Глиссео

      Адетта пряталась под кроватью. Красные простыни тянулись к низу, скрывая девушку под ней, хотя по пола всё равно не доставали. Тонкая щёлочка света то и дело перекрывалась тенью от грязных сапог, шаркающих туда-сюда.       «Где эта несносная девчонка?»       Адетта закрыла рот рукой, сильнее вжалась внутрь, чувствуя, как дешёвая деревянная кровать впивается голыми досками ей в спину. Грязные сапоги остановились прямо перед ней и через минуту, которая показалась вечностью, удалились. Дверь со скрипом захлопнулась. Адетта громко выдохнула, глаза намокли от облегчения. Медленно вылезла из-под кровати, царапая спину необработанным деревом. Эта комната казалась ей камерой Азкабана. В тусклом свете пары свечей стены казались чёрными, выделялась лишь красного цвета постель. Мягкая снаружи и жёсткая с изнанки. Кроме кровати, не было больше ничего, даже окна. Адетта подкралась к двери, прислушалась.       Тишина. Выждав ещё несколько минут и вознеся беззвучную молитву, она решилась открыть дверь. Несмотря на все труды, дверь всё-таки скрипнула. Но деваться было некуда. Побоявшись, что кто-то уже услышал её, Адетта распахнула дверь. Стараясь не беспокоиться о звуках, она со всех ног бросилась к распахнутой двери, ведущей на улицу. Но стоило ей перескочить порог, как из-за двери показалась рука с длинными ногтями и схватила её за шиворот прямо в прыжке. Адетта задохнулась и повисла в сильной мужской хватке.       — Вот ты где.       Жёлтый небритый человек смотрел на нее своими глазёнками, улыбаясь кривой улыбочкой. Адетта успела лишь вскрикнуть, но тот уже потащил её обратно в дом.       «Пойдем-ка, пойдём, дорогуша. Тебе тут письмецо одно пришло.»

***

      Через месяц Адетта сидела в поезде, сжимая в руке письмо из Хогвартса. Она впервые ехала куда-то на поезде, поэтому немного нервничала. Сейчас, сидя в своем купе, она снова и снова перечитывала письмо, не смея поверить своему счастью.       «Уважаемая Бернадетта Лестер, с радостью сообщаем вам, что вы были зачислены в Хогвартс, школу волшебства и чародейства», — строчки на жёлтом пергаменте были растёкшимися чернильными пятнами, впитавшими её слезы. Она не могла их прочитать, но ей это и не нужно было. Она аккуратно сложила пергамент обратно в конверт, поцеловала и со вздохом вложила в старенькую толстую книгу, её единственную собственность. Переплёт у книги был простой, чёрного цвета. Было видно, что кто-то уже ремонтировал его. На первой жёлтой странице старинным шрифтом напечатаны две строчки: «Библия, 1924 год». Проведя рукой по чёрной обложке, Адетта бережно положила её в сумку. Отложив вещи, Лестер в ожидании уставилась в окно. Поезд стоял, ожидая, пока все ученики разместятся внутри. В мутном стекле Адетта присмотрелась к своим коротким чёрным волосам. Волосы она подстригала сама. Несколько месяцев назад она попросила ножницы у одной из взрослых девушек и обрезала их так, чтобы выглядеть как можно уродливее. Поэтому её изначально мягкие, вьющиеся волосы сейчас выглядели как копна, торчащая во все стороны. При чём разной длинны. Сейчас, смотря на себя, Адетте впервые стало стыдно. Она надеялась, что в школе ей удастся хотя бы выровнять длину.

***

      Дверь купе распахнулась, и на пороге появились два мальчика. Девушка от неожиданности подпрыгнула.       — Извини, ты не против? — спросил рыжий, указав на место напротив нее. — Все купе уже заняты, — сказал он тише, уставившись на ее голову.       Адетта смущённо пригладила свою чёрную копну. Второй мальчик, черноволосый, в очках толкнул рыжего. Адетта поспешно разрешила им войти, стараясь избавиться от неловкости. Мальчики устроились поудобнее, расположив свои чемоданы.       — Эй, меня зовут Рон. А это Гарри.       Мальчик в очках кивнул.       — Адетта, — представилась она в ответ.       Рон наклонился ближе, будто доверяя ей какую-то тайну, и произнес заговорщическим тоном: «Он Гарри Поттер.» Только тогда Адетта присмотрелась к внешности Гарри. Он совсем не похож был на героя, о котором она с детства слышала истории. Скорее, на одиннадцатилетнего стеснительного мальчишку. Но кем он ещё мог быть?       — Думаешь? — решила подколоть она.       Гарри смущённо поднял челку, демонстрируя свой шрам.       Адетта, открыв рот, уставилась на молнию, а затем в зелёные глаза удивительного мальчика.       «Круто, а?» — снова заговорил Рон. Адетта не могла не согласиться.

