До скорой бесконечности

      Вода будто замерла на пороге одной из комнат, не просачиваясь в неё. Девушка поднялась на ноги — это явно было что-то магическое. Весь замок ушёл под воду, а эта комната словно и не существовала. Портрет, висящий на стене, тут же привлёк её внимание; он не был свежим, обрамлённый в потёсанную рамку желтоватого цвета. Вид волшебника был скрыт под маленькими пятнышками и многовековой пылью.       — Здравствуйте, — неуверенно произнесла Алекс, привлекая внимание волшебника.       Седовласый старичок на коричневом фоне медленно повернул к ней свое лицо, засыпанное морщинами, в немом вопросе. Седые волосы выбились из странного тюрбана серого цвета и мягко упали на плечи.       — Уж давно не видал посещений я в своих покоях, — произнёс он скрипучим голосом, заставившим девушку вздрогнуть. — Представься леди, коль не мародерством заняться решила.       — Я… Алексис… Алексис Хардман, — всё ещё неуверенно переминалась с ноги на ногу Алекс, наблюдая, как за окном проходят водные течения. — Я владею древней магией, и один из хранителей, Персиваль Рэкхем, направил меня сюда для прохождения испытания, сэр, — как на духу выдала она.       — Персиваль, — раздался тяжелый вздох, — помню, помню. Смел был юнец, но добротой своей долг испытал. Значится, испытание… — старик почесал свою бороду, доходящей ему должно быть до колен — явно судить об этом девушка не могла, портрет был по пояс волшебнику. — Ступить на путь поможет отречение; оставь, чем дорожишь, и путь открыт.       Хардман вытянула лицо, не понимая, что ей делать.       «Дорожишь?»       — Я дорожу своей палочкой, но без неё не смогу пройти испытание, — нахмурилась девушка, крутящая в руках древко.       Знакомый импульс прошёл по нервным окончаниям; Алекс провела рукой, ощущая, как под портретом заструилась древняя магия. Она сползала по стене, концентрируясь на ветхих досках пола.       — Соблазнов много — откажись. Душе останься верен. Путь отреченья не велик, но сердцу нужно время. Мечты, сомнения, судьба — наш выбор жизни предрешен с рожденья. Заглядывай, взирай, но не ступай; здесь наблюдатель ты — не исполняй чужое мнение. Судьба смеется над тобой — не облаком, предательством скорее укроет. Так извлеки урок, порой не обязательно о чем-то помнить. Ведутся войны и сражения, а человек забыл врага в лицо. Но самое печальное на свете — он каждый день встречает в зеркале его.       Алекс, пришедшая в себя, слегка взмахнула рукой: мысли метались, как птицы в клетке. Что это было? Стихотворение? Предупреждение? Она не понимала до сих пор, но портрет продолжал молчать, устремив взгляд вдаль. Вдруг в полотне засиял вход, окутанный голубым светом, и в мгновение ока исчез колдун.       Не раздумывая, Алекс шагнула вперед, и её окутала кромешная темнота. Она еще не успела взмахнуть волшебной палочкой, как факелы зажглись на черных мраморных стенах. Под ногами также был мраморный пол. Это оказалось небольшое помещение, а перед ней стоял невысокий столик, за которым был тот самый волшебник: не прозрачный, а совершенно живой. Он развел руки и, не произнося ни слова, смотрел на неё.       Алекс нахмурилась, оказываясь рядом с ним.       — Что я должна сделать? — спросила она, изучая его лицо.       Старик продолжал смотреть на пустой стол, его взгляд был неподвижен и немигаем. Алекс, сомневаясь, осторожно положила свою палочку на стол, и он кивнул. Позади его фигуры дверь оставалась запертой, а он не собирался уходить. Тогда Хардман, решив, что терять ей нечего, стянула с пояса сумку, сняла с неё чары невидимости и положила рядом с палочкой. Старик снова кивнул, как будто подтверждая, что она движется в верном направлении.       Она оглядела себя, потянувшись к доспехам, но этого оказалось недостаточно.       — Мне нужно отдать всё? — спросила девушка, глядя в его пустой взгляд.       Ответа не последовало.       «Черт с ним», — промелькнуло в её голове, пока она стягивала рубашку, брюки и ботинки, складывая всё на стол.       Оставаясь в нижнем нательном белье, Алекс раздраженно вздохнула. Старик не смотрел на неё, и хотя она понимала, что это проекция, как и с Исидорой или Ниов, чувство неловкости охватило её. Ведьма стянула с волос ленту — и в ответ получила утвердительный кивок. На стол легло нижнее белье, и, покраснев, девушка спустила волосы на грудь, пытаясь прикрыть нагое тело руками.       Старик все еще стоял на своем месте. Черные стены, поглощавшие свет факелов, становились ближе. Сначала Алексис подумала, что ей чудится, но теперь была твердо уверена, что они движутся, причем с каждой секундой механизм набирал обороты в своей скорости.       Мелко дрожащая от столь непривычной ситуации, девушка задумалась: она отдала все, и ответ пришел к ней, едва стоило взглянуть на руки. Серёжки без сожаления оказались на столе, а вот с кольцами расставаться не хотелось. Скрипя сердцем, она стянула с пальцев два драгоценных сердцу кольца, любовно провожая их взглядом. Одинокая слезинка скатилась по щеке; экипировка, палочка, драгоценности — всё лежало на столе, и исчезло мгновенно, как только она открыла рот, чтобы задать вопрос.       «Соблазнов много — откажись. Душе останься верен. Путь отреченья не велик, но сердцу нужно время».       Вспомнились ей стихи волшебника. Отказаться от самого ценного… она не была готова к этому. Поэтому продолжала смотреть на пустой стол. В одну секунду на нем появилась белая сорочка. Хардман надела её на голое тело; ткань неприятно затянулась на талии, верно встроенные волшебные свойства подгоняли её под размер. Белая, без излишеств, длиной до пола, она скорее напоминала то, что надевают под платья.       Стены остановили движение, как только встретили преграду в виде стола, который тут же исчез, как и старик. Алекс поспешила к единственной двери посередине. В последний момент, когда при желании она могла расставить руки и коснуться двух стен, послышался лязг. Дверь отворилась, стены вновь начали двигаться, и девушка прошмыгнула внутрь. За спиной прозвучал громкий хлопок; не трудно было догадаться, что стены встретились, благо без преграды в виде её тела.       Новое помещение было похоже на предыдущее, но вместо стола здесь находились три двери: белая с рисунком цветов, которые раскрывались, стоило лишь протянуть руку; красная, со следами, словно окровавленных рук; и черная, по которой шипя ползали змеи.       Алекс рассуждала, обнимая себя руками. Белая подходила под добрые намерения, для чистых и неопороченных… только вот таких людей не существовало в реальном мире — ловушка для лжецов? Красная — мечта убийцы; убийство может быть как людей, так и своей личности, когда речь идет о философском смысле. И черная со змеями, для многих символизировала плохое, но издавна змея была знамением вечности, мудрости и возрождения. Чёрный цвет двери навевал более глубокие мысли. Явно неспроста она черная, а змеи выглядели агрессивно. Они ничего не говорили; Алекс пыталась услышать их, но они лишь шипели.       