Против всего

после отпуска на Земле

— Здравствуй, Виктория. — он останавливается около Ребекки, кивком указывая ей покинуть помещение. Выгоняет из собственного кабинета, и не капельки не совестно же. — Следующая твоя миссия будет в школе. Один из старших учеников — демон Сабнак, сын Асмодея — твоя цель. Убей его, нам принеси указательный палец, нужны его отпечатки. — Зачем? — Подставить отца. — Но в чём виноват Сабнак? — Демоны вечно нарушают закон, не волнуйся, есть много вещей, к которым его можно привлечь. Считай, что делаешь ему одолжение — после того, как Асмодей узнает, что в делах против него был замешан его собственный сын — три шкуры с него бы сдерёт. И нам нужен пакет документов, хранящийся у Асмодея. — Это всё? — Да. Можешь быть свободна. Однако, уходит сам серафим, пока дожидаюсь Ребекку. Заходит с каменным лицом, ей явно не понравилась выходка Верховного — выставить ангела из собственного кабинета — крайне неуважительный тон. Впрочем, с демонами та же ситуация. — Про твой отпуск… как тебе секс? — чего? Она знает? В любом случае, буду строить из себя дурочку. — О чём вы? — Ну как о чём? С девчушкой с задания роман закрутила, так потом ещё и с демоном Закон несколько раз нарушила, в Ад спускалась. — Эм… секс хорош. Вам в подробностях рассказать? — Нет… не надо. — удивилась, не ожидав подобного выпада с моей стороны. — Теперь по существу. — садится за стол, поднимая на меня холодный взгляд. — Я знаю, что ты с недавних пор работаешь на демонов. — столбенею. Не думала, что узнает так скоро, хотя была уверена — именно Ребекка раскроет меня. Потому что знает всю жизнь. — Откуда? — Кемаль работает не только на своего отца. — ухмыляется, а я восхищаюсь. До чего же хитрая женщина — переманить сына высшего на свою сторону нелегко, но уверена — она не обещала ему того, что не сможет дать. — Я знаю, что тебе предложили, сын Бельфегора передал всё в мельчайших подробностях. Теперь ты стоишь перед новым выбором. — Дайте угадаю: работать на вас или умереть? — Вот видишь, тебе и объяснять ничего не надо. — Слишком предсказуемо. — берёт подаренную мной открытку в руки, задумчиво рассматривая. — Чего ты хочешь, Виктория? — Хочу нормальной жизни. — Что ты имеешь ввиду? — Хочу быть обычной ученицей Небесной школы. После её окончания пост в цитадели и обеспеченное будущее, но достигнутое не подачками начальства, а собственным трудом. Я устала быть вещью, оружием. Устала убивать. — отхожу к одному из шкафов, наводя чай. Знаю расположение практически всего в этом кабинете, ведь здесь часто проходили занятия, когда жила в Раю с отцом. Избегаю смотреть Ребекке в глаза, ведь слёзы сдерживать всё труднее. Когда же это закончится? — Я не сдам тебя Гадариэлю, — удивлённо застываю, — но ты будешь должна докладывать мне, чего хотят демоны. Договор с Люцифером всё ещё в силе, поэтому поддельные документы просто буду отдавать Верховному серафиму. — Всегда удивлялась, как высока может быть цена информации. — конечно, я согласна на её условия, ведь Ребекке доверяю безусловно. Она не предаст, потому что мы в одной лодке — обеим мешает Гадариэль. — Такова жизнь, дорогая. На войне побеждают не силой, но хитростью. Удел смертных полагаться на мышцы и железо, мы же — высшие существа — своим примером показываем, как правильно. А Гадариэль опустился в самую грязь, полагаясь лишь на легион. — Я поняла вас. — Возвращайся к друзьям.

