Тубероза

Вечер воскресенья. Особняк Улькиорры

Гриммджо дочитал статью, отложил планшет, с хрустом потянулся и посмотрел на сидящего рядом Улькиорру, сосредоточенно смотрящего в экран ноутбука. — Схожу-ка я покурить, — объявил он и легонько ткнул пальцем друга в плечо. — Тебе что-нибудь захватить на обратном пути? Я собираюсь выпить кофе. — А может попьешь со мной за компанию успокаивающий чай? — Который противный? — Нет, этот вкусный. Чоуджиро полгорода объездил, чтобы найти такой, который ты будешь пить и не кривиться. — Раз Чоуджиро так заморочился, то так уж и быть: попрошу заварить — пусть порадуется. — Ага, я как раз дочитаю: мне тут несколько страниц осталось и посидим на террасе. Как тебе? — Просто отлично, — хмыкнул Гриммджо, встал с дивана и пошагал на кухню: скорей всего дворецкий там. Чоуджиро и Мадараме обсуждали меню на следующую неделю, когда Гриммджо туда заглянул. — Чоуджиро, Уля сказал, что ты нашел непротивный успокаивающий чай, — он радостно улыбнулся. — Можешь нам обоим заварить побольше и принести на террасу? — Конечно. — Ещё хочу с тобой поговорить: совет нужен насчёт подарка Уле. Я выйду покурить. Подойдёшь? — Через пару минут. Гриммджо вдохнул теплый вечерний воздух, наполненный ароматом цветов сада, и присел в плетёное кресло. Прикурив сигарету и добавив к аромату цветов запах вишни и ванили, довольно улыбнулся: эти выходные прошли весьма плодотворно — они пошли на кендо, встретили там Тоширо и Ренджи, прочитали и обсудили темы, которые им подкинул Свен… Чувство вины начало понемногу отпускать, когда Гриммджо заметил, что в глазах Улькиорры появился интерес, и тот начал чуть шире улыбаться и задумчиво смотреть вдаль. Гриммджо был уверен, что друг думает о хмуром Тоширо, но в душу, как говорится, не лез — пусть пока все устаканится за рабочую неделю — потом спросит. Он, конечно, получил своеобразный выговор от Улькиорры, что вел себя весьма топорно с новыми знакомыми и иногда ему бы стоило больше думать, перед тем как открывать рот, чтобы не задевать чувства окружающих. Но в общем и целом тот был глубоко благодарен Гриммджо за поддержку и поход в лапшичную, во время которого они узнали, что Свен Бергман — муж тети Тоширо, с которым та познакомилась во время поездки в Швецию. Из рассказа стало понятно, что появление новоиспеченного родственника оказало благотворное влияние на Тоширо — интроверта, имеющего проблемы с социализацией и управлением эмоций — и изменило его жизнь к лучшему. Благодаря сеансам со Свеном, он наладил отношения с однокурсниками и преподавателями, успешно закончил Токийский университет по специальности «Инвестиции и управление финансами» и устроился работать в престижную компанию. Так как Тоширо не раскрыл своего места работы, то Гриммджо решил сделать это самостоятельно, вернее, при помощи Чоуджиро, имеющего весьма обширный круг знакомых, а потом прикинуть как можно ненавязчиво свести голубков поближе. — Господин Гриммджо, вы хотели поговорить о подарке… — дворецкий слово из-под земли появился и Гриммджо невольно вздрогнул. — Да это просто уловка, чтобы у Мадараме вопросов ненужных не возникало, — хитро улыбнулся он, туша окурок в хрустальной пепельнице. — На самом деле, мне нужна твоя помощь, Чоуджиро. Похоже, доминантный омега для Ули нашелся. — Доминантный? Это парень? — брови на лице дворецкого поползли вверх. — Кхм… Ясно. Что от меня требуется? — Раздобыть остальную информацию о пареньке, используя вводные, которые мне удалось узнать. — Понял, — дворецкий ловко достал телефон из кармана и посмотрел на Гриммджо. — Диктуйте. Тот одобрительно хмыкнул, закурил вторую сигарету и принялся перечислять: — Зовут Тоширо, около двадцати пяти, но выглядит как мальчишка. Белые волосы, бирюзовые глаза. Омега. Думаю доминантный, потому, что Улькиорра чувствует запах его феромонов, но стопроцентно не ручаюсь. Родственник — психоаналитик Свен Бергман — муж сестры матери. Закончил Токийский университет по