянённого и затуманенного неизвестными наркотиками мозга. А если всё это — реально, то почти со стопроцентной вероятностью она просто-напросто подохнет там, угодив в лапы первому же встреченному чудовищу.       В те недолгие минуты, растянувшиеся в её сознании на целую вечность, пока они куда-то шли, рациональная часть мозга почти с успехом заткнула обалдело притихшего от такого упрямства внутреннего скептика и усиленно размышляла над вариантом, что происходящее вокруг — просто галлюцинация, а на самом деле её ведут, чтобы запереть в каком-то подвале в лесу. И она вцепилась в эту мысль, словно утопающий за соломинку.       У её родителей не было достаточно денег, чтобы потребовать выкуп за неё. Она не обладала редкой группой крови, поэтому её органы не могли использовать для пересадки умирающему богатому наследнику. Кроме того, она не могла похвастаться модельными параметрами и не была писаной красавицей, чтобы её могли похитить для грязных целей… Для чего ещё похищают людей? Эта мысль пугала её и даже в какой-то степени причиняла почти физические страдания.       — Где я? — спросила она, почти отчаявшись.       Морозные горы. Убежище… — ответ не прояснил ровным счётом ничего. Но от неё не скрывали места, значит, на контакт шли.       А потом появилось нечто.       В зелёном сиянии оно показалось из-подо льда, словно видение, и, яростно рыча, направилось к ним, размахивая руками.       — Держись за мной! — скомандовала Кассандра перед тем, как атаковать призрака.       Она попятилась. Она споткнулась, позорно падая на пятую точку.       Было страшно. Но страшнее было то, что она уже где-то это видела. Да, видела… Её сестра играла там во что-то: красочное, громкое и совершенно бесполезное. Деля одну комнату, волей-неволей обращаешь внимание на жизнь своего соседа.       — Какой красавчик, — прокомментировала она тогда ехидно, наблюдая за происходящим на экране из-за плеча сестры. Отпив глоток крепкого кофе из кружки, она надеялась, что это придаст ей сил, и она сможет посвятить ещё часик-другой подготовке к предстоящему экзамену.       Экран компьютера был повёрнут к ней, и иногда она обращала внимание на то, что происходило на нём. Героиня, созданная её сестрой, носилась по полям, затем по пустыне, а после сбегала с бала в тёмные, богато обставленные коридоры в поисках мрачных тайн местных аристократов.       Она не помнила подробностей. В её сознании возникали лишь отрывочные образы, не имевшие чётких имён и названий. Её мозг сопоставил голос, который звучал из колонок, с тем, каким говорила с ней Кассандра. Память в деталях воспроизвела сцену, которую она видела на экране: появление зелёного призрака. Компьютерная героиня тогда огляделась по сторонам и заметила оружие, лежавшее возле ящиков.       Она тоже торопливо огляделась, героиней, впрочем, себя вовсе не чувствуя. Ящики, к слову, действительно обнаружились поблизости, но рядом с ними ничего не лежало, что могло бы хоть отдаленно напоминать оружие, только какой-то щит с подпалинами, немного погнутый с краю, но, на её неискушенный взгляд, выглядевший вполне надёжно. За него она и схватилась.       Ну правда, что она могла? Она никогда не дралась, никогда не была бунтаркой и даже не помнила, лазила ли по деревьям в детстве. Зато она точно могла сказать, что не отбивалась не то что от каких-то там зеленых призраков, но даже не затевала споры с местной гопотой.       Ей крупно повезло, что воительница быстро справилась с угрозой и вонзила меч в успевшего незаметно подкрасться к ней второго, уже предвкушающе тянувшего к ней призрачные лапы и открыв огромную пасть, намериваясь не то вцепиться ей в горло, не то заглотить целиком.       И если не это — зловонный шёпот близкой смерти убедил её в реальности происходящего, то высокомерный, прищуренный взгляд Кассандры отбил всякое желание доказывать и искать новые аргументы в пользу того, что она не в бреду.       Итак, всё вокруг — реально, а она, похоже, оказалась в мире любимой игры своей сестры. Но как это вообще возможно? Даже когда она попыталась вспомнить, что произошло перед тем, как она сюда попала, в голове сгустился назойливый туман, а в ушах стоял громкий пронзительный писк. Головная боль пнула её с новой силой, заставив задохнуться и до побелевших костяшек стиснуть в руках оказавшийся бесполезным щит.       Мысли — одна хуже и бредовее другой — наперебой галдели в её голове, делая боль почти невыносимой. Она даже не заметила, как Кассандра сняла с неё кандалы, недовольно пробормотав что-то о её непригодности.       Ну да, она всё правильно сказала. Но в тот момент её совершенно не волновало, какой жалкой виделась в глазах Кассандры.       Она ничего не понимала и всё пыталась ущипнуть себя побольнее, до последнего не желая расставаться с мыслью, что всё это просто дурацкий сон. Когда она проснётся, то самолично разобьёт все диски с играми, а для надёжности ещё и сожжёт, а после с чувством выполненного долга запаролит компьютер сестры, чтобы она больше никогда не играла по ночам, пока она спит!       Но боль была реальна. Мороз, что уже давно пробрался ей под одежду, красноречиво свидетельствовал, что ей, похоже, не суждено проснуться в своей теплой кровати.       А когда представившийся многим позже Солас — тот самый высокий мужчина со странными ушами, которого она видела и слышала сквозь туман, схватил её за руку и направил вспыхнувшую ладонь к разрыву, адреналин вдруг схлынул, и, когда пальцы вокруг её запястья разжались, она позорно упала на колени.       — Это… Это какая-то шутка? — сквозь слезы спросила она, обращаясь к эльфу, который стоял неподвижно, подобно античному изваянию в музее какого-то давно забытого божества. — Я в наркотическом бреду? Меня чем-то опоили?       — Э-ка её проняло! — насмешливо прокомментировал увиденное рядом стоящий гном. — Вставай-вставай, Принцесса. Нечего барышням рассиживаться в снегу.       Кассандра, пробормотав что-то неразборчивое, рывком подняла её на ноги.       А она почему-то смотрела, смотрела и всё надеялась, что Солас ей ответит. Кажется, он что-то понимал в происходящем вокруг, был более спокоен и собран, чем уже успевшие затеять спор Кассандра и гном.       Она ждала, так ждала его ответа, в душе надеясь, что он улыбнётся и голосом сестры скажет просыпаться, а то она опоздает на свой мегаважный экзамен. Но ничего такого не происходило, а эльф вздохнул и отвёл взгляд.       Слёзы замёрзли на холодном ветру, и льдинки, в которые они превратились, неприятно покалывали кожу.       — Почему… почему… не просыпаюсь? — с трудом произнесла она, не в силах выразить и половины тех мыслей, что крутились у неё в голове.