Дело таинственной Касуми Миран

I

На улицах стояла серость, как будто весь мир утонул в однообразном тумане. Небо затянули плотные, тяжёлые облака, из-за которых даже дневной свет казался тусклым и безжизненным. Это был один из тех пасмурных дней, когда кажется, что солнце навсегда покинуло небо. Фургон стоял у края безлюдной дороги, которая извивалась между заброшенными зданиями. Асфальт под ним был потрескавшийся, местами покрытый лужами с грязной водой. В некоторых из них плавали мокрые листья и мусор — пластиковые пакеты, окурки, обрывки бумаги. Дорогу окружали старые, полуразрушенные постройки: кирпичные стены, обвалившаяся штукатурка, выбитые окна с торчащими из рам ржавыми гвоздями. На одной из стен виднелись граффити, цвета которых давно поблёкли от времени и дождя. Ветер лениво катил по асфальту куски бумаги и мусор, создавая слабое шуршание. Вдалеке слышался гул машин с оживлённой магистрали, но здесь было тихо, даже слишком. Казалось, что место заброшено, но при этом оно было полным тревожной тишины, будто кто-то наблюдал из тени. На другой стороне дороги виднелся небольшой пустырь, где земля давно заросла жухлой травой и сорняками. Посреди пустыря лежали ржавые металлические конструкции — остатки старой техники или оборудования. В некоторых местах валялись покорёженные детали автомобилей, коробки, а из-под одного из кусков металла торчал потрёпанный ботинок. Воздух был влажным, тяжёлым, с запахом сырости и машинного масла, доносившегося из близлежащего гаража или автосервиса. Иногда ветер приносил слабый аромат горелого пластика, словно где-то неподалёку кто-то сжигал мусор. В нескольких десятках метров стоял фонарный столб, его лампа была разбита, а вокруг него на земле валялись осколки стекла. Этот уголок города выглядел так, будто его забыли на десятилетия. Слишком мрачный, слишком пустынный, но при этом оставляющий ощущение, что он хранит в себе какие-то мрачные тайны. Фургон стоял здесь, как хищник в засаде, готовый сорваться с места и исчезнуть, оставив после себя лишь слабый след шин на потрескавшемся асфальте.

II

Касуми пришла в себя медленно, словно всплывая из тёмной, вязкой воды. Первое, что она почувствовала, – это холод, исходящий от металлического пола под её телом. Её кожа словно прилипла к этому полу, липкому и грязному, покрытому пятнами масла или чего-то ещё, едкого и химического. Пахло машинным маслом, затхлостью и ещё чем-то кислым, от чего слегка щипало в носу. Этот запах заставлял её желудок сжиматься в комок. Всё тело ломило, словно её долго таскали или ударили. Зеленоглазая сделала попытку пошевелиться, но тут же ощутила, как что-то сдавило её запястья. Грубая верёвка натянулась, врезаясь в кожу и оставляя болезненные полосы. Её руки оказались крепко стянутыми за спиной, каждое движение усиливало трение, вызывая жжение. Она пыталась вдохнуть через рот, но не смогла — что-то плотно закрывало его. Скотч. Липкий, жёсткий, с резким запахом клея, который пробивался сквозь едкий запах масла и чего-то затхлого. Плотная клейкая лента тянула кожу губ, оставляя ощущение стянутости и привкус химии. Вдохнуть через нос оказалось непросто: воздух был густым и тяжёлым, словно в нём не хватало кислорода. Брюнетка сделала ещё одну попытку дёрнуться, но ноги тоже оказались связаны. Они были связаны, хотя чуть слабее, но освободиться всё равно не было шансов. Холодный пот начал выступать на её лбу. Открыть глаза она решилась не сразу. Веки тяжело поднялись, и перед её взглядом предстала темнота с едва различимыми очертаниями. Бета лежала в странном, ограниченном пространстве. Поначалу казалось, что это подвал или какое-то хранилище. Стены вокруг казались изношенными, грязными, в пятнах ржавчины и масла. Пол был покрыт слоем пыли и мелкого мусора – стружки, мелкие болты, осколки. Свет едва проникал внутрь, где-то с одной стороны был слабый источник,вероятно, окно или небольшая вентиляционная решётка. Девушка попыталась понять, где она, но мысли путались. Единственное, что она осознавала, – это ужас и сковывающая беспомощность. В горле встал комок. Она дёрнула руками, отчаянно пытаясь освободиться, но верёвка только сильнее впивалась в запястья, натирая кожу. Шахматистка снова огляделась, прислушиваясь. Пространство было тихим, но не идеально: едва слышный скрип, какой-то металлический дребезг где-то за пределами стен. Касуми лежала на боку, и когда попыталась приподняться, остро почувствовала запахи: машинное масло, резкий химический аромат краски или растворителя и сладковатая, неприятная затхлость, словно здесь хранилось что-то долгое время. Внутри неё начал закипать страх, но он ещё не успел захватить полностью. Взгляд заметался по неизвестному помещению, выхватывая всё новые детали: грязные пятна на полу, какие-то острые инструменты — отвёртки, кусачки, гаечные ключи, которые были разбросаны беспорядочно. На одной из стен висела маленькая железная полочка, на которой стояли банки с краской и какие-то бутылки с неизвестной жидкостью. Одна из банок была открыта, и вокруг неё виднелась засохшая лужа