***

— План хороший, но мне кажется, мы сможем обойтись без Люцифера. — Бонт ходил по комнате по ту сторону зеркала, пока я готовилась к предстоящей вылазке на нижний уровень. Надеть комбинезон или спортивный костюм? Может, еды взять? Сколько мы там вообще пробудем? — У меня есть подруга, она поможет. — в смысле? — Ты общаешься с кем-то ещё? — Да. — Тоже через зеркало? — Да. Ламия — демон, она не могла помочь мне сбежать раньше, потому что не учится в школе, а повода подниматься из Ада нет. Но обещала, что сделает всё возможное, если я придумаю, как выбраться. — И со многими ты так общаешься? — Только с вами двумя. И да, она знает про наш с тобой договор. — А ты не мог поставить в известность?! — возмущаюсь, не находя слов. Глупо с его стороны так подставлять меня, выдавая секрет демону. Мы с ней не знаем друг друга, это может быть опасно. Хотя, то, что она тоже общается с заключённым, нарушая Закон, удерживает нас в равнозначно шатком положении. — Я доверяю ей. — Ладно, как её найти? — Она сама к тебе скоро придёт. И действительно, спустя час вместе с Мими в комнату входит незнакомая демоница. Опять рыжая. Что ж мне так везёт попадаться на них? — Вики! Ты представляешь? Собираюсь я, значит, в школу, а тут Ламия про тебя спрашивает. Сто лет не виделись! — обнимает то её, то меня, не переставая верещать от радости. — Приятно познакомиться, Вики. — ухмыляется, протягивая руку, а знакомые черты лица вводят в ступор. — Взаимно, Ламия. — Можешь звать просто Лами. — Хорошо… Лами. — видит моё недоумение, объясняя. — Ты, наверное, думаешь, что я похожа на кого-то? — Ой, можно я? Можно? — подпрыгивает на месте Мими, хлопая в ладоши. Как ребёнок. — В общем, это младшая сестра Люцифера. — капец.

***

Вылетаем ночью, скоро дозор у башни будет сменяться. В запасе не более пятнадцати минут, надо действовать быстро, времени на ошибку нет. По дороге до здания ещё раз обговариваем план. Всё кажется так легко, но непредвиденных ситуаций вряд ли удастся избежать. Подкрадываемся к архангелам, охраняющим вход. Внутренне ликую, ведь удалось найти в вещах Мими второй браслет, скрывающий энергию. Надеюсь, он ей не понадобится. Ламия проходит чуть вперёд, выкидывая сгусток пламени в сторону, привлекая внимание стражников. Те кидаются за ним, не замечая дочь Сатаны, следующую по пятам с явным желанием вырубить обоих. А я тем временем стрелой поднимаюсь на верхний этаж. Руны, служащие замком, не поддаются, а паника липкими лапами скручивает внутренности. Но не иду у неё на поводу, сохраняя хладнокровность. — Et omnis spiritus qui autem intrat per ostium aperire hic ami…amic… блять, как же там…— шестерёнки в голове усиленно работают, пытаюсь вспомнить окончание предложения. Очень действенный магический завет, позволяющий открывать любые руны. Когда-то в детстве мне его сказал Гадариэль, в качестве подарка после первой выигранной у него партии в шахматы, видимо, не думая, что могу их запомнить или записать. Я и правда тогда была очень мала — не было и пятнадцати лет — но завет сохранила. Знала, что пригодится, ведь не просто так входит в число особых ангельских тайн, открытых только пяти Верховным серафимам. И мне. Только слова никак произнести до конца не могу, никогда не была сильна в латыни. — …amictum nube et iris in tenebras et Tartara, et caelum lumine. — подсказывает Бонт. Что-то скрипнуло, и двери медленно раздвигаются, являя большую комнату, где расположился узник. — Ты знаешь магический завет? — Забываешь, что у меня в учителях сам Шепфа. — смеёмся, обнимаясь. За это время ангел стал для меня близким другом, открывая свои тайны, проблемы и слушая мои собственные. Что-то незримое, неосязаемое тянуло к нему, заставляло довериться. Как только отстранились друг от друга, между нами пробежались белые всполохи света. Недоумённо смотрю на блондина, но тот молча искрит радостными глазами. Потом разберёмся. Снизу слышится топот ног, напрягаюсь, становлюсь в боевую стойку, готовясь отбиваться от архангелов. Мимолётно удивляюсь тому, насколько сильной ощущаю себя в это мгновение, но решаю и с этим разобраться позже. Сегодня вообще странный день. Но к нам выбегает Ламия, замирая на пороге, как только видит мужчину. Трепет её сияющих глаз обращён к узнику. — Бонт… — и бросается к нему в объятья, нежно целуя. Стоп, ЦЕЛУЯ? Глаза готовы выпасть из орбит, настолько удивлена сейчас. Но влюблённые, кажется, вовсе забывают о моём присутствии, наслаждаясь друг другом. А поцелуй приобретает всё более животный смысл. Действительно, наверное, невероятно сложно любить друг друга, не имея возможности хотя бы прикоснуться. — Так, ладно, сейчас нам нужно спешить. — демоница первая отстраняется, не отпуская руку Бонта. — Времени мало.

