Последняя роза лета

      Когда Катя впервые попала во дворец, Анэйс Дюпон уже была фрейлиной королевы. Её нестареющее лицо тщательно скрывало от остальных, что на самом деле женщине было слегка за тридцать. Утонченная фигура так и не испортилась родами, кожа на руках и декольте не уступала мягкости шелка. Хищный взгляд быстро завоевывал сердца мужчин и помогал быстро получать необходимую информацию. Шагала она всегда медленно и тихо, точно совсем не касалась пола. Порой Анэйс и вовсе примеряла на себя роль приведения, перемещаясь между старыми потайными ходами, дабы не пропустить мимо своих прелестных слегка оттянутых под весом тяжелых сережек ушей самые потаенные тайны придворных.       — Вчера ночью была такая большая луна.       Дюпон удивилась, когда заметила рядом с собой Серебряную. Девушка старательно делала вид, что подошла невзначай.       — К сожалению, мне не довелось насладиться этой красотой.       — Рано уснули?       Довольная ухмылка озарила лицо Анэйс:       — Отнюдь. Поспать мне этой ночью не удалось.       Лицо Дюпон было как никогда сияющим и оживленным, без малейшего намека на усталость. Реакция Серебряной позабавила Анэйс. Подобное выражение лица она могла узнать из тысячи: эти покрасневшие от гнева девичьи щеки, недовольные широко распахнутые глаза и огромное желание задать главный волнующий вопрос. Но если бы Дюпон всегда давала только то, что от неё хотят, она бы сейчас не стояла на этом месте. Хитрость должна быть уделом любой уважающей себя фрейлиной — одно неверное движение, и все старания будут ни к чему.       — Вы не видели Изабель? Простите, вы не видели Изабель? — в поле зрения появился невысокий мужчина средних лет с ухоженной бородой. Винченцо Константини — знатный флорентиец. Его отец в свое время помог папе Клименту II организовать свадьбу Екатерины Медичи и Генриха Валуа. Он был близком другом покойных родителей королевы, долго каялся в том, что обрек юную сироту на многочисленные страдания, и после первой за долгие четырнадцать лет встрече, когда Екатерина, разумеется, даже не помнила его, пошел на многое ради этой свадьбы. Он приехал во Францию всего на несколько недель вместе со своей шестнадцатилетней дочерью Изабель, а также несколькими десятками преданных слуг. Некоторые придворные шутили, что такими темпами итальянцы сумеют захватить дворец.       — Она вчера не вернулась в свои покои после прогулки. Кто–нибудь видел её? — лицо мужчины было полно отчаяния, и Катерина перевела взгляд на Анэйс: фрейлина была взволновала, но ни капли не удивлена. Её глаза так и кричали: «Я знаю, что произошло».       — Прошу меня извинить. — сказала Дюпон, и поспешила уйти. Катерина ещё несколько секунд глядела на удаляющийся стан Анэйс, подозрительно нахмурившись.       «Беду чувствует», — эхом прозвучало в голове.       Катерина быстро пожалела о том, что решила отправиться на лошади. Она изрядно вымокла и замерзла, по приезде заглянула в одну из таверн, где попросила высушить её верхнюю одежду. Молодая пышногрудая особа сразу поняла, что мелочиться Катерина не будет — пусть и выглядела, как побитый жизнью и погодой измученный зверек, выглядывающие из–под накидки украшения так и бросались в глаза, поэтому она попросила символичную сумму за данного рода услугу. Серебряная слишком устала, чтобы противиться, поэтому тут же заплатила и поспешила занять самый уединенный стол. Ей нужно было выждать время, пока дождь пройдет, и не нарваться на неприятности, ведь в месте полном гигантских кружек эля таковых полно.       