Дело таинственной Касуми Миран

2005 год 19 июля, вторник Асфальт под ногами слегка липнет от жары, казалось бы, даже отражает удушливую атмосферу летнего вечера. Парень, пятнадцати лет, бежит изо всех сил. Его дыхание сбивается в рваный ритм — вдох, выдох, вдох — горячий воздух будто обжигает горло. Белая школьная рубашка с короткими рукавами, которая утром была безупречно выглажена, теперь насквозь мокрая от пота, прилипает к спине и груди, отчётливо очерчивая худощавую фигуру. Тёмные брюки тоже стали тяжелыми и неудобными, липнут к ногам с каждым шагом. В руке он крепко держит портфель из искусственной кожи — его ремень соскальзывает с плеча из-за влажной ладони. Пару раз приходится перехватывать его и подтягивать обратно, что замедляет темп, но Такемичи лишь раздражённо фыркает и прибавляет скорости. На лбу блестят капли пота, которые стекают к вискам, и от этого начинает жечь глаза. Он машинально поднимает руку, чтобы откинуть прилипшие волосы со лба, но это помогает ненадолго — через несколько секунд всё снова возвращается на круги своя. Почему он бежит? Он сам не знает. Его мозг всё ещё в шоке от того, что он встретил людей из своего сна — тех, кого считал лишь плодом воображения. Ему хочется бежать куда угодно, лишь бы снова не столкнуться с теми, кто ему снился. Его мысли снова возвращались к тем двум парням из сна. Как? Что? Почему? Зачем? Все эти мысли о них не давали ему покоя. Они обращались друг к другу точно так же, как и тогда. Другие, как понял голубоглазый, были их подчинёнными — кланялись им, пытались взаимодействовать. Значит, это было не просто видение. Если существуют Майки и Дракен, значит, где-то есть и Хаяшида. А это подтверждает, что его сон был правдой. И Па-чина действительно нужно спасать. Хотя... почему он вообще обязан это делать? Но внутренняя омега упрямо твердила, что нужно помочь. Такемичи бы с радостью захлопнул эту внутреннюю омегу, но к сожалению, не может. Пути к дому много. И если вчера он ходил по переулку, то сейчас обычная дорога. Сперва он пробегает мимо большого перекрёстка, где дорожные светофоры мигают жёлтым, словно предупреждают: «Скоро ночь». Там очень людно: велосипедисты, старушки с тележками, шум проезжающих машин. Но сейчас он почти не замечает этого. Его внимание приковано только к дороге перед ним. Справа тянутся аккуратные фасады домов: черепичные крыши, деревянные ставни. Некоторые окна открыты, и оттуда доносится тихий гул телевизора или смех детей. На подоконниках стоят горшки с цветами — их аромат смешивается с влажным, нагретым солнцем воздухом. Но это всё остаётся на периферии зрения. Брюнет решает вырываться на узкий переулок. Здесь пахнет жареной рыбой, сушеными водорослями и дымом от угольного гриля — аромат доносится из маленького семейного ресторанчика на углу. На миг желудок напоминает о себе голодным урчанием, но парень не останавливается. Ему некогда. Его кроссовки — не новые, со стоптанными подошвами — слегка скользят на пыльном асфальте, и он несколько раз едва не теряет равновесие. Мгновенно, будто инстинктивно, он размахивает руками, чтобы вернуть баланс. С каждой секундой он чувствует, как мышцы ног начинают гореть, как будто кто-то налил в них расплавленный свинец. По обе стороны дороги поднимаются линии электропроводов. Их тени, вытянутые в длинные черные полосы, пересекают его путь. Иногда он мельком замечает, как его собственная фигура отражается на стенах домов — это темное, расплывчатое пятно, мчащееся вперёд без остановки. Цикады стрекочут громко, их ритм эхом вторит биению его сердца. С каждой секундой он всё больше сливается с этим шумом лета — с жарой, с пылью, с влажным запахом земли. Вдалеке виднеется его дом. Он знает, что через пару минут будет дома, и это даёт силы. У калитки он резко тормозит, хватается за неё обеими руками, упираясь лбом в прохладный металл. Дыхание рваное, грудь поднимается и опускается так быстро, что кажется, вот-вот не выдержит. На секунду он просто стоит, собираясь с силами, затем, глубоко вдохнув, распрямляется и открывает калитку. Звуки улицы остаются позади, а он, переведя дыхание, поднимается по узкой дорожке к двери. Сам он выглядит не очень и прекрасно это понимает. Если отец дома, то точно скажет что-то про его внешний вид. Но сейчас Такемичи не очень об этом беспокоиться. Главное это Па-чин с его приказом или просьбой спасти его 25 июля. «Как я вообще смогу ему помочь?» — Подумал низкорослый, нахмурившись. Парень толкает дверь дома, и та с лёгким скрипом открывается, пропуская его внутрь. В доме сразу чувствуется разница — прохлада от кондиционера встречает его как долгожданное спасение. На секунду он останавливается в прихожей, тяжело дыша, прислонившись к двери спиной. Снимая кроссовки, он слегка шатается, опираясь рукой о стену, а затем босыми ногами ступает на гладкий, прохладный пол. Портфель скидывает на пол рядом с обувью, небрежно, безразлично. Он больше не нужен — сейчас важнее снять эту липкую усталость. Рубашка, прилипает к телу, и от этого становится только противнее. Ханагаки быстро расстёгивает верхнюю пуговицу, чуть оттягивает воротник, чтобы дать коже подышать. Не задерживаясь, он двигается дальше вглубь дома, направляясь к ванной. Его шаги чуть замедленные, но уверенные. Проходя по коридору, он замечает