«Акула в формалине»

      Бесследно избиение не прошло – Кавински пришлось пролежать несколько часов под общим наркозом. Сломанные кости, внутренние кровотечения, выбитые кишечник и колено, последнее, по словам врачей, будет иногда болеть до конца жизни... От этого возникло ощущение собственной старости – вроде всего тридцать, а уже с хроническим.       Его никогда так не били. Подобные столкновения от толпы на одного не приветствовались даже в криминальном мире, вот только и презирать было уже некого – бить шла вся банда, и их до единого насадил на пулю один из госбеза – личность Льва оставалась загадкой, да и смысла в этом знании не было, главное, что он пришёл настолько быстро, насколько мог, и без суда и следствия за несколько секунд расправился со всеми. Вселило ли это в других мелких сошек страх? О да, ещё какой. Слухи поползли по подполью как ток по проводам, суть которых была проста как дважды два: «За бывшего наблюдателя заступилась власть, и её поддержкой он ручается», поэтому переходить дорогу бессмысленно − шагнёшь за порог и даже не заметишь, как отсекло голову леской.       Говорить о том, что при первой же возможности к Кавински приехали все друзья, не стоило, это было очевидно. Да, они не имели возможности помочь ему в прошлые разы, когда тот попадал в больницу, потому что тот тщательно это скрывал, но произошедшее было новостью, вокруг которой развели ажиотаж, и чтобы о этом не знать, нужно было разве что быть в коме или мёртвым.       К его неудивлению, правда, пришли не только из мастерской, после них были ещё гости.       Инспектор своим появлением уже не так пугал, как раньше. Кавински спокойно повернул голову в его сторону, приподнимаясь на кушетке, но останавливаемый жестом руки и холодным:       − Что же ты вечно попадаешь в неприятности, наблюдатель… − после чего подошёл ближе, отнюдь сохраняя дистанцию. – На этот раз даже умудрился вызвать к себе работника из Кабинета Безопасности Империи, − сложно было понять, зол он или просто удивлён. – Откуда ты вообще его знаешь? – по спине водопадом прошёлся холодный пот, виду не подать было непросто.       − Здравствуйте, господин Инспектор, − первое, что он должен сказать. − Мы знакомы много лет, по долгу службы знались. Грубо говоря, Лев у меня на быстром наборе, я ему доверяю.       − Знаешься с сотрудниками безопасности, помогаешь Империи, выполняешь задания и приказы с полуслова… И всё-таки, отчего ушёл? Поведение говорит мне об обратном, Кавински, − и заиграла старая пластинка. − Твоя преданность, профессионализм и внимание к деталям всегда вдохновляли коллег – уж поверь мне, они с теплом отзываются о тебе. Ты не только выполнял свои обязанности на высшем уровне, но и служил примером – юная Дэрри в первые месяцы на службе как-то сказала мне, что хотела бы стать такой же как ты. Способность оперативно реагировать на любые угрозы, умение находить решения в сложных ситуациях, готовность прийти на помощь − всё это делает тебя лучшим вариантом для исполнения алгоритма Наблюдателя. Понимаю, у тебя были свои причины покинуть Корпус, однако искренне надеюсь, что ты пересмотришь своё решение и вернёшься. От лица Империи могу заявить, что служба ждёт тебя обратно с распахнутыми руками, а я готов поддержать в любом начинании. – Такой нагнетающей обстановку «мотивирующей» речи Винс не слышал давно, лет пятнадцать назад под аналогично громими лозунгами его принимали в Корпус Наблюдателей. Войд смотрел свысока, его лицо находилось в полутени, серое, изнемождённое – Винс не понимал, как при этом глаза Инспектора оставались такими яркими в сравнение с кожей, по которой становилось ясно, что не от хорошей жизни она посерела.       Ради приличия, молодой человек выслушал, даже не куксился и не хмурился, просто устало смотрел на надоевшего ему пропагандиста, так и жаждущего запрячь его так же, как и всех остальных несчастных.       Инспектора вновь ждал тактичный, но решительный отказ.       Кавински даже не помнил каково ему было ему на наблюдательской службе – он в целом почти ничего не помнил. Точкой отправления был тот ненавидимый зимний период, когда его без вопросов забрал к себе Инспектор.       В Корпусе с ним не обращались плохо. Он ненавидел рутину, которой пичкал бюрократизм алгоритма, но это не походило на невыносимые пытки и страдания, вынести вполне можно было. Бывший наблюдатель сейчас считал, что тогда ему в голову просто ударил юношеский максимализм, и он считал, что все плохие должны умереть, чтобы защитить этим всех хороших, поэтому чуть-чуть гордился своей ролью, из-за которой его уважали, но и боялись до смерти – не все, но большинство.       Кавински не винил себя за то, что стирал или ликвидировал людей – считал свои действия исключительно правильными, в отличие от многих, кто лез и копался в яме морали и нравственности, доходя до того, что у убитого человека осталась одна бедная бабушка по папиной линии, которая потеряла внучка. То, что внучок в бытовой драке забил до смерти жену и ребёнка почему-то Наблюдателей уже не волновало, и по мнению Винса, это было высшей степенью маразма. Или, например, кое-кто постоянно воровал со своего завода, брал при этом сверх нужды, которой толком-то и не было – даже его жалели. А как же лились обычно слёзы от ликвидации детей, которые не первый год проказили и подрывали бездомным животным конечности петардами… Да, несоразмерно, но Винс больше жалел животных.       