***

На нижнем уровне темнее, чем наверху. Ламия, привыкшая к сумраку Преисподней, чувствует себя нормально, но мы с Бонтом еле поспеваем за ней. Головокружение и лёгкая тошнота — мои вечные спутники нахождения под землёй, ведь даже когда спускаюсь на факультет Ада, подобное состояние преследует, настигая в считанные секунды. Ангелам место в Раю. — Ты знаешь, как добраться до долины Саино? — надеюсь, что дочь Сатаны понимает, куда лететь, ведь сама почти не могу рассмотреть что-либо, находящееся дальше собственного носа, держа в одной руке сферу света. — Знаю. Летите за мной, я отлично вижу в темноте. Летим молча, нарушая тишину только шелестом крыльев. Мой свет может привлечь внимание субантр или других недоброжелателей, но не могу его убрать, ведь тогда с Бонтом увянем, словно растения-гелиофиты. Чувство, будто за нами следят, не покидает с самого начала пути, но не решаюсь высказать подозрения вслух. А тревога нарастает. Усталость цепляется длинными когтями за ноги, желая затормозить. Из последних сил держусь, не подаю вида, не хочу показаться демонице слабой. Но Бонт, не сдерживаемый подобными рамками, просит остановиться, за что мысленно его благодарю. Подлетаем к одному из выступов скал, осматривая ближайшую видимую местность. Мы уже в районе гнёзд хищников, поэтому должны быть предельно осторожными. В сидячем положении сферу удерживать проще, ведь на неё тоже трачу большое количество энергии, а ангел садится ближе, пополняя силы моим светом. И вновь пробегают белые всполохи по нашим соприкоснувшимся рукам, но они будто наполняют меня силой, отчего непонимающе смотрю на друга. Он тоже ничего не понимает.