Шум и гам доносились из каждого угла заведения. Некоторые громко смеялись, другие грозились поубивать друг друга, третьи были готовы начать совокупляться прямо на столе. Проще говоря — Катя выбрала место, подстать настоящей леди. Бывала она в Париже редко, знала лишь парочку приличных мест (где и планировала заночевать), но все они были далеко; добираться в такую погоду — настоящая пытка. Лучше опустить голову как можно ниже, спокойно есть блестящее масляное куриное бёдрышко. Но стоило девушке один единственный раз приподнять взгляд, она встретилась с самодовольной ухмылкой лысого, на вид крепкого мужчины в перепачканной в грязи одежде. Он что–то шепнул другому мужчине за своим столом, и тот тут же уставился на Серебряную. Сердце бешено заколотилось, и Катя вновь принялась изучать содержимое тарелки, как вдруг кто–то коснулся её плеча. Фрейлина вздрогнула.       Но рядом не было этих разбойников: они даже не успели подняться с места. Напротив Кати стоял молодой юноша примерно её возраста, может, немного старше. Его мокрые русые волосы с рыжиной были растрепаны, зеленые глаза так и поблескивали, а губы растянулись в счастливейшую улыбку. Зеленая рубашка выдала социальный статус — не простой крестьянин. Даже если и бедняки пытались хоть как–то соответствовать знати, но носили оранжевый, так как он был дешевым и «подстать» благородному красному.       — Мэри! Это в самом деле ты?       Катя непонимающе захлопала глазками.       — Прошел целый год! Я и не думал встретить тебя! Такая удача, — парень наклонился к       Серебряной для объятий и зашептал на ухо. — Подыграй…       Серебряная тут же натянула улыбку, мысленно дав себе пощечину за непроницательность.       — Ж–жером? — девушка развела руками. — Я думала, ты сейчас в Марселе! Как тебя занесло сюда?       — Мы с отцом остановились неподалеку, — он подал девушке руку. — Он очень устал после дороги, но будет счастлив видеть тебя.       Снова выходить на дождь не хотелось, но это было самое лучшее решение. В любом случае новообретенному спасителю Катерина доверяла гораздо больше, чем двоим громилам из таверны. Забрав ещё не досохшую накидку, девушка поежилась и перевела взгляд на молодого человека: судя по тому, что его вещи тоже были ещё мокрые, он пришел сюда недавно и был явно не из тех, кто привык к плохим условиям — большинство посетителей таверны явно не придавали дождю особого внимания, так и сидели в том, в чем пришли.       — Ты не из Парижа, да? Точно бы не сунулась в подобную харчевню, если бы была местная. Сам такой же. Парень поспешил отвязывать свою лошадь, и Серебряная последовала его примеру.       — Мы прибыли сюда вместе с труппой пару дней назад. Даем выступление на главной площади. Ты можешь посмотреть, если хочешь. Провожу тебя в нашу гримерную, точно найдем, во что переодеть. Моё имя Ксавье.       Она не могла поверить своим ушам. Подобное совпадение ещё ни разу не случалось в её жизни. Ведь единственной причиной приезда в Париж стало знаменитое ночное выступление в свете огней. Слухи о таком событии дошли до девушки все несколько дней назад, но она сразу поняла, что непременно посетит спектакль. Кажется, сама судьба так и намекала на то, чтобы Серебряная познакомилась с миром театрального искусства ещё ближе.       — Катерина, — представилась девушка. — Спасибо. Мне стоило быть осторожнее…       — Ты просто спасалась от плохой погоды. Не ищи проблему в себе. Разбойников никто не заставляет идти на преступления. Так что же, хочешь взглянуть на уличный театр? «Джелози» просто дилетанты по сравнению с нами!       Катя усмехнулась. Однажды эта знаменитая труппа выступала во дворце, и громкие аплодисменты и восклицания до сих пор оставались в памяти. В восторге осталась и королевская семья, а сама Серебряная после подобного выступления впервые почувствовала свою тягу к театральному искусству. Отказать Ксавье было бы для неё настоящим преступлением, изменой! Пытаясь скрыть улыбку, девушка поспешно забралась на лошадь. Даже мокрое седло, вызвавшее не самые приятные ассоциации, не испортило настроение.       