Принцесса и Дьявол

      Её было слишком много.       Человеческий отпрыск был везде: в редких сухих разговорах с братом; в перешептываниях демонов; в слухах и сплетнях, что разносились по дворцу с огромной скоростью; в его собственной голове. Хлоя Деккер, маленькая Отцовская тварь, прочно засела в мыслях, забралась прямо под кожу. Невозможно было счесать, избавиться от её образа. Ей полагалось существовать в своей петле, где-то в глубине адских коридоров — не здесь, гораздо дальше от него. Но чтобы Люцифер не делал, она всегда оставалась с ним. Это вымораживало. Бесило с неимоверной силой. Веселило… но только Мэйз, и ровно до того, как Люцифер отсылал её, рычал и грозился расправой, не раз замахиваясь на верную демоницу.       Дьявол слышал, как раздавались в темноте коридоров дворца легкие девичьи шаги, так контрастирующие с тяжелыми демоническими, улавливал человеческое дыхание, когда она совершала ночные вылазки, наивно полагая, что все спят. Ад никогда не спит, ей пора было понять это, это место — не просто выжженная каменная пустыня, а живой организм, что всегда начеку, дабы ударить пленников больнее, сделать пытки невыносимее. Никаких остановок, передышек, пауз. Лишь постоянные мучения, страдания, боль. «Оставь надежду, всяк сюда входящий» описывал Данте врата Ада в своей комедии, на итальянском разумеется «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate», не зная, что как таковых врат Ада не существует. Огненная Геенна огромна, словно целый мир, а где вы видели ворота в мир иной? Лишь смерть и двери в персональный Ад.       По одному человеческому едва уловимому дыханию Люцифер безошибочно определял, в какой части замка находилась Хлоя, часто угадывал, куда направляется. В какой-то степени её попытки прятаться от демонов, патрулирующих и охраняющих Дворец, были забавны. Она сворачивалась калачиком, припадала к нишам в стенах, а они, по одному лишь его приказу, не замечали её, проходили мимо, даря ребенку маленькую победу. Победу, что Хлое была не нужна.       Ад научил Хлою Деккер сомневаться и рассчитывать свои силы, чутко спать, вскакивая при малейшем шорохе, и прятаться, адаптироваться, импровизировать. Подземное царство растоптало её надежду на нормальную жизнь, разделило семью, и виновата была она. Раз за разом, сползая по стене дворцовой спальни после очередной вылазки, Хлоя винила себя. Если бы она не вышла из Петли, если бы она не… Не умерла? Её силы, её новые непонятные силы и предназначение, которое она не сможет исполнить, давили на хрупкие подростковые плечи. Хлоя потерялась. Ей нужен был наставник или друг, но здесь не было места для таких отношений. Слишком гордая, чтобы прийти к Люциферу, однажды ей отказавшему, слишком запуганная, чтобы выйти в мир, где всё кишит жестокими детьми Лилит, девушка черпала ответы из книг, зажимая себе рот и стараясь не смеяться, перечитывая «Красавицу и чудовище», уж слишком её жизнь похожа на жуткую версию этой сказки.