направлению «Инвестиции и управление финансами», работает в престижной компании. И да, увлекается кендо. Посещает додзё «Tan», что и мы с Улей. Этого хватит для начала поиска? — С лихвой, — кивнул Чоуджиро, дописывая до конца и поднимая глаза на Гриммджо. — И что дальше? Как будете использовать полученную информацию? — Ещё не знаю. Уля сказал, что не хочет торопиться: и ещё не переболел своей первой любовью и боится жестоко ошибиться насчет этого парня, — задумчиво поделился Гриммджо. — Но мне кажется они прямо созданы друг для друга… — Гриммджо, а можно нескромный вопрос? — Валяй. — Мне кажется или у вас тоже имеется личный интерес в данном вопросе? — Имеется, — Гриммджо оценивающе посмотрел на дворецкого: ему нужен был союзник в лице Чоуджиро на случай, если Улькиорра больше не захочет его видеть, когда узнает правду. — Ты ведь умеешь хранить секреты и быть объективным? — Безусловно. — Хорошо, тогда я тебе расскажу… — Гриммджо провел рукой по волосам и нервно затянулся. Дворецкий продолжал стоять и ждать окончания фразы. — Так получилось, что я очень виноват перед Улькиоррой и пытаюсь сделать все возможное, чтобы исправить ошибку… Непредвиденное стечение обстоятельств в клубе привело к тому, что я пометил омегу. Доминантную омегу. Девушку, в которую всё ещё влюблен твой господин… — Ох… — на мгновение Чоуджиро растерял всю свою невозмутимость, но быстро взял себя в руки. — Вот тебе и ох… — Гриммджо с силой вдавил окурок в пепельницу. — А потом она его послала в электронном сообщении. — Из-за вас? — Нет, Уля почти предложил ей руку и сердце, но она не хотела за него замуж и написала об этом в прощальном письме. Но я-то переспал с ней, когда они, по факту, ещё были вместе. А сейчас сам влюбился в нее по уши… — Гриммджо тяжело вздохнул. — Ну вот и стараюсь разгрести эту кашу, чтобы не сделать больнее ему и не потерять ее… — Но больно вам всем втроём… — в голосе Чоуджиро послышалось сочувствие. Он внезапно сделал шаг вперёд, положил руку Гриммджо на плечо и легонечко сжал. — Я сохраню вашу тайну и помогу. Вы единственный друг Улькиорры-сама и не самый плохой друг, должен сказать. Гриммджо благодарно посмотрел на дворецкого: Чоуджиро оказался не таким уж и черствым, как он и надеялся. — Чоуджиро, я вам рассказал это все на случай, если Улькиорра обо всем узнает и пошлет меня, — его голос предательски дрогнул. — Пожалуйста, доведите дело до конца за меня, ладно? Пусть Уля будет счастлив. Чоуджиро погладил его по плечу и внезапно тепло улыбнулся. — Не хороните вашу дружбу загодя. Улькиорре-сама вы очень дороги, потому вполне возможно, что он со временем поймет и простит. Ну, а я позабочусь о том, чтобы Улькиорра-сама продолжал делать то, что вы начали: ходить к психоаналитику и на кендо. — Спасибо, Чоуджиро. Большое тебе спасибо, — с ощутимым облегчением выдохнул Гриммджо. — Назовите мне свой номер телефона: буду держать в курсе. Гриммджо успел продиктовать, а дворецкий записать его номер и убежать на кухню, до того как на террасу вышел Улькиорра. Он улыбнулся Гриммджо и присел рядом в плетеное кресло, любуясь садом. — Жив? — усмехнулся Гриммджо, закидывая руки за голову и вытягиваясь в кресле. — Местами, — улыбнулся Улькиорра, тоже откидываясь немного назад и вытягивая ноги. — Статья, которую мне посоветовал Тоширо, изобиловала терминами: пришлось столько прояснять… — У тебя прям двойная доза домашнего задания. — Есть такое. Но очень в тему оказалось, как ни странно. — Про что статья-то была? — Не поверишь… Про любовь и ее виды. — Оппа… Кто бы мог подумать… — Гриммджо заинтересованно глянул на Улькиорру. — Ну, просвяти, что ли. Хотя бы в общих чертах. — В общем, самая распространенная классификация любви была предложена еще в четвертом веке до нашей эры древнегреческим философом Аристотелем, — Улькиорра прервался поблагодарить Чоуджиро, который принес им большой чайник успокаивающего чая, дождался, пока тот разольет его по кружечкам, а Гриммджо ещё