plenka — Nightmare

Тихий скрежет с боку заставляет замереть. Нервно обдумываю последующие действия на случай, если это субантра. Но вдруг осознаю — выхода нет. Мы слишком далеко от входа, и если сейчас нападёт одна хищница, то потянутся и остальные. Останется только отбиваться. Но мы с Бонтом ещё слишком слабы, а Ламии будет трудно держаться одной, защищая нас. Что же делать? Мысли прерывает рык, облетающий стены огромной пещеры. За ним ещё несколько, только с других сторон, и от других существ. Мы в ловушке. — Вики, сможешь долететь сама? — демоница резко хватает Бонта за руку, позволяя навалиться на себя. Ему хуже, чем мне — привыкший к постоянному пребыванию в комнате, сейчас любое колебание климата вызывает шок у его энергии, а подземелье лишь сильнее разрушает неокрепшее сознание. — В долине есть заброшенный храм со светлой водой, если успеем добраться туда — субантры нас не достанут. Они боятся того места. — Тогда вперёд. — рисую светом защитную руну на руке ангела. Восполнять его силы будет тяжело, но скоро потеряет сознание, если продолжим в том же духе. Срываемся с места, как только заканчиваю рисунок, на миг быстрее одной из хищниц, целившейся в меня. Ну уж нет, так легко не дамся. Яростно взмахиваю крыльями, стараясь не отставать от Ламии, которая и сама летит медленно, нагруженная мужским телом. Взявшийся откуда-то поток ветра ещё больше затормаживает, попадая в заслезившиеся глаза. Невольно отворачиваю голову, а сердце падает в пятки. За нами летит чёртова стая голодных субантр. — Ламия! — перекрикиваю ветер, но демоница и сама прекрасно понимает ситуацию. Страх накрывает с головой, повышая адреналин в крови, и мы летим. Летим от смерти. Хищницы быстрее. Привыкшие к жизни в пещерах, отлично ориентируются, нагоняя нас. И вот они уже не только за нами, но и сверху, и снизу, и по бокам. Вижу заветный храм, стоящий в самом конце пещеры на огромном выступе. Он сияет изнутри, становясь для нас своеобразным маяком. Вокруг небольшого расписного здания самые обычные цветы, трава. Как такое чудо здесь оказалось? Осталось совсем чуть-чуть, но внезапный удар в спину выбивает из меня воздух, и мешком лечу вниз, успевая сгруппироваться. На земле окружают сразу несколько субантр. Мимолётно замечаю, что Ламию с Бонтом окружило ещё большее число противниц, и демоница яростно отбивается огнём, защищая еле живого ангела. Решаю последовать её примеру, направляя поток света в одну из субантр. Затем ещё, и ещё. Какая-то из тварей отшвыривает меня, кусая за ногу, другая, с прожжённым крылом, наседает сверху. Держусь из последних сил, всё ещё отдавая энергию для руны Бонта, что сейчас является единственным источником его угасающей жизни. Добраться до храма не получается, а сломанная нога отдаёт пульсирующей болью, сильно кровоточа. Рухнув на землю, стёсываю колени. Так не хочу падать духом, но скоро буду разодрана заживо хищницами, которым всё нет конца. Уже не наблюдаю огонь Ламии, да и сама отбиваюсь руками, ведь энергия практически на нуле. Кажется, это конец. Внезапно, группу субантр, склонившихся надо мной, настигает гигантский сгусток тёмной энергии. Затем такой же летит в сторону друзей. В нос бьёт запах горького кофе и старых книг. Эту энергию я не спутаю ни с чьей. Люцифер. Теперь уже замечаю и его самого, расправляющегося с полчищем вопящих от боли тварей. Светящиеся красные глаза видны даже отсюда. Не принимает демонический облик полностью, но выступившие рога, крылья, меняющиеся на глазах, увеличивающиеся в размерах, наверху которых выступают сразу несколько длинных острых когтей вместо привычного одного, клыки. Взбешён, понимаю, что разговор будет долгим и далеко не приятным. Но сейчас лишь лежу в собственной крови, любуясь моим демоном, его силой. Истинный Принц Преисподней. Последний удар — сфера тьмы и огня — разлетается по всему периметру пещеры, настигая каждую попытавшуюся спастись тварь. Я вполне могла бы лишиться жизни от Адского огня, если бы Люцифер не укрыл своими крыльями. Стихия не тронет своего хозяина.

Yann Tiersen — La Valse d'Amelie (Version orchestre)