своё отражение в маленьком зеркале на стене. Лицо раскраснелось, волосы прилипли ко лбу, синяки и собственная кровь на лице делали его каким-то пугалом, а глаза блестят от усталости. На секунду он замирает, смотрит на себя, хмурится, а затем устало качает головой и идёт дальше. Открыв дверь ванной, он почти с размаху встаёт перед раковиной. Быстро поворачивает кран, и из него начинает литься прохладная вода. Такемичи спешно подставляет ладони, чтобы собрать немного воды, и брызгает её себе на лицо. Холодная жидкость обжигает кожу, но это приятное, долгожданное ощущение. Парень проводит мокрыми руками по лицу, стирая пот, пыль и кровь, затем повторяет движение несколько раз, пока не чувствует, как жар немного спадает. Вода стекает с подбородка и капает в раковину, оставляя маленькие капли на его рубашке. Кудрявый машинально касается ладонью затылка, проводит рукой по влажным волосам, вздыхает. На миг он остаётся неподвижным, просто смотря на воду, стекающую в сток, а затем тянется за полотенцем, чтобы вытереть лицо. Парень ещё раз проводит полотенцем по лицу, стараясь стереть последние капли воды, которые текут по подбородку. Полотенце тёплое, слегка пахнет порошком, и этот запах вызывает у него странное ощущение уюта. Он медленно опускает его, глядя на своё отражение в зеркале над раковиной. Лицо чуть бледное после умывания, но раскрасневшиеся щёки и вспотевший лоб напоминают о пробежке. Глаза, всё ещё блестящие от усталости, смотрят пристально, словно пытаясь прочесть что-то в собственном взгляде. Ханагаки ненадолго задерживается, опираясь обеими руками на края раковины. Пальцы слегка сжимаются, чувствуя прохладную керамическую поверхность. В голове шум, отголоски бега — ритм сердца, который наконец-то начинает замедляться. Ему нужно чуть больше времени, чтобы прийти в себя. Вдохнув поглубже, он выпрямляется, бросает полотенце на крючок рядом с раковиной. Ещё один взгляд на себя в зеркало — теперь он выглядит спокойнее, даже если пот усталости всё ещё висит в воздухе. Рубашка всё так же прилипает к телу, и это раздражает. Голубоглазый инстинктивно проводит руками по плечам, словно пытаясь отлепить ткань, но быстро бросает это занятие. Такемичи поворачивается к двери. Пол под ногами прохладный, и босые ступни слегка скользят по гладкой плитке, создавая едва слышный скрип. Рука тянется к ручке, и он медленно открывает дверь, стараясь не шуметь. Сквозь образовавшуюся щель на него обрушивается чуть более тёплый воздух коридора. Шагнув за порог, он автоматически прикрывает дверь за собой. В коридоре тихо, слышен только мягкий гул кондиционера, который работает где-то в глубине дома. Свет здесь чуть приглушённый, более мягкий, чем в ванной. Парень замирает на мгновение, ощущая прохладный воздух, который обволакивает его уставшее тело. Плавным движением он поднимает руку и проводит пальцами по волосам, пытаясь немного их пригладить. Липкость всё ещё остаётся, но ему уже безразлично. Тело кажется немного легче после умывания, и это придаёт сил.       — Такемичи? — Послышался женский голос из кухни. Ока-сан. «Что она здесь делает?» — Мелькнула мысль. После того как он закрыл дверь ванной, Такемичи ненадолго замирает в коридоре. Свет здесь приглушённый, мягкий, словно укрывает дом в кокон вечернего уюта. Вдохнув поглубже, он бросает взгляд в сторону кухни, куда ведёт знакомая узкая дорожка. Его босые ноги мягко касаются прохладного деревянного пола, а шаги едва слышны — только лёгкий скрип дощечек под весом тела. В его теле всё ещё ощущается лёгкая дрожь после пробежки, а в горле пересохло настолько, что каждый глоток воздуха даётся с трудом. Мысли начинают крутиться вокруг одного: стакан воды или, возможно, что-то холодное из холодильника. Проходя мимо окна, он замечает, как сквозь жалюзи просачиваются последние лучи заходящего солнца, окрашивая пол и стены в тёплые оттенки. Это создаёт иллюзию спокойствия, но в нём всё ещё звучит слабый гул усталости. Брюнет машинально проводит рукой по стене, как будто ищет опору, но в то же время привычно проверяет её текстуру. Добравшись до входа в кухню, он чувствует слабый запах оставшейся еды. Кухня встречает его чуть более прохладным воздухом — кондиционер из гостиной дотягивается до этого пространства. Около плиты стоит женщина средних лет. Её распущенные блондинистые волосы красиво лежат на плечах, а сама она разглядывает подростка. Взгляд у неё растерянный и слегка напуганный. Она явно не ожидала увидеть на лице не родного сына столько синяков. За столом сидит мужчина средних лет. Масару выглядит немного измученным, явно измученный из-за своей работы. На столе лежит его блокнот, возле блокнота лежат фотографии неизвестной для Такемичи, девушки. Его взгляд такой же растерянный как и у Чийэ, но более строже.       — Такемичи, — Начинает Масару и не успевает продолжить, как парнишка его перебивает.       — Простите! Простите меня пожалуйста... — Голос голубоглазого жалкий, виновный и тихий. Он сожалеюще смотрит на отца и мачеху. Его несколько минут назад волновали лишь мысли о тех двух из сна, а теперь мысли о том что пришлось почувствовать отцу, когда увидел своего сына избитым, а вчера увидеть его сильно потрёпанным и усталым. Масару сидел за большим деревянным столом, обхватив руками виски, словно пытался удержать собственные мысли от разрыва. Тяжёлый взгляд был устремлён на потрёпанную поверхность стола, где лежал его блокнот с фотографиями пропавшей девочки. Тишина в комнате давила, прерываемая лишь звуком тяжёлого дыхания. Он глубоко вдохнул, выдохнул медленно, почти с болезненным усилием. Его руки дрогнули, а затем сжались в кулаки. Пальцы с силой прижались к поверхности стола, словно это могло дать ему опору в том, что он собирался сделать. Медленно и неуверенно брюнет поднялся на ноги. Отец был высоким и немного сутулым человеком, его плечи сейчас казались тяжёлыми, как никогда. Сделав первый шаг, он почувствовал, как ноги налились свинцом. Каждый его шаг был медленным, почти неуверенным. Половицы под ногами скрипели, добавляя ещё больше напряжения в этот момент. Такемичи громко сглотнул. Подойдя ближе, голубоглазый замер. Он смотрел на сына, сжимая и разжимая руки. Глубоко вдохнул ещё раз, будто пытаясь найти в себе остатки сил. Осторожно, почти робко, Масару протянул руку и положил её на плечо тёмноволосого. Прикосновение было лёгким, но наполненным всей тяжестью его эмоций. Сын вздрогнул от неожиданности и чуть поднял взгляд, встретившись с глазами отца. В его глазах не было ни гнева, ни осуждения. Только боль, сожаление и что-то ещё — невыразимая любовь, смешанная с отчаянием. Мужчина сделал ещё одно движение, обняв омегу за плечи. Его руки, сильные, но в этот момент такие мягкие, сомкнулись вокруг сына. Парень сначала застыл, немного ошеломлённый происходящим, но затем, дрожащими руками, крепко обнял отца в ответ. Тишина снова воцарилась в комнате, но теперь она была другой — не давящей, а исцеляющей. И почему он думал что отец будет ругаться? Наверное, обычное детское самовнушение. Масару никогда бы не сделал своему сыну плохо, и сам Такемичи это понимает.       — Прости, — Прошептал подросток. Масару бы соврал, если бы сказал, что не хотел ударить Такемичи за его бесконечные извинения. Но вместо этого, он покрепче прижимает к себе голубоглазого. Чийэ стояла в дверном проёме, не в силах больше оставаться наблюдателем. Она была неподвижна, её взгляд прикован к сцене перед ней. Блондинка сделала шаг вперёд, и её шаги были тихими, почти неслышными. Под ногтями чувствовался холод деревянного пола, а воздух вокруг был плотным, пропитанный этой тишиной, в которой было больше вопросов, чем ответов. Когда она подошла поближе, остановилась. Ноги вдруг не слушались её, и она, казалось, не могла решиться подойти. Взгляд её был мягким, но с выражением беспокойства. Её губы дрожали, и, прежде чем осмелиться произнести слово, она тихо вдохнула, как бы пытаясь отыскать нужные слова, но их не было. Мачеха сделала один шаг, затем другой, и наконец, её рука мягко, почти неслышно коснулась плеча мужа. Тот сразу же почувствовал её присутствие, его взгляд мельком встретился с её глазами, но он не отпустил сына. В этот момент их взгляд был единственным, что говорило между ними.       — Тебя кто-то обижает в школе? Узнали твой настоящий вторичный пол? — Начал расспрашивать детектив. Его голос слегка дрогнул.       — Чего? Нет! — Ответил Такемичи, освобождаясь от объятий отца. Он думал, что Масару наругает его за проказничество, за то, что он повёл себя не как полагается омеге. Но вместо этого он увидел беспокойство и сочувствие. Потом брюнет вспомнил, что его отец — полная противоположность матери, и мысль о том, что он будет его ругать, как она, оказалась абсурдной. «Да, я полный идиот» — Подумал низкорослый и улыбнулся.       — Я хотел помочь своему новому другу, — Сказал Ханагаки младший, неловко смотря в глаза своим родителям. Взгляд мачехи стал мягче, она тоже улыбнулась, а Масару так и остался растерянным.       — Помогал другу? Чтобы помочь другу тебе пришлось с кем-то подраться? — Спросил мужчина, его голос начал становиться слегка недовольным. Подросток лишь кивнул.       — Типа того, — Отозвался Такемичи. — А, Ока-сан почему Вы здесь? Разве Вы не должны быть в командировке? Чийэ оживилась когда темноволосый начал спрашивать про нее. Она кивнула в сторону стула, мол, "присядь, сейчас расскажу". Кудрявый так и сделал. Парень медленно подходит к столу, осторожно отодвигает стул и садится на него. Он слегка наклоняет голову, чтобы сосредоточиться на словах мачехи, и кладет руки на колени. Его взгляд направлен в сторону Ока-сан, готовый поглощать каждое слово. Голубоглазый слегка согнут в плечах, как будто желает лучше понять её рассказ. В комнате стоит тишина, только тихие звуки домашнего уюта нарушают атмосферу ожидания.       — Директор сообщил мне, что моя командировка отменена. Я пыталась выяснить причину, но он никак не отвечал. Поэтому я решила забить на это болт. Когда я оказалась здесь, первым делом решила прогуляться до дома, посмотреть город. А потом в переулке заметила избитого парнишку, он лежал там. Мне стало его жалко. Я начала обрабатывать его раны. Зовут парнишку «Ханма Шуджи». Как только обработала ему раны, то ушла. Тот ещё наглец. Хаки наконец закончила свой рассказ. Масару, хотя и слышал эту историю ранее, всё равно бросил на неё слегка недовольный взгляд, как и в первый раз, когда услышал её. А Такемичи стал выглядеть ещё удивленным. Это новость наверное, не хуже шокировала его, чем новость о том что его сон был правдой.       — Ханма Шуджи? — Переспросил юноша после недолгого молчания, и блондинка кивнула. — Ясно, а как он выглядел?       — Ну... Очень высокий брюнет, осветленая прядь посередине, янтарные, похожие на золото глаза и татуировки на руках. Я не запомнила, но вроде как это кандзи "Преступления" и "Наказание" Светловолосая плавно подошла к шкафу. В одной руке она держала чистое полотенце, аккуратно сложенное. Открыв дверцу верхнего шкафа, она на мгновение задержалась, проверяя, где лучше его разместить. Осторожно потянувшись, высокорослая положила полотенце на стопку других, выровняла край, чтобы всё выглядело аккуратно, и мягко закрыла дверцу, издав тихий щелчок.       — А почему тебе пришлось с кем-то драться чтобы помочь своему другу? — Спросил детектив, сменив тему. Такемичи слегка удивился его вопросу. Немного поерзав, на стуле он начал свой рассказ. Чийэ поставила на стол кружку с чаем, пар от которого мягко поднимался вверх, тонкими струйками исчезая в воздухе. Кружка была керамической, с гладкими краями и слегка потертой ручкой, будто любимой и часто используемой. Чай был глубокого янтарного цвета, на поверхности плавал тонкий круглый ореол от крепости, а аромат напоминал свежие травы и каплю меда.       — Сегодня в школу пришли избитыми четверо моих друзей. Я пытался расспросить их об этом, но они лишь отмахивались, не желая ничего рассказывать. В конце концов, я решил отстать, понимая, что если они не хотят говорить, то лучше не лезть. После школы я встретился с одноклассницей. Она передала мне пакет и попросила отдать его одному из друзей, как только я его встречу. На мой вопрос, знает ли она, куда он мог пойти, она ответила, что видела его на заднем дворе школы. Я отправился туда и встретил группу каких-то мужчин. Подойдя ближе, я увидел, как один из моих друзей собирался драться с каким-то парнем. Я не слишком хорошо знал этого друга и сомневался, что он хорошо дерётся. Тем более, если он уже был избит, то, скорее всего, это был не его лучший навык. Я решил заступиться за него. Вмешался, подрался с тем, кто, похоже, всё это устроил, а дальше... дальше я ничего не помню. Родители молча смотрели на сына, время от времени обмениваясь взглядами, но не произнося ни слова. И всё же, после нескольких минут тишины, Масару решился заговорить.       — Как это не помнишь? — Спросил он, не отводя взгляда от Такемичи.       — Ну... То есть помню, но не знаю как объяснить, — Неуверенно отвечает брюнет. — Я наверное, не смогу рассказать вам всё. Просто я помог другу. Но пакет не отдал – забыл. Пока родители недоумённо глядели на сына, тот обхватил кружку обеими руками, словно наслаждаясь её теплом, которое согревало пальцы. Поднеся её к губам, он медленно вдохнул аромат, задержавшись на мгновение, словно хотел почувствовать вкус ещё до первого глотка. Затем наклонил кружку и сделал осторожный, неглубокий глоток, ощущая, как горячий чай обжигает губы и язык, оставляя за собой лёгкую горечь и сладковатый привкус.       — Понятно, — Все что сказал Масару. — Завтра пакет отдашь? Что насчёт вчерашнего?       — Да, завтра отдам, — Отвечает голубоглазый. — А вчера… Ну, после учёбы я пошёл привычным маршрутом, но вдруг услышал женский крик. Я решил, что должен помочь тому, кто в беде. По звуку казалось, что это могло быть изнасилование. Зайдя в переулок, я увидел несколько мужчин. Как я помню, двое держали парня, а трое — девушку. Я отвлёк двоих, а потом, заметив на земле молоток, напал на остальных и вырубил их. Когда вернулись те двое, уже приехала полиция. Я объяснил ситуацию, и они меня отпустили. Старшеклассник сидел за столом, глядя на кружку чая, из которой поднимался лёгкий пар. Он медленно взял её в руки, ощущая тепло, которое, казалось, обжигало чуть сильнее, чем обычно. Сделав маленький глоток, он поморщился. Чай, который он несколько минут назад пил с удовольствием, вдруг показался ему невыносимо горьким, как будто в каждую каплю добавили щепотку пепла. Горечь обжигала не только язык, но и казалась ощутимой в самом горле. Ещё один глоток, и вкус стал колючим, словно мелкие невидимые иголки проскальзывали внутрь. Голубоглазый поставил кружку на стол, глядя на неё с невольным раздражением. Всё дело было в лёгкой тревоге, которая сидела где-то глубоко внутри, напоминая о себе неприятной тенью, даже этот обычный чай вдруг стал её отражением, и вчерашние события, которые слегка не давали покоя. Проведя ещё несколько минут в разговорах о том, что произошло совсем недавно, они обсудили свои проблемы, недовольства и планы на завтра. После этого Такемичи решил пойти к себе в комнату. Он рассказал далеко не всё, что произошло сегодня, и ничего о том, что собирается сделать завтра, но счёл, что этого достаточно. Он поставил кружку на стол с тихим стуком, на мгновение задержав на ней взгляд, словно обдумывая что-то своё. На поверхности чая остались едва заметные круги от движения, постепенно угасающие. Его пальцы, ещё чуть покрасневшие от тепла, скользнули по гладкой ручке, прежде чем он выпрямился. Такемичи провёл рукой по волосам, выдохнул и, не оглядываясь, уверенным шагом покинул кухню, оставляя за собой ощущение лёгкой недосказанности.       — Не забудь намазать мазь на синяки! — Крикнула Чийэ, надеясь что кудрявый услышит её.       — Хорошо! — В ответ крикнул подросток, направляясь в гостиную.       — Не нравится мне его недосказанность, — Тихо буркнул брюнет. — А как ещё раз зовут того парня? Я не расслышал, — Спрашивает детектив, сменив тему и пытаясь унять лёгкую напряжённость, появившаяся между ними двумя.       — Ханма Шуджи. Он называет себя «Богом смерти», — Со вздохом отвечает блондинка.       — Бог смерти? Как интересно, что-то знакомое я слышал, — С усмешкой сказал мужчина.       — Разве ты на прошлой неделе не читал книгу «Бог Смерти – Игорь Петров»? Книга, которую ты одолжил у кого-то русского работника? — Выдыхает она, потянувшись к кружке, стоявшей на краю стола. Её пальцы, тонкие и изящные, мягко обхватили керамическую ручку. На мгновение она задержала взгляд на кружке, словно проверяя её поверхность. Затем, подняв её, девушка свободной рукой потянулась за полотенцем. Лёгким, почти неуловимым движением она начала протирать кружку, начиная с ободка, двигаясь вниз к гладким стенкам.       — Ах, да, точно! Я ее ещё не дочитал из-за работы. Нужно будет раскрытия дела дочитать.       — Как там твое дело?       — Пока что ничего. Полиция говорила что местонахождения девочки не нашли. Телефон привел их к тупику. Завтра мне нужно кое куда съездить. Ты со мной?       — Думаю, тебе понадобится моя помощь, поэтому да. Разговор окончен. Масару снова возвращается к своему блокноту, сосредоточенно записывая что-то в него. Чийэ принимается готовить ужин, время от времени украдкой поглядывая на фотографии девочки. Касуми Миран. Это имя казалось ей смутно знакомым, и эта мысль тревожила её. 𓇢𓆸 Оказавшись в гостиной взгляд Такемичи на мгновение задержался на комнате: мягкий свет настольной лампы падал на полки с книгами, а на журнальном столике осталась пустая чашка, которую, наверное, не успели к его приходу, убрать. Он решает уйти в свою комнату, подумать обо всем что в голову придёт. Сделав первый шаг, он слегка задел ногой ковер, но тут же поправил его, приглаживая пальцами ворс. Едва слышно поскрипывали доски под его шагами, пока он приближался к двери. Преодолев несколько шагов в коридоре, на мгновение он остановился перед порогом своей комнаты, вытянул руку, и пальцы мягко коснулись прохладной ручки. Ручка легко повернулась под его пальцами, и дверь чуть слышно открылась. Он переступил порог и прикрыл дверь за собой, не захлопывая её, а лишь слегка подтолкнув. Недолетка шагнул чуть быстрее, направляясь к кровати. Тишина комнаты обволакивала его, разбавляемая лишь лёгким шорохом. Подойдя к кровати, он коснулся рукой её края, проверяя мягкость одеяла, затем опустился на матрас, слегка прогнув его своим весом. Движение было плавным: сначала он опустился на край кровати, развернув ноги и одной рукой поправляя подушку. Вдохнув глубоко, он откинулся назад, раскинув руки вдоль туловища, и его голова мягко утонула в подушке. Лёгкий выдох сорвался с его губ, словно напряжение дня наконец оставило его. Он приподнял ноги, закинув их на кровать, и подтянул к себе одеяло, прикрываясь до плеч. На мгновение он уставился в потолок, позволяя себе полностью расслабиться, а затем слегка повернулся на бок. Но спать он не собирался. Только немного отдохнуть. Обдумать всё, что произошло сегодня, и решить, что делать завтра. Майки и Дракен существуют, а значит, где-то должен быть и Па-чин. Это не точно, но логично. Во сне был ещё парень по имени Пеян. Как понял Такемичи, Пеян очень близок с Харуки, раз тот поручил ему заботу о третьем отряде. «Что за третий отряд? О чем вообще он говорил?» — Подумал низкорослый.       — Боже мой, как все не понятно! — С раздражением выдохнул он, продолжая мыслить о вещем сне. Хаяшида сказал спасти его 25 июля. До этой даты осталось всего шесть дней. Времени на раздумья мало, но это неважно. Бой должен произойти в какой-то заброшке. Что это за место и где оно находится, голубоглазый не знает. Узнать сможет только в одном случае — если успеет сдружиться с коротышкой и дылдой. Но за такой короткий срок возможно ли завоевать их доверие настолько, чтобы они рассказали, где будет происходить бой?       — Ох, ну почему всё так сложно? — Чуть ли не захныкал брюнет. — Может, я засну, и мне приснится Хаяшида, который расскажет, как завоевать их доверие? — Продолжал он разговаривать сам с собой. — Хотя, какой бред. Может, это просто сон, полный бреда, и совпадение, что я встретился с людьми, похожими на тех, кто мне приснился. А Па-чина вообще не существует? Мозг Такемичи стал просто разрываться от разных мыслей. Сам он устал об этом думать. Парень резко почувствовал, как заурчал его живот — громкий и настойчивый звук, который как будто напоминал о себе на каждом шаге. И как он мог забыть что очень хотел поужинать? С неохотой он скинул одеяло и встал с кровати, готовясь потянуться и направиться на кухню чтобы покушать. Но, поднимаясь, его взгляд случайно упал на зеркало, стоящее напротив кровати. Он замер, взглянув на себя. Он всё ещё в школьной форме. Надо переодеться и помазать мазь на синяки. Если бы мама была жива, она наверняка сказала бы что-то вроде: "Какой ты неряшливый" или "Ты не должен так делать, это не подобает омеге". Вспомнив все крики и негодования матери, кудрявый почувствовал внезапную боль в виске. Как же его бесили её оры. 𓇢𓆸

I