Пусть дождь и мешал разговору, Катерина успела поведать парню о том, что служит во дворце. Ксавье же поделился тем, что находится в труппе чуть ли не с рождения. Его мать тоже была актрисой, отца молодой человек никогда не знал. Он воспитывался под влиянием театра и просто не мог представить для себя другой жизни. Восемнадцатилетний Ксавьер остался сиротой чуть больше года назад, но после нескольких месяцев траура старался сохранять некогда привычный настрой, ведь знал, что мама хотела, чтобы он был счастлив. Юноша оказался удивительно разговорчивым. Кажется, он был готов доверить практически посторонней девушке практически все тайны своей жизни. Но и Катя повела себя очень доверчиво, когда отправилась вместе с незнакомым человеком.       Первым делом Серебряная застала самую настоящую перебранку. Актеры паниковали как никогда — никому не хотелось, чтобы выступление было испорчено погодой. Кто–то предложил сделать вокруг сцены импровизированный шатер, ведь это было первое выступление труппы в Париже, и упустить шанс проявить себя перед публикой было нельзя, но некоторые воспротивились, ведь в этом случае работать с огнем будет опасно.       Увидев девушку знатного происхождения, некоторые артисты несказанно смутились: они переживали, что попадут в неловкое положение из–за незнания этикета и навлекут на себя гнев высокопоставленного лица. Другие же приободрились (даже чрезмерно): высокий седой мужчина по имени Люк сразу похлопал Серебряную по плечу (поставив в неловкое положение уже её) и тут же принялся рассказывать про сегодняшний спектакль.       — Ещё одна из твоих шлюшек? — послышался девичий голос за спиной. Катерина шокировано обернулась, а Ксавье побледнел и растерянно замычал. Но стоило актрисе понять, что перед ней стоит далеко не крестьянка и даже дама не из публичного дома, которую с легкостью бы выдал образ и вульгарный макияж, она тут же побледнела и опустила глаза. — Я… я…       — Моя матушка королева сразу бы велела казнить тебя за подобное, — недовольно произнесла Серебряная. Молодая актриса не могла вымолвить и слова, а Ксавье довольно улыбнулся: он не ожидал, что Катерина порадует его небольшим представлением. — Назови своё имя.       Девушка молчала, опустив взгляд вниз. Её светлые волосы так и пытались прикрыть стыдливое выражение лица.       — Я хочу знать, чьё имя мне стоит велеть вывести на могиле. Нет, постойте… Думаю, твоё тело скормят крысам, а голову наденут на пику и поставят в назидание…       — Умоляю вас! — актриса бросилась Серебряной в ноги, а затем заметила взгляд Ксавьера. Люк, а также другие актеры, которые никак не могли сдержать улыбки, дали понять, что что–то не так. Тут и Катерине стало стыдно, и нервный смех, который быстро перешел в раскатистый, поразил комнату, подхватываясь смехом других членов труппы. — Так вы не…       — Тебе нужно следить за языком. Не каждая будет такой доброй, как я.       Блондинка, гневно надувшись, тут же вскочила на ноги и, явно желая что–то сказать, оказалась перебита Ксавьером.       Молодой человек приобнял фрейлину на плечи, взмахнув свободной рукой:       — Теперь я понял, почему мы встретились! Сам Бог того пожелал. Как быстро мы нашли отличную актрису на твоё место, Корали!       Корали закатила глаза и толкнула парня в бок, когда проходила мимо. Пошатнулась и сама Катя, но довольная улыбка никак не собиралась уходить.       — Я говорю правду, — в зеленых глазах появился огонек. — Это судьба, не находишь?       Обращение на «ты» девушка простила быстро. Наверное привыкла, что некоторые из послов никак не могут убрать из себя «русские» особенности обращения: точнее, в большинстве своем это касалось лишь не самых знатных девушек. В словах Ксавьера точно не было никакого злого умысла — как и другие актеры, он привык общаться подобным образом, и менять что–либо не было никакого смысла.       — На самом деле я уже давно мечтаю о театре, — призналась Серебряная.       — Слышали? Отдадим ей роль Офелии, а? Как раз хватит времени, чтобы подготовиться к следующему спектаклю.       Катя усмехнулась:       — Смотри, а то действительно сбегу с вашей труппой.       Но эти слова лишь обрадовали парня. Молодые люди переглянулись и смущенно опустили взгляд. Корали недовольно фыркнула на фоне, а Люк добродушно рассмеялся.