— Доигралась? Риторический вопрос заставляет щёки вспыхнуть. Отворачиваюсь, закрывая лицо руками. Какая же я идиотка. Подумала, что смогу справиться только с Ламией. Даже не предупредила его, а ведь договаривались идти вместе. И хоть никто из нас не ожидал, что ангелам будет на нижнем уровне настолько плохо, винить обстоятельства не имею права. Потому что сама виновата. Недооценила противника. Прижимает к себе, стряхивая сажу с волос. Поддерживает даже в такой ситуации. И чем заслужила его? — Братец, я… — демоница подходит к нам, собираясь, видимо, что-то сказать в оправдание, но Люцифер поднимает руку, жестом заставляя замолчать. — Как Бонт? — Пока жив. Его нужно перенести в храм. Демон безмолвно отпускает меня, беря на руки ангела, направляется к одноэтажному зданию. Вместе с ним уходит и напряжённая атмосфера. Ламия, тем временем, помогает идти мне, ведь сломанная нога при отсутствии сил восстанавливается ничтожно медленно. — Прости меня… — единственное, что получается произнести. Сдерживаюсь, чтобы не расплакаться, настолько ничтожно чувствую себя сейчас. — Это ты меня прости. Я же Бонту сказала, что справимся втроём. — медленно идём в сторону храма босыми ногами, наслаждаясь прохладой свежей травы. — К тому же, мы обе сделали это для него. Подходя ближе, рассматриваю роспись старых стен. Олени, зайцы, птицы — строение украшают фигуры животных, оплетаемых красными виточками. Вокруг замечаю различные плодовые деревья. Срываю яблоко, проходя мимо одного из них. Кручу в руке — вроде самое обычное — но попробовать не решаюсь. Позади нас сотни трупов субантр, но думаю об этом в последнюю очередь, очарованная сказочным местом. Заходим внутрь, и силы мои растут в геометрической прогрессии, наполняя тело. Только нога всё никак не заживает. Здесь ещё красивее, чем снаружи — стены сделаны из белого мрамора, на потолке светятся звёзды. Самые настоящие звёзды! И выглядит это всё так гармонично, жалею, что не взяла с собой блокнот, забывая о цели нашего пребывания. Люцифер обмакивает тело Бонта водой из бассейна, находящегося посередине строения. На самом краю его статуя женщины, из глаз которой нескончаемо падают капли… нет, слёзы. — Это плачущая дева? — Да. — голос Ламии такой же осипший, как и мой. Бережно кладёт меня около ангела, отрывает кусок ткани от своей блузки, водой растирая мою больную ногу. — Это священные слёзы ангела. Они имеют целебные свойства, поэтому быстро вылечат вас. — Расскажешь подробнее? — Конечно. — улыбается, мимолётно глядя на лицо Бонта, принимающее розоватый оттенок. — Не знаю полной истории, но чувства этой женщины, — указывает на статую, — вроде как, были не взаимны. Ангел, которого она любила, принёс в свой дом чужое дитя, прося стать ему матерью. И она не согласилась воспитывать неизвестно кому принадлежавшее чадо, любя его за то, что сблизило её с возлюбленным и ненавидя, потому что было единственным, что связывало их. В итоге заключила сделку с Дьяволом, желая взаимной любви, не смогла выполнить свою часть договора, из-за чего её родная дочь превратилась в субантру, которую испепелял Райский свет. Она спустилась за своим ребёнком сюда и собственноручно возвела этот храм, молясь Шепфа, полагаясь на его помощь. Но Создатель не отвечал, а она выплакала целый бассейн, после чего превратилась в статую. И сейчас её душа здесь, не имеющая возможности ни в Рай попасть, ни в Ад и, тем более, Небытие. Поражённо замираю, смотря на статую. Одолевают смешанные чувства, которым невозможно подобрать слова. Чудовищно ужасная судьба возвела невероятно прекрасную святыню. Невольно перевожу взгляд на Люцифера, который также смотрит на меня. И в его глазах всё, что ещё не сказал: злость, ярость, негодование за самодеятельность, волнение, тревога, прощение, нежность и… безграничная любовь. Одинокая слеза собственных эмоций стекает по щеке, падая в водную гладь. И вспыхивает. Бассейн бурлит, вода переливается всеми цветами радуги, плавно сменяющимися друг другом. Никто из нас не понимает, что происходит, но завороженно наблюдаем за этим действием. Одна из звёзд, та, что находилась посередине потолка, откалывается и падает на дно. Формируется в чёрно-белую сферу, внутри которой угадывается силуэт книги. Вот же она, потерянная книга серафима Иегудиила!