ярко-красного цвета, напоминающая кровь. Воздух был слишком тяжёлым, густым, пропитанным запахами масла, краски и чего-то сладковато-приторного, вызывающего тошноту. Бета почувствовала, как её горло перехватывает, а глаза защипало от влаги, собирающейся в уголках. Брюнетка попробовала сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но каждый вздох казался недостаточным. Лёгкие будто сжались, а грудная клетка начала сдавливать изнутри. И вдруг — рывок. Всё вокруг слегка подалось вперёд, и её тело инстинктивно качнулось. Девчушка замерла, не понимая, что происходит. Через несколько секунд стало ясно: что-то тронулось. Пространство вокруг начало вибрировать, пол содрогался под её телом. Лёгкий гул усилился, превращаясь в низкий рокот. «Я в каком-то транспорте...» — Наконец дошло до неё. Осознание обрушилось на неё, как холодный душ. Гул двигателя, лёгкие толчки – она действительно находилась внутри какого-то транспорта, который начал движение. — «Наверное, я всё таки в какой-то большой машине или в фургоне» Сердце забилось быстрее. Паника начала просачиваться в сознание, будто ядовитый газ. Шахматистка снова дёрнулась, теперь уже яростно, пытаясь освободиться. Снова почувствовала боль, ещё сильнее. Дыхание стало сбивчивым, резким, из груди вырвалось хриплое, почти бесшумное мычание, которое заглушал звук работающего двигателя. «Кто-нибудь.. Спасите меня!» — Только об этом она и могла сейчас думать. Голова начала кружиться. Девушка пыталась думать, но мысли о том что её похитители заставляли её дрожать от страха. Слёзы начали струиться по лицу. Шестнадцатилетняя попыталась вдохнуть глубже, чтобы успокоиться, но воздух казался липким и недостаточным. Её грудь сдавило, дыхание перешло в судорожные, короткие вдохи, которые только усиливали головокружение. Металлический скрежет над головой заставил её дёрнуться всем телом. Это был резкий поворот, фургон качнуло, её тело от удара отлетело к стенке. Боль вспыхнула в плече, но паника перекрыла всё. Теперь она кричала, но через скотч выходили лишь приглушённые, отчаянные звуки. Её пальцы онемели, сдавленные верёвками, а тело тряслось, как в лихорадке. Гул двигателя, вибрация металла, ограниченное пространство – всё это сжималось вокруг неё, как клетка. Она как тряпичная кукла дергалась от резких поворотов фургона. «Куда меня вообще везут? Зачем? Для чего? Кто это мог быть?» — Думала Касуми, пытаясь хоть чуть-чуть успокоиться, но не получалось. Затем она почувствовала как транспорт начинает трясти. Фургон снова внезапно дёрнулся, и её тело беззащитно полетело вбок. Она не успела понять, что происходит, как резкий поворот бросил её к стенке. Голова со всего маху ударилась об холодный металлический лист. Удар был глухим, болезненным, словно внутри черепа что-то отозвалось яркой вспышкой боли.        На мгновение всё вокруг стало размытым. Её дыхание перехватило, голова загудела ещё сильнее, а в висках начало пульсировать. Мир перед глазами начал вращаться, и на мгновение она подумала, что потеряет сознание. Холод металла касался её лба, усиливая боль, и в то же время заставляя её сосредоточиться на этой острой точке. Она попробовала оторвать голову от стенки, но всё тело ныло, а верёвки мешали даже малейшему движению. Остатки грязи и ржавчины на стене липли к её коже, добавляя ещё больше дискомфорта. Вкус железа появился во рту возможно, от того, что она прикусила язык при ударе. Шум двигателя и вибрация пола теперь казались громче. Фургон всё так же трясло, каждое движение заставляло её тело болтаться, как куклу. Голова пульсировала, боль расползалась по всей черепной коробке, отдаваясь в виски. Она инстинктивно попыталась прикрыть голову руками, но верёвки плотно сковывали её движения. Голова гудела, её сознание наполнили мысли о том, что это только начало. Страх усиливался, добавляя к физической боли ещё и душевную агонию. «Когда это закончится? Почему оно так издевается над мной?» — Уже мысленно матеря похитителя, шахматистка не заметила, как рядом с ней пробежала букашка. Фургон резко затормозил, бросив девушку вперёд, а затем её словно ударило невидимой волной страха. Тишина внутри была оглушающей, но за дверью послышались быстрые, тяжёлые шаги. Дверь фургона с оглушительным скрипом распахнулась, впуская яркий свет, от которого девушка зажмурилась, инстинктивно пытаясь отвернуться. Её тело отозвалось резкой болью в каждом суставе руки, связанные за спиной, онемели, запястья жгло от трения о грубую верёвку. Она услышала его шаги тяжёлые, методичные, приближающиеся. Каждый удар его ботинок по металлическому полу отзывался в её голове, как удар колокола. Он подошёл ближе. Касуми почувствовала резкий запах пота, смешанный с машинным маслом и дешёвыми сигаретами. Её сердце заколотилось, как будто вот-вот разорвётся. Она задыхалась от скопившегося ужаса, её тело дрожало. Она попыталась сдвинуться, отползти, хоть немного увеличить расстояние между собой и ним, но её ноги были слишком плотно стянуты. Зеленоглазая лишь издавала приглушённые звуки, глухие стоны через скотч, который плотно заклеивал её рот. Он наклонился, его грубая, грязная рука схватила её за подбородок, резко подняв её лицо к себе. Его пальцы были как стальные клещи, оставляющие болезненные следы. Она увидела его холодные, злые, лишённые жалости, чёрные глаза. В них не было ничего человеческого.       — Хватит вертеться, — Будто прорычал он низким, угрожающим голосом. Прежде чем она смогла хоть как-то среагировать, его другая рука резко схватила её за шею. Его пальцы вцепились в её горло с такой силой, что девушка моментально почувствовала боль. Её голова дёрнулась назад, ударившись об стенку фургона. Миран попыталась закричать, но звук застрял где-то глубоко в горле, а скотч только усиливал её беспомощность. Сжатие усиливалось. Давление было невыносимым. Пальцы его руки проникали в её кожу, словно железные клыки. Она отчаянно пыталась вдохнуть, но воздух больше не проходил. Её глаза широко распахнулись, рот пытался судорожно открыть хотя бы малейший поток воздуха, но всё было бесполезно. Она чувствовала, как её лёгкие сжимаются, как кровь пульсирует в ушах всё громче и громче. В какой-то момент её тело начало непроизвольно дёргаться, мышцы конвульсивно сокращались в попытке вырваться. Её зрение начало мутнеть. В голове звенело, словно колотили огромный металлический гонг. На глаза навернулись слёзы, которые стекали по грязным щекам, смывая пот и остатки пыли с пола. Мир вокруг становился всё темнее. Её мышцы ослабели, сопротивление становилось слабым. Брюнетка понимала, что долго так не продержится.              — Думаешь, можешь здесь делать что захочешь? — Произнёс он, словно это был какой-то извращённый монолог, но она почти не слышала его слов. Звук в ушах был глухим и приглушённым. От ужаса и боли мир перед глазами начал меркнуть, но этого было недостаточно. Недостаточно для кого? Резко, почти с наслаждением, он ударил её головой об металлическую стену фургона. Удар был сильным, мощным, со звуком, от которого девушка не сразу поняла, что произошло. Мгновенная вспышка боли пронзила её череп. Острая, как разряд молнии, боль прошла через её голову, отдаваясь эхом в висках. На какое-то мгновение она почувствовала, как теряет контроль над собственным телом. Сила удара была такова, что её ноги обмякли, руки беспомощно повисли. Её голова откинулась назад, а затем рухнула вперёд, но она уже не могла двигаться. Зрение резко помутнело, как будто кто-то задёрнул серую завесу. Перед глазами плавали тёмные пятна, а гул в ушах сменился абсолютной тишиной. Тьма поглотила её полностью.

III

Без сознания она проводит вряд-ли больше нескольких минут, потому что, когда приходит в себя, замечает, что почти ничего не изменилось. В голове стоял гул, и первое, что она почувствовала, это жгучая, пульсирующая боль в черепе. Её лицо лежало на холодном полу фургона, металлический вкус крови ощущался во рту. Её губы, покрытые скотчем, горели от того, как клей впился в кожу. Она попыталась поднять голову, но тело казалось каменным, слишком тяжёлым. Глаза открывались с трудом, и весь мир вокруг был как в тумане. Единственное, что она смогла осознать, это страх. Страх того, что он всё ещё рядом. Он был рядом, стоял возле неё. Вокруг стало слишком тихо. Не слышно ни шума транспорта, ни ветра. Лишь её бьющиеся сердце. Её накатывает тошнота, но она пытается сдержаться ведь знает что рвота может пойти у неё из носа так как рот заклеен. Эта мысль настолько ужасает её, что она опять начинает плакать, но сдерживается чтобы не зареветь во весь голос. Касуми чувствует как этот ублюдок закрывает ей глаза своей грязной рукой. Пальцы, прикрывающие ей глаза, слегка сдвинулись, виден узенький треугольник неба. Но я как она может увидеть небо, если находится в транспорте? Зеленоглазая ужасается от мысли что уже сходит с ума и видит, то что не может быть. Дыхание над её ухом участилось, но лишь слегка.       — Тише ной, — Шипит он. Голос сиплый, противный, мерзкий. От его голоса желудок содрогается, её начинает сильнее тошнить. Ей хочется вцепится зубами в пальцы похитителя, но думать о том, что его кровь попадет к ней в рот, невыносимо. Тем более рот заклеен. Голова её наполняется серебряными огнями, будто внутри черепа взорвался фейерверк. На секунду Касуми сосредоточивается на его запахе чтобы понять альфа он или бета. Но почему-то не может почувствовать его настоящего запаха, только застоялая табачная горечь и машинное масло. «Он может быть омегой?» — Брюнетка знает что не чувствует запахи только у омег. Но разве он может оказаться омегой? Слишком странно.       — Эй, чего притихла? — Грубо отозвался он. Его голос настолько противный, что она невольно бьёт пятками по голени незнакомца. Он шипит, но не пытается ответить на её удар.       — Мне не нравится твоё поведение, но сегодня ты не умрёшь. У меня на тебя есть планы, голуба. От его слов её передёргивает. Она даже не успела осознать всё нормально, как почувствовала, как его грубая рука схватила её за подбородок. Его другая рука резко потянулась к её лицу. Она почувствовала, как пальцы прижались к краю скотча, холодные и грубые. И тут же он рванул его с такой силой, что кожа её губ будто обожглась. Звук отрывания был громким и резким, словно удар. Боль вспыхнула мгновенно, пронизывая её лицо. Её губы горели, на коже остался липкий слой клея, а зеленоглазая судорожно вдохнула через рот, как будто воздух снова стал доступным. Её глаза наполнились слезами, зная, что это только разозлит его больше. Сквозь боль шахматистка ощутила, как в местах, где клей особенно крепко держался, кожа натянулась до такой степени, что её могло порвать. Где-то вдоль линии губ брюнетка почувствовала лёгкий привкус соли и железа губы, видимо, потрескались или её губы кровоточили. Но даже это было ничем по сравнению с унижением и страхом, которые душили её ещё сильнее, чем липкий клей на губах. Касуми тяжело дышала через рот, стараясь прийти в себя после резкого снятия скотча. Губы пульсировали, кожа обожжённо саднила от клейкого слоя, который всё ещё оставался. Она почувствовала, как её лицо мокрое от слёз, но даже не пыталась их вытереть. Каждое её движение казалось бесполезным. Его шаги снова прозвучали гулко, приближаясь к ней. Зеленоглазая подняла взгляд, но его лицо разглядеть не смогла, только темный туман, скрывающий его. В его руке появилась тряпка тёмная, влажная. Её сердце сжалось. Она сразу поняла, что ничего хорошего это не значит. Едкий, странный запах, исходящий от тряпки, ударил в её обоняние, прежде чем он успел приблизить её к её лицу. Это был химический запах, терпкий и душный, вызывающий головокружение.       — Не двигайся, — Резко сказал он, но она инстинктивно дёрнулась, пытаясь отодвинуться, увильнуть. Однако верёвки на её руках и ногах не оставляли ни шанса на бегство. Похититель резко схватил её за затылок, крепко сжав волосы, и потянул голову назад. Миран закричала, но её голос прозвучал глухо, словно крик утонул в металлическом гуле фургона. Затем он быстро, почти молниеносно, прижал тряпку ей к лицу. Тряпка накрыла её нос и рот, пропитываясь этим ужасным запахом. Первое, что она почувствовала, это тошнотворная волна удушья. Она попыталась вдохнуть, но воздух был насыщен химией, и её лёгкие отозвались резкой болью. Её тело судорожно дёрнулось, она попыталась вывернуться, но его рука удерживала её голову железной хваткой, а другая плотно прижимала тряпку. Глаза широко раскрылись, шахматистка попыталась закричать, но вместо звука лишь услышала, как её дыхание становится всё более прерывистым. Мир вокруг неё начал плыть. Её голова становилась всё тяжелее, зрение затуманивалось, будто кто-то опустил полупрозрачную завесу. Грудь больше не могла сопротивляться, она чувствовала, как лёгкие сдаются. Тряпка была неумолимой. Чем больше она пыталась сопротивляться, тем слабее становились её движения. Руки перестали дёргаться, ноги обмякли. Касуми чувствовала, как тело теряет контроль, словно её поглощает вязкое, тягучее болото. Последнее, что она услышала, его ровное, холодное дыхание и металлический гул, доносившийся из глубины фургона. Мир потемнел окончательно, погружая её в глубокую, липкую тьму. Она сдалась.

IV

Сознание медленно возвращалось, как будто она поднималась из глубокой, вязкой тьмы. Первое, что Касуми ощутила, — это сырость. Её ноздри заполнил затхлый запах — смесь гнили, влажной земли и старого камня. Этот запах был густым, плотным, он буквально висел в воздухе. Её веки дрожали, прежде чем она смогла их открыть. Но, даже сделав это, она не увидела ничего. Вокруг была непроглядная тьма, такая густая, что казалось, она давила на глаза. Брюнетка попыталась сдвинуться, но её тело отозвалось тупой, ноющей болью. Голова гудела, а виски пульсировали, как будто остатки химии всё ещё разливали по её венам тяжёлую слабость. Пол под ней был твёрдым и холодным, как камень, с неровной, шероховатой поверхностью, которая царапала её кожу там, где одежда оказалась недостаточной защитой. Её руки и ноги были всё ещё связаны, верёвки впивались в кожу, оставляя неприятные, саднящие следы. Она осторожно пошевелила головой. Звук её движения отозвался эхом. Пространство вокруг явно было небольшим, но голые стены отражали каждый звук — её дыхание, её шорохи. Где-то вдалеке слышался медленный, едва уловимый капель воды, словно кто-то специально тянул время, чтобы заставить её нервничать ещё больше. Её тело дрожало. Не только от холода, но и от страха. Подвал был промозглым, воздух был настолько влажным, что одежда на её теле казалась липкой. Вкус в горле был металлическим и горьким, как напоминание о том, как долго она не пила воды. Бета пыталась напрячь глаза, чтобы рассмотреть хоть что-то, но темнота была абсолютной. Единственное, что выдавало её окружение, — это ощущения. Где-то рядом, возможно, у стены, она чувствовала, как из земли поднимался сырой, глинистый запах. Руки лежали на холодной поверхности, где попадались мелкие камешки и песок, которые впивались в кожу. Девушка попыталась пошевелиться, тело было скованным от холода и неподвижности. Движение вызвало тихий скрежет — это был звук её туфель или верёвки, царапающей