***

      Стук копыт раздавался за многие мили до дворца, эхом отражаясь от каменных стен Ада. Темно-бурый жеребец бодро направлялся вперед, грудью рассекая раскаленный воздух и оставляя за собой столб пыли и пепла вперемешку. Всадник в легких кожаных доспехах с металлическими вставками презрительно осматривал демонов, прижавшихся к стенам или с любопытством выглядывающих из-за дверей грешников. Аластор никогда не любил людей, и больше них презирал лишь тех, кто не принял божье наказание, а сам стал демоном, дабы пытать себе подобных. Дети Лилит не опустились бы до такого. У истинных демонов, первородных, настоящих, есть честь. По крайней мере, так он говорил себе, глядя на то, как родная сестра пресмыкается перед Дьяволом. Люцифер… Аластор служил ему, как и все здесь, дав присягу ещё множество миллионов лет назад, но служил неохотно. Своё существование предпочитал вести вдали, за пределами серых коридоров, в месте, где был лишь пепел выжженных пастбищ, где обитали невинные лошади Хель, кони-призраки, свидетели человеческой жестокости, закопанные живьём по какому-то из людских обычаев. Но когда того требовал час, Аластор седлал лучшего из своих жеребцов, прицеплял к седлу горн, собирал дорожную сумку и отправлялся в долгий путь, дабы передать волю братьев и сестёр божественному наместнику, ведь в понимании высших демонов настоящем правителем могла быть лишь их пропавшая мать. «О, великая мать Лилит, на кого ты оставила нас?» Наконец, показался дворец. Аластор потянул за поводья, приказывая коню остановиться. — Скоро всё будет кончено, мой друг, — тихо сказал он, слезая. Едва ноги высшего демона коснулись земли, другой демон, возникший, казалось, из ниоткуда, коснулся узды, намереваясь забрать коня. Скакун заржал и попытался встать на дыбы, яростно атакуя незнакомца копытами. Но тот среагировал быстро, ловко увернулся от ударов, и атаковал сам. — Уйди, оставь! — грозно зарычал на демона Аластор, — Твой род и так причинил ему слишком много боли! — Мы с тобой одного рода. — Нет, — яростно прошипел сын Лилит, — Оставь коня. Он может подождать сам. Если ты или кто-то из твоих сородичей тронет его, я… — Аластор, — прервала его Мэйз. В её голосе не было ни тепла, ни радости встречи с родственником, с которым не виделись века, лишь холод и сталь. Она звучала одновременно равнодушно и угрожающе. Будь Аластор младше или слабее духом, как эти люди, он забился в угол, минимум вздрогнул, но он не боялся её, и едва обернулся, чтобы поймать её взгляд. — Здравствуй, Мэйзикин, — высший демон сердито зыркнул на бывшего человека и демонстративно повернулся к коню, погладив того по темно-коричневой, почти черной, шее. — Что привело тебя сюда? — Мэйзикин стояла, сложив руки на груди и прожигая взглядом плечо брата. Ей бы смотреть ему в глаза, хотя бы в лицо, показав своё превосходство, но Аластор крупнее и выше, а потому пришлось бы слегка задрать голову, подставив шею. Мэйз знала, её семья — первоклассные убийцы, и пусть брат выглядел пацифистом, но в любой момент резким быстрым рывком мог впиться в оголенный участок кожи своими клыками. — Поручение, — буркнул тот, спустя время. Он капался в старой сумке, прикрепленной к седлу, наконец, вытащил свиток, перо и чернила, повернулся к ней. — Какое? — Это только между моей семьёй и Люцифером, — отрезал он, делая несколько шагов по направлению к ступеням замка. — Если ты не забыл, я тоже вхожу в твою семью, — Мэйз преградила ему путь, — И более того, я доверенное лицо Владыки. — Если ты его доверенное лицо, он расскажет тебе сам, — парировал Аластор, — А что до родственных связей — ты предала нас ради служения Ему. — Мы все ему служим, Аластор. — Ты знаешь, о чём я, Мэйзикин. Дай мне пройти.       Она нехотя сделала шаг в сторону, пропуская глашатая Ада вперед, и кивнула дворцовой страже. Люцифер приставил ко входу демонов совсем недавно, ровно с тех пор как Хлоя вошла в «королевскую семью». Стражники открыли перед ними двери. — Это тебя не касается, — прошипел Аластор, заходя. — Это не тебе решать, — тихо прорычала она в ответ.       