***

      По прибытию в Хогвартс их отвели в большой зал, потрясающий своим убранством. Адетта стояла в толпе первокурсников, ожидая распределения. Она плохо понимала разницу факультетов, поэтому не нервничала как другие ученики. Но атмосфера волнения электризовалась в воздухе, и даже Лестер немного переживала. Ей казалось, Хогвартс должен быть похож на детский дом, поэтому она надеялась, что быстро сможет здесь освоиться.       Когда началось распределение, ученик за учеником выходили вперёд, чтобы строгая дама по имени профессор Макгонагалл надела им на голову волшебную шляпу. Шляпа после недолгого размышления отправляла учеников к тому или иному факультету. Довольные и счастливые мальчики и девочки под аплодисменты бежали к столам своих факультетов. Казалось, шляпа угодила всем. Когда пришла очередь Адетты, она, волнуясь, села на скамейку. Тяжёлая шляпа опустилась ей на голову и резво зашевелилась, завалившись на бок и закрыв обзор.       «Так-так-так, что тут у нас? Маленькая ведьмочка.»       Адетта подскочила, услышав скрипучий голос прямо в голове. «Что это?» — была первая мысль, конечно, не оставленная без внимания прозорливой шляпой.       «А на что это похоже, милочка? Давай-ка посмотрим», — продолжила она, не дожидаясь ответа. — «Надо же, какое сокровище! Я вижу недюжий ум и старательность. Доброту, жертвенность и смелость. О, сколько смелости! Но погляди-ка, есть и хитрость. Прекрасные качества для волшебника. Ты станешь великой волшебницей, помяни мое слово! У тебя для этого есть все качества!»       Волнение Адетты возрастало с каждым словом. «К какому факультету я подхожу?»       «Ах, юные головы, все торопятся, торопятся. Какому же факультету так повезло? Хм-м... Тебе бы больше подошёл Гриффиндор», — не успела Адетта выдохнуть, как тут же шляпа поменяла свое мнение. — «Нет! Нет. Не Гриффиндор. Когтевран? Да, Когтевран был бы хорошим вариантом», — только Лестер собиралась встать, как тут шляпа снова дёрнулась и закричала у неё в голове. — «Нет-нет-нет! Я знаю!»        — Слизерин! — закричала шляпа так, что Адетта чуть не оглохла. Зал зааплодировал, и только тогда девушка поняла, что последнее слово та произнесла вслух. Профессор Макгонагалл сняла шляпу с её головы и Адетта на ватных ногах счастливо побежала к своему столу.       Осмотревшись, она поняла, что не знает ни одного ученика. Все её друзья из поезда сидели за столом Гриффиндора, она бросила взгляд на соседний стол. Найдя их глазами, она почувствовала легкое чувство одиночества. Она поймала взгляд Гарри и его сожалеющую улыбку прежде, чем на столах начали появляться первые блюда.