камень. Она замерла, вслушиваясь. Но вокруг была только тишина, давящая, как груз, за исключением той одинокой капли, которая продолжала медленно падать в тёмную пустоту. Подвал был не просто мрачным — он был враждебным. Ей казалось, что стены сжимались, что тьма буквально жила своей жизнью. Это место словно впитывало её страх, её дыхание. Грудь начала сдавливать паника, словно её и без того стеснённый воздух становился тяжёлым, насыщенным удушающей сыростью. Касуми попыталась пошевелить пальцами, ощутить поверхность, на которой лежала. Камни были холодными, словно ледяными. Пальцы на ногах начали сводить судороги от холода, а кожа на руках казалась бесчувственной от длительного затекания. Её губы шевельнулись, она попыталась издать звук, но горло было сухим, и из него вырвался только хриплый шёпот, который мгновенно исчез в окружающей её тьме. Она зажмурилась, потом снова открыла глаза, будто надеялась, что это поможет. Но ничего не изменилось. Это место словно создано, чтобы ломать. Она не знала, сколько времени прошло, где она находится и что будет дальше. Тьма казалась бесконечной, но где-то в этой пустоте она чувствовала чьё-то присутствие. Её сердце замерло. «Я здесь не одна?» — Мелькнула мысль. Очень страшная и ужасная мысль. Её руки всё ещё были стянуты за спиной, верёвка впивалась в запястья, оставляя глубокие, болезненные следы. От долгого сжатия пальцы немели, казались чужими. Но в её голове одна мысль звучала, как отчаянный крик: «Я должна выбраться». Зеленоглазая начала шевелить руками, стараясь нащупать что-нибудь в темноте. Пальцы заскользили по холодной поверхности пола. Грубый камень казался твёрдым, но неровным, с шершавыми краями. Это дало ей надежду. Она нащупала небольшой обломок, острый и грубый, который мог бы стать её единственным оружием. С трудом зажав камень между онемевшими пальцами, Миран подняла его вверх к верёвке. Поза была неудобной, плечи ныли от напряжения, и каждый дюйм движения казался вечностью. Камень немного выскальзывал из её слабого хвата, но она крепче сжала его, страх потерять свою единственную надежду придавал сил. Она прижала острый край к верёвке и начала осторожно скрести. Сначала ей показалось, что это бесполезно. Верёвка была толстой и грубой, а её движения слабые и неловкие. Но скрежет камня о волокна вселил в неё крохотный проблеск надежды. Касуми продолжила, стараясь не терять концентрацию, хотя руки дрожали от напряжения. Каждое движение давалось с болью. Острая кромка камня впивалась в её пальцы, и она чувствовала, как кожа начинает саднить, а, возможно, и кровоточить. Она почти не замечала этого — ей было всё равно. Важнее было разрезать верёвку. Шахматистка двигалась медленно, но уверенно, стараясь не делать лишних звуков. Её сердце колотилось так громко, что, казалось, этот звук мог выдать её. Пальцы почти не слушались, кисти ныли от неудобного положения, а плечи горели от напряжения. Наконец, она почувствовала, как верёвка начинает поддаваться. Её движения стали быстрее, яростнее. Волокна натянулись, и она почти видела в темноте, как один из них лопается. Это дало ей сил, она начала действовать с удвоенной энергией, игнорируя резкую боль в пальцах. Острый край камня скользнул по её коже, и она резко вдохнула, почувствовав жгучую боль — порез. Но это не остановило её. Верёвка становилась всё слабее, а её дыхание — всё чаще. Ещё несколько рывков, ещё немного усилий… И внезапно брюнетка почувствовала, как натяжение ослабло. Один из узлов порвался, и её руки разорвали оставшиеся волокна рывком. Верёвка упала на пол. Она судорожно потёрла запястья, чувствуя, как к ним возвращается боль, смешанная со слабым ощущением свободы. Но она знала, что времени мало. Её ноги всё ещё были связаны, а в темноте, где-то за пределами подвала, мог быть тот, кто вернётся в любой момент. Касуми стиснула зубы, подняла камень и начала работу над следующей преградой. Руки дрожали, пальцы болели и почти не слушались, но она не могла остановиться. Свобода была ближе, чем когда-либо, и эта мысль придавала ей сил. Девушка опустила руки к ногам, почувствовав, как верёвка всё ещё туго сжимала её щиколотки. От долгого затягивания кожа под верёвкой была натёрта, жгла и пульсировала от боли. Но теперь это казалось мелочью. Нащупав оставленный ранее острый камень, она начала аккуратно подводить его к узлам. Света не было, но её пальцы, уже почти наощупь изучившие верёвку, стали её глазами. Шестнадцатилетняя прижала край камня к волокнам и начала тереть. Каждый раз, когда камень срывался или её руки дрожали, он задевал кожу, оставляя новые болезненные царапины. Но Касуми не обращала на это внимания. Верёвка, которой были стянуты её ноги, казалась даже толще, чем та, что сковывала руки. Она царапала её с усилием, чувствуя, как острый край камня медленно вгрызается в плотную ткань. На щиколотках оставались болезненные отметины, каждый порез или трение вызывали жжение, но она не могла остановиться. Скрежет камня об верёвку стал немного громче, и зеленоглазая замерла на долю секунды, прислушиваясь к окружающей