добавит ложечку мёда, поблагодарил и продолжил: — Первая — это «агапе». Аристотель называет ее жертвенной любовью: любящий человек в этом случае делает все, чтобы любимому было хорошо, ничего не требуя взамен, и готов жертвовать чем угодно ради предмета обожания. — Похоже на родительскую или я ошибаюсь? — Нет, ты прав. Обычно так и есть: отец и мать заботятся и опекают ребенка, хотя, в моем случае, родительское «агапе» меня душит и ломает. — Мда… Хотя нет, подожди, какое это «агапе», если тебе не хорошо? Это «мнимое агапе», разве нет? — Хммм… Согласен. Хорошо ты так охарактеризовал — «мнимое агапе»: внешне вроде есть, а на самом деле — ничего подобного, — Улькиорра задумчиво отпил чая. — Я такой, я могу, — довольно хихикнул Гримм и тоже сделал глоток из кружечки. — Ммм… Какая вкуснятина! Надо будет ещё раз Чоуджиро сказать спасибо за его не мнимое «агапе». Внезапно Улькиорра резко поставил чашечку на блюдечко, закрыл лицо руками и нервно засмеялся. Гриммджо быстро поставил свой чай, вскочил и присел на корточки рядом с ним, не зная как лучше: не трогать или все-таки обнять? Решив, что обнимашки в таком состоянии самый подходящий способ продемонстрировать, что Улькиорра не один в своей внезапной истерике, плюхнулся на колени в траву перед другом и крепко обнял того за плечи. Улькиорра смеялся с таким исступлением, что Гриммджо стало не по себе. Он кусал губы, гладил того по спине и материл себя на чем свет стоит: надо же такое ляпнуть?! Хотя он ничего такого первоначально и не имел в виду, просто как-то ассоциативный ряд быстро в голове сложился… Однако, опять же по дурацкому стечению обстоятельств, как и с Тией, он попал прямо в точку: дворецкий, действительно, заботился об Улькиорре и его комфорте больше, чем родители. — Правильно ты сказал, что мне надо думать побольше перед тем, как открывать рот, — убитым голосом признался Гриммджо, когда Улькиорра перестал истерически хохотать, но всё ещё не отрывал ладоней от лица. — Опять мой поганый язык… — Нет, Гримм, язык у тебя вовсе не поганый, очень часто вот такие вот внезапные твои реплики попадают прямо в цель, — глухо ответил ему Улькиорра. — Отодвинься немного, я руки уберу. — Ага, — Гриммджо дернулся назад и присел на пятки как в додзё. Улькиорра посмотрел на него совершенно нечитаемым взглядом и схватился за кружечку. Жадно выпил подостывший чай и налил себе ещё. Гриммджо сидел, молчал и только смотрел, снова не зная как себя вести. Улькиорра медленно выпил вторую кружку чая, смотря куда-то вдаль поверх его головы, а потом неожиданно улыбнулся. — Как хорошо, что ты у меня есть, — его взгляд был невероятно теплым, когда он посмотрел на Гриммджо. — Правда. Пусть иногда я тебя отчитываю, но твои мгновенные суждения необычайно точны, просто в первый момент буквально вгоняют в ступор. — Я снова молодец? — осторожно предположил Гримм, всё-таки пересаживаясь по-турецки и продолжая смотреть на Улькиорру. — Молодец. Причем большой, — тот улыбнулся, осмотрел его с ног до головы и усмехнулся. — Мне даже не хочется тебя отругать за пятна травы на штанах… — Уля, это точно ты? — Гриммджо картинно округлил глаза, а потом заулыбался от уха до уха. — Да хер с ними, со штанами, главное — тебе полегчало. — Согласен. Готов дальше слушать? — А сам готов дальше рассказывать? — Гриммджо был настроен скептически после такой драматичной реакции. — Точно? — Теперь я ещё больше уверен, что хочу эту тему обсудить именно с тобой, — честно признался Улькиорра, вставая и подхватывая со второго кресла подушку. — Хоть подложи, чтобы самая важная часть твоего тела, любящая приключения, не простудилась. Гриммджо хмыкнул на шуточку, сунул подушку под задницу, принял полную чашку и снова замер, неотрывно смотря на присевшего обратно Улькиорру. — Так вот, насчёт Чоуджиро ты прав — у него ко мне «агапе», как и к тебе собственно, — тот промочил горло и продолжил: — Следующий тип — «людус» — любовь-игра, основанная, прежде всего, на