***

      После пира староста её факультета собрал детей и повёл в подземелье, в гостиную Слизерина. Дети вокруг, казалось, знали друг друга, даже несмотря на то, что впервые приехали в Хогвартс. Они разделились на группы, разговаривали и смеялись. Адетта осмотрелась. Всего несколько человек, как и она, шли в одиночестве, ни с кем не разговаривая. Девушка уже хотела подойти к кому-то, но неожиданно беловолосый мальчик отстал от своей группы и окликнул её:       — Эй ты! — он подбежал ближе, вспоминая её имя. — Бернадетта Лестер, верно? Я не знаю тебя, — заявил он высокомерно, оглядывая с ног до головы. Он задержал взгляд на ее несуразной причёске и Адетте захотелось прикрыть голову. Казалось, даже подстригись она налысо, и то выглядела бы приличнее.       Однако Адетту удивило, что мальчик запомнил её имя.       — Я впервые в Хогвартсе, — ответила она. — Откуда ты должен меня знать?       Мальчик поровнялся с ней и пошёл рядом, потянув за собой других ребят. Они обступили Адетту, внимательно слушая. Ей не понравилось, как они на неё смотрели. Мальчик ничуть не обращал на них внимания, разговаривая с ней так, будто никого рядом и не было. Будто они наедине.       — Я всех здесь знаю. Мы, слизеринцы, должны держаться вместе, — заносчиво сказал он, обведя глазами всех ребят. — Кто твои родители?       Адетта напряглась.       — Какая разница?       — Разница? — усмехнулся он. — Если ты в Слизерине, твои родители должны быть известными волшебниками. Вот только... — он с сомнением осмотрел её. — Вот только я не слышал о семье Лестер.       — Это фамилия моей приёмной семьи. Я не знаю своих родителей.       — Вот как? — усмехнулся мальчик. — Тогда понятно. Но ты не беспокойся, — уверил он, отвернувшись от неё, глядя прямо вперёд, на стену, к которой они приближались. — Твои родители наверняка чистокровные волшебники. Иначе ты не попала бы в Слизерин.       Адетта ещё раз осмотрела ребят, и только сейчас заметила, как гордо они шли, выпрямив спины и задрав подбородки. Как все они смотрели на неё, будто на лишнюю деталь в их большом, налаженном механизме. Ей стало не по себе, однако тонкий лучик тёплого чувства коснулся её при мысли, что теперь она знает немного больше о своих родителях. Они были волшебниками. Ведь на Слизерин попадают только чистокровные волшебники.       — Меня зовут Драко, Драко Малфой, — представился мальчик, когда они дошли до стены, скрывающей за собой гостиную Слизерина.

***

      Адетта сама покупала свои учебники в Косом переулке, однако она знала, что они бесполезны. Сколько бы она не буравила страницы взглядом, текст на них не обретал смысл. Она знала буквы, иногда даже могла прочитать слова, но складывать их в предложения было самой сложной частью.       Воспитательница в детском доме говорила, что Адетта безнадёжна. «Наверняка это какое-то родовое проклятие», — причитала она. Поэтому девушка до сих пор не могла прочитать ни строчки. Вечерами она смотрела на страницы своей библии, по отдельным словам угадывая, что там написано. Она знала содержание этой книги наизусть, но иногда её парализовал страх, что она забудет заветы своего господа, потеряет истину, заблудится в темноте. И не сможет вспомнить, почему она должна следовать заповедям. Поэтому, листая Библию, она повторяла каждую главу так, будто от этого зависела ее жизнь.       Вот почему перед первым уроком зельеварения её волнению не было предела. Этот предмет вёл глава её факультета, Северус Снейп, мрачный и пугающий человек. Старшекурсники заверили её, что его не стоит бояться.       «Снейп страшен только для других факультетов», — сказали они. — «Он всегда отстаивает интересы слизеринцев.»       «Если так», — ответила Адетта, — «Слизерину очень повезло.»       Ей нравился дух её факультета. Они вели себя не как кучка детей, случайно собранных вместе. Они были семьёй, многие знали друг друга ещё до поступления в Хогвартс.       Урок зельеварения был совмещён с факультетом Гриффиндора, однако, зайдя в класс, девушка не заметила Гарри и Рона. Черта, разделяющая два факультета, была видна невооружённым глазом: гриффиндорцы сидели строго с левой стороны класса, слизеринцы — справа. Адетта села ближе к середине, надеясь пересечься с друзьями из гриффиндора. Рядом с ней никто не садился. Все слизеринцы собрались в кучки, косясь на Гриффиндор с усмешками и высокомерием. Лестер слышала, как они отзываются о гриффиндорцах: презирают их глупость и прямоту. Со стороны Гриффиндора она наблюдала похожую ситуацию.       За минуту до начала урока мальчики вбежали в класс, растерянно осматривая места. Она помахала им, приглашая. Гарри и Рон тут же подбежали и подсели рядом с ней на первой парте. Адетта даже не успела поздороваться с ними, как в класс вихрем влетел мрачный человек в чёрной мантии. Профессор уверенно пронесся к Учительскому столу, на ходу декларируя: «Сегодня не будет глупых заклинаний и размахиваний палочками. Я научу вас, как околдовать разум, поработить чувства, варить славу и даже как закупорить смерть.»       Адетта поёжилась под взглядом профессора, скользнувшим по ней, однако через секунду он обратился к Гарри. Она слушала его речь и верила, что он научит их. Она надеялась на зелья больше, чем на все остальное, ведь только зелья можно было безнаказанно использовать за пределами школы.       Профессор не сводил глаз с Гарри так, что даже слепому стало бы понятно, что здесь происходит. Когда он начал задавать Гарри простейшие вопросы, связанные с зельями, его слова сочились ядом, но голос был ровным и холодным.       Слизеринцы посмеивались и переглядывались, обещая друг другу обязательно перетереть этот разговор после урока. Драко светился довольством. Адетта поняла, что уроки зельеварения будут временем триумфа для Слизерина. Гермиона, девочка из Гриффиндора, старательно тянула руку на каждый вопрос Снейпа, будто стараясь дотянуться до его непомерного эго. Но профессор не обращал внимания на девочку.       Профессор задавал всё более лёгкие вопросы, но Гарри, очевидно, не знал ответа ни на один. Адетта понимала, что сегодня расставлялись роли. Профессор утверждался в классе и опускал Гарри в глазах однокурсников. Ему не нужны были ответы, поэтому он игнорировал Гермиону. Так что даже если бы Адетта что-то знала, она бы не пыталась ответить. Она лишь с сочувствием посмотрела на Гарри. После экзекуции профессор указал на нужную страницу, и урок наконец начался.       Всё прошло лучше, чем Адетта надеялась. Ей не нужно было читать вслух, профессор объяснял доступно и понятно. Иногда она замечала на себе взгляды Драко и других слизеринцев. Один раз она пересеклась с ним взглядом. Он был недоволен. Она сразу поняла чем. Всем было известно о неудавшейся дружбе Драко и Гарри. Она постаралась игнорировать взгляды, обещая себе подумать над этой проблемой позже. После урока Адетта договорилась встретиться с Гарри и Роном на нейтральной территории.