тьме. Тишина подвала осталась неподвижной, как будто место само впитало её страх. Убедившись, что её никто не услышал, она продолжила. Процесс был мучительно медленным. Она чувствовала, как пальцы уже не справляются, соскальзывают с камня. Ладони стали влажными от пота, из-за чего острый обломок становился труднее удерживать. Но через несколько долгих минут она ощутила, как несколько волокон верёвки начинают поддаваться. Касуми терла ещё и ещё, пока один из узлов не ослаб. Судорожно вдохнув, шахматистка вцепилась в остатки верёвки пальцами, разрывая её с силой, которой, казалось, у неё уже не осталось. Узел наконец поддался, и верёвка упала на пол с тихим шорохом. Она почувствовала, как ноги обретали свободу, как кровь начала возвращаться в сдавленные конечности. Щиколотки тут же отозвались болью, кожа на них саднила, а ноги дрожали от долгой неподвижности. Миран потёрла их руками, пытаясь облегчить неприятное ощущение, но времени на отдых не было. Девчонка огляделась, вслушиваясь в темноту, словно ожидая, что за дверью послышатся шаги. Её тело было измождено, но в душе вспыхнул огонёк надежды. Теперь она была свободна. Почти. Миран глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Тьма всё ещё окутывала её, но теперь она могла двигаться. Развязав ноги, зеленоглазая осторожно встала, опираясь на стену. Ноги дрожали от долгого затекания, каждое движение отзывалось болью, но оставаться на месте было страшнее. «Спокойно… Представь это как шахматную доску. Считай шаги, чтобы не потеряться», — Мысленно приказала она себе, стараясь подавить панику. Она вообразила перед собой клетчатое поле. «d1, это моя позиция,» — Подумала она, ощущая холод каменного пола под босыми ногами. Она без обуви. Только сейчас Касуми заметила что на ней нету обуви. Брюнетка провела рукой по стене позади себя. Грубый камень, влажный, в некоторых местах покрытый чем-то слизким. Никаких приметных деталей. Сделав ещё один шаг вперёд, она оказалась на условной клетке d2. Здесь воздух был чуть более затхлым, и где-то справа от неё раздался приглушённый звук капающей воды. Она нащупала пол руками, ощупывая поверхность. Ничего. Странно. Передвинувшись чуть левее, шахматистка обнаружила знакомый материал. Это была её поясная сумка. Её сердце замерло на мгновение, а затем забилось быстрее. Она опустилась на колени, схватила сумку и быстро проверила её содержимое. Наощупь она узнала всё, что было внутри: бенто, бутылка воды, запасное платье, синий блокнот, две черные ручки, маленький фонарик и канцелярский ножик. Телефона и ключей от дома не было. Нож был небольшим, но острым. Её пальцы крепко сжали его, и она на мгновение почувствовала уверенность. «Странно что он не забрал канцелярский нож, но это даже на руку мне», — Подумала Касуми. «Сумка на клетке c2. Фонарик и ножик теперь при мне. Нужно двигаться дальше». Бета поднялась и сделала ещё один шаг вперёд, клетка c3. Здесь ничего нового не оказалось. Но теперь ей казалось, что воздух становился немного затхлее, как будто она приближалась к чему-то неприятному «Здесь ничего, двигаюсь дальше» Она повернула вправо, двигаясь по диагонали. Оказавшись на клетке b4, ощутила воздух был ещё тяжелее, и откуда-то спереди стал ощущаться неприятный запах. Миран замерла, прислушиваясь. Но в подвале было по-прежнему тихо, только капли воды где-то вдали нарушали эту тишину. «Запах усиливается. Значит, я рядом» — Мелькнула мысль и она начала идти дальше. Ещё несколько шагов, клетка а5, и её пальцы наткнулись на что-то твёрдое и холодное. Металл. Касуми осторожно нащупала форму — это было ведро. От него исходил резкий запах, который заставил её с отвращением отпрянуть. Ведро явно использовалось как туалет. У неё сводит живот. Вот оно, первое явное свидетельство тому, что тюремщик намерен держать её здесь некоторое время. Она сморщилась, вытерла ладони о платье и нащупала рядом ещё что-то. Пластиковое ведёрко. Запах хлорки и других химических веществ ударил в нос. Чистящие средства, — отметила она. «а5 — туалетное ведро. Рядом химия. Двигаться дальше» — Она сделала шаг вперёд, оказавшись на клетке 6а, но здесь ничего нового не обнаружилось. Зеленоглазая глубоко вздохнула, ощущая, как её сердце бешено колотится. Пройдя весь подвал по воображаемой шахматной доске, она решила вернуться на исходную точку. «d1–е1. Оттуда я начала. Там безопаснее думать» — Подумала она. Шаг за шагом брюнетка продвигалась назад, осторожно проверяя каждую клетку, по которой проходила. Её ноги босиком ступали по холодному каменному полу, влажному и местами липкому. Руки протягивались вперёд, касаясь стен, чтобы не потерять ориентацию. На клетке d2 она вновь нащупала свою сумку. Пальцы на мгновение задержались на материале, как будто это был единственный предмет, связывающий её с привычным миром. Шахматистка подхватила её, прижала к себе и продолжила двигаться. «Теперь я на начале, на d1–e1,» — Мысленно сказала она себе, когда добралась до стартовой позиции. Оказавшись там, она осторожно села, прислонившись к холодной стене. Девушка потянулась