В больнице было невыносимо скучно, ещё и чтобы выйти на улицу приходилось либо полчаса спускаться по лестнице либо ехать в лифте с людьми, которые шарахались от каждого вздоха и взгляда бывшего наблюдателя.       Кавински пришлось срочно выбрать себе новый телефон – проблема была не в часах, а просто в том, что ему ничего не нравилось, поэтому он потратил несколько минут драгоценного времени бодрствования на выбор новой звонилки, которая хотя бы не будет выглядеть как микро-фотоаппарат, при этом была бы пригодна не только для звонков – слабых процессоров делали много, чтобы люди чаще покупали смартфоны, быстро изнашивающиеся.       Проблемы с сохранением данных не возникло, так что спустя пятнадцать минут от доставки аппарат затрещал от сообщений и уведомлений с пропущенными звонками. Владелец просто сидел и ждал, пока кусок железа перестанет жужжать, даже не прикасаясь к тому.       Несколько дней отсыпаясь, молодой человек позабыл, каково это – спать всего по шесть часов и те отрывками. Теперь − хоть все восемь. Да хоть двенадцать. Ему никто ничего не скажет. В мастерской за главного оставлен был Бобби – за такое короткое время он бы, во-первых, не смог ушатать весь бизнес, во-вторых, он был ответственным, хотя небольшого спада в прибыли Винс ожидал.       Выписываясь, стоя рядом с чередой регистрационных стоек, он получил крайне интересный ответ.       – Вы не могли бы немного подождать? Вашу карту просматривает заведующая патологоанатомическим отделением Следственного Корпуса Полиции, госпожа Джейн. – У Кавински глаза на лоб полезли: «Я не помер вообще-то… Это что ещё за дама?..» – на месте он даже немного побледнел, но оставался выглядеть спокойным. Женщина при этом, как оказалось, стояла буквально рядом с ним, он просто заметил это позже, обратив внимание на одежду. Она внимательно прошлась по его карте, представленной в электронном виде на экране планшета, потом вернула в руки сотрудницы и как раз, разворачиваясь, пересеклась взглядом с заинтересовавшим её юношей.       Её глаза стали больше. Женщина будто увидела мир в новых красках, хотя вскинула брови почти устало. Она продолжала смотреть на Кавински с удивлением, да и он тоже не особо прилично пялился прямо на её лицо. Молодой человек выпалил почти мгновенно:       – А у Вас крашеные волосы? – и так беспокойно, резко, сглатывая после важного вопроса.       Женщина лишь сощурилась, наконец, расслабившись, подоткнув кулаком щёку, загадочно улыбнувшись и произнеся:       – Так ты тоже её мальчик… – мягко, как произносят в хоррор-фильмах. К тому же, от патологоанатома это звучало крайне мрачно. Слова тихие – конечно, их оставили одних на пару минут, но это не отменяло вечной предосторожности – они как сотрудники силовых структур это знали и понимали.       – В каком смысле?.. – хлопнув ресницами и нахмурив брови. – Чей?       – Разве родители тебе не?.. Ах да, это же осталось небольшой тайной.       – Так, я ровным счётом ничего не понимаю, – уже сердито. – У Вас тоже красные глаза, я не поверю, что слово «тоже» было произнесено не в их отношении, – скрестив на груди руки.       – Верно подметил, у меня тоже красные, и даже по той же причине, что у тебя. Впрочем, не здесь об этом говорить. – Та наконец повернулась к нему всем телом, выпрямившись, протянув руку в знак приветствия. – Джейн, приятно познакомиться.       – Кавински, взаимно, – с лёгкой опаской пожимая ладонь.       – Встретимся с тобой в более привычном для нас обоих месте, бывший наблюдатель, – она нарочно скрестила руки так, чтобы указательным пальцем привлечь внимание к бейджику на груди.       «Чёрт, ну только не там…».       – Когда? – он убрал руки в карманы.       – Мой алгоритм закончится в пять вечера, ну и ещё я попрошу у тебя фору в пятнадцать минут на то, чтобы от моих рук не несло мясом и…       – Я понял, понял, можете не продолжать. Хорошо, я подойду. До вечера, мисс Джейн.       В такси до мастерской он только и думал о том, что ему сказала патологоанатом. «Я надеюсь, её не убьют, если она постарается мне что-то сказать, иначе я окончательно поеду и следующая скорая повезёт меня в дурку».       Последующие часы были проведены в мучении за рабочим столом и подписываем нескольких томов бумажек, точнее, их проверкой – Кавински отделался доверенностью, оформленной на Бобби, которая освободила его от того, чтобы перелопачивать каждый клочок бумаги и ставить на нём автограф – нужно было исполнить только первую часть.       – В целом, я посмотрел, всё нормально, – Винс не поднимал глаз, по диагонали читая, общаясь с длинным. – Я надеюсь, это все, что накопилось за две недели?       – Да, последние документы от сегодняшнего утра, – Бобби низко наклонился, проверяя даты в углу листка.       – Слава Свету… Как меня заебала эта ебатория с бумажками, ну неужели нельзя всё в электронный формат перевести? Столько лет эволюции, и всё насмарку, – сотрясая руками воздух, откатываясь на кресле чуть назад. – То, что сегодня будет, я завтра утром подпишу, мне нужно в следственный смотаться.       – Для чего?.. Разве по твоему случаю вообще заводили дело? Да и, Свет, что там расследовать, если Лев их перестрелял на месте.       – Ну, вообще-то, следствие заводили, я не безымянный. А ещё, я не за тем, на свиданку в труповуху позвали, – усмехнулся он так, что, Бобби показалось – это последствие того, что по кудрявой голове зарядили несколько раз. Лицо подчинённого даже немного позеленело и вытянулось.       – Прошу прощения, ты с кем встречаться собрался?.. С усопшими?       Моментально на ум Кавински пришёл ответ: «Хотелось бы», но ответил он иначе:       – Нет, пока только с заведующей.       – Яснее мне не стало, но спрашивать я не буду. Знай, – его рука тяжело легла на плечо Винса, – даже если ты замутишь с пятидесятилетней заведующей морга… Я не буду тебя осуждать, – его невозмутимая рожа никак не шла с хитрожопостью и сарказмом, в котором состоял смысл подбадривающих слов.       Кавински мило улыбнулся, поддерживая настрой:       – Спасибо, Бобик, я знал, что ты всегда за меня, – затем улыбка стала шире, да и у друга тоже уголки потянулись к ушам… И откуда ты вообще знаешь, сколько ей лет?       Вздохнув тяжело, отправившись к выходу, ответили:       – Я лучший друг и член банды главного бывшего наблюдателя Империи, мне ли не знать ту, которая вскрывает для нас тела за хорошие суммы?.. Ты же и направлял меня к ней когда-то.       – Хах, и то верно… Старушка Джейн… Хотя, пятьдесят это далеко не приговор.       – Если лишение свободы, то очень даже.       – Ой, Бобби, иди дальше форсунки чисти! – мазнув рукой, – Десять лет уже занимаемся, и небо не в клеточку видим, так что давай без блатных шуточек. Всё под контролем.       – Да знаю я. Мне ли не знать? – смешок.       Оставшись сам с собой, Кавински начал приговаривать:       – Всё под контролем, под моим контролем… – тут же поймав себя на мысли о том, что ведёт себя как старик, сморщив нос и заткнув рот. «Свет, да что за дерьмо, я не собираюсь помирать завтра, и вообще, я молодой совсем!.. – успокоившись, задумался, – Почему тогда у меня который год мелькает чувство усталости от жизни? Я как-то неправильно отдыхаю? То, что я живу ненормально, это я в курсе, но по-другому пока не получается и не получится уже никогда».       Пользоваться общественным транспортом было непривычно – тесно, от половины людей пахнет смрадом, всё такое грязное, кашляют, сморкаются… Кавински не повезло с трамваем, он почти не переблевался там же, но доехал, правда, зарекаясь о том, что не посмеет трогать перчатками лицо и пожимать кому-то руки, закрепив в голове и обязанность закинуть их в стирку.       Передёрнуло его ещё раз, как только он зашёл в Полицию, да ещё и отправился в цокольные помещения – именно там было местное отделение морга. Взглянув в экран, удостоверился, что не опоздал, но всё же ускорил шаг на пути к кабинету заведующей. Чувство того, что ему должны сказать что-то невероятно важное, пропало – Чёрт его знает, почему.       Некоторое время побродив меж череды из кабинетов с одинаковыми дверьми, он-таки дошёл до нужного, в который постучался костяшками пальцев, почти сразу же получив разрешение войти. Открыл дверь – в процессе пластина с именем хозяйки кабинета оказалась засвечена.       Молодой человек закрыл за собой, перед тем оглянувшись в коридоре, убедившись в отсутствии хвостов.       – Здравствуйте, мисс Джейн, – приветствие, как он поначалу подумал, осталось полностью проигнорированным, однако чуть пройдя, Винс понял – женщина старалась побыстрее поесть, ответить она с набитым ртом просто физически не могла. «В этом и есть старушка Джейни, – с усмешкой, – взрослая, а детские привычки остались». – Не торопитесь, я подожду, времени навалом, – уходя проводить обход кабинета.       Речи и быть не могло, чтобы прямо в комнате стояли заготовленные пустые гробы или тем более тела покойных – всё это дерьмо лежало в тени холодильника, куда Винс никогда в жизни заходить не хотел, трупаков видел достаточно. На полках были слегка неаккуратно расставлены папки с описями вскрытий, книги по анатомии и парочка на удивление живых и бодро выглядящих цветов под ультрафиолетовыми лампами. Кабинет будто был с высоким потолком – как минимум выше, чем у остальных, на самом деле это был эффект полностью белого покрытия, белых высоких шкафов с вертикальными линиями и узкого окна, свет из которого шёл тёплый – виновницей была рыжая лампа фонаря прямо за ним. Удивительно, что окно вообще было, но его наличие вполне объяснялось наличием подземной парковки для труповозок прямо за ним.       Джейн прямо сидела на стуле, но даже так было ясно, что женщина высокая в сравнение с остальными представительницами своего пола, да и выше наблюдателя.       Обойдя комнату с важным видом и убранными в карманы руками, молодой человек сам отодвинул себе стул, опустившись на него и держа при том ладонь на колене.       – Не прибедняйся, колено должно болеть от физических нагрузок по типу кросса, – наконец произнесла она, ловя собеседника на притворстве.       – Ой да! Я просто так, чего сразу начинать, – махнув в её сторону.       – Не списывай себя со счетов раньше, чем это сделает время, – легче от её слов не стало.       – Извините, но… – резко.       – Я знаю, что у тебя скоро заходят волосы на голове от любопытства, дай женщине допить свой чай и насладиться чем-то отличным от запаха гниющих киш…       – Я понял! Пейте на здоровье!.. Честно, я даже не знаю, что мог бы у вас спросить, потому что вопросов слишком много.       – Именно поэтому тебе стоит помолчать пару минут и… Ай, да Свет с тобой, – разочарованно, Джейн поставила кружку на блюдце из того же набора, сиюсекундно вручив гостю прямиком из-под стола файл с документами. – Смотри сразу на нижнюю строчку. Вопросов не возникает?       Кавински прошёлся глазами по таблицам, по всей видимости, самостоятельно сделанным ею. «Сравнительный химический анализ крови I-500-SSSWt и P-300-SPl» – само название уже вызывало лёгкое недоумение. Но он последовал совету.       – Ну, как минимум ещё два…       – Чудно, уже не двадцать, – она улыбнулась, откидываясь на спинку кресла. – Я буду рассказывать по порядку, если ты меня перебьёшь, то рискуешь быть ликвидированным.       – Почему? – Винс моментально нахмурился, подумав на то, что его заодно с Джейн отправят на тот Свет.       – Потому что я терпеть не могу, когда меня перебивают, – едко, весело и сердито. Намёк был понят, Винс замолк. – Первое, – она подняла указательный палец, и это, по всей видимости, значило, что Джейн хотела рассказать много, – почему мы встретились только сейчас спросишь ты?.. Потому что проблемы с памятью не щадят никого, я не вспомнила бы о тебе совсем, если бы не… И тут переходим ко второму пункту. Я расчехляла трупики тех балбесов, которые были бы рады сделать тебя инвалидом или одним из моих молчаливых клиентов, ну и, в общем-то, брала анализ крови с рук, на которых твоей собственной было достаточно – это и был образец, который заинтересовал меня больше всех, потому что он единственный не подходил ни под один из существующих во всей Империи, – старая плутовка выдержала паузу, – кроме моего... – Кавински, как самая типичная блондинка, хлопнул своими распахнутыми глазами, по которым чётко было ясно отсутствие интеллекта в сущем моменте. – В-четвёртых, ты не альбинос и никогда им не был, при этом твои глаза далеко не обычного цвета, красный пигмент не может просто так появиться у обычного человека. Попрошу, всё это относится и ко мне тоже – мои глаза, как и твои, были карими когда-то, только мои – до несчастного случая в девятнадцать, а твои – когда ты ещё был в утробе матери, ну а ещё в первые несколько минут жизни, наверное… Я не помню. Переходим к пункту номер пять – причина покраснения радужки наших глаз одинакова. Что в моей, что и в твоей крови присутствует то самое неизвестное, что отмечено в таблице параметром из вопросительных знаков. У тебя, к тому же, вещества больше, именно поэтому твои более красные, а мои склонны к охре. Сразу скажу, – она тут же подняла руки, сдаваясь, – я понятия не имею, что за вещество, даже не пытайся у меня что-то узнать! Я просто знаю, что оно есть… Шестой факт это причина, по которой мы связаны и почему я назвала тебя «её мальчиком»… Тебе же мама не рассказывала историю твоего рождения.       − Э-э. нет… − к собственному удивлению, Винс легко переварил всё, что ему сказала патологоанатом, вот только о критичном подходе он не забывал, однако по просьбе не перебивал.       − Я так и думала. Я не знаю, где и как так получилось, но родился ты не в больнице, как положено, к тому же… Слепым. – Джейн замолчала, наблюдая за реакцией. Она сама вспоминала всё то, о чём говорила, с трудом, но нутро и разум подсказывали, что её слова – далеко не пустое и не ложь. – Не полностью, но почти. Не знаю, было ли это ясно твоим родителям или нет, точно так же не знаю, из-за чего вообще так произошло, но только ты родился, как она – женщина, о которой я говорю, забрала тебя и пока я зашивала твою мать, она разбиралась с тобой. Я не знаю, что она сделала, но когда и моим жизни и здоровью кое-что угрожало, она спасла меня, а затем поменялся мой цвет глаз. В отличие от тебя, я точно помню, что она перелила мне свою кровь, что, вероятно, оказало влияние на весь организм. Причём тут красные глаза, спросишь?.. – усмешка. – У неё были такие же. Но это не значит, что ты перенял её генетику, это так не работает.       − Да я знаю, переливание далеко не так действует, − на удивление тихо. – Теперь-то мне можно говорить? – подняв взгляд от пола на неё.       − Сейчас – да, − невероятно довольная, женщина вновь взяла в руки кружку с чаем, продолжив свою трапезу.       − Ну, во-первых, звучит это всё как… Не чушь, но бред сумасшедшего патологоанатома, − Джейн было плевать, что он только обозвал её чудачкой. – Во-вторых, наверное, о такой важной вещи родители бы мне сказали. В-третьих… Если нас связывает это, то проблемы с памятью от неё же, получается, если в теории, − он до сих пор не верил, что вот так запросто принял слова неизвесть какой женщины за правду. – Потому что я тоже много чего не помню.       − Нет, − Джейн потянулась через весь стол, щёлкнув Кавински по лбу, − тебя стирали, лапушка, а меня нет, тем более далеко не десять раз, − с улыбкой на лице.       − Сколько?.. Если посмотреть на ваше поведение сейчас, то кажется, что это вас как раз и стирали раз десять, хотя такой алгоритм, что и никакого стирания не надо, чтобы рассудка лишиться… − пробурчал под нос. «Я как будто сижу у како-то знахарки или бабки-гадалки, которая пытается мне открыть третий глаз и параллельно тайны вселенной. Что за хуйня?.. Нет, я точно уеду в дурку следующим рейсом», − скептицизм в нём бушевал нечасто, но ситуация была из ряда вон.       − Ты забыл, потому что сошёл с ума от стольких стираний, употребления наркотических и алкогольных веществ, и… Не смотри на меня так, конечно, я знаю это. А я забыла, потому что кому-то было невыгодно оставлять мне подобное знание, но меня не стирали, я повторюсь.       Винс её будто не слушал, перерываясь в раздаточном материале, сверяя одни столбцы с другими. «На одной я записан как I-500-SSSWt, на другой уже как I-600-SSSWt, и показатель под вопросом только увеличился, что можно объяснить просто взрослением. Богини, почему я вообще верю этой женщине?.. Она может просто поехавшая или подослана кем-то, чтобы надо мной как над подопытным кроликом поиездевалась Империя. Я даже не уверен, что разговор не записывается на видео или диктофон, а тут мне вываливают такое. Легче прикинуться дурачком и сделать вид, что я поверил в эту чехню. Или, наоборот, я должен мозгами пошевелить и отказаться от информации, доказав, что не совсем ещё потерял рассудок и умение критически мыслить? Всё может быть подстроено. Даже с теми пробелами в истории, рассказанной ей, всё звучит… Сносно, но безумно. Моё рождение это не теория заговора, я самый обычный ребёнок. М-да, самый обычный ребёнок не-альбинос с красными от природы глазами. О Свет, как же мне с одной стороны эта чехарда с загадками и мистикой надоела, с другой… Так хотя бы жить интереснее».       − Приём! – громко произнесла, щёлкнув пальцами прямо перед его глазами, выводя из транса. – Мне больше нечего тебе сказать, ты можешь идти.       − Да подождите вы. Вы вообще знаете, как это со стороны выглядит?! Какая-то женщина по-маньячески говорит мне, что я «тоже её мальчик», зовёт поговорить, потом вываливает, что у нас общее вещество в крови и из-за этого красные глаза и проблемы с памятью и башкой!.. – Кавински был не глуп, он не орал это во весь голос, а шипел, ещё и так, что расслышать слова было можно разве что сидя на месте самой Джейн или прямо рядом с ним.       − Ты преувеличиваешь, на маньячку я совсем не похожа…       − А на кого ещё? На моего личного гробовщика?.. Знаете, я много странностей в жизни видел, но чтобы до такого скатываться – это уже слишком. Не знаю, зачем вы всё это придумали и рассказали мне, но это ничем мне не помогло. – На своих же словах Кавински оборвался, подумав: «Во-первых, нет − я видел вещи намного страннее, а вот во-вторых, зачем я тогда к ней пришёл? Чёрт, если это спланировано, то вопросов мне не избежать. Если бы я изначально не пришёл, то было бы лучше, наверное. Значит мне нужно было что-то от неё, поэтому я здесь. Вряд ли тут сойдёт отмазка по типу того, что я сам решил её проверить. Вот же дерьмо».       − Не хочешь – не верь, я рассказала тебе всё, что знала сама.       − Да вы даже имени той женщины знать не знаете. И то, что мне переливали её кровь, не значит, что я там обязательно «её мальчик». Я связан совсем не с этой женщиной по жизни, мать у меня другая была, и даже вы подтверждаете, что родная, а чтобы я связан был с кем-то другим, это сейчас ничего не меняет – их уже давным-давно нет в живых, − выпалил зря.       − Я ни слова не говорила о том, что той женщины нет в живых, заметь, ты сам это сказал, − направив на Кавински чайную ложку.       − Да это очевидно, потому что не может в Империи человек провалиться сквозь землю и не оставить ни следа. Тем более, вы сказали, что мы единственные, а в её крови тоже было бы это, как вы называете, вещество, поэтому и ясно, что её самой попросту нет. – Успокаиваясь, но оставаясь решительным в суждениях и словах – он не должен дать ни единого повода к тому, чтобы можно было посчитать его сведущим о чём-то, касающимся девушки, которая преследовала его в мыслях.       − По правде говоря, ты верно думаешь, − Джейн тоже успокоилась, сразу показавшись опечаленной, − её давно нет, погибла после около полутора лет, как ты родился – я помню нашу последнюю встречу тогда.       − Так вы уже определитесь, помните вы о ней что-то или нет, − насупившись и скрестив руки на груди, − потому что похоже на то, что просто на ходу что-то выдумываете.       − Я не говорила, что совсем ничего больше о ней не помню. Имя, номер, что она делала с тобой – не помню, но совершенно одно точно, − она замолкла в ожидании внимания от Кавински, проявления хотя бы минимальной лояльности, − она была тесно связана с Инспектором, задолго до того, как он им вообще стал.       − О не-е-е-ет, только не это! – теперь в знак поражения руки поднял Кавински. – В его личной жизни я копаться не буду! Мне такого счастья в жизни не надо!       − Разве ты не любишь загадки? Не ты ли у нас любитель детективов и самых странных дел в Империи, которые каким-то неведомым образом ты помогал раскрывать?       − Это было очень давно… Я почти ничего не помню с того периода.       − «Почти», но не всё? – взгляд её стал выпытывающим, таким неприятно-напористым для Кавински, что, даже помнив что-нибудь, он с неохотой бы рассказал это женщине.       − Да не помню я ничего, ничего важного так уж точно.       − Я тоже так думала, а потом ты появился, и я поняла, что все мои «неважно» всё же имеют какое-то значение.       Молодой человек попытался вспомнить хоть что-то в меру безопасное, что можно было бы сказать Джейн, из того, что его беспокоило, но на ум не пришло ровным счётом ничего, кроме единственной общей фразы:       − Я тоже когда-то знал девушку, о которой сейчас ничего не помню, и даже больше, чем вы. Я не помню ни имени, ни внешности, ни характера, ни моментов с ней. Я просто помню, что она была. Больше я ни во что не углублялся, − с этого момента его можно было полноправно считать самым большим вруном Империи.       − О нет, я что-то да помню, мы ведь были подругами… Про связь с Инспектором я тоже тебе уже сказала, а ещё, знаешь, в последнее время она была больше похожа на маленького бегемота, нежели на само воплощение стройности, которым была, − в голове у Винса перемкнуло.       − Только стройность?       − Ну, да, ты прав, не совсем точно, − усмешка, − О её фигуре не мечтал мало кто и среди женщин, и среди мужчин.       − Моя знакомая тоже, кажется, была красавицей, если так просто выразиться.       − Ну вот, а ты мне говорил, что ничегошеньки не помнишь. Итак, соображалка-то у тебя соображает, лапушка? – и вновь тот самый взгляд.       Винс подумал, пазлы в голове сложил, но от этого скептицизм в нём разразился с новой силой.       − Не может всё быть так гладко и точно, − проворчал. – А если я с этой девушкой в отношениях был?! Я чё, почти инцестом занимался?! – тут же он получил бумажным свёртком по голове.       − Балда ты! Не бойся, не занимался, такого идиота её дочь бы не выбрала!.. – опять она позорила его, но в этот раз вполне заслуженно. – Твоя кровь ничуть не похожа на её, я же говорю – ни единый её ген не передался тебе, кроме несчастного цвета радужки, который вообще ни на что в этом случае не влияет, и переливание так не работает... Какого Чёрта ты вообще об этом думаешь?.. Свет, я думала, у тебя светлая голова, а ты оказался такой же, как все…       − Попрошу! Я бы тогда лучше застрелился, чем понял, что я как мерзкое животное себя повёл!.. Просто… Просто мы были, наверное, в отношениях ближе, чем просто друзья, хотя я совсем не помню между нами никакой такой близости… Хотя, а могли меня из-за этого стереть?.. – в глазах Кавински Джейн увидела проблески страха – видимо, его действительно до ужаса пугала мысль о том, что он мог заниматься кровосмешением, грязной, нездоровой любовью.       − Ну, как тебе сказать, на этот вопрос я ничего не могу сказать… − патологоанатом развела руки, но поспешила что-то сообразить, чтобы не пугать до смерти юнца перед собой, побледневшего как лист бумаги. – Да нет же, даже если бы вы состояли в близости, это не кровосмешение, у тебя другая мать, и тем более другой отец, чем был у этой девочки.       − Упаси Свет моим отцом был бы Инспектор Войд… − Кавински чуть скатился по спинке стула, приложив руку ко лбу, точно ему было реально и физически плохо.       − Самое интересное, что он сам ни сном ни духом об этом. Он не помнит вообще ничего до трагедии с пожаром в Полиции. До такой степени стереть человека и оставить его в рассудке просто невозможно, ничего не восстановит нервную систему, ни-че-го. И записей об этом нет совсем нигде – ни в одном архиве…       − А откуда вы знаете? У вас же не то чтобы много доступа к этому.       − Ты так думаешь? – после её хитрой улыбки стало ясно, что думал Винс неверно. Тот в сомнении облизнул губы и выпустил воздух из надутых щёк, принимая свою ошибку. – Я не могла не удостовериться в этом прежде чем позвать тебя на диалог. Не встреться бы мы около регистратуры, я бы пришла в твою мастерскую и провела личную беседу сразу там.       − В следующий раз встретимся там, если будут необходимо, − «Я хотя бы буду уверен, что у меня комната не напичкана прослушками».       − Как скажешь, − она совершенно спокойно приняла данное. – В резюмировании услышанного нуждаешься?       − Нет, я всё понял, хотя до сих пор это звучит как бред сумасшедших…       − А! − ловя его на слове. – Видишь, теперь ты не только меня считаешь потерявшей рассудок, − несмотря на её поведение, достаточно открытое, непривычное для людей возраста пятидесяти лет, Джейн была серьёзной – она была явно не глупой, и её открытость ошибочно было бы воспринимать за поехавшие за ролики шарики, как изначально показалось Кавински. На протяжение диалога она сидела прямо или расслабленно, но демонстративно, да и все её насмешки были похожи на сарказм, к которому было очень легко привыкнуть.       − Лучше ситуацию это не делает, и было бы лучше, если бы из нас двоих с ума сошёл кто-то один, а не оба.       − Я вообще не считаю, что мы не в себе, − спокойно, даже сухо, произнесла Джейн, держа в руке уже пустую кружку.       − Да ладно, − закатив глаза. – Может, просто трупного яда надышались?       − А ты? – даже не смотря ему в глаза.       − А я бывший наркоман и алкоголик, − тишайше.       − Невозможно придумать бред, который так хорошо сочетается с бредом другого человека, никогда с тобой не пересекавшегося. Даже психические расстройства и травмы работают по-другому, все пациенты разные.       − То есть вы считаете, что это абсолютно всё чистая правда?       − Да. Я убеждена в этом и склонна больше к тому, чтобы считать пробелы в этой истории происками системы, а не моего и твоего разума.       − Может, вам так просто удобно?       − Кавински, сними розовые очки и прими то, что ты живёшь в государстве, которое любой ценой стремится ликвидировать всякую помеху, стереть всякую ошибку и переписать текст. Информация, которая есть, мне иногда кажется хуже, чем та, которой я не знаю и сам факт того, что я её не знаю. Всё может быть не так критично для тебя, но для Империи это почти крах.       − В большинстве случаев всё наоборот…       Разговор стал тяжелее ровно с тех её слов, сказанных так спокойно, как только могло быть.       Им нужно было просто с этим смириться – они всего лишь люди, которые не имели никакой власти в этом большом механизме под названием «Империя».       Кавински так загрузился, что после этого не слушал почти ничего из того, что ещё рассказала ему Джейн. Точнее, он просто не считал важной информацию о том, какой при жизни была покойная её подруга, но ради приличия слушал – он знал, что поделиться этим она больше ни с кем не сможет, а просто выслушать ему никогда не трудно, особенно если настроить свой мозг на совершенно другое. Точечные моменты из монолога помнились, но они и вправду оказались бесполезными. Он слушал взахлёб только если бы Джейн рассказала ему как раз о дочери своей подруги, о судьбе которой думал.       Они распрощались, пообещав никак не взаимодействовать, пока не найдут нечто важное для их большого секрета.       Для Кавински тот день оказался одним из самых странных, который происходил с ним за последние годы, при этом был ещё и приятным, а не разбивающим вдребезги, как это обычно было.       «Реально, как в шатёр к бабке-гадалке сходил, которая судьбу по крови и линиям на руке прочитала… Из того, что сказала старушка Джейни, загадок стало ещё больше. И меньше всего меня интересует, почему я родился слепым и почему мне об этом не рассказали мать с отцом. Главное то, что эта женщина как-то вернула мне зрение, и вряд ли это была обычная операция, которые проводят каждый день по сотне штук. И мои глаза точно не импланты, иначе за ними нужен бы был должный уход. Тогда как она единственная смогла вернуть мне зрение? Если эта женщина была женой Инспектора, ходившая в последние месяцы жизни вынашивая другую, и я был знаком с этой девочкой, то ясно, отчего ко мне так прикопался Инспектор – я ж знаком с его дочерью. А теперь он ничего не говорит о ней, зато пытается при любом удобном случае перетереть со мной. Да будто я что-то знаю, да?.. Он же сам меня стёр, чё он хочет, блять? Стёр, может, именно потому что и не хочет, чтобы я о его дочери помнил? А хочет ли этого она? Или хотела?.. Не факт, что в Империи нет людей, о существовании которых никто не знает. А если её давно нет?.. Именно поэтому никто и никогда о ней не говорит. Тогда и понятно, почему все мои попытки узнать о ней заканчивались одинаково, одинаково хуёво».       Раз в квартал года он обязан был являться в Корпус Наблюдателей, ставить там новый пароль на свою учётную запись, заполнять бумажки, если ликвидировал или стирал кого-то без прямого на то указания. В этот раз тоже нужно было идти, и именно в этот раз он потерял страх перед Инспектором, который стал вдруг более человечным, чем казался раньше. И всё лишь из-за того факта, что раньше Войд, как оказалось, имел семью.       Заходя в Корпус, он не пропитался насквозь готовностью шипеть и плеваться ядом, встреть в момент своего бывшего начальника. Преодолевая путь от турникета до главного кабинета, всё думал: «Вот сейчас он из-за угла может выйти… Или из-за этого. Или в главкаб ещё зайдёт, он же знает, что всё сборище его ручных собачек под рукой, как он может не зайти?», но всегда его мысли попадали в молоко – Инспектор не следовал ни одной из них.       Здороваться с недо-коллегами было нужно, и по приходу кудрявый громко сказал: «Всем доброго дня!», на что получил зашуганные взгляды, закатанные глаза, усмешки и тихое ворчливое: «Да какой ж он добрый…» в ответ. «Ой, ну и пошли вы в жопу, больно надо. Не я вас тут алгоритм выполнять заставил, мои дорогие калеки», – думал, не теряя лица, по-прежнему выглядя лучом Солнца в этом помещении.       Он не заметил среди толпы Дэрри, поэтому и понял, отчего реакция на его слова такая тухлая – нет главной звёздочки, перед которой нужно блистать и сиять. К сожалению, в наблюдателях у него стала совсем дурная репутация, пришло очень много нового состава, знать не знавшего какого-то там балбеса, бывшего некогда лучшим из лучших. Тем более, что в прошлый раз он пришёл с собакой, чуть не подорвал местный компьютер и ушёл с трупом животного на руках… Насколько Винс слышал, Войд не устраивал разборок по этому поводу, да и он бы уже сто раз вызвал самого Кавински на разговор, но не сделал этого.       