Веревки, впивающиеся в душу

      Сладостная тьма накрывает город плотной скатертью, а на небе, словно мерцающая краска, которую разлил какой-то неряшливый художник, сверкают звёзды, россыпью светлячков освещают узкие улочки. Синоби мягко стучит в деревянную дверь и ступает на порог уютной комнаты. Запах зелёного чая и цветов окутывает, и он ловит на себе немного ошарашенный, но медленно наполняющийся нежностью взгляд кицунэ. Кадзу не сдерживает кроткой улыбки. Мужчина медленно подходит к девушке, сидящей на тёплом ковре. Кадзу достаёт из-за пазухи связку верёвки и укладывает рядом. — Нежная… — ниндзя скользит пальцами по линии челюсти и подбородку Мэй, лиса же податливо приподнимает голову. Уголки губ ползут вверх, а в глазах виднеются его личные звёзды. Синоби и кицунэ сливаются в волшебном, абсолютно пьянящем, поцелуе. Нежность сковывает их цепкими верёвками, прижимая тела друг к другу и впспыхивая мелкими искрами. Кадзу мягко отстраняется и проводит тыльной стороной ладони по щеке Мэй. — Готова? Ох, конечно, она готова, но прежде лисица улыбается и лишь на мимолётное мгновение опускается к шее мужчины, чтобы оставить невесомый поцелуй. Ниндзя улыбается и вскидывает бровь, пристально, но не слишком, наблюдая за тем, как с её острых плеч спадает атласное кимоно. Ткань блестящими волнами скользит по фарфоровой коже, оголяет ключицы, грудь, рёбра и округлые бёдра. Мэй безусловно чувствовала себя очень неловко. Кожа покрылась мурашками под его взглядом, а сердце то пропускало удары, то предательски билось о рёбра. До этого она была обнажённой лишь при одном мужчине, и это было… совсем не в том контексте, это было частью обучения. Кадзу же она воспринимает до крайности по-другому. Она чувствовала, как при каждой хриплой нотке в его низком голосе, при каждой улыбке и взгляде… в животе начинали порхать бабочки. Ей было неловко, но она хотела показать ему своё тело. Он не был и никогда не будет для неё обучением. Глаза Кадзу сверкали, скользя взглядом по её телу, плавным изгибам фигуры, острым ключицам, тонкой шее, узким бёдрам. Казалось, что всё в ней до невозможности идеально и волшебно. Словно такое тело может быть только у ведьмы. — Красивая, ты обворожительна, — Мэй скрывает румянец на щеках, прильнув с новым поцелуем к ниндзя, скользит пальчиками по его широким плечам, сбрасывая кимоно с крепкой спины. Ощущает улыбку прямо в губы. Очерчивает крепкие мышцы ладонями и скрепляет руки за его затылком. Синоби, не отрываясь от губ кицунэ, лёгким движением обворачивает верёвку вокруг её талии. Прерывает поцелуй. — Опустись на локти, пушистая, — голос совсем тихий, почти шёпот, низкий и с еле ощутимой хрипотцой, такой, какой невозможно ослушаться. И Кадзу начинает узел за узлом затягивать верёвку вокруг торса Мэй, иногда, не в силах отказать себе в таком удовольствии, задерживается на её теплой коже, поглаживает, изучает. — Не больно, нежная? — лисица отрицательно мотает головой и скользит языком по нижней губе. — У тебя. Холодные руки, — и девушка мягко обхватывает его ладони своими, подносит к лицу и потирается о них щекой, словно кошка. В блаженном спокойствии прикрывает глаза и улыбается. Кадзу тоже не сдерживает улыбки и мягко целует гейшу в лоб… Крепкие, слегка грубые руки (на самом деле грубой была лишь кожа, но прикосновения настолько нежные, насколько могут быть у убийцы) затягивают всё новые и новые узлы. Верёвки образуют волшебные, графичные узоры. Кадзу специально не выбирал связку сильно стесняющую движения, он не хотел обездвижить Мэй и, уж тем более, сделать ей больно. Он лишь хотел увидеть её в столь красивом облачении. Мужчина затягивает очередной узел, обворачивая верёвку через её правое бедро и берёт конец каната в зубы, дабы затянуть веревку покрепче. Желваки играют на скулах, чуть острые клыки впиваются в верёвку. Мэй завороженно разглядывает, волшебно играющие на лунном свете, мускулы синоби, чётко очерченный шрам внизу живота, и не может остановить себя перед тем, чтобы прикоснуться к его телу. Мягко очерчивает шрам и скользит вверх пальчиками, чувствуя, как ниндзя замирает на месте и выпускает верёвку изо рта. Укладывает ладонь на его затылок и притягивает к себе, ненастойчиво целуя. Кадзу упирается локтями по обе стороны от головы кицунэ и утопает в сладостном блаженстве её губ. Чуть ближе придвигается, чтобы иметь возможность взять её за талию и прижать к себе. Их тела соприкосаются, взрываясь мелкими фейерверками любви. Кадзу углубляет поцелуй, поглаживая её фарфоровую кожу большими пальцами и обжигая дыханием её губы. Тяжёлое дыхание, грубые верёвки и обнажённые телеса. Всё это сливается в тягучее, невообразимо сладкое влечение, без капли эротического подтекста. Им лишь хотелось ощущать под ладонями кожу друг друга, не давать себе возможности забыть вкус таких желанных поцелуев, перебирать пряди волос и чувствовать друг друга. Мэй ещё долго рассматривала следы от верёвок на теле. Следы от его рук. Запах его тела везде.