к фонарику в своей сумке. Её пальцы нащупали его, и она крепко сжала маленький цилиндр. «Нужно посмотреть, где я. Тьма сводит с ума» Щёлчок переключателя показался ей оглушительно громким, и она замерла, прислушиваясь к подвалу. Тишина. Никто не заметил её действий. Только слабый шум капающей воды где-то вдалеке. Она направила фонарик вниз, к полу. Узкий луч света выхватил из темноты его поверхность. Камень, грубый и старый, местами покрытый трещинами и налётом грязи. Зеленоглазая заметила пятна влаги, мелкие камешки и песок. Подняв фонарик немного выше, она осветила стены. Грубая кладка из камня, с которой местами сползала влажная плесень, образуя зеленоватые полосы. В трещинах виднелась паутина, а в одном месте на стене был грязный отпечаток ладони. Девушка медленно обвела фонариком пространство перед собой. Подвал казался небольшим — около трёх на три метра. Единственное, что бросалось в глаза, — это ведро и пластиковое ведёрко с химикатами в дальнем углу, у стены. Всё остальное было пустым. Свет фонарика случайно задел потолок. Там не было ничего примечательного, только такие же старые камни. Потолок был низким, её вытянутые руки почти касались его. Только сейчас она поняла что могла сразу просто посветить этой место фонариком, а не ходить к клеткам 4, 5, 6...       — Идиотка! — Не громко крикнула она, легонько ударив себя по лбу. Вернув луч фонарика к полу, брюнетка наткнулась взглядом на свои босые ноги, покрасневшие от холода. Вздохнув, она потёрла их руками, пытаясь согреться. «Теперь я вижу, где я. Подвал маленький, но выхода не видно. Что дальше?» — Подумала она, выключив фонарик, чтобы сэкономить батарею. Тьма снова поглотила её, но теперь она знала, что её окружает. Она глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Девушка решила проверить своё состояние, ощупать себя, чтобы понять, есть ли у неё какие-то повреждения. Начала с лица. Тёплыми ладонями осторожно провела по скулам и лбу. Под пальцами чувствовалась липкая плёнка пота. В области левой щеки она нащупала болезненный отёк, видимо, след от удара. Едва касаясь, она проверила место. Оно было горячим и пульсировало. Её пальцы переместились к губам. Нижняя губа треснула, и, слегка надавив, Касуми почувствовала, как туда попала кровь, уже запёкшаяся коркой. Губы были сухими и обветренными. Шахматистка провела ладонями вниз, по шее. Здесь кожа казалась особенно чувствительной. На шее остались следы от того, как её держали похитители. Надавив чуть сильнее, она поморщилась от боли. «Синяки точно будут» — Подумала она. Пальцы скользнули к плечам. Ощупывая их, она только сейчас заметила, что на ней нет её кардигана, а ткань платья на правом плече порвана. Под этим местом кожа была поцарапана, царапины неглубокие, но жгли. Миран провела руками вдоль рук. Запястья горели от боли, кожа была сильно натёрта грубой верёвкой, оставившей глубокие красные полосы. Несколько раз она надавила на них, чтобы проверить, не кровоточат ли. К счастью, ран не было, только сильное раздражение и припухлость. Девчонка продолжила исследовать своё тело. Провела руками по рёбрам каждое прикосновение отзывалось тупой болью. Видимо, удар о стену был сильным. Дальше живот. Здесь ничего критичного, но мышцы ощущались напряжёнными и болезненными. Когда её руки опустились к ногам, она сразу заметила несколько ссадин на коленях. Они были шероховатыми и влажными кровь смешалась с грязью. Обе ступни сильно замёрзли, пальцы едва шевелились, а кожа на подошвах была грубой от контакта с неровным каменным полом. «Повреждений много, но ничего серьёзного. Мне просто нужно пережить эту боль,» — Подумала она, сделав глубокий вдох. Её пальцы немного дрожали, но она сжала руки в кулаки, чтобы успокоиться. И последним что Касуми хотела проверить... Собравшись с силами, она чуть раздвинула ноги и провела рукой ниже. Ткань трусов была на месте. Её пальцы нащупали резинку, слегка натянутую, но целую. Она с облегчением выдохнула, чувствуя, как напряжение чуть спадает. Да, возможно, это странно и немного неловко. Но проверить на месте ли нижнее белье — важно. И тем более, что мог ещё сделать этот псих пока она была в отключке? Много чего. От мыслей, что этот урод мог трогать её пока она спала, её желудок начинает сжиматься в болезненной судороге. Сначала это было лёгкое подташнивание, но запахи подвала — затхлость, плесень и особенно зловоние, исходящее от ведра в углу, — делали всё хуже. Шестнадцатилетняя зажала нос, стараясь дышать через рот, но это не помогало. Рот наполнился слюной, противной и густой. Она почувствовала, как горло перехватывает, мышцы живота непроизвольно напрягаются.       — Нет, только не это, — Прошептала она, с трудом сглатывая. Её тело уже не слушалось. Касуми попыталась встать, но ноги подкосились. Тошнота нахлынула новой волной, заставляя её согнуться пополам. Грудь сдавило, будто кто-то ударил кулаком.       — Чёрт... — Выдохнула она, не успев договорить. Её вырвало. Горячая волна подступила к горлу, вырвалась наружу. Едкий вкус желчи и кислоты обжёг горло. Бета закашлялась, чувствуя, как её руки дрожат. Рвота продолжалась несколько секунд, оставляя на полу липкую лужу с остатками желудочного содержимого. Она отошла в сторону, споткнувшись на коленях, и прислонилась лбом к холодной стене. Девушка задыхалась, в горле стоял жгучий привкус, а глаза наполнились слезами от напряжения. Она трясущимися руками пыталась вытереть рот, но это не помогало. «Вода… У меня есть вода…» — Пронеслось в голове. С трудом она потянулась к поясной сумке, нащупала бутылку и дрожащими руками открыла крышку. Сделав несколько маленьких глотков, Касуми прополоскала рот, сплёвывая остатки горечи на пол. Сил больше не было. Она сидела у стены, прижимая бутылку к груди и глядя в тёмную пустоту перед собой. «Я должна выдержать. Просто выдержать…», — Подумала она, закрывая глаза и стараясь дышать ровно. «Странно что меня так внезапно начало тошнить»

V

Её глаза открылись медленно, но темнота всё ещё окутывала её, лишая видимости. На несколько секунд она не могла понять, где находится. В голове стоял гул, а тело казалось тяжёлым, словно налитым свинцом. Запах сырости и плесени напомнил ей, что это не сон. Подвал, зловонное ведро, холодные стены — всё это возвращалось вместе с сознанием. Её сердце забилось быстрее, и она попыталась пошевелиться. Руки были онемевшими, словно их сковало невидимое кольцо. Касуми потёрла запястья, вспоминая боль от верёвок. Потом провела ладонями по лицу, убирая липкие пряди волос. Её рот был пересохшим, язык словно прилип к нёбу. Она потянулась к сумке, которая лежала рядом на полу, и дрожащими пальцами нащупала бутылку воды. Открутив крышку, сделала несколько маленьких глотков, чтобы не вызвать рвоту. Холодная жидкость немного смыла горечь из горла и принесла мимолётное облегчение. «Я уснула? Сколько я спала? Минуты? Часы? Или дни?» — Думала она, стараясь осмыслить ситуацию. Тишина вокруг была угнетающей, лишь слабый шум капель воды где-то в глубине подвала напоминал, что время всё же идёт. Миран осторожно вытянула ноги, ощущая, как они ныли от напряжения. Свет фонарика снова оказался в её руках. Она щёлкнула переключателем, направив узкий луч на свои ноги, затем на стены вокруг. Всё то же место. Ничего не изменилось. Её разум начал быстро проясняться, возвращая ей чувство страха и необходимости что-то делать. Её желудок урчит. Она голодна. Сколько она уже не ела? В её сумке лежит бенто, его съесть можно. И как только Касуми начала тянутся к сумке, она услышала звук, источник которого находится не в этом подвале, а за её пределами. Это был скрип, скрип двери. Когда она услышала скрип открывающейся двери наверху, сердце девушки ушло в пятки. Она ели как успела выключить фонарик и лечь на пол, живот вниз. Зеленоглазая судорожно сжимается в комок, и крепко зажмуривается. Она думает, что, если притвориться спящей, то с ней ничего не случится, что этот псих её не тронет. Шаги раздались, тяжёлые и размеренные. Каждый удар его ботинок по лестнице звучал, словно удар молота, пробиваясь сквозь тишину. Девушка почувствовала, как напряжение окутывает всё её тело, но она изо всех сил старалась не двигаться. Мужчина остановился внизу, и его присутствие буквально давило на неё, даже не касаясь. Она услышала, как он тяжело выдохнул, а затем прошёлся по подвалу. Свет его фонаря скользил по стенам, полу, задерживаясь на её фигуре.       — Спишь, да? — Произнёс он спокойно, но в голосе слышалась насмешка. Это другой голос. Совсем другой, отличающийся от того мерзкого. Значит у неё два тюремщика. Или может даже больше. Касуми замерла, сдерживая дрожь, но его слова звучали как вызов.       — Ты неплохо играешь, — Продолжил он, медленно приближаясь. — Но я знаю, что ты не спишь. Он остановился прямо перед ней. Свет фонаря упал ей на лицо, и девушка поняла, что не может скрыть лёгкого напряжения.       — В этом месте ты никогда ничего от меня не скроешь. Ненавижу когда лгут и притворяются. Лучше открыть глаза, Касуми Миран, и увидеть всё как есть. Его слова прозвучали пугающе, но он ничего не сделал. Притворяться дальше нет смысла, но она не может открыть свои глаза. Слишком страшно.              — Когда к тебе приходит гость, полагается вежливо приветствовать его, — Бросил он через плечо. — Или твоя мать тебя этому не научила? — Спрашивает он. Его голос насмешливый, он собирается её дразнить. Её снова начинает тошнить. Наступает тишина, в которой Касуми слышит лишь шум крови в ушах.       — Я принес тебе поесть и попить, — Говорит похититель после долгого молчания.       — Но судя по твоему молчанию, ни того, ни другого ты не хочешь. Что ж, это немного меня расстраивает, но я уверен что в следующий мой приход ты поприветствуешь меня как полагается. Свет фонаря исчез, шаги начали удаляться вверх по лестнице, а затем дверь снова с грохотом закрылась, погружая подвал в прежнюю тишину. Он всё равно придёт снова. Только тогда Касуми позволила себе тихо выдохнуть. Её тело наконец расслабилось, но разум остался в напряжении. «Он знал... Он знает моё имя...» — Эта мысль не давала ей покоя.

Я должна выбраться.