Красная или черная? Девушка прищурилась; кем она себя считала: убийцей или той, кто вызывает ярость у символа вечности и мудрости? Убийство казалось бы слишком простым решением, тогда как змеи вызывали очевидное притяжение своим шипением; насчёт вечности, пожалуй, были проблемы.       Очевидно, белая не подходила, а кровь как бельмо на глазу — не близка ей.       Алекс распахнула черную дверь, с которой свисали змеи. Это был длинный тесный коридор, со множеством дверей. Одна из них раскрылась, приглашая девушку войти. Алекс помялась, но заглянула в дверной проем и нахмурилась, увидев себя маленькой, пакующей свои вещи. Это не было воспоминанием; она явно не помнила этого.       В комнату вошла Сесилия, улыбка на её лице сияла ярче, чем когда Алекс лишилась зрения. Явно дорогое платье было украшено множеством драгоценных камней, морщин на лице заметно меньше, и улыбка казалась настоящей. Девушка даже не знала, что мать так умеет.       — Милая, ты всё собрала? — пропела женщина, целуя дочь в макушку.       «Да, это точно не воспоминание», — убедилась Алексис, прищурившись.       — Не могу поверить… — произнесла девочка, разбирая на кровати кучу разнопёстрых платьев. Но её взгляд мгновенно потемнел и стал озабоченным, — как я буду без вас целый год?       — Ну-ну, всего-то пару месяцев, а на Рождество уже будешь дома. Я испеку тебе твой любимый пирог с патокой и клубникой, — с улыбкой ответила Сесилия.       Алекс шумно втянула воздух, скрипя зубами, пальцы сильнее сжали дверь, что она держала, не входя внутрь.       — Мам, ты не помнишь, где моё синее платье… — протянула девочка.       — Оно слишком испачкалось, дорогая…       — Я не поеду без него! — рассерженно крикнула девчонка.       Сесилия, с заботливым выражением на лице, потянулась к ней, пытаясь успокоить. Алекс же прожигала взглядом свою копию — ту, что в метафорическом смысле взялась за горло её существования. Она закатила глаза, когда сцена вдруг сменилась: теперь это был полутёмный коридор Хогвартса, и она радостно шла под руку с Оминисом, им едва ли было четырнадцать. Позади них плелись Себастьян и Имельда.       Блондинка обернулась к друзьям, её голос переполняла радость:       — Хватит спорить! Сегодня такой прекрасный день, перестаньте же, ну!       — И правда, Себ! — поддакнул Оминис, так и не отпуская кисть девушки. — Не могу поверить, что родители наконец подписали брачный контракт…       — Вам повезло! А мне до контракта, как до ловца скантропских стрел! — с горечью усмехнулась Имельда. — Выйду замуж за тучного аристократа, и ох, если он не будет любить квиддич, я прокляну и его, и родителей!       Алекс наблюдала за сценой: та девчонка, так похожая на неё, чмокнула Оминиса в щеку, и на его лице расцвела сияющая улыбка. Себастьян, шедший сзади, даже не повел взглядом, а Имельда вытянула язык и сморщила лицо, словно в притворном отвращении.       Хардман продолжала пристально смотреть: что же они пытались показать? Да, Алекс уже поняла — это была жизнь, если бы она училась в Хогвартсе с самого начала. Но зачем… древняя магия! От этой мысли у неё уголки губ потянулись вниз — разумеется, если бы девушка не обладала этим даром, он не топил бы её в магии, насыщая своей силой, а она смогла бы обучаться в Хогвартсе сразу. Но мать?       «Неужто она любила меня, если бы я была обычной? Почему?» — пронзила её разум мрачная догадка.       В одно мгновение круговорот затянул всех четверых в коридоре, и картинка стремительно расплылась сквозь разрушенный зал картографии в хранилище. Алексис почувствовала как закружилась голова, едва сделала шаг, но коленку нестерпимо обожгло, когда та едва высунулась за дверной проём. Медленно круговорот увел её по следам разрушений, сквозь образ убитого Раанрока и открытое хранилище, и вновь потянул дальше через пространство, направляясь в большой зал.       «Получается, все напрасно… я могла стоять в стороне, мир справился бы без меня», — мрачная мысль скользнула в сознание девушки, она стала нервно выкручивать пальцы, облокотившись головой о дверной косяк, словно ища поддержку там, где нет надежды.       — Так что же… — начал директор Блэк, уверенно стоя за трибуной для выступлений, его голос звучал хрипло, как будто каждое слово давалось непомерным трудом, пока взгляд устало обводил студентов. — Наши потери в преподавательском составе мы восполним к началу следующего года. Будем помнить об убитых, но жизнь для нас продолжается…       Алекс в тот момент испытала к Блэку такую ярость, какую она раньше не чувствовала. Она возненавидела его за прощальную речь о профессоре Фиге, а сейчас ей казалось, что единственным её желанием было кинуть в него аваду. Однако её отвлек ежедневный Пророк, который читали студенты, сидевшие ближе всего к ней. Лишь стоило подумать, как газетенка оказалась прямо перед её глазами в руках одного из сокурсников.       «ПОБЕДА В ВОЙНЕ. МЫ НАВСЕГДА ЗАПОМНИМ ЛЮДЕЙ, ОТДАВШИХ ЖИЗНЬ ЗА НАШЕ СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ!»       Под заголовком находились колдографии: Матильда Уизли, Элеазар Фиг, Абрахам Ронен, Дина Гекат, Эзоп Шарп, Мирабель Чесноук. Лицо девушки вытянулось; все они, и даже больше… те, кто вошёл в хранилище вместе с ней профессором Фигом в её времени, все погибли.       «Гоблин, поднявший восстание, был убит профессорами Хогвартса, его приспешники по сей день разыскиваются, большинство из них переданы в Министерство магии и казнены. Министр магии Фэрис Спэвин отказался комментировать случившееся, но известно, что помощь Министерства была неоценима в прошедшей битве…»       Алекс вынырнула из страниц Пророка и оглядела столы учеников. Оминис сидел с Имельдой; её хмурое молчание ощущалось, как тяжёлое облако. Она нервно оглядывалась по сторонам и вдруг накричала на одну девушку, которая случайно задела её плечом. Себастьяна, как и её странной копии, не было.       «Не может быть», — всего одна мысль, и картинка вновь предстала с ежедневным пророком. Тот студент, в руках которого находилась газетенка, перевернул страницу.       Всё так. Алекс в недоумении смотрела на своё имя в списке убитых студентов, помимо ещё пятнадцати, включая: Себастьяна, Натсай, Поппи и Гарриета… Краткие характеристики о каждом, всего пару предложений.       «Алексис Сесилия Хардман — чистокровная волшебница, единственная наследница своего рода, училась на факультете Слизерин, пятый курс. Была поражена ударом в грудь одним из гоблинов во время нападения на школу».       «Себастьян Сэллоу — полукровный волшебник, учился на факультете Слизерин, пятый курс. Ранее было известно о смерти его кровной сестры Анны Сэллоу. Внёс неоценимый вклад, погиб в гуще событий во время нападения».       «Поппи Свитинг — полукровная волшебница, училась на факультете Пуффендуй, пятый курс. Она была замечена ранее в нарушениях, убита в лесной чащобе перед наступлением на школу».       «Натсай Онай — чистокровная волшебница, училась на факультете Гриффиндор, пятый курс. Незарегистрированный анимаг, погибла, встав перед матерью в обличие газели. Известно, что Мадива Онай смогла выжить в битве».       «Гарриет Уизли — чистокровный волшебник, учился на факультете Гриффиндор, пятый курс, изобретатель. Подорвал гоблинов, внёс неоценимый вклад в сражение, поражен ударом в спину из арбалета».       «…»       Одинокая слезинка скатилась по щеке. Алекс понимала, что этого не было, но видеть, как погибли друзья и знакомые, было невыносимо больно. Гарриет, Натсай, Себастьян, а, возможно, и Поппи не просто так оказались в лесу — они сражались. Её друзья сражались, а она всего лишь оказалась не в том месте и не в то время. Неужели, если бы у неё не было древней магии, всё произошло бы именно так? Впрочем, сомневаться теперь не приходилось.       Дверь перед ней захлопнулась так же резко, как она отскочила от неё с испугом.       Алекс не могла двинуться, её грудь сводила боль. Да, мир справился бы и без неё, но цена победы была бы куда выше… куда выше…       Подняв голову, она заметила высокую дверь в конце коридора. Она была далеко, но Алекс могла поклясться, что раньше её не было. До этого коридор уходил вглубь, и не было даже видно, где он оканчивается. Дверь с противоположной стороны распахнулась, яркий белый свет не давал увидеть, что за ней, но, желая поскорее покончить с этим, девушка рванула к ней.       «Это испытание, иллюзия, этого нет на самом деле», — убеждала себя Алексис, пока яркий свет постепенно исчезал, и она приближалась к двери.       Гостиная её поместья открылась перед её глазами, камин отбрасывал длинные тени на диван, где сидели двое молодых людей. Яркий всполох огня в камине неожиданно вспыхнул мрачным предупреждением, и девушка вскочила с дивана, её белые волосы разметались по плечам. Алексис, как будто невольно, заметила свои шрамы — следы старых битв. В этой иллюзии она точно владела древней магией; шрамы и всплески огня вокруг явно подтверждали это. Однако её копия выглядела старше; под глазами залегли тёмные круги, а выражение лица говорило о крайней усталости.       — Нет, Себастьян! С меня хватит! — воскликнула она, прижимая руки к голове, как будто пытаясь затворить свои мысли от неминуемого.       Молодой мужчина тоже подскочил с места, как только она договорила. Алексис узнала в нём своего однокурсника: каштановые волосы, веснушки, но лицо стало более мужественным. В его карих глазах плясали недобрые огоньки, словно отражение того, что происходило между ними.       — Что это значит? — прорычал он, глядя на неё с непониманием.       Девушка взмахнула руками, в знак своего негодования.       — Я согласилась выйти за тебя, — произнесла она, голосом немного дрожащим от волнения. Заставив Алекс удивленно расширить глаза, и приоткрыть рот в немом вопросе. — Отец отрекся от меня, я даже не знаю, где он. После всего, что я пережила, я выбрала спокойную жизнь с тобой. Но ты! Ты купил поместье во Франции и ни словом не обмолвился со мной. Да, у нас есть общая ячейка в банке, но ты мог бы сказать об этом. Мало того, я узнаю об этом от гоблинов! — сказала она, от отвращения стиснув зубы при одном упоминании этих существ.       Она устало опустилась на диван, весь её пыл исчез, когда, прислонив руку ко рту, она задушенно всхлипнула. Мужчина даже не повёл бровью на её рыдания, судя по разговору и кольцу на пальце — своей жены, и только продолжал смотреть на пламя в камине.       — Ты купил его, чтобы уединяться с Имельдой, правда? — спросила она, подняв глаза на него. Не найдя в них даже доли раскаяния, она разрыдалась пуще прежнего. — Её муж, Эрик, давно подозревает её в неверности. Ты даже не потрудился узнать, что мы все работаем в одном отделе… ты и не спрашивал никогда…       — Прости, но думаешь, мне правда интересно, какие новые стандарты вы пытаетесь утвердить? Ты ассистент уже больше пяти лет, и всё что ты делаешь на работе — это перебираешь бумажки!       — Я работаю в международном совете по выработке торговых стандартов, Себастьян! И я перестала быть ассистентом год назад! Мы отмечали это… впрочем… тогда ты был в командировке.       — Это скучно, сама должна понимать, — развёл руками мужчина, облокачиваясь о спинку дивана. — Как можно запомнить всё, что ты говоришь?       — То ли дело Имельда… ловец в Сканторпских стрелах, она рассказывает куда больше, правда?       — Вообще-то пару дней назад она стала охотником, — почесал он затылок. — У тебя есть Анна и Оминис, а я не имею прав на друзей?       — Я не сплю со своими друзьями!       — Это было один раз, — выдохнул Себастьян, как будто его слова были единственным оправданием. — Ты сама сказала, что простила меня.       Алексис прожигала его взглядом, забывая, что это лишь иллюзия. Ей было по-настоящему больно от его слов, от того, что могло бы быть в действительности. Как низко падает человек, снизошедший до адюльтера.       — Мы разводимся, — решительно произнесла девушка, стирая слёзы с лица.       Она встала с дивана, но не успела сделать и шаг, как его рука перехватила её запястье.       — Прости меня, я…       — Я уже слышала это, — прервала его девушка, тряхнув волосами с отчаянием в голосе. — Моя магия выходит из-под контроля, потому что я выбрала тебя, а не её. Я схожу с ума от подозрений, измен и предательства. Я не могу забеременеть из-за этого, мой род… он исчезает. Через пару лет, если так пойдёт, я не смогу позволить себе даже новое украшение! Я теряю себя рядом с тобой…       В тот самый миг мужчина, охваченный порывом, сжал в объятиях рыдающую девушку, и Алексис не могла отвести взгляд, наблюдая, как он закатывает глаза, нежно поглаживая её копию по голове. Слезы девушки пропитывали насквозь его явно дорогую рубашку. Взгляд мужчины случайно натолкнулся на подсвечник, стоявший на полке камина. Он, вытащив палочку из кармана, провел несложные манипуляции, и подсвечник мгновенно обрел вид красных роз.       Мягко подняв её голову, он продемонстрировал ей цветы, которые тут же вручил. Она лишь покачала головой, горько хмыкнув, в ответ на неуместный жест.       — Я ненавижу красный цвет, Себастьян, — глухо прошептала девушка, опуская глаза, — как и розы.       Мужчина растерянно открыл рот, не зная, что сказать, но его мысли прервал неожиданный и холодный тихий голос.       — Это конец…       — Imperius!       Алексис пораженно замерла на месте, ощущая, как взгляд девушки становится отстраненным, равнодушным, стеклянным, как мраморный камень.       — Имельда, мой друг, — с решимостью произнес Себастьян, прикрыв глаза и опускаясь на диван, — ты не видела нас вместе, и никогда больше не поверишь сплетням о нашей связи с Имельдой. Ты уверена, что я купил поместье, чтобы мне было куда податься в командировках, и ты никогда не станешь проверять меня, пока я там, — глядя, как она кивнула, он взмахнул палочкой, его лицо приняло обеспокоенный вид. — Любимая, ты в порядке? — резко спросил он.       