«В этом месте ты никогда ничего от меня не скроешь» — Слова того ублюдка, оставившего её здесь. Это все о чем Касуми думала. Здесь, в этом подвале, было слишком тихо и темно. Ей хотелось просто зарыться кому-нибудь в плечо и зарыдать как сука. «Зачем меня вообще здесь держат?» — Подумала она. Но ответа ей никто не даст. Зеленоглазая почувствовала запах рвоты и вспомнила, как её вырвало. Она очень хотела бы забыть об этом. Брюнетка поняла, что пора собраться с мыслями. Она уже знала, как выглядит этот подвал, её рюкзак был рядом, а в нём канцелярский нож и фонарик. Это уже была часть победы. Миран решила вспомнить всё, что произошло в день, когда её похитили. Первым важным событием было то, что когда они ехали в отель, чуть не столкнулись с каким-то типом, который пытался обогнать по внутренней. Он влез спереди и резко ударил по тормозам.       — Конченый ублюдок, — Прошептала темноволосая. Дальше они без происшествий доехали до отеля. Отец припарковался и, попрощавшись с ними. На ресепшене дамочка попросила то ли карточку, то ли ещё что-то — шахматистка уже не помнила. Мама велела ей пойти на парковку, найти отца и взять из машины то, что просила сотрудница. Однако на парковке отца не оказалось, что было странно: обычно он ждал около двадцати минут, прежде чем уехать. В итоге её похитили. К ней стали подходить несколько мужчин, а она, не ожидая такого, не сразу сообразила, что делать. «Идиотка, — Подумала девушка, хмурясь. — И почему я сразу не поняла всё? Значит тюремщиков у меня несколько. С двумя уже познакомилась» Вдруг её мысли устремились к родителям. Где они? Как они? Что с ними? Думать о их мучениях было почти невыносимо. Касуми сразу поклялась себе, что выживет, несмотря на всё, что с ней могут сделать. Миран, поджав ноги к груди, задумалась, что ей нужно сделать, чтобы выбраться. Бенто съедено, кардигана и телефона нет. Как уже упоминалось, зеленоглазая смотрела много детективов о похищениях. Первое, что делают похищенные, — осматривают место, где их держат. Это она уже сделала. Освещая подвал фонариком, Миран не заметила ни окон, ни дверей. Но тюремщик как-то зашёл, значит, дверь есть. Её нужно найти. Второе, что делают, — пытаются привлечь внимание, надеясь, что кто-нибудь услышит и поможет. Но здесь есть загвоздка: похититель может услышать шум, вернуться в подвал и вырубить её. Или, что ещё хуже, убить. Такого недолетке точно не нужно. Длинноволосая встаёт с пола, включает фонарик и решает снова осмотреть подвал, но уже получше. Она решает пойти на звук откуда примерно мог прийти тюремщик. Она делает шаг, идя по интуиции, оказываясь на клетке е8. Девушка медленно вытягивает руку и кладет её на стену. Её пальцы слегка касаются поверхности, образуя плавную линию, будто она что-то ищет, хотя так и есть. Ладонь слегка прижимается к холодному материалу, а остальные пальцы аккуратно раскидываются, словно в поисках равновесия. В этот момент её тело немного наклоняется, а взгляд сосредоточен на какой-то точке перед собой.       — Ничего, — Буркнула она, ведя руку в право. Она медленно начинает двигать руку вправо, её пальцы продолжают аккуратно скользить по поверхности стены. Ладонь слегка поворачивается, и каждый её палец, от среднего до мизинца, как бы тянется, следуя за движением. Рука двигается плавно, с легким напряжением, ощущая текстуру стены, ловя её каждую неровность. Взгляд Касуми может следовать за движением её руки, а её тело плавно поворачивается, синхронизируясь с движением руки. Но вдруг она слышит шаги, такие же, как в прошлый раз. Быстро выключив фонарик, она отпрянула назад, находясь на клеткой с6. Слышится щелчок, а затем скрип. Упырь зашёл внутрь. Его фонарь был намного ярче её, и светил прямо в лицо, заставляя её до боли зажмуриться.       — Не спишь? — Слышится глупый вопрос, и Касуми не может не закатить глаза.       — Не сплю, — Ответила она, осмелев. Глаза привыкли к яркому светом и жмуриться больше не нужно было. Шестнадцатилетняя не может разглядеть лица похитителя, но чувствует, как на нём играет злобная ухмылка. Она слышит его вздох и насмешливый смешок — явный знак того, что она осмелела. Зеленоглазая слышит шаги — ублюдок приближается. Миран быстро отступает назад, не желая попасть в лапы этого больного психа.       — Когда приходит гость, — Шепчет он. — Нужно его приветствовать. Разве тебя не учили манерам? — Его насмешливый голос вызывает у шахматистки волну злости. Ей хочется ответить ему парой ласковых слов, но она понимает, что лучше держать язык за зубами.       — Сколько я здесь пробыла? — Спрашивает она, игнорируя его слова. Выродок делает ещё два шага вперёд, а она — четыре назад. Он делает громкий вдох и быстро выпускает воздух.       — Ох, что-то мне не нравится твоё поведение. Ты такая непослушная, — Его слова вызывают у неё приступ тошноты. Она снова хочет блевать, но сдерживает это желание.       — Сколько я здесь пробыла? — Настаивает зеленоглазая, понимая, что этот урод может прибить её за непослушание в любой момент. Резко её начинает трясти от мыслей о том, что он может с ней сделать. Челюсти сводит судорога, и она прокусывает язык. Боль адская, но она терпит. Она пытается замедлить дыхание, успокоиться, но вместо этого из её уст вырывается всхлип. Касуми надеется, что он не услышал.       — Сейчас понедельник.