сексуальном влечении. — «Тубероза»… — тихо выдохнул Гримм и сразу же невольно осекся. — Все верно, — кивнул Улькиорра и внезапно строго на него посмотрел. — Если ты сейчас не расслабишься и не перестанешь дергаться, то рассказывать дальше не буду. — Но, Уля… — Нет, Гримм, я хочу чтобы мы свободно общались и не боялись высказывать свою точку зрения, даже если у кого-то из нас будет истерика, понимаешь? Я знаю, что намеренно ты никогда не сделаешь мне больно. Ну да, можешь иногда высказаться резко, но это потому, что тебе не все равно, а слова сразу подобрать не получается. Поэтому, давай открыто и правдиво. Мы же, как никак, альфы, угу? — Ладно, — Гриммджо отставил пустую кружку на траву и ухмыльнулся. — Тогда подкинь-ка мне пепельницу с остальным и вещай дальше. Улькиорра привстал, подал ему портсигар, пепельницу и зажигалку. — Так вот, «Тубероза» именно «людус», как ты правильно подметил. В такого рода любви не предусматривается длительных ухаживаний и стремлений сначала узнать друг друга поближе. — Ты красавчик, я — красавчик. Переспим? — прокомментировал Гриммджо, затягиваясь сигаретой. — Вот-вот. При этом нельзя сказать, что это только игра — любящий и правда любит своего партнера, но до поры, до времени: когда ему эта игра наскучит, он найдет кого-то более увлекательного. — Я и моя вереница хостов, угу. Даже добавить нечего… Улькиорра не стал комментировать его последнее заявление: им обоим все было и так понятно. — Третий вид это «Эрос» — чувственная любовь. Она основана, прежде всего, на преданности и только потом уже на физическом влечении. — То есть не только секс, но ещё и остальное, так? — Да. «Эрос» предполагает, что кроме секса есть еще и чувства, которыми можно делиться друг с другом. — Тогда это более жизнеспособно, чем «людус», по-моему. Это уже отношения. — Да. У этого вида любви может быть долгая жизнь. — Мне нравится. Эрос… — Гримм выдохнул дым и улыбнулся. — Давай следующий. — «Мания» — это любовь-одержимость: как правило, строится на страсти и ревности. Это скорее не любовь к партнеру, а результат низкой самооценки. Улькиорра замолчал, ожидая едкого комментария Гримма. — А, это как в итальянских драмах: ревность к каждому столбу, ругань, выбрасывание вещей в окно, а потом жаркое примирение в постели. Феерично, конечно, но так и крышей поехать недолго… — И не говори. Отношения напоминают американские горки: то очень хорошо, то очень плохо. А вот «прагма» — «рассудочная» любовь. Человек выбирает себе партнера не с точки зрения «люблю-не люблю», а с точки зрения «удобно-не удобно». При знакомстве он выясняет в первую очередь бытовые моменты, а потом уже все остальное. — Похоже на брак по расчету, очень популярный в твоих кругах, не? Выбрали тебе невесту, родители договорились, а вы потом живите красиво на публику, и несчастно на самом деле. — Типа того. Спите в раздельных спальнях, встречайтесь только в столовой и иногда занимайтесь сексом для продолжения рода. — Ужас, — Гримма аж передёрнуло. — Нахер «прагму». Пока мой фаворит только «эрос». — О, вполне возможно, что тебе понравится последний тоже, — улыбнулся Улькиорра. — Ещё есть? — удивлённо переспросил Гримм, туша окурок в пепельнице и протягивая кружку, что ему налили чая. — Да, последний вид — «сторге» — любовь-дружба, когда партнеры могут делиться друг с другом чем угодно, при этом они знают, что всегда найдут в лице любимого человека поддержку и помощь. — Пхах, это мы с тобой. Ну, частично. Просто «эрос» у тебя с Тоширо, а у меня с одной неординарной особой. — Лично я хочу, чтобы с Тоширо у нас был и «сторге», а не только «эрос», если уж начистоту, — признался Улькиорра, — поэтому и не тороплю события. — Да, «сторге» и «эрос» мне видятся идеальным сочетанием и самым долговечным, ведь преданность и доверие — это именно те вещи, которые должны сопутствовать любви как таковой, — неожиданно расфилософствовался Гриммджо, а потом прищурился, испытующе глядя на друга. — А