Девушка лишь покачала головой, вновь усаживаясь на диван, её лицо выражало смятение.       — Что-то меня повело, — тихо вздохнула она, — так… о чем мы говорили…?       — Меня вновь посылают во Францию… Не будешь скучать здесь одна?       — Снова? Ох, как хорошо, что ты купил там поместье, — вскинула брови девушка, её улыбка расцвела ярче, — по нескольку раз в неделю… Совсем с ума сошли со своими командировками… Я так люблю тебя, Себ… Как же я не буду скучать…       С хлопком дверь закрылась, а Алексис продолжала презрительно смотреть на неё.       — Попадись мне на глаза Сэллоу, уничтожу! — прошипела блондинка, не сдержавшись, она ударила кулаком по закрытой двери, желая избавиться от вспыхнувшей злости.       Третья распахнувшаяся в этом коридоре дверь не внушала доверия; тем не менее, она с неохотой поплелась к ней. Алексис нахмурилась, пытаясь вспомнить стишок колдуна:       «Мечты, сомнения, судьба — наш выбор жизни предрешен с рожденья. Заглядывай, взирай, но не ступай; здесь наблюдатель ты — не исполняй чужое мнение».       Тайные мечты, терзавшие её душу, накрывали волнами сомнений, в определённые моменты жизни. Не раз девушка представляла себе, каково это — не обладать древней магией; в какой-то момент ей так хотелось остаться с Себастьяном. И вот теперь, как никогда, она испытывала благодарность за свою нерешительность. Жизнь той девушки казалась ей настоящим адом; подавить восстание в себе было проще, чем выбраться из той удручающей судьбы, которая могла бы стать её.       Алексис передернула плечами и провела руками по лицу, пытаясь представить, о чем ещё она мечтала. Хорошие отношения с матерью, учёба в Хогвартсе с самого начала, легкость обычной магии… Спокойная жизнь. Хардман поклялась себе больше не мечтать, как только яркий белый свет из-за двери стал угасать, и начали возникать картинки, складывающиеся в коридоры Хогвартса.       Ученики неустанно расхаживали перед кабинетом ЗоТИ, и Алексис в очередной раз смотрела на саму себя. Её копия подпирала стену, разразившись смехом над шуткой Клементины, рядом с ней сдержанно улыбалась Кассиопея. Алексис закатила глаза, выглядывая из дверного косяка.       Что на этот раз? Это время не было пределом её мечтаний, и поэтому она скептически скривила губы.       Реддл прошел мимо девушек со своей неизменной свитой — в лице Лестрейнджа и Эйвери. Однако, Алексис явно не ожидала, что её копия проводит его взглядом, отнюдь не равнодушным, принимая успокаивающие поглаживания по спине от Клементины, которая заметила это.       Копия Таккар наклонилась к уху девушки, но Алексис могла четко слышать, что та произнесла:       — Его никто не интересует, милая. С этим нужно просто смириться.       Алексис скривила лицо, прикладывая пальцы к глазу, ведь тот уже начал нервно дергаться. Она могла, конечно, что-то и забыть, но была твёрдо уверена, что никогда не мечтала быть влюблённой в Реддла. Никогда в жизни! Даже будучи червём, она бы не допустила такой мысли. «Что за чушь?» — думала девушка, пока ученики медленно заполняли класс, а взгляд её копии то и дело останавливался на черноволосом парне, который даже не удостоил её вниманием.       Водоворот событий резко переменился, и перед ней открылась комната — гостиная привычного Алекс поместья. Её поместья.       Снова повзрослевшая копия стояла у камина, в руках держа «Ежедневный Пророк». Запах горячего какао, доносящийся из кружки на столике, словно окутывал Алексис своим нежным ароматом. Она мечтательно вздохнула, рассматривая свою копию, которая теперь чуть больше походила на неё. Но взгляд невольно вновь притянуло к обручальному кольцу на пальце.       «Замужем? Зачем и за кого в это время эта безумная блондинка, влюблённая в Реддла, успела выйти замуж?» — мысленно задались вопросы, когда дверь гостиной открылась.       К девушке подошёл высокий, симпатичный мужчина. Он медленно наклонился, оставляя легкий, целомудренный поцелуй на её щеке. Алексис, будто кивнув самой себе, одобрила этот выбор. Но тут же простонала сквозь зубы, когда мужчина обернулся. Повзрослевшая копия Киллиана Форса стояла над её копией с нежной улыбкой. Интригующее зрелище…       Мужчина, очевидно, куда-то спешил, и девушка провожала его долгими поцелуями и крепкими объятиями.       Хардман терялась в догадках, как это могло произойти. Она не мечтала быть с Киллианом; это был всего лишь неудачный опыт. Какая цепочка событий могла привести к такой реальности?       Дверь за мужчиной закрылась. Звук активированного камина заставил девушку улыбнуться — она продолжала читать газету, облачённая лишь в лёгкий шелковый халат.       Алекс непонимающе нахмурилась, ожидая подвоха, но всё оставалось удивительно спокойным. Как вдруг кружка с какао с глухим стуком полетела на пол. Защита поместья треснула — догадалась Алексис, ведь её копия судорожно засуетилась в поисках своей палочки, которая находилась на столике.       Из теней вынырнула фигура, облачённая в тёмную мантию. Подошва ботинок шаркнула по полу, и девушка в ужасе оцепенела, пока неизвестный скинул капюшон, открывая своё лицо.       — Том, — в один голос произнесла Алексис со своей копией.       — Студентка по обмену, — парировал Реддл, на губах его играла опасная усмешка, — здравствуй, Алексис.       Девушка пятилась к двери, держа мужчину на прицеле своей палочки.       — Что тебе нужно?       Алекс могла наблюдать, как лицо, совершенно не тронутого морщинами, искривилось в подобие насмешки.       — Я пришёл всего навсего поговорить, — лениво подняв глаза к потолку, произнёс он. Палочка в его руке выглядела беззаботно, как будто он не видел угрозы в девушке, и продолжал наступать. — Блуждая по лесам Албании, я встретил ровесника, он, как и я, искал знаний. Юный парнишка из Ильверморни не знал ни о какой Алексис Хардман, более того, выяснилось, что программа по обмену в Америке была запрещена из-за угрозы магической войны. Как интересно, правда?       — Я всё могу объяснить, — твёрдо произнесла девушка, но Алекс не видела, чтобы магия заискрилась. Неужели в этом извращённом варианте её жизни она не станет пытаться оглушить, ударить… убить того, кто угрожает, чёрт возьми… а в этот момент девушка подняла руки в примирительном жесте.       Алексис всё ещё терялась в догадках, в каком моменте её мечты завели в эту жизнь.       — Разумеется, объяснишь, но прежде…       Он замолчал, его красивое лицо стало максимально сосредоточенным. Невербальная легилименция охватила девушку, и та, зажмурившись, упала на колени.       Алекс не сомневалась, что это было больно. Она продолжала смотреть на события, которые на самом деле не существовали, со смешанными чувствами. Одна мысль помогала ей не врываться в эту комнату — это была не она. Хардман целесообразно оценивала свое положение здесь — наблюдатель. Копия, фальшивка, пусть и выглядела как она, но Алекс понимала, хотела верить, убеждала себя каждую секунду, что не допустила бы этого.       