II

Сейчас понедельник. Как это понедельник? Значит, она уже находится здесь около двух дней. Это кажется ей вечностью. Что за это время сделала полиция? Они до сих пор не смогли её найти? Проверили ли местонахождение по телефону? Отправили ли кого-то, чтобы успокоить её родителей? Допрашивали ли их? Сейчас хоть кто-то занимается её поисками? Тёмноволосая пытается представить, что происходит дома. Как родители сидят на диване с красными от слёз глазами, а напротив них стоят полицейские, извещающие их о ходе поисков. «Простите, Хакона-сан и Рицуко-сан , но у нас нет никаких зацепок. Боюсь, вашу дочь, Касуми Миран, уже не вернуть. Скорее всего, её давно нет в живых.» Её смятение и лёгкий страх мгновенно превращаются в холодную ярость. Как он посмел, этот выблядок, заставить её семью переживать, взбаламутить их и рассчитывать, что всё останется безнаказанным? Если честно, Касуми никогда не замечала в себе склонности к насилию, но будь у неё сейчас нож или другой острый предмет, она бы не задумываясь вонзила его в него и продолжила бы резать, пока не изрубила бы урода в фарш. Тюремщик снова стал подходить, его шаги были громкими и уверенными, словно каждый его жест был пропитан безжалостной рутиной, заставляя девчушку отвлечься от собственных мыслей. Как она поняла, в его руке была металлическая миска, наполовину заполненная невзрачной едой. Он подошёл к ней, не обращая внимания на взгляд жертвы, которая, искала хоть малую искру человечности в его холодных глазах. С яростным движением он бросил миску в сторону, и она с громким звоном ударилась о неровный пол. Еда разлетелась по всему пространству, а преступник, не останавливаясь, начал отходить от нее.       — Это еда, — Начал он говорить. — Но это последнее, что ты получишь даром. В дальнейшем тебе придется отрабатывать кромежку. Секунда и его больше нет. Он ушел, оставив после себя лишь горькое молчание и безнадежность. Запах еды, видимо, мисо-суп. Слёзы начали медленно собираться на её ресницах, а затем, как будто сами по себе, потекли по щекам. Миран не делала никаких попыток их остановить или вытереть. Лицо оставалось спокойным, почти без выражений, хотя внутри неё бушевал ураган. В её глазах не было паники, лишь отчаяние, тихая, почти невидимая усталость. Каждая капля падала, оставляя маленькие следы на её коже, но она не торопилась их убрать, позволяя им быть, не обращая внимания.       — Я выберусь... — Шепнула она. — Я обязательно выберусь. Ради мамы, ради папы, ради всего что у меня есть! 𓇢𓆸 2005 год 20 июля, среда Такемичи сидит за второй партой у окна, лениво опершись локтем на деревянную, слегка потертую поверхность стола. Светлые лучи июльского солнца проникают через большие окна класса, мягко освещая его лицо. На улице +30 градусов, и от жары воздух в комнате кажется тяжелым. Школьный двор за окном залит ослепительным светом. Узкая дорожка из серого бетона тянется к главному входу школы, обрамленная клумбами с пышно цветущими гортензиями — их нежно-синие и розовые соцветия гармонируют с зеленью аккуратно подстриженных кустов. В тени высоких кипарисов на спортивной площадке несколько младших учеников лениво пинают мяч. Тени деревьев кажутся удлиненными и мягкими из-за низкого положения солнца на летнем небе. Где-то за углом двора слышны приглушенные звуки стрекоз, летающих над небольшим прудом. Класс наполнен негромким гулом вентилятора, установленного в углу комнаты. Учитель — пожилой мужчина с густыми, седыми волосами, собранными в строгую прическу, и очками в тонкой металлической оправе, — стоит у доски. Его голос звучит размеренно, будто монотонный ритм часов. Он пишет мелом на зеленой доске, чертит какие-то схемы и время от времени поворачивается к ученикам, задавая вопросы. В классе пахнет мелом, теплым деревом парт и едва уловимым ароматом дешёвого антисептика для мытья полов. Но старшеклассник, кажется, не замечает ничего из этого. Его взгляд рассеянно блуждает между светлыми облаками в ярком голубом небе за окном. Мысли уносят его далеко за пределы душной аудитории. Он думает о предстоящих каникулярных дней, о вечернем шуме цикад, о том, как приятно будет проехать на велосипеде по улочкам своего района. И конечно же, о спасение Хаяшиды. Тёмноволосый все же определился. Па-чин существует и его и вправду надо спасать. Но пока что идей у него мало. «Можно подложить ему тупой нож вместо обычного или подставиться под нож, спасая парня, на которого он набросился, от ножевого ранения» — Подумал низкорослый. Учитель замечает его отсутствие внимания и, слегка нахмурившись, произносит фамилию ученика, ожидая ответа.       — Ханагаки! Что я только сказал? Подросток вздрагивает и смущенно переводит взгляд на доску, где уже написана вопрос, смысл которого он только сейчас начинает понимать.       — Я-я? Ох, ну... — Кудрявый пытался как-то выкрутиться, оглядываясь на класс, словно молча умоляя о помощи. Но никто не успел ничего сказать, как в дверь постучали. А затем в класс зашли двое парней: высокий амбал и длинноволосый коротышка.       — Эй! Вы не можете заходить в школу без разрешения! Вы из какой старшей школы?! — Крикнул учитель, но, заметив внешность вошедших, резко замолчал. Такемичи повернул голову к двери. Он не мог поверить своим глазам. Точнее, мог, но не хотел. Он замер, взгляд словно зацепился за происходящее перед ним. Тело напряглось, будто бы каждая мышца отозвалась на это мгновение. В груди стало тяжело, а в горле, будто из ниоткуда, появился плотный, давящий комок, мешавший сделать полноценный вдох. Глаза на мгновение расширились, и он почти незаметно сжал кулаки, пытаясь справиться с нахлынувшим ощущением. «Это они… Они снова здесь...» — Подумал голубоглазый, пытаясь успокоиться, но у него плохо получалось. Видеть во второй раз людей, которых он видел во сне, было жутко. Ощущение… Оно было странным, словно он смотрит на мёртвые души. На людей, которых не должно было быть, которых не должно было существовать. Мозг снова начинал взрываться, голова заболела, но боль быстро отступила, когда он заметил, что Майки подошёл к его парте и смотрит на него с улыбкой.       — Вот ты где! — С детской радостью сказал тёмноглазка.       — Чего? — Тихо спросил недолетка, недоумённо смотря на пришедших. Но тот как будто не услышал или проигнорировал его вопрос.       — Выйдем поиграть, Такемучи? — Мягко произнёс он, улыбнувшись уголками губ. Ханагаки поднял взгляд, но ничего не ответил, будто оценивая слова. Тогда блондин, не теряя спокойствия, вытянул свою руку вперёд. Его пальцы, тёплые и уверенные, коснулись кисти тёмнокудрого. Он слегка наклонился, чтобы поймать взгляд нового знакомого. Брюнет хотел отдёрнуть руку, сказать что-то этому безбашенному подростку, но духу не хватило. Вспоминая, как его друг вчера разобрался с Киемасой, он содрогнулся от мысли, на что может быть способен этот коротышка. Поэтому он лишь молча подчиниться. А если вдруг представится мимолётный шанс сбежать, он так и сделает. «Но… мне же нужно наоборот подружиться с ними и позже узнать, где будет происходить бойня!» — Наконец вспомнил он, зачем ему нужно было сблизиться с этими двумя гопниками. — «Если я хочу помочь Хаяшиде, я должен найти способ наладить с ними общение» Светловолосый обхватил его ладонь чуть крепче, но не давя, только чтобы передать уверенность. Кончики пальцев нежно скользнули по коже Такемичи, пока их руки окончательно не соприкоснулись. Слегка подтолкнув, он помог ему подняться. Когда подросток встал, их руки всё ещё были соединены. Тепло от прикосновения ощущалось, но казалось, что черноглазый не собирается отпускать. Он чуть сжал его пальцы, словно задавая направление.       — Вот так, — Сказал он, не сводя глаз с нового знакомого. Майки лёгким движением повёл его за собой, всё ещё удерживая его руку. Пальцы Такемичи чуть подрагивали, но он не отдёргивал ладонь. Вместе они двинулись к выходу. Голубоглазый чувствовал взгляды его одноклассников и учителя. Свирепые, сочувствующие, равнодушные, восхищённые. Выйдя в коридор он первым делом заметил Дракена, а потом толпу побитых парней. Словно после битвы, на полу лежали побитые парни. Кое-кто из них шевелился, другие неподвижно раскинулись, словно без сил. Лужи крови не было, но на их лицах и телах виднелись синяки, ссадины и разбитые губы. Он напрягся, инстинктивно оглядываясь по сторонам. И глупцом не нужно быть чтобы понять что это дело этих двоих гопников, но чтобы наверняка Такемичи решил спросить.       — Что... Что здесь произошло? Что это значит? — Внутри поднялась волна напряжения, словно отдаленный отголосок опасности. Его взгляд задержался на одном из парней, который стонал от боли, пытаясь подняться, но силы явно покидали его.       — А? Это? Ты имеешь ввиду этот мусор? — Спросил высокорослый, указывая на толпу побитых парней. Старшеклассник кивнул. — Они меня бесили поэтому я их и отмудохал. «Отмудохал? — Подумал Ханагаки. — Разве так можно? Избить людей только из-за того что они бесили?!» Его тело будто пронзила едва ощутимая волна — от основания шеи до самых кончиков пальцев. На мгновение дыхание сбилось, и легкий холодок пробежал вдоль позвоночника. Кожа покрылась мурашками.       — Построились здесь, кретины! — Строго сказал высокорослый и побитые парни стали ложиться на пол в ряд. Майки сделал шаг вперёд и стал идти по ним. А за коротышкой пошел амбал. Такемичи даже и не заметил как тот несколько секунд назад отпустил его руку. Голубоглазый ошарашенно посмотрел на блондинов, не веря своим глазам.       — Слыхал что «USG» выебываются вокруг шинсэна? — Спросил Дракен, не замедляя шаг.       — Крутяк! Давай пойдем надерем им задницы, — Весело отозвался черноглазый. Они двигались быстро, едва касаясь земли, но с каждым шагом их ботинки сталкивались с неподвижными телами. Глухие звуки ударов и обуви о плоть раздавались в тишине, добавляя происходящему зловещую реалистичность. Один из парней на мгновение замер, посмотрел вниз, где под ногой раздался треск — то ли сломанные очки, то ли что-то более хрупкое. Но они не остановились, будто их равнодушие к этим разбитым фигурам было частью какого-то обреченного ритуала. Кудрявый шел сзади и молчал. Он шел позади, бесшумно ступая по земле, стараясь не выдать ни единого звука. Его шаги были осторожными, словно он боялся потревожить что-то невидимое вокруг. Руки были опущены, взгляд скользил по спинам впереди. Он не отставал, но держал небольшую дистанцию, будто эта позиция сзади позволяла ему оставаться в тени, невидимым и незаметным. «Им вообще все равно на последствия? Плевать на то что на них могут завести дело и забрать в детскую колонию? — Не понимал Такемичи. Внутри начала разрастаться ярость. — Учителям всё равно на то что происходит? И не пытаются как-то помешать так делать?»       — Сегодня ты свободен, Такемучи? — Внезапно спросил низкорослый, поворачиваясь к брюнету.       — Я? Не знаю, наверное, нет...       — Пошли, побудешь с нами, — Резко перебил Майки. «Он меня не услышал или что? — Подумал голубоглазый. — Но, это даже шанс приблизиться к ним ради спасения Па-чина» Такемичи хотел снова что-то сказать, но не успел так, как кто-то крикнул:       — Постойте! — Это... Сендо! Его глаза расширились, словно он не поверил своим ушам. На мгновение он застыл, потом нахмурился, быстро огляделся, будто искал подтверждение или объяснение происходящему. Его губы чуть приоткрылись, но слов так и не последовало. Старшеклассник набрал воздух в легкие, чтобы собраться с мыслями, и решительно направился к ним. Подойдя ближе, заметил, как его голубоглазый был сильно напряжен. Его рука метнулась в сторону коротышки, и звонкая пощёчина разорвала тишину коридора. Ханагаки, который стоял чуть в стороне, застыл как громом поражённый. Его глаза расширились, а челюсть слегка отвисла, словно он не мог поверить, что только что произошло. Он медленно перевел взгляд с одного на другого. Аккун схватил Такемичи за запястье, пальцы крепко обхватили тонкую кость, словно боясь, что тот вырвется. Не дав времени на протест, он потянул его за собой, уводя в сторону.       — Пойдем, Такемичи, — Руки Сендо жутко дрожали, он сильно боялся, и не зря. Дракен резко схватил запястье слиловолосого, не давая им уйти.       — Эй, убью ведь, подонок. Глаза Сендо расширились, а дыхание стало прерывистым. Он шумно сглотнул, будто пытаясь проглотить собственный страх, но горло сдавило так, что это только усилило его панику. Ситуация стала ещё хуже: стоящий совсем рядом, Дракен, который не давал уйти. «Только не это, пожалуйста...» — Мелькнула мысль у тёмнокудрого.