(без музыки)

Неведомая тяга накрывает с головой, лишая здравого смысла. Вместе с пришедшим в себя Бонтом резко ныряем в воду, оставляя недоумевающих демонов на краю бассейна. Словно кто-то зовёт, не говоря ни единого слова. Будто кто-то тянет, не касаясь. Подплываю к сфере, беря вместе с ангелом её в свои руки. И нас озаряет вспышка, что ярче миллиарда звёзд. Ослепляет, проникая в душу, но глаза закрыть невозможно, тело будто каменеет. Они были первым поколением ангелов и демонов, учившихся в Небесной школе. Тогда это было всего лишь одно многоэтажное здание, ничем не примечательное на первый взгляд. А они были просто шестью учениками, которых заставили сюда прилететь. Сказать, что никто из них не хотел здесь учиться — не сказать ничего. Однако, кто-то принял свою судьбу спокойно, поддаваясь течению, а кто-то буянил, намеренно добиваясь исключения. Ведь можно же вернуться в родной дом и учиться там! И, может быть, кого-то из них и исключили бы, если бы не образовалась компания, не один раз сотрясшая стены школы. Вечно ищущая на свою пятую точку демоница Хабарил, подначивающая друзей на разные пакости, её младшая сестрёнка Ситри, всегда по пятам следующая за старшенькой и попадающая в эпицентр неприятностей, не умея быстро ориентироваться в ситуации, Геральд, с малых лет дружащий с обеими фуриями и, конечно же, всегда готовый прийти на помощь, но чаще предпочитающий роль стороннего наблюдателя, лучший ангел факультета Даниэль, всегда такой до жути правильный и галантный, его лучший друг Итуриэль, капитан команды по Крылоборству, и малышка Онафиэль, как её часто любили называть друзья за невысокий рост, миловидное детское личико и наивность, влюблённо таскающаяся хвостиком за Итуриэлем. Вот такая вот разношёрстная компания. Творили чёрт знает что. Хотя, даже он не всегда знал. То кабинет зельеварения подожгут, то бесящих их ангелочков в лягушек превратят, то демонам на Крылоборстве пёрышки повыщипывают, то и вовсе в Большом Лесу потеряются, изначально отправляясь в озере поплавать. Зато стояли друг за друга горой. Всегда обособившаяся, но обычно во всём первая команда ангелов и демонов, так полюбившаяся и учителям, и всем Небесам в целом. Да только даже в самом сплочённом коллективе бывают переломные моменты. Такой наступил и у них.

весенний бал (последний год обучения)

вальс из мультфильма «Анастасия» — английская версия

В комнате женского общежития царила праздничная суматоха. Конечно, не каждый день в школе устраивают бал. И только одна из девушек спокойно собиралась, слегка покачивая ногой в такт напеваемой ею же песенке. Обычно струящиеся по спине чёрные волосы убраны в незамысловатую, но аккуратную толстую косу, пышное платье насыщенного бордового цвета и туго затянутый корсет выгодно подчёркивали тёмные величественные крылья, а декольте открывало чудесный вид на упругую грудь. Благо, платья нынче настолько многослойные, что даже во время танца не видно ног. Ведь демоница ненавидела каблуки, предпочитая изящным туфелькам сапоги. В них и танцевать удобнее, и от погони убегать проще. И при ударе разворачиваться лучше. Надевает колье, в центре которого красуется сапфир, в цвет глаз хозяйки. Проводя по нему тонким пальчиком, решает после бала объясниться с другом, сделавшим такой волшебный подарок. — Хаби, ты такая красавица! — кидается к ней в объятия брюнетка, как две капли воды похожая на неё саму. Только янтарные глаза, да кудрявые волосы, как у отца, младшей отличают сестёр. — Не красивее тебя, пират. — смеются над давно придуманным, но таким приевшимся прозвищем. — Хорошо, а как вам я? — из-за дверей гардероба выходит ангел, облачённая в нежный персиковый наряд. Мраморная кожа на фоне белых крыльев и блондинистых волос будто бы белеет ещё сильнее, хотя куда уж больше? — Слишком по-ангельски. — Тогда вперёд. А подруг уже ждут кавалеры, одетые в не менее шикарные костюмы. Компания, где все под стать друг другу. Танцы не заставляют себя долго ждать, сменяясь один за другим, не давая никому отдышаться. Но последний — особенный. Потому что именно сейчас Даниэль пригласил Хабарил, не замечая ревностные взгляды Итуриэля и Геральда, направленные на последнюю. Шутка ли, когда у троих мужчин один предмет для обожания. — Знаешь же, нам нельзя танцевать вместе. Ты ангел, я — демон. — шепчет девушка, следующая за партнёром. Но имеет ввиду совсем не танец. — Плевать. — Кто ты такой и куда дел Даниэля? Он бы никогда не пошёл наперекор правилам. — смеётся, и её звонкий голос отдаётся в его сердце наиприятнейшей мелодией. Пары кружатся, образуют различные фигуры, и чувство движения, настолько пьянящее в этот момент, не сравнится ни с чем. Ангел смотрит в родные и так сильно полюбившиеся глаза цвета сапфира, что подарил ей, рассчитывая, что наденет подарок на последний бал их обучения. — Нам нужно поговорить. — Нужно. В тот вечер, спрятавшиеся ото всех, кто находился в зале, за тенью портьер, они впервые поцеловались, нарушая вековой Закон Неприкосновения. В ту ночь, спрятавшиеся от всего мира в комнате мужского общежития, они зачали Мальбонте.

