Слишком совершенный, чтобы отказаться

      Луна над водами таинственно парила и море слало за волной волну. Дыхание прилива сливалось с шумом в ушах. Шедоу поджимал пальцы на руках, все тело было напряжено и он почти не двигался. А все его существо, все мысли и чувства концентрировались на губах, на тех, покрытых черным мехом, участках кожи, которых касался синий еж руками. Соник твердо держал за плечи, не сжимал, не пытался причинить боль, но уверенная тяжесть его рук будто не допускала мысли о свободе.       Соник мял губами верхнюю губу собрата. Ежи то и дело касались носами. Наконец, синий немного отстранился и жарко выдохнул. Только тут Шедоу вдохнул и понял, что все это время задерживал дыхание. Он слышал, как под кроссовками Соника зашуршал песок, когда синий немного сменил позу, продолжая прижимать к себе.  — Тебе не было противно? — зачем-то спросил синий остолоп.       Шедоу не мог выдержать его взгляда и смущенно отвернулся.  — Нет, — а потом поспешил продолжить, — Но если ты кому расскажешь!..  — Да мои друзья сами меня прибьют, если узнают, — усмехнулся еж, отстраняясь чуть дальше.       И в этой усмешке было что-то надрывное, несвойственное Сонику.  — «Тогда зачем?» — хотел спросить черно-алый, но удержался, побоявшись что синий не захочет повторить. А это было так… упоительно.  — Я думал, что ты сам мне голову оторвешь, — иронично улыбнулся Соник.       Шедоу ничего не ответил, продолжая смотреть куда-то в сторону, пока снова не ощутил на щеке жаркое дыхание собеседника.  — Можно… еще раз? — томно, почти шепча, выпалил синий.       Черно-алый не отвечал, только смотрел на губы напротив и Соник воспользовался молчаливым согласием.       В этот раз Шедоу ощутил касание к губам языка. Синий лизнул верхнюю губу черно-алого, заставив вздрогнуть, а потом провел по зубам. Поддаваясь напору, красноглазый разжал зубы, ощутил осторожное мягкое касание к своему языку. Волна жара приливом прокатилась по всему телу, а собственный язык, жаждая большего, неуверенно коснулся в ответ. Соник судорожно вдохнул через нос и сильнее прижал к себе ежа. Нежно и настырно синий терся о язык Шедоу своим, а руками проводил по спине, под спинными пучками игл, ероша самые короткие.       Руки Соника прощупывают позвонки, прижимают за талию, заставляя чувствовать неестественный жар тела, заставляя тонуть в сладостной пелене, вязко окутывающей разум. Сам черно-алый едва решается оглаживать плечи Соника, на которых лежат его руки, а наглые источники будоражащего блаженства в итоге добираются до ягодиц Шедоу и сладко сжимают, заставляя интимно прижаться нижней частью тела.       Синий то ли рычит, то ли фырчит по-ежиному, пока они, почти не отрывая губ друг от друга, хватают воздух. Еж прижимается всем телом, так что Шедоу чувствует стук его сердца, а потом они опять завязают в поцелуе, топящем сознание.       Руки Соника слишком наглые и из глубин всплывает мысль немного его одёрнуть, только не прерываясь, не размыкая поцелуй. Но синий резко отстраняется, полностью отдергивая собрата от себя, и разворачивается прежде, чем в одурманенный взор Шедоу возвращается хотя бы доля ясности.  — Поздно уже, — хрипло бросает Соник, даже не оборачиваясь, тут же начиная отдаляться, — Я пойду. И ты не задерживайся, — так же, не оборачиваясь, он машет на прощанье рукой и продолжает отдаляться.       Обомлевший еж наблюдает за его отдалением, ожидая, что синий сейчас обернется, посмеется в своем стиле, пошутит так, что его захочется убить. Иначе зачем он так резко оборвал все? Мог ли он так умело играть ради насмешки?       Но Соник не оборачивается, и, что странно, не переходит на бег. Только как-то неуклюже шагает, пока не скрывается из виду, так ни разу и не обернувшись.       Оцепенение неги понемногу сходит. Черно-алый все еще чувствует жар чужого тела, пикантные касания к ягодицам. Шедоу блаженно выдыхает, проводит ладонью по животу, опускаясь ниже и чувствует влагу на мехе, сбоку на бедре.       Пока черно-алый шагает по песку, а выбравшись с пляжа, переходит на бег, чтобы быстрей добраться до дома, его голова полнится вопросами. Но и осознание некоторых вещей озаряет разум. Еж понимает, что все происходящее до этого дня, все странное поведение Соника и его, часто необъяснимые поступки, вели именно к этому. Именно этого фейкер и добивался. «Поцелуев» — решается произнести про себя Шедоу и почему-то краснеет.       Дома, забравшись под одеяло, он упирается рубиновым взглядом в потолок и с несвойственным удовольствием перебирает события прошлого, связанные с «странным» поведением синего ежа.