Усевшись за дальний и непримечательный стол, поближе к окну, он быстро разделался со своей задачей по смене пароля, на этот раз придумав по меньшей мере странное, по сущности похожее на просьбу о расстреле: «найдись». Он не был уверен, что никто во всей Империи не знает пароли от учёных записей наблюдателей, это могло быть просто фикцией обеспечения защиты конфиденциальности и безопасности, но проверить стоило. «Если кое-кто соизволит найтись, я буду по меньшей мере в шоке по большей мере на пути к смерти, что немного пугает, но рискнуть я обязан. А что, если я разойдусь и пущусь во все тяжкие? – его лицо стало почти маньяческим, когда в голову пришла очередная сумасшедшая идея. Вспоминая годы своей молодости и то, как он лазил по анкетам знакомых людей, Винс открыл ту, которая едва ли могла заинтересовать его ранее. – Ебать он лицо на фотке скукурузил, серьёзный такой, – первая мысль. За ней, соответственно, вторая, – Ну я бессмертный такое думать, но мои мысли никто не читает, так что могу себе позволить. – Графы со статистическими данными по типу даты рождения, группы крови и пола он попросту не смотрел, это было неинтересно, большее внимание заслужили многостраничные, как были у всех граждан, наблюдения о поведении. Правда, когда их увидел, Винс лишь выгнул бровь в вопросе, – А почему их так мало?.. Это так странно, я такие анкеты видел разве что у стёртых по десять раз, потому что их поведение деградирует вслед за ними, а этот-то чего такой непримечательный. Или на него попросту стесняются писать? Да даже на меня написано куда больше. – В тексте были отображения данные от новых к старым, а крутить на двадцать лет назад он не хотел, просто по поиску вводил слова «жена», «дочь», «девушка», «ребёнок», которые должны были, по идее, выдать нужное, однако нашёлся всего один результат, где «девушка» фигурировала как какая-то из Наблюдателей – скорее всего, ей была Дэрри, что Винсу показалось по контексту. Потом по горячим клавишам он-таки перешёл на начальные страницы наблюдений, которые… Были весьма интересными.       «Правая рука: заменена, имплант № <…>.       Левая рука: заменены, имплант № <…>.       Права нога: заменена, имплант № <…>.       Левая нога: заменена, имплант № <…>.       Правая широчайшая мышца спины: заменена, имплант № <…>.       Правая трапециевидная мышца спины: заменена, имплант № <…>.       Ременная мышца головы…».       Список был длинным, и по его содержанию легко становилось ясно: «Он просто сделан из кусков имплантов, там ничего от человека же вообще нет… Мышцы, органы, да что ни возьми, он искусственный, да ещё и… Конечно, конечно, есть архивная версия его наблюдений, которые содержат данные от 04.02.75, то есть его рождения, до даты… Следующей чуть после пожара в здании Полиции, до 30.11.15. Вот, вот о чём говорила Джейн, это вообще не тот Войд, они просто присобачили к его имени нечто похожее, но не настоящего Войда, каким он был, поэтому он ничего не помнит!.. Чёрт, мне кровь из носа нужны эти архивные наблюдения, кровь из носа нужны!» – Кавински решился всё закрыть и ретироваться в комнату, где уборщики обычно оставляли инвентарь – прослушки не было разве что там, даже в уборной была, но не в этой сантехнический каморке.       В уборной были ещё и камеры – Винс должен был сделать вид, что ему что-то позарез нужно из тряпок, швабра или прочего. У него было не больше минуты на разговор, чтобы факт захода в подсобку не привлёк внимания камер. Один раз он сделал вид, что сходил в туалет – в тот же момент поставил набор на выделенную линию Льва, но тот не ответил, поэтому пришлось тупо развернуться и пойти мыть руки, оставив телефон на дозвоне: «Ну давай, давай же, мать твою, у меня не много времени». И как раз мыла не оказалось – Винс не прислонил телефон к уху, но убрал его в карман, на автомате поставив удержание. За собой прикрыл,       – Архив наблюдательского дневника, сможешь достать?! – шёпотом, и быстро, имитируя шум на полках.       – Нет, нет, тут я ничем не могу помочь. Если это архив, нет. А хотя, погоди, он в виде веб-страницы или документа?       – Док.       – Нет, тогда точно.       – К кому можно обратиться?       – Я вообще не уверен, что, если это архив наблюдателей, то его можно достать кому-то не из наблюдателей.       – А чё там, программист нужен или как?       – Ну явно не медик, – усмешка.       – Ой да иди ты!.. Ладно, понял.       – Что ты собрался искать?       – Прошлое одного человека.       – Странно, что оно в виде дока, а не страницы. Это нужно общий найти, куда все скидывают.       – Типа общее облако?       – Да.       – Понял, до связи.       Разговор вышел на сорок секунд, это было отлично – и новое жидкое мыло как раз нашлось.       «Так, значит потом Изе позвоню, у него должны быть какие-то знакомые из этой сферы, этот индюк только банки взломал, а просить его разбираться себе дороже. Надеюсь, хоть кто-то научился уже делать то, что мне надо, иначе я на атомы распадусь. Эту-то информацию фиг достанешь, а тут ещё какой-то архив, чтобы он проклят был и тот, чей архив я вообще смотрю».       Иронично было, что как раз в это время ворчащий про себя Винс столкнулся в коридоре с тем, кого так отчаянно проклинал.       – Кавински, – прозвучало вместо положенного «Здравствуй».       – Здравствуйте, господин Инспектор, – замедляя ход.       – Чего брови хмуришь?       – Да так, мелочи жизни…       – Не стоит тратить на это свои нервы, жизнь одна и достаточно коротка, – Сухо.       «Ну тут как посмотреть. У тебя, походу, вторая идёт».