шесть лет спустя

Полина Гагарина — Кукушка

— Архангел Даниэль, демон Хабарил, вы объявляетесь виновными в нарушении Закона Неприкосновения. В ходе совещания совета цитадели был вынесен следующий вердикт: вы не будете казнены — все прекрасно помнят ваши заслуги перед Раем и Адом — но будете заточены в темницах на нейтральной территории на одну тысячу лет, с позволением посещения вас родными. — размеренный голос звучал слишком громко в абсолютной тишине зала суда. Никто не ожидал, что лучшие ученики первого потока в итоге окажутся преступниками, и ныне стоял вопрос о закрытии проекта Небесной школы. — Что будет с нашим сыном? — подсудимые стояли на коленях, руки, ноги и крылья были связаны райскими цепями, раздирающими кожу до крови. Но в глазах обоих светилась непоколебимая решимость. Их не сломали испытания. Потому что они сильные. Они лучшие. — Шепфа приказал не казнить ребёнка. — плечи молодой матери чуть опустились, из окровавленного носа вырвался облегчённый выдох. — Но его тёмная ипостась будет отделена от физического тела, и заключена отдельно. — приговор озвучен и немедленно должен привестись в исполнение. В зал заводят хныкающего пятилетнего мальчишку, которому явно не нравится подобное отношение. Пытается вырваться, но старшие держат слишком крепко. — Нет! Вы не имеете права! — кричит его отец, тщетно пытаясь вырваться, чтобы помочь сыну. — Он одним своим криком убил двенадцать ангелов, Даниэль! Мальбонте опасен! — повышает голос один из стражников, желая вразумить. — Оставьте его в покое! — Остановитесь! Кричать — всё, что сейчас могут. Только они виноваты в происходящем — нарушили запрет, затем и вовсе не уберегли сына. Теперь ребёнку мучиться за их ошибку. — Actus omnis spiritus immundi servum tuum eripe daemonium immundum spiritum exire astu et anima famuli tui et habitare abscondere inferius. Sit nomen sanctum tuum et in eos fugere, et unicum Filium unigenitum, te Spiritum Vivificantem communicavit, ex creaturae manuum tuarum porriges dexteram. Sit enim ut pariter ab omnibus tentationem diaboli, venerabiles viros, et juste, et pie vivamus vivimus usque ad auro occulta tuum unigenitum daret: ut et nos Deus in ipso beati ECI; et glorificatus sum in domo sancti sanctorum et bonum, et vivifico tuo Spiritu tuum, et nunc, et semper et semper et in saecula saeculorum. Amen.* — здание прорезает истошный детский крик. Эту боль он запомнит на всю жизнь, даже в полностью ангельском обличии. — Теперь его имя — Бонт. — произносит Гадариэль над бессознательным телом. Они уже несколько недель находятся в темницах. Соседних темницах. Так тяжело осознавать, что здесь, совсем рядом, за стеной твоя любимая. И всё, что они могут — касаться друг друга руками, просовывая их сквозь прутья. Говорить не хочется. Он корит себя за то, что не уберёг свою семью. Не защитил своего ребёнка. И не подарил обещанное счастье любимой. — Мама… мама, так болит голова… очень болит… — периодически хныкал Бонт, оставленный с матерью в одной камере. А она даже не может ему помочь. Как объяснить ребёнку, что перестройка сущности у детей занимает месяцы, и всё, что ему остаётся — терпеть? Но вместо ненужных слов, которые расстроят сына ещё больше, нежно гладит его белые, как у отца, волосы. — Чем вы думали, идиоты? Как можно было зачать ребёнка?! — злился Итуриэль, проводящий у них всё свободное от службы время. — Чем они думали — глупо спрашивать. Явно не мозгами. — отвечал Геральд. — Вопрос в том, что теперь делать? — Тысячелетие пройдёт и они выйдут на свободу. — восклицала Онафиэль, пытаясь хоть немного воодушевить друзей. — Всё образуется. А Хабарил лишь тихо плакала по ночам, когда никто не видел и не слышал, с каждым месяцем, проведённым в темнице, наблюдая, как округляется живот. Она ждала второго ребёнка от Даниэля.