За своими мыслями Алексис пропустила момент, или же он сделал это так быстро, что она не успела и заметить, но факт оставался фактом: мертвая девушка лежала одна посреди большой гостиной.       — Ничего личного, — безразлично бросил мужчина, брезгливо обойдя тело, — ты могла мне помешать. Увы, сторонника в твоем лице я не вижу.       Алекс едва успела отпрыгнуть, когда дверь хлопком закрылась.       Том убил бы её, если… если бы видел угрозу. Он сам не раз признавался в этом. Стоило ему узнать о том, кто она, как тут же полетела «авада». Алекс не понимала до этого момента, насколько сильно смогла его заинтересовать скрипторием в выручай-комнате, зато сейчас ясно осознавала свою мечту.       Не облажаться перед Реддлом в первый день их знакомства. В этом случае он так и остался бы для неё никем, симпатичным недоступным однокурсником. Девушка только сейчас осознала, что, очевидно, если бы Том не раскрыл её, она и не вернулась бы домой. Помочь было некому, и в тот момент Алекс видно, смирилась бы со своей участью, продолжая жить в неизвестном времени. Адаптируясь.       Каждая ошибка непременно вела к тому, что происходило с ней сейчас.       Подняв голову, Алекс уже без удивления отметила, что та самая дверь, которую и видно не было, теперь находилась на расстоянии вытянутой руки. Помявшись, она всё же протянула руку к резной ручке, заходя внутрь.       Персиваль мог предупредить, что стишки надо понимать буквально, думалось Алексис, пока вокруг царила полнейшая темнота. Испытание было не на её магическую силу, а на духовную.       Расстаться со всем, остаться обнаженной не только физически, но и духовно. Быть в роли наблюдателя, смело взглянуть в то, во что оборачиваются мечты, о которых порой больно напоминает сердце. Эта мысль нарастает в ней: каждое её решение, каждое перепутье на дороге имеет последствия. Ошибки, на которые она натыкается, будут в каждом варианте пути, куда бы она ни направилась.       Вздохнув, Алексис старалась воспроизвести в памяти четверостишье, которое дало бы ей подсказку.       «Судьба смеется над тобой — не облаком, предательством скорее укроет. Так извлеки урок, порой не обязательно о чем-то помнить».       Как по щелчку пальцев, тьма рассеялась. Комната, в которую она вошла, оказалась огромной. Ни факелов, ни окон — ничего, что могло бы создать такой яркий свет, однако он ослепил ей глаза всего на минуту. Зал был абсолютно пуст, за исключением очередной двери в конце. И почему-то Алекс не сомневалась ни на секунду, что, пусть путь до двери и видится пару футов, дойти до неё будет сложнее, чем кажется на первый взгляд.       Мысли девушки прервались; она повернула голову, удостоверяясь, что ей не почудилось. Нет. Белый призрачный силуэт действительно промчался рядом с ней и сейчас стоял, выглядывая из такой же прозрачной двери, окутанной белым сиянием. Присмотревшись, Алексис тяжело вздохнула, ведь узнала в очертаниях ребенка себя.       — Ох, Агнесс, как же я устала.       Девушка съежилась, слыша, как эхом от стен отзывается голос собственной матери. Из воздуха в комнате появились еще два призрачных силуэта, которые восседали на таком же окутанном белым цветом диване. Образ Сесилии виднелся всё отчетливее, как и женщины, к которой та обращалась.       — Понимаю, Сили, Лори выпивает меня без остатка, — поддакнула Агнесс, крутя в руках явно дорогое ожерелье на своей толстой шее. — Благо, муженек нашел ей няню, домовые эльфы совсем не справляются. Не представляю, как тяжело тебе… Лэндон так и тратит себя на воспитание дочурки?       — Разумеется, — взмахнула руками Сесилия, прикрывая глаза от раздражения, — то зелье… доза… я что-то напутала, и эта мерзавка выжила. Лэндон не отходит от неё. Ох, как было хорошо до её рождения.       Алекс, наблюдая за этой сценой, с нажимом провела языком по нижней губе. Разговоры матушки с тетушкой ей всегда были не по душе.       — Лори на днях пришло приглашение из Шармбатона, — не упустила возможности похвалиться тетушка, закатив глаза. — Когда Алекс уедет, и ты окончательно про неё забудешь…       Сесилия завистливо прищурилась, всплеснув руками.       — Куда она уедет, Агнесс? — воскликнула она, вскакивая на ноги, её голос дрожал от ярости. — Она сквиб! Я сотни раз предлагала вычеркнуть её из нашего рода, но Лэндон… он с ума сходит. Мы портим наш род из-за какой-то соплячки! Она же ничего нам не принесёт. Отдать замуж разве что в качестве прислуги — её куда-то возьмут, и поделом! Но это не случится раньше восемнадцатилетия. До этого времени она будет жить с нами, и мне так и хочется задушить её подушкой во сне!       — Так задуши, — как ни в чём не бывало, предложила Агнесс, потягивая вино из бокала, как будто обсуждала погоду.       — Лэндон всё поймёт, — вздохнула Сесилия, её взгляд резко упал на приоткрытую дверь. Она яростно направилась в ту сторону, выводя в комнату свою четырнадцатилетнюю дочь.       Алекс ужаснулась: она думала, что это всего лишь разговор. Но, очевидно, всё происходящее — это нечто большее, вероятно события из разряда «что было бы если…».       — Мерзавка! Я не потерплю, чтобы в моём доме подслушивали! — закричала Сесилия, наотмашь ударив девочку по лицу. Тот удар сбил её с ног, но она молчала, лишь прижимая руку к щеке. — Что ты услышала, дрянь?       — Н-ничего, — сдерживая слёзы, проговорила девочка.       — Она лжёт, — с холодным светским тоном объявила Агнесс, доставая палочку и направляя её на девочку, — Oblivio!       — Спасибо.       — Поверь, Сили, порой лучше перестраховаться, — усмехнулась она, закатывая глаза.       Алекс расширила глаза: что бы ни происходило за этой дверью, она узнавала себя — это было её поведение. Алексис не позволяла себе плакать при матери, когда та так желала её слез.       С опаской Сесилия коснулась плеча девочки, когда та открыла глаза, непонимающе глядя на мать.       — Тебе плохо? У тебя жар, ступай в комнату, — скорбно произнесла Сесилия, похлопывая её по спине, желая, чтобы она скорее ушла.       «Чёрт возьми, я это помню», — Алексис пронзила эта мысль, подтверждая, что это не иллюзия. Это действительно происходило.       — Чудовищная тварь, за что ты меня так ненавидишь? — прокричала в никуда Алекс, вопрос терзавший её гораздо больше, чем сама сцена.       По щекам текли слёзы, Хардман прижимала руку ко рту, медленно оседая на пол. Неужели она заслужила такую ненависть к себе лишь за то, что родилась? Алекс привыкла к такому отношению, но каждый раз, когда видела, как общаются с дочерьми другие матери, её сердце перечёркивало боль от осознания того, что у неё этого нет и никогда не будет.       — Тебе больно, дитя, — произнес незнакомый голос.       Девушка подняла голову, вытирая слезы руками. Старик с портрета стоял рядом, понимающе склонив голову.       — Предательство… Мы сталкиваемся с ним так часто, что в последствии боимся доверять, — произнёс он, протянув руку к ней. Алекс, не думая, схватилась за него, ощущая прозрачный холод от касания морщинистых пальцев.       Он повёл её по комнате, где призрачные силуэты заполнили все пространства. Они остановились возле одной явно драматической сцены, где молодой маг нацелил палочку на взрослого мужчину.       — Вам не сдержать меня, — выдыхал маг, нервно трясущихся головой. — Я докажу, моё предназначение — стать великим!       Заклинание заискрило на кончике палочки, но мужчина прервал мага, разочарованно вздыхая и поднимая глаза к небу.       — Мой ученик, — выдохнул старик, беря девушку под руку и опираясь на неё. Хотя Алексис сомневалась, что после смерти хранителю было трудно передвигаться. — Предал нашу общину, завлечённый темной магией, — он перевел взгляд вправо, где молодая девушка, срывая слёзы, сжимала в руке палочку.       Все призрачные силуэты шептались между собой, но Алексис слышала лишь тех, на кого указывал хранитель. Как и сейчас, плач девушки громко звенел в её голове.       — Её погубила тяга к роскоши, — заключил старик, его глаза, полные печали, смотрели на неё с глубиной вековой мудрости. — Я мог догадаться, что Альфреда захочет большего, но верил, что высшее благо возьмет над ней верх. Она закончила свою жизнь самостоятельно на краю обрыва… после непреложного обета о неиспользовании древней магии.       — Зачем Вы мне это показываете? — не выдержав, спросила Алексис.       Хранитель, скосил взгляд на неё, метнув вопрос, подобно стреле прямо в душу:       — Какая у тебя цель, дитя?       — Понять, какой силой я обладаю, — пожала плечами девушка, её ответ легко сорвался с уст, словно это было само собой разумеющееся.       — Лукавством правду здесь не сыщешь.       — Моя цель не завоевание мира… — её голос стал тихим. — Роскошью обделена я не была…       Старик сдержанно продолжал:       — Мы ищем силу в любом её проявлении, а как находим, становимся на ступень выше остальных. В нас возникает вопрос: почему нами руководят те, кто по могуществу, интеллекту ниже нас? Этот вопрос губит молодое поколение, жажда власти — порок человечества. Обманчиво мнение, что войны дают шанс доказать, кто сильнее — это ничто иное, как расточительство молодых умов. Мирное время — иллюзия, перед началом сражения. Человечество обречено повторять ошибки прошлого вновь и вновь до скончания лет.       Старик склонил голову, продолжая свой путь по комнате, а Алексис молчала, оставаясь с множеством вопросов в сердце.       — Древняя магия стала яблоком раздора. Предшествующий век хранителей поглотил её без остатка; историю переписали, чтобы избежать ошибок и, в итоге, родили главную ошибку — недоверие. Люди не доверяют друг другу, ожидая предательства.       С этими словами старик испарился там, где только что стоял, оставляя Алексис с ощущением пустоты. Она потеряла равновесие, размахивая руками как будто пытаясь удержаться на краю бездны, не желая столкнуться с холодным полом. Эти эффектные появления и исчезновения уже порядком надоели ей. Устало и раздраженно она наблюдала, как призраки хранителя исчезают, а на их месте появляются знакомые ей фигурки, опутывая её мраком неясности.       Алексис боялась представить, что ждет её дальше, но, пока ситуация позволяла, она шагала к двери, постоянно оборачиваясь на проплывающие мимо силуэты.       Дверь оказалась не заперта. Она чуть приоткрыла её, выглядывая внутрь. Это был обрыв, уходящий в густой туман, но от двери вела дорога к кругообразной арене. Помня о предыдущих испытаниях, Алексис была уверена, что это именно арена. Но посреди неё стояло не таинственное существо и не воин в доспехах, а обыкновенное зеркало, в полный рост, лишённое изысканных окантовок и ножек. Она закрыла дверь. Её пугало далеко не зеркало, а чертова арена.       — Мне нужны мои вещи, — прокричала в пустоту Хардман, её голос дрожал от волнения. — Это самоубийство — выходить драться без палочки и… — Она оглядела свою накрахмаленную белую сорочку. — Без всего остального, — произнесла она уже тише, с волнением.       Ответа не было.       Девушка нерешительно мялась у двери, протягивала пальцы к ручке, но тут же опускала руку, не решаясь войти. Как драться без шанса на победу? С кем драться — тоже неясно. Положив руку на грудную клетку, Алексис старалась выровнять дыхание, с надеждой понимая, что древняя магия слабыми импульсами начинает искриться в воздухе. Возможно, сил ей хватит, и хранитель хочет, чтобы она полагалась сугубо на неё.       Ждать больше не имело смысла.       Убрав волосы за спину и затянув их в подобие пучка, запутывая, чтобы они не развязались без резинки и не мешались в бою, Алексис распахнула дверь, слыша, как она хлопнула за спиной. Уверенность медленно спадала при каждом новом шаге к арене.       «Я всегда смогу убежать», — подумалось ей, оборачиваясь, чтобы удостовериться в своей правоте. Поражённо замедляя шаги, она заметила, как дверь начала растворяться; с немым возгласом она устремилась к ей, стараясь не потерять последнюю ниточку.       Дрожащие пальцы проскользнули сквозь дверной резной ручку, и от прикосновения она тут же рассыпалась. Вытянув руку, она ощутила лишь твёрдую стену.       Стало очевидно — пути обратно нет.       Алекс быстро зашагала вперёд, уже видя своё отражение в зеркале. Она остановилась в дюймах, протянув руку и удостоверяясь, что из него никто не вылезет. Отражающая поверхность была твёрдой; от пальцев остались мажущие отпечатки. Алекс не отводила взгляд от своего отражения, вглядываясь в серые глаза; помещение ярко освещалось искусственным светом. Зрачки её расширились. Она пригладила волосы, сложила руки на груди и в непонимании начала оглядываться, ища ответ в окружающем пространстве.       Краем глаза девушка заметила то, чего боялась больше всего — её отражение смотрело в упор на неё, тогда как сама она стояла с приподнятой головой. Алекс резко повернулась, понимая, что отражение стало жить своей жизнью, не взирая на её движения, как будто рождаясь из теней.       Оглушительным эхом треск стекла разрезал тишину. Ведьма отшатнулась, словно пойманная врасплох, тогда как её отражение медленно стало ощупывать зеркальную сторону, создавая ещё больше трещин. Осколки падали на пол, и Алекс поспешила отойти дальше, не в силах отвести взгляд от своей воссозданной копии, которая выбиралась, разнося поверхность стекла.       — Что за чёрт? — выругалась девушка.       Предполагаемый противник даже не поморщился, когда прошёлся по осколкам битого стекла на полу. Хардман пятилась назад, пока её ноги не оказались на краю обрыва, а нечто всё приближалось к ней с лёгкой полуухмылкой. Отражение выставило руку, и голубоватые искры промаршировали по пальцам, предвещая неизбежное. Алекс присела, откатываясь от обрыва, над ней пронеслась мощная вспышка разрушительной магии, сносящая врага за один удар. Любимый приём из далёкого прошлого.       — Перестань! — в надежде облагоразумить себя же выкрикнула Алекс, в её голосе звучало отчаяние.       Отражение казалось не слышало её, вновь накапливая в пальцах могучую энергию. Алексис поняла, что сражаться придётся с самой собой, причём с не самой лучшей своей версией.       Тяжело дыша, Хардман облизала пересохшие губы, концентрируя магию в грудной клетке. Мощное депульсо врезалось в грудь отражения и сбило его с ног, но, словно не ощущая боли, оно быстро поднялось на ноги, посылая новый поток.       Очередное депульсо, ничем не уступающее‌ по силе предыдущему, вновь вырвалось из её рук и устремилось на соперника. Ошарашенно округлив глаза, Алекс стерла со лба испарину, наблюдая, как отражение даже не покачнулось от её магии.       Ещё один разрушительный удар угодил в край арены, и круглая постройка покачнулась, трескаясь в середине. Алекс не смогла удержаться на ногах и, отползая в сторону, увидела, как на месте где она стояла, теперь образовалась дыра, оставленная в следах бомбарды. Мало того, что беспалочковой, так ещё и невербальной. Нет, такой силой Алексис не обладала. С сомнением, затаившись за образовавшимися камнями, она старалась перевести дух.       — Произошла ошибка! — громко выкрикнула девушка, глядя в потолок, выставляя импровизированный щит на летящую вспышку неизвестного заклятия. — Я не настолько хорошо владею древней магией, чтобы только с её помощью сражаться. Я не новичок, но и не профессионал — скорее самоуверенный любитель. Мне нужна палочка!       В попытке докричаться до хранителя, Алекс не заметила, как щит треснул. Она упала на спину, чувствуя, как из носа течёт кровь от перенапряжения. Слишком много эмоций за столь короткий период и слишком много магии. Агрессия, злость смешивались воедино, когда, лежа на спине, она вытянула руку, желая отпустить всю магию в соперника.       Промах. Отражение уверенно парировало все её атаки, не уставало, и его сила до невозможности восхищала.       Порыв ветра от пущенного заклятия дотянулся до неё быстрее, чем сила, которая стремительно ударила в живот. Алекс не успела перекатиться; неизвестное заклятие с огненной яростью попало точно в бок, словно выжигая часть органов внутри. Алексис простонала сквозь сжатые зубы, морщась и, опираясь на руки, сумела подняться, отходя в сторону и внимательно наблюдая за соперником, который вновь был готов нанести удар.       Вскинув руки, она задержала атаку щитом, цепляясь взглядом за свободное пространство. Чувствуя, как щит поглощает натиск магии, Алекс опустила руки и резко ушла в сторону. Остатки заклятия с шумом пролетели мимо. Используя магию созидания, она смогла воздвигнуть стену, которая ограждала её от соперника. Мокрая, насквозь пропитанная холодным потом сорочка, неприятно липла к спине, окрашиваясь в красный цвет на боку. Тяжело выдыхая, девушка прислушивалась к временной тишине.       Бомбарда не заставила себя долго ждать. Груды камней, от по-прежнему не идеальной магии созидания, рассыпались, падая в обрыв с оглушительным грохотом, словно всё вокруг взрывалось от натиска неведомой силы.       «Ведутся войны и сражения, а человек забыл врага в лицо. Но самое печальное на свете — он каждый день встречает в зеркале его».       Каждый враг — сам себе? Эта теория требовала подтверждения, и у девушки не было других вариантов. Собравшись с силами, Алекс вынырнула из импровизированного укрытия, уклоняясь от полетевших камней, которые возносила в воздух нечто, пришедшее из зеркала.       «Я сам себе враг, значит, мои боли — это боли врага», — сжимая пальцы на боку, она ухватилась за эту мысль, как за спасательный круг.       Свои боли Алексис знала, как никто другой. Слух в дуэлях часто улавливал заклятия, которые заставляли сердце биться быстрее, а вся концентрация направлялась на щитовые чары.       Яркий белый свет, похожий на удар розги, стремительно вылетел из её руки, унося с собой значительную часть магии, разрезая воздух громким свистом. Он влетел в неожиданно застывшего противника. Грязная сорочка окрасилась в долгожданный кровавый цвет в области живота.       Щиты отнимали слишком много сил, и, начиная ощущать слабость, Алекс решила действовать настойчиво. Если вся сила уйдет на защиту, у неё не будет ни единого шанса в дальнейшем. Пока она могла атаковать, она собиралась потратить каждую крупицу магии на это.       Очередное режущее заклятие, за ним левитационные чары, отправившие в воздух камни, ударили точно в цель. Это вызвало противодействие в виде разрушительной силы. Алекс едва успела откатиться, чувствуя, как сердце сжимается от напряжения. Она не могла использовать самые сильные разрушительные заклятия из-за быстрого истощения и старалась довольствоваться боевыми чарами. Без палочки они выходили из рук вон плохо, но это было лучше, чем остаться совсем безоружной.       Чтобы победить врага, нужно знать его технику боя. Чтобы победить себя, необходимо полностью изменить свою тактику. Следуя этому принципу, Алекс старалась действовать, как механизм: уклонение, мощный удар, резкая атака, уклонение. Отражение из зеркала выставляло щит на первую атаку, но не удерживалось ко второй, и после удара обязательно нападало вновь.       Алекс сделала ещё одну пометку в голове, которую раньше не замечала: отражение всегда било в живот или грудную клетку. Атака именно в эти области была бесполезна. Оказалось ноги самая незащищённая область, она метила туда при каждой возможности.       Пот стекал со лба, передние пряди волос были влажными от напряжения. Белая сорочка стала грязно-серого цвета, при каждом резком движении больно отлипая от мест с запекшейся кровью. Алекс произвела атаку, собираясь совершить вторую, но вдруг замерла на месте, спешно пытаясь найти концентрат магии.       Истощение не позволило ей произвести задуманную вторую атаку. Девушка скрылась за булыжником, понимая, что не сможет выставить даже щит. Сил оставалось на несколько чар или на уверенную защиту в течение нескольких минут.       Отражение, покачиваясь, наносило уже не такие уверенные удары, как в начале. Яркие полосы на лодыжках и изрезанная спина явно приносили неудобства. Хромая, оно подошло ближе, не ведая, что именно этого и ждала Алекс, бездействуя.       Голубая вспышка вылетела из её рук, не скупясь на всю оставшуюся магию. Алексис произвела свою последнюю атаку, на которую была способна, в надежде застать врасплох. Выпустив разрушительную силу, она отдала все свои магические крупицы в этот решающий момент.       Нетерпение в груди мгновенно переросло в облегчение. Поднятая дуэлью пыль жадно забивалась в рот, мешая дышать, оседая грязью на языке. Средь этой пыли, нутром ощущая финал, опрокинута навзничь, лежала точная копия девушки. Ведьма ослаблено шла, старалась не споткнуться о камни.       Алекс смотрела сверху вниз на своё отражение, и сердце её сжималось. На полу её дублирующее лицо кривилось в недовольной гримасе, а серые глаза, упорно отказывались закрываться.       — С тобой покончено, — выдохнула ведьма.       Она оглянулась, ожидая, когда появится хранитель и гордо заявит о её победе. Но его не было. Девушка непроизвольно стала чаще бросать взгляд на своё безжизненное отражение, что лежало неподвижно.       — Добей и испытание кончится, — хриплый голос, словно эхо из бездны, прозвучал в голове Алексис, заставляя её резко обернуться. Она заметила, как едва заметные губы отражения шевельнулись.       Замешательство накрыло её измученное лицо, когда до неё, дошёл смысл сказанного. Убить саму себя? Это казалось не только извращением, но и полной абсурдностью. Бой, с самого начала превращающийся в фарс, оставил множество вопросов, на которые не находилось ответов. Даже если бы она и пожелала, у неё не хватило бы сил добить саму себя. И дело было не только в этом.       Отдать всё, что дорого, взглянуть, во что превращаются мечты, вспомнить забытое, осознать, что предательство — это часть жизни… и убить свою копию? Убийство никак не вписывалось в концепцию испытания, где из неё словно вырывали душу, укрепляя при этом дух. Мечты должны оставаться мечтами, терзания и обиды — отпускаться, чтобы не калечить душу. Алекс методично усваивала уроки, но не могла понять, какой урок даст ей убийство её отражения.       Возможно, дело в силе: хватит ли ей мощи, чтобы убить её? Чтобы почувствовать вкус победы сполна?       — А если не убью? — спросила она, нахмурившись.       — Уйдёшь под обрыв, — холодно ответил голос.       — Но я не убийца, — воскликнула Алексис, сжимая кулаки. Эмоции, как бурный поток, рвались наружу. Она не хотела этого, не желала убивать себя, даже если это лишь отражение. Видеть, как угасает огонь в собственных серых глазах, ей было страшно. — Вынужденная необходимость к этому не делает меня убийцей! — Алекс наклонилась над отражением, впилась в его безучастный взгляд.       — Сейчас убийство также ради сохранения жизни, — произнес голос, словно сам дьявол склонял её к падению.       — Нет, — вздохнула девушка, задирая голову к потолку. — Я хочу найти другой путь.       Будь это незнакомец, бездушный рыцарь или любое другое порождение тьмы, Алекс, не раздумывая, произнесла бы «аваду». Но сейчас она не могла столкнуть с обрыва своё отражение, а ведь оно лежало и так на краю. Липкое чувство тревоги оплетало запястья, сжимающе прокручивая внутренние органы, не позволяя совершить этот роковой шаг.       Подойдя к краю пропасти, Алекс уселась на корточки рядом со своей копией, словно инстинктивно зная, что та не столкнёт её. Отражение молчало, лишь безучастно взирало на неё. Алексис, будто в трансе, вгляделась в пропасть, окутанную туманом.       Из каждой комнаты и коридора вела дверь. Она знала, что где-то здесь есть выход, и стоило лишь найти его. Вполне возможно…       — Дай руку, — попросила девушка, стрельнув взглядом в отражение. Протянув свою руку, она наткнулась на недоумение. — Если ты это я, значит наша сила едина. Магия берётся из энергии, а она от импульсов. Область мозга, планирующая и контролирующая движения, подающая сигнал на выполнение действий, формирует импульс — не тот, что у маглов. Нерв, движущий магический импульс, переходит в основании головного мозга на другую сторону. Затем этот импульс спускается вниз по спинному мозгу. Наша энергия, импульсы, магия — это единое целое. Отдай мне всё, что осталось, посылая свои импульсы!       Отражение, с недоверием, вложило свою руку в руку Алекс. Девушка поняла, что сейчас должна сделать: убийство было испытанием, но не выходом. Иначе её просьбу не исполнили бы, и она не ощутила бы прилива сил, который наполнял её душу.       Алекс, отпуская бледную руку, наклонилась ещё пуще прежнего над обрывом.       — Lumos maximus!       С рук сорвалось ярчайшее свечение. Шар белого света стремительно спустился вниз, разгоняя туман и освещая бездну. Но, всего несколько секунд спустя, он остановился на месте, катясь по полу и растворяясь в светлом мраке.       Обрыв оказался не более восьми футов глубиной. Поджатые в нетерпении губы Алекс изогнулись в победоносной улыбке, когда в шарообразном помещении она смогла различить дверь.       — Вставай, — произнесла она, коснувшись плеча отражения, — давай же, помоги мне спуститься.       Отражение снова не протестовало; оно встало, как по команде, внимательным взглядом следя за движениями девушки.       — Я повисну на обрыве, а ты, — она обернулась на неё, уже сидя у края пропасти, пусть и невысокой, — будешь держать меня за руки.       Алекс уже держалась обоими руками, свисая с обрыва; пола под ногами, разумеется, она не чувствовала. Отражение, как было велено, крепко удерживало её руки, контролируя, чтобы она не сорвалась. Ничего серьезного не произошло бы, однако ломать что-то себе не хотелось. Алекс резко подняла одну руку, и отражение тут же схватило её за запястье, хватаясь за вторую руку также. Не спеша отражение стало опускаться на пол, держа девушку за руки.       — Отпускай! — воскликнула она, посмотрев вниз. До земли оставалось совсем немного.       Копия тут же отпустила её, и ведьма, напрягая ноги, упала вниз.       — Давай, спускайся, я тебя подхвачу!       Алекс не была точно уверена, что за следующей дверью, но понимала, что вдвоём справится легче. Как ни крути, они уже работали вместе, значит, она всё делает правильно. Копия, как и она, спустилась, провисая на руках, а Алексис схватила её за ноги, поддерживая её, пока та медленно нисходила.       Они обе оказались у двери, и единственным отличием между ними были царапины, порезы и удары, оставшиеся от их совместного пути.       Резная ручка двери, оплетённая мхом, легко поддалась ей. Однако увидеть что-то не удалось. С сомнением девушка схватила отражение за запястье, втягивая его в темное, пустое помещение. Дверь за спиной захлопнулась, и в этот момент стало совершенно темно.       Мгновение спустя перед ней предстала та самая комната в замке, в которую она вошла, проходя испытание. А хранитель, правда, теперь был лишь на портрете, в проекции его призрачного лица. Алекс обернулась — отражения рядом не было. Волны воды всё так же бушевали за дверью, не заходя в этот мрачный зал.       — Нет сна, яства безвкусны, а вкус вина уже не скрасит мглу. Слабы мы телом, духом, но пороки на исповеди нестерпимо нас сожгут. А как силен, обрученный с всевластием, знавал ли он сомненья и тревогу мук. Душила ли его скорбь иль печаль под небом ясным, не трепетало ль каменное сердце от разлук? Победа над собой не слабость — сила, знавать, в чем слаб ты — высший труд. Искоренив их, станешь сильным, в бою не сыщешь равенства в судьбе обманчивых прислуг. А стоит ли великая победа, расставанья, и самому обречь тот трепет в сердце изваянием. Силен, обрученный с всевластием, дозволенность порок, как и тонка душа под сладострастием.       Портрет хранителя отстранённо посмотрел вдаль. Алекс ещё несколько минут стояла, не в силах сдвинуться с места.