Не сдержался

В комнате небольшой съёмной квартиры свет был выключен, и только телевизор тускло освещал диван у стены и двоих на нём. Марк внимательно следил за событиями на экране, а Донхёк медленно жевал апельсин и отвечал в чат одногруппнику. Ну не может он сейчас прислать конспект, ну не в общаге он, сложно понять? Парень забрасывает последнюю дольку фрукта в рот и блокирует телефон. Надоело. Вздох срывается с его губ, а слегка съехавшие по носу очки Марка вот-вот упадут. Донхёк тянется вперёд, осторожно поправляет тонкую оправу и чмокает своего парня в бледную щеку. — Спасибо, — старший благодарно улыбается, одаривая быстрым взглядом. Он опускает руку на голое из-за короткой длинны шорт бедро Хёка и снова отворачивается к экрану. Вообще Ли Донхёку не очень интересно смотреть исторический фильм о русской императрице, но второму нравится. Он смирился с такими замашками парня, поэтому молча сидит рядышком. На мгновение проскакивает мысль, что нужно почитать хоть немного учебник, ведь экзамены на носу, но она быстро исчезает, когда слегка шершавые пальцы Марка начинают рисовать круги на его голой коже. Всё внимание обращается на чужие незначительные движения, а концентрация чувствительности резко оказывается на том маленьком участке его тела. Донхёк медленно выдыхает и смотрит на экран, пытаясь понять о чём там речь. Ему это даже удаётся, но рука Марка перемещается чуть в бок, и пальцы ласкают уже внутреннюю сторону бедра, пробираясь под кромку шорт. Донхёк переводит взгляд на парня, но тот полностью сосредоточен на фильме, поэтому он лишь закусывает губу и старается не думать об этом. Но вот изголодавшееся по ласке и родному теплу тело реагирует достаточно быстро. Внизу живота начинает сладко тянуть, тугой узел желания завязывается, а эрекция не заставляет себя ждать. Парень боится шевельнуться, его дыхание участилось, грудь высоко вздымалась. Пальцы начали дрожать от накатывающих чувств, и лишь одно предложение стучало в голове. Посмотри, что ты творишь, чёртов Марк Ли! В один момент терпеть становится невозможно, и тихий, робкий стон вырывается из горла Донхёка. Он прикрывает глаза и еле слышно скулит, а пальцы на бедре замирают. — Хёк-и, что..? Марк оборачивается на него, врезаясь большими удивлёнными глазами на открывшуюся картину, и замирает. Раскрасневшийся младший, с опухшей от покусываний губой, тёмными глазами и не двухзначным бугорком в шортах, нервно мнёт край своей футболки и тяжело дышит. — Что ты так удивляешься? Нужно следить за своими руками, Марк. Донхёк облизывает губы и ждёт действий старшего. Марк же нервно сглатывает, оставляет очки на кофейном столике и сжимает пальцами бархатистое бедро, чтобы обязательно остались синяки. Он наклоняется к чужому лицу и мимолётно касается пухлых губ своими. — Хочешь чтобы я исправил это? — спрашивает низким и хриплым голосом, пробираясь свободной рукой к другому бедру, слегка царапая кожу. — М, малыш? Марк ещё раз невесомо мажет своими губами по чужим, проезжает ими по мягкой щеке, спускается к шее и осторожно прикусывает нежную кожу у ключицы. Младший от этих действий млеет, шумно втягивает воздух через нос. — Ты обязан всё исправить. У тебя нет выбора, — он жмурит глаза и откидывает голову назад, открывая лучший доступ к своей шее, где так давно не было тонких губ Марка. — Так что действуй, а не разглагольствуй. — Всё для моего мальчика. Марк довольно ухмыляется и толкает парня лечь на спину. Он голодным взглядом обводит растрёпанные русые волосы, тёмные глаза, родинки на смуглой коже и покрасневшие губы. Это всё стало уже таким родным, что рыдать хочется от любви. Но не сейчас, когда его руки раздвигают мягкие бёдра, чтобы прижаться пахом к паху. Они чувствуют друг друга, обоюдное желание и страсть, что бьются в юных телах. — Я скучал. Зачем-то роняет Марк, оставляя влажные дорожки на шее и ключицах, что виднеются из-под футболки. Донхёк тихонечко стонет и сам тянет мешающую одежду вверх. Он вплетает дрожащие пальцы в смольные волосы, прижимает ближе к себе и выгибается в спине. — Тогда не медли. Он слегка подаётся вперёд, обвивая Марка всеми конечностями, чувствуя чужой стояк. Желание туманит мысли, и реальность начинает сужаться до этого маленького дивана. Поцелуи хаотичны, от губ к животу прокладывают знакомые маршруты заново, вырывая судорожные выдохи. Безумие или всё же любовь, они не знают, но близость необходима, как воздух. Донхёк сжимает оббивку дивана и выгибается навстречу губам. Марк тянет шорты и бельё Донхёка вниз, снимает свою футболку и начинает целовать ноги: аккуратные пальчики, косточки, голени, любимые бёдра с отпечатками его пальцев. Миллиметр за миллиметром, проводит носом, вдыхая запах кожи, чтобы голова кружилась от переизбытка чувств. На внутренней стороне он оставляет пару засосов и кусает сильно. Сверху доносится высокий