***

      Уроки чар и трансфирурации прошли гладко. Профессора Флитвик и Макгонагал были гораздо приятнее и дружелюбнее главы её факультета. По их объяснениям Адетта прекрасно поняла теорию и даже смогла безошибочно сотворить своё первое заклинание. Она вместе с профессором Флитвиком и остальными учениками с благоговением наблюдала, как воспаряет пёрышко. Кроме неё, это заклинание получилось лишь у Гермионы.

***

      На уроке мадам Трюк Адетта впервые подняла в воздух метлу. Та с готовностью подчинилась, резво и скоро отозвавшись на просьбу. Девушка посмотрела на свою метлу, обыкновенную палку, на которой предстояло держаться во время полёта. Она не представляла, как можно летать на таком предмете. Подняв глаза, Лестер осознала, что бо́льшая часть учеников всё ещё пыталась призвать свои метла: у кого-то метла не долетела до руки, у кого-то даже не шевелилась. Лишь Гарри и Драко вместе с ней призвали метлу с первого раза.       Бернадетта повернулась, услышав крик. Своевольная метла подхватила бедного Невилла, мотая в воздухе. Будто норовистая лошадь, она пыталась сбросить наездника. В конце концов метла преуспела, Невилл упал. Мадам Трюк пришлось отлучиться, чтобы отвести бедного мальчика в медпункт. Как только мадам удалилась, Драко и Гарри оседлали метла. Адетта вместе с Гермионой пыталась отговорить Гарри, обращая внимание на то, что это очень опасно. Но он даже не дослушал. Лестер не верила, что ему обойдётся это нарушение правил. У неё перед глазами до сих пор стоял бедный Невилл, мотыляющийся в воздухе. Если бы ему чуть меньше повезло, одной рукой он не обошёлся бы. Адетта не могла себя заставить сесть на метлу, которая с такой готовностью прыгнула ей в руку.       После уроков Гарри предложил проведать Хагрида, великана, живущего рядом с Хогвартсом. Адетта всего один раз его видела и ей было интересно с ним познакомиться.       — Хагрид пригласил меня в Хогвартс, — сказал Гарри.       — Разве не совы должны доставлять письма ученикам? — удивлённо спросила Адетта. Она лично видела сову, которая принесла её письмо, когда Дерек притащил её в кабинет. Белая сова сидела в ржавой клетке, наколдованной на скорую руку. Письмо, вскрытое и прочитанное, лежало на его столе.       — Это же Гарри! — произнес Рон так, будто это все должно было объяснить. — Ты не можешь сравнивать его с другими учениками.       — На самом деле ко мне прилетали совы. Очень много сов, — перебил Гарри. — Мои дядя и тётя не давали мне читать письма. Поэтому к нам домой пришел Хагрид. Ему-то они отказать не смогли. — с восторженной улыбкой продолжил он.       — Теперь понятно. Ко мне прилетала лишь одна сова, — и слава богу! Если бы Дерек скрыл от неё письмо, Адетта сомневалась, что получила бы ещё хоть одно. Всё-таки она не была Гарри Поттером. — Похоже, твои родственники не очень хотели, чтобы ты стал волшебником.       — Зависть — дело такое, — заявил Рон. — Противные маглы.       — Похоже, они вообще не любят волшебников. Может, поэтому они всегда плохо отзывались о маме с папой.       — Твои родители были великими волшебниками. — ободряюще сказал Рон. — Можешь не сомневаться.       — У меня тоже нет родителей, так что я тебя понимаю, Гарри, — сказала Адетта.       — Похоже, у меня одного здесь полная семья, — улыбнулся Рон. — Приходите в гости, я готов поделиться своими родителями.       — Спасибо, Рон, но, мне кажется, у твоих родителей и своих детей хватает, — хихикнул Гарри.       — Нет, я серьёзно, — заявил Рон. — У моей мамы хватит энтузиазма ещё на десятерых.       Они все засмеялись. Когда смех стих, Адетта произнесла:       — Я думаю, тебе повезло, Гарри, что у тебя есть хотя бы тётя с дядей. Пусть они и не очень хорошо к тебе относятся, — неуверенно сказала она. — Кто знает, где бы ты оказался, не будь их, — добавила она совсем тихо.       — Я так не думаю, — скривился Гарри. — Они часто грозились отправить меня в детдом, и, знаешь, иногда это даже не казалось такой плохой идеей.