***

      Погода решила смилостивиться над актерами: дождь отступил, а на него месте осталась приятная прохлада. Мучиться с установкой шатра не пришлось, и труппа предстала перед публикой на заранее сконструированной для сего выступления сценой.       Это была одна из немногих постановок, написанная участниками самой труппы. Духовно–философская драма с Ксавьером в главной роли была полна огненных элементов: актеры изображали пожар, вращали длинные подожженные шесты, а при виде воссозданного извержения вулкана публика содрогалась. В свете пламени из лица точно искажались и показывали такие эмоции, который никто не мог увидеть прежде. Актеры отдавали всех себя ради этого выступления, не боялись выглядеть странно или глупо. Своё дело они знали, как никто другой. Одежда их была в темных тонах и плотно прилегала к телу. Вся площадь будто переместилась в совершенное непохожее не на одно другое, удивительное место.       Серебряная смешалась с толпой: на замену промокшей одежды ей дали пусть и простое, но милое голубое платье. Украшения к данному образу не подходили, поэтому девушка убрала их в кошелёк. Зато так уменьшалась возможность быть обворованной.       По мнению самой Кати, узнать в ней фрейлину было невозможно, но Корали заявила: «Хоть мешок надень, а взгляд всё равно всё выдаст». Серебряную забавляло, что пусть их отношения с актрисой не задались с самого начала, девушки явно хотели узнать друг друга поближе, что будто бы отрицали даже в собственных мыслях. Они косо переглядывались, бросались короткими фразами и так и не решались задать более точные вопросы.       Люди ликовали. Мужчина, сидевший рядом с Катей, был настолько активен, что чуть не попал ей по лицу во время своих бурных рукоплесканий. И если по началу это злило, то потом сама Серебряная несколько раз задела женщину, расположившуюся с другой стороны, когда слишком увлекалась с аплодисментами и восторженными восклицаниями. Катя смущенно извинялась, но не проходило и пары секунд, как она вновь начинала ликовать, а потом испуганно прикрывать рот ладонью при виде опасных огненных трюков.       Даже после того, как представление закончилось, толпа не собиралась расходиться. Да и самой Кате не хотелось никуда уезжать. Актеры предложили остаться на ночь у них, так как найти свободное место было не проблемой. Девушка впервые в жизни почувствовала, что не может отказать. Она боялась разочаровать этих людей, испугалась предстать заносчивой девицей, которой нужна пуховая перина да дюжина слуг. А, может, она просто не хотела отказывать, так как считала, что подобной возможности в её жизни больше не будет. Она прежде не сталкивалась с театром так близко, и лишить себя возможности прочувствовать атмосферу искусства станет ещё одним поводом отправиться на исповедь. Нет, Катя не простит себя, если уедет.       Всю ночь они развлекались: пели, танцевали и показывали смешные короткие сценки. Казалось, актеры совершенно не устали. Видимо, такая яркая отдача зрителей придала им сил. Они не открыли ни единого бочонка с вином, просто не думали об этом: настоящее веселье должно исходить от души.       Пусть они небогаты, зато счастливы. И Катя, оказавшись в подобной обстановке, на секунду поймала себя на мысли, что нужно обладать огромной смелостью, чтобы оставить прежнюю жизнь и отправиться гастролировать без малейшей гарантии на успех. А затем она принялась думать о том, достаточно ли храбра сама…