стон, и Марк прижимается щекой к подрагивающей от напряжения мышце и смотрит на смуглое лицо. Донхёк кусает губу и, приподнявшись на локтях, смотрит в ответ. Старшему нравится затуманенный взгляд напротив. Он, не отрываясь от лица, слегка дует на стоящий колом член и с упоением наблюдает, как Донхёк закатывает глаза, хмурит брови и так сладко стонет. — Марк, — он ощущает, как головку плотно обхватывают губами и не спеша начинают отсасывать. Марк проходится языком по всей длине, заглатывает наполовину и старательно втягивает щёки. Всё время он не отрывает взгляд от Донхёка, наслаждения на его лице и таких очаровательных покрасневших от возбуждения щёк. Слух ласкают приглушённые стоны, он сам не сдерживается и пускает вибрацию по органу. Но кончить не позволяет, отстраняется с громким чмоком, тянет ниточку слюны и ловит разочарованный стон младшего, мягко поглаживая его бока. — Ещё рано, малыш, — Марк нависает над ним, целует в губы, сразу грубо проникая языком в рот. Донхёк снова стонет, когда улавливает свой собственный вкус на чужих губах. Крышу сносит от ощущений, он обнимает крепко за плечи, не желая отпускать ни на секунду. — Я сейчас вернусь. Старший отстраняется и уходит в спальню за смазкой. Его колени и руки дрожат от возбуждения — Донхёка хочется сильно и прямо сейчас, будто первый раз. Уже начатый тюбик находится быстро под подушкой, что до сих пор напоминает о их последнем разе. Марк скорее возвращается к любимому, находя его такого соблазнительного и развратного в тусклом свете телевизора. Одна ножка закинута на спинку дивана и открыто приглашает, грудь часто вздымается, а рука лениво водит по члену, что блестит от предэякулята. Марк хотел бы смотреть и дальше на его самоублажение, но не сегодня. Сейчас собственное тело не готово к такой пытке. Он садится между его ног, сняв собственные штаны и бельё, выдавливает смазку на пальцы. Донхёк не прекращает движений ладонью, поэтому Марк накрывает его руку своей, останавливая. Он сплетает их пальцы, упирается локтем у головы, поднося сцепленные ладони выше, и прикладывает указательный палец к сжимающемуся анусу, обводя дырочку по кругу, откровенно издеваясь. Донхёк вздрагивает от холода, но нетерпеливо елозит, пытаясь наконец-то насадиться. Марк целует его нежно и проталкивает палец. Растягивает тщательно, не спеша, осторожно добавляя второй и третий. У них давно не было секса, поэтому стенки поддаются медленно. Донхёк сначала хмурится от боли, но он знает, что дальше будет приятно, терпит и сжимает чужую руку до побелевших костяшек. Ему хорошо сейчас, когда Марк зацеловывает его, на бёдрах наливаются отметины, длинные пальцы двигаются внутри, а слюна стекает с уголка губ из-за открытого поцелуя. Несколько мгновений пустоты — и старший уже в нём. Без презерватива, максимально близко друг к другу. Над ухом звучит низкий рык Марка, когда Донхёк начинает двигаться с ним, проводя короткими ногтями по спине. Старший чувствует лёгкое жжение, предполагая яркие царапины, толкается особенно сильно, от чего Хёк громко вскрикивает. Им нравится до безумного хохота и страшных улыбок в темноте, но удовольствие накатывает всё сильнее и сильнее. — Я хочу поменяться… Донхёк просит сквозь стоны, закатывая глаза. Марк еле различает слова, но кивает и садится на диване, поднимая за собой парня — не выходя, но бережно прижимая к груди. — Хён не зря ходит в зал, — ядовито улыбается Хёк, проводя ладонями по крепким рукам Марка. — Это было круто… Он удобней устраивается коленями, наклоняется для поцелуя и медленно приподнимается на члене. Начинает плавно опускаться, стонет в поцелуй, сжимая пальцы на исполосованных плечах. Марк устраивает ладони на его ягодицах, чтобы помогать двигаться. За спиной Донхёка — батальная сцена, где люди истошно кричат и умирают под пулями или обломками домов, но в голове вакуум, заполняющийся лишь шумным дыханием парней и оглушающим сердцебиением. Марк прижимает его ближе, снова кусает шею, собирая языком солёные капельки пота. — Марк… — тянет Хёк, вплетает пальцы в тёмные волосы на затылке и прогибается в спине. — Я люблю тебя… Старший находит его губы и целует чувственно, ощущая на животе горячую сперму Донхёка и сам заполняя его. Они одновременно обмякли, как в слишком романтичном порно. Донхёк уткнулся лицом в бледную шею, громко дыша, а Марк бережно гладил его по спине, всё так же оставаясь внутри. — Хёк-и, я очень сильно люблю тебя, — целует в висок и накручивает прядку на палец. — Я знаю, Маркуш, — младший счастливо улыбается. — И я люблю тебя. Но мне теперь нужно в душ, — он смешно дует губы и рисует указательным пальцем круги на чужой коже. — Моему мальчику снова нужна помощь, не так ли? — Марк выгибает бровь, дожидается утвердительного кивка Хёка и поднимается вместе с ним на ноги. — Тогда не будем медлить… — и направляется в сторону ванной.