      Адетта не могла с ним согласиться. Но продолжать спор было бессмысленно. Она смотрела на приближающийся домик великана и размышляла. Казалось, Гарри видел мир совершенно другими глазами. Она бы не хотела попадать в детдом. Она была бы рада, будь у неё дядя и тётя. Осёкшись, Адетта подумала, что не знает всей истории Гарри. Быть может, ему пришлось гораздо хуже, чем ей. В конце концов его дядя и тётя могли оказаться гораздо хуже, чем казалось ей.       Лестер в раздумьях достала из-под своей рубашки кривенький деревянный крестик, вырезанный её собственными руками. «Не суди — и не судим будешь». Гарри посмотрел на её крестик с удивлением.       — Я думал, волшебники не верят в Бога.       Адетта сжала крестик в руке.       — Пара, удочерившая меня в первый раз, была смешанной, — призналась она. — Мужчина был волшебником, а женщина — маглой, католичкой. Она подарила мне Библию.       — Вот как, — Гарри выглядел приятно удивлённым. Возможно, он был рад найти здесь кусочек его привычного мира. Рон выглядел так, будто не имел понятия, о чём они говорят. «Магловские глупости», — говорило его лицо.

***

      Дни шли за днями, Адетта всё своё время уделяла учёбе. Учебники давались ей с трудом. Это не значит, что она совсем не могла ничего прочитать, она могла складывать буквы в слова, а слова — в предложения, но это был настолько сложный процесс, что одна глава занимала у неё несколько часов. И даже несмотря на это смысл прочитанного часто ускользал от неё.       Одна книга занимала у неё много времени. Лестер надеялась, что со временем станет лучше. «Нужно лишь больше практики», — говорила она себе. Тем не менее, каждый раз при необходимости читать в классе или рассказывать о прочитанном она неизменно терялась и неизменно за каждое эссе получала ноль баллов. Первокурсники хихикали и перешёптывались, радуясь её неудачам, хотя такая странность и вызывала вопросы.       Адетте было всё равно. Возможно потому что её соседи по факультету держались обособленно и недружелюбно, она часто общалась с гриффиндорцами, особенно с Гарри, Роном, Гермионой и Невиллом. С Гарри и Роном она часто встречалась после уроков, с Гермионой они сошлись на почве учёбы. Девочка часто пересказывала учебники, и Бернадетта не приминула с ней познакомиться. Она много узнала от Гермионы. С Невиллом Адетта, наоборот, сошлась на фоне глупости. По крайней мере именно так она считала. Ведь на уроках зельеварения, не считая Невилла, у неё были самые низкие оценки. Несмотря на все её старания, на указания профессора, которым она следовала неукоснительно, на главы, старательно прочитанные ей в свободные часы, Адетта неизменно портила каждое зелье, к которому пыталась приложить руку.       Она не знала в чём дело, она всегда строго следовала инструкциям и каждый раз терпела поражение. Профессор Снейп отпускал язвительные комментарии и сквозь зубы произносил заклинания очистки. Невиллу доставалось в сотню раз хуже. Адетта понимала и жалела Невилла, поэтому помогала ему, чем возможно было, во всём, кроме зельеварения. Не считая этой проблемы, плохо ей давались только полёты и травология, которые почему-то её не любили, хотя Адетта тоже не могла сказать, что питала к ним особую любовь.       Она плохо понимала травологию, с какой-то стороны она просто не хотела её понимать. Девушка терпеть не могла ковыряться в земле. И ни позеленевший росток, ни тем более радостное плотоядное растение не казалось ей достаточной наградой за это.       Остальные предметы давались Адетте хорошо: заклинания, трансфигурация, защита от тёмных искусств — всё, что требовало естественного понимания магической теории и природы магии, было ей интересно и просто. Преподаватели, даже несмотря на учебники объясняли, всё своими словами. Редко когда ей приходилось произносить заклинание со второй попытки. В некотором роде она даже стала известной среди студентов как новый гений, волшебный вундеркинд. Однако там, где начинались буквы, ее гениальность заканчивалась.       Защита от темных искусств была особенно интересна для Адетты. Вот только профессор Квирелл, по её личному мнению, совершенно не подходил на должность преподавателя этого предмета. На уроках он нёс откровенныы бред. Адетта жалела, что не могла прочитать учебник и узнать правду. Она тайно считала Квирелла озабоченным чудиком. Но она не могла бы назвать так директора, поэтому не понимала, почему этот человек поставил Квирелла преподавать защиту.       Бернадетте нравились волшебные существа, всевозможные проклятия. Она считала важным знать о них и научиться от них защищаться, ведь каждое из них само по себе было оружием. Однако, пока Квирелл был на этом месте, для неё это было невозможно.

***

      Слизеринцы отдалились от девушки, не общаясь с ней, шушукаясь о ней не только в своих комнатах, но и в общей комнате. Адетта старалась не обращать на это внимания, она старалась не замечать, что стала изгоем на своём факультете, пытаясь не замечать, что Драко, Крэб, Гойл и её соседка по комнате, Пэнси Паркинсон, постоянно задирали Гарри, Рона и других гриффиндорцев. Остальные слизеринцы молча одобряли.       Однажды в обеденном зале Драко сел прямо рядом с ней. Этим он нарушил негласное правило всех слизеринцев — садиться минимум за два места от неё. Адетта как раз в этот момент за обе щеки уплетала мясо с овощами, стараясь поскорее закончить с обедом и пойти в библиотеку по десятому разу перечитывать третью главу по зельеварению. Драко застал её врасплох.       — Знаешь, я ведь хорошо к тебе относился.       Адетта вопросительно посмотрела на него, пытаясь прожевать мясо, вставшее ей поперёк горла.       — Я же говорил: слизеринцы держатся вместе, — продолжил он, указывая взглядом на стол Гриффиндора. — Поттер — плохая компания, как ты это до сих пор не поняла? Решай с кем ты: либо ты с нами, либо против нас.       Не успела Адетта даже открыть рот, как Драко снова встал и вернулся на свой конец стола, к ожидающим его Крэбу и Гойлу. Лестер посмотрела на Гарри и Рона, болтающих за своим столом, и у неё пропал аппетит. Почему ей казалось, что она попала не в тот факультет? Шляпа ведь хотела отправить её в Гриффиндор. Или хотя бы в Когтевран.       Почему именно Слизерин? Слизеринцы пугали её, она хотела стать частью их семьи, но слишком боялась стать похожей на них. Адетта встала и пошла готовиться к зельеварению.       Адетта решила последовать совету Драко. Ей не нужна была война с собственным факультетом. У неё и без этого хватало проблем. Девушка перестала видеться с Гарри и Роном, сославшись на то, что всё её время занимает учеба. Они не поняли её решения, Рон заявил, что она «прямо как Гермиона». Она продолжала жалеть Невилла, но больше не решалась подходить к нему и не общалась с Гермионой, как бы ей не хотелось услышать что-нибудь новое о чарах или истории магии. Однако слизеринцы всё также игнорировали её и обходили стороной.