с Маской у тебя какой тип был, определил? — Там было очень много чего намешано, если уж на то пошло: началось все с «людуса», потом переросло в «эрос» с большой долей «мании» с моей стороны, но может перерасти в некое подобие «сторге» без секса, если мы с ней продолжим общаться, — резюмировал Улькиорра и тоже вопросительно уставился на Гриммджо. — А у тебя? — А у меня «жопа», Уля… Новый вид любви. — Аристотель бы оценил название, — усмехнулся Улькиорра, продолжая на него смотреть. — Слушаю. — У меня любовный треугольник, по ходу… Мало того, что меня люто влечет к одной доминантной омеге, так я ещё умудрился влюбиться в бету, причем ну вот вообще не в своего типажа. То бишь у меня как раз и «эрос» и «сторге», только не к одному партнеру. — Они об этом знают? — Омега знает, что нравится мне, но не знает насколько сильно, а бета — ещё нет, но думаю, что догадывается — мужик он умный… — Мужик? Старше тебя, получается, да? — Ага. Но в кои веки меня вообще не парит, что ему сорок… Совсем. Мне хорошо. Мы словно на одной волне, как и с той омегой. — Разве не здорово, что ты влюбился? — Здорово. Но зачем в двух? — Гриммджо нервно выдохнул. — Я этого бету ещё и домой притащил, что вообще на меня не похоже… И, знаешь, я ни капли не пожалел об этом: он мне не мешал, как я опасался, наоборот — просыпаться с кем-то — это, оказывается, до странного приятно, а я и не предполагал… — С теми, кто нравится — да, — Улькиорра внезапно звонко засмеялся. — Я так рад за тебя, Гримм! Чертовски рад! Это ведь здорово, что ты полюбил. — А я вот нет… — пригорюнился тот. — Как мне выбрать теперь? — Time will tell… — задумчиво ответил Улькиорра, продолжая улыбаться. — Не торопи события и вселенная даст тебе подсказку, как и мне. — Попробую. Других вариантов у меня все равно нет… — пожал плечами Гриммджо, протягивая пустую чашку Улькиорре. — Плесни мне ещё. Надо успокоиться после такого разговора. — И не говори… — согласно кивнул Улькиорра. — Но ведь очень интересны все эти виды любви и ясности теперь больше, разве нет? — Больше, — подтвердил Гриммджо, отпивая чай. — Поэтому попроси ещё чего почитать у своей Снежинки. — Снежинки? — Улькиорра аж чаем подавился. — Хорошо, у Тоширо, — поправился Гриммджо, а потом внезапно возмутился: — Да, Снежинки! Он весь такой холодный, но милый, потому буду назвать его так. Ну или Снежком за цвет волос. Улькиорра захохотал на его возмущенную тираду. — Я не думал, что ты можешь придумывать такие милые прозвища, Гримм. Ты меня уже который раз за вечер удивляешь… — А вот могу. Так Снежинка или Снежок, а, Уля? Льдинка, по-моему, слишком негативом отдает… — Давай Снежок тогда, он же парень как никак, — Улькиорра смахнул капли чая с халата и сдавленно хихикнул. — Снежинка… Не могу… А своим возлюбленным ты дал прозвища? — Оренджи и Айкэн. — Оренджи понятно — она пахнет апельсинами, да, но вот Айкэн… Не слишком ли для человека, который тебе нравится? — Не я его так первым назвал… — с чего-то начала оправдываться Гриммджо, а потом фыркнул: — Короче, я услышал как другой хозяин его так назвал и запомнилось. И он был не против: радостно гавкал на это имя, так что нечего меня тут отчитывать. — Ладно-ладно, — Улькиорра поднял руки в жесте примирения и хмыкнул. — Неплохой у нас на двоих наборчик: Снежок, Апельсинка и Пес. Гримм расхохотался на последнюю реплику. — Смотри, ты делаешь успехи в шутках! Красава. — У меня хороший учитель, — скромно потупился Улькиорра и Гриммджо снова расхохотался: его друг, оказывается, был весьма неплох в актерской игре. — А у меня способный ученик, — похвалил он впечатляющий прогресс. — Спасибо, Уля, теперь меня совсем отпустило. — Тогда я рад и горд собой: не хотелось, чтобы вечер у нас закончился на минорной ноте. — Правильно, — подмигнул ему Гриммджо и кивнул на чайник. — Ну, что, еще по одной, чтобы стало совсем хорошо, а потом мы спали без задних ног? — Еще по одной, — улыбнулся Улькиорра, наливая ему чай в кружечку.