спустя восемь месяцев с момента приговора

Red — Hymn For The Missing

Стены темницы сотрясались от крика дьяволицы. Рожать в таких условиях было тяжело, а Онафиэль, специализирующаяся на медицине, не могла помочь — слишком сильный плод для такого слабого тела. Хабарил прожила недолго после этого дня. В цитадели отказались оказать ей нормальное лечение, а Онафиэль отправили на задание. Иронично, но теперь молодая мать умирала на глазах троих любивших её мужчин, которые не могли помочь. — Хаби, как ты назовёшь дочь? — Викторией. Пусть хоть она победит в схватке с этой чёртовой судьбой. Сделайте её счастливой. — демоница держала малышку дрожащими руками, задыхаясь в собственных слезах. Она чувствовала — смерть настигнет её совсем скоро. И очень боялась за судьбы своих детей, которых оставит так рано. Поэтому следующее решение далось ей легче предыдущих, — Итуриэль, забери её, пока цитадель думает, что я родила мёртвого ребёнка, и стань достойным отцом. Воспитай из неё самого лучшего ангела. — НЕТ! МОЯ ДОЧЬ ОСТАНЕТСЯ СО МНОЙ! — кричал из соседней темницы Даниэль, раздирая кулаки об стены. — Ты не имеешь на неё прав, тварь. — передавая Вики в руки её старшему брату, отвечала женщина. — От тебя в ней только чёртова кровь. Если бы не ты, этого всего бы не было! — голос срывается на хрип, и она падает на пол, кашляя кровью. Тайну ангела не раскроет, слишком уж постыдный поступок, похоронивший не только его, но и её честь. — Геральд, скажи Ситри, что я люблю её… моего маленького пирата. — демоница знала, что сестре запретили подниматься из Ада и контактировать с ангелами, поэтому общаться они могли только через друга, которого самого пускали на нейтральную территорию через раз, и только потому, что известил демонический совет о желании стать учителем школы. — Я люблю вас, ребята. — прутья позволяли только держаться за руки, но они пользовались каждой возможностью прикоснуться друг к другу. — Люблю… Мужчины забрали Вики вечером, когда сменялся караул, стараясь не попасться охране. — Я ненавижу тебя, Даниэль. В ту ночь Небытие забрало в свои объятия ещё одну душу. А глаза пятерых навсегда лишились надежды.