Люцифер выглядел заинтересованно, он прислушивался к перепалке демонов за дверьми. Поняв, что они не собирались начинать ссору прямо здесь и перед ним, он слегка поник, скучающее застучал пальцами по подлокотникам трона. Он не любил этот трон. Князей Ада он любил ещё меньше. — Типичные братско-сестринские отношения, — выдохнул Люцифер, усмехнувшись, — Как хорошо, что это больше меня не касается. Мэйз хмыкнула, Морнингстар строго посмотрел на неё. Он взмахнул рукой, и демоны-стражи закрыли двери за спинами вошедших, отрезая никому не нужный путь к отступлению и придавая разговору немного конфиденциальности. Хотя каждый из них знал, что стоило дверям закрыться, как стая мелких демонов облепила их, шикая друг друга и прислушиваясь. Люцифер громко рыкнул, и демоны в тронном зале буквально слышали как меняются эмоции на лицах сплетников: от ужаса до восторга и обратно. — Владыка, — Аластор начал, не обращая внимания на публику и молчаливую перепалку собеседников, и склонил голову в знак почтения, но Дьявол лишь ухмыльнулся в ответ. — Прояви уважение, Аластор, — произнёс он громко. И голос его раскатился по стенам тронного зала, отталкиваясь от резных сводов потолка. Дьявол был здесь, прямо перед ним, но демон слышал его везде, повсюду. «Ничто не укроется от взора Короля» — вспомнил он, почувствовав странную слабость в коленях. Сильный, властный голос Люцифера всё ещё звучал в голове демона, хотя тот отчетливо видел, что Владыка перестал говорит. Аластор подчинился: правой рукой ударил себя в грудь, туда, где у людей находится сердце, затем, не убирая руки, встал на колено и прижал голову к груди настолько, насколько это было возможно. Мэйз прошла мимо брата, ухмыляясь своим мыслям и высокому положению — мало кому из демонов разрешено то же, что и ей. И ей бы склониться перед Королём, дрожать перед божественным светом его сущности, но у них давно совсем другие отношения. Демоница встала за его троном, опираясь на каменную спинку, будто здесь могло быть что-то не из камня или железа. Он провела рукой по его плечу, Люцифер не отреагировал, но Аластор быстро зыркнул на неё с укором, Мэйзикин лишь усмехнулась, хищно растянув губы в подобие улыбки. — Неужели этот конь настолько важен тебе? — скучающее начал Люцифер. Аластору, выбранному глашатаем, непросто было начать разговор. За миллионы лет правления Адом и такие редкие визиты Князей в его скромную обитель, Люцифер выучил их дурацкие привычки, манеру общения, мерзкие характеры. Он знал, Аластор способен лишь на три выражения голоса: спокойное и нежное — так общается он со своими мертвыми лошадьми, яростное и злостное — достается бывшим людям, и почтительно-отстраненное получает Люцифер и старшие Князья. И как глашатай Ада будет объявлять ненавистным самому себе демонам о Великой битве, радостном событии всех миров, Король не знал. Возможно, роль, уготованная тому Отцом, была неправильной, ложной, и Бог ошибся, избирая его. А одна такая ошибка могла стоить Ему своего идеального плана. Дьявол едва заметно улыбнулся, усмехнулся собственным мыслям, затем тряхнул головой, возвращаясь в серую пыльную реальность своего бытия, и глянул на склонившего голову демона. Лицо того не было видно за шлемом; многие во Дворце отныне носили шлемы, досталось даже козлам из архива, и всё лишь бы не напугать Хлою, снова. Люцифер не знал, почему заботится о ней так, а потому сильнее мотнул головой, прогоняя мысли. Снова она. Это всегда она. В голове, под кожей, её имя по венам с кровью перемещается, хотя Дьявол не уверен, есть ли у него эти самые вены — он же бессмертен. Продолжил всматриваться в Аластора, в его закованное в доспехи, которые тому никогда не снять, тело. Он бы бы красив на Земле. Широкоплеч, высок, силен и, вероятно, накачен. Имел бы успех у девушек. Если бы не лицо. Люцифер помнил лица всех, кто разглядывал его, стонущего от боли в тот злополучный день, когда бывший ангел пробил дыру своим телом в Адском небе. И дети Лилит, в отличие от неё самой, выглядели отвратно. Выделялись лишь Мейз и Астарот, старший брат, что более всех походили на людей. Остальные… Не люди, не демоны со животными мордами — перекошенные лица уродцев, скованные ужасом и яростью. У них кривые носы, непонятно звериные или человечьи, а то те и другие, сросшиеся воедино, глаза то выше, то ниже — один на щеке, второй ближе ко лбу. Средневековый цирк уродов плакал по ним, по каждому из них, но те были здесь, в Аду, личная гвардия Лилит, ненужные, неважные, незнавшие материнской любви отпрыски. Люди, неразумные существа, детище великого Творца, считали Князей порождениями Дьявола, его детьми. А он лишь усмехался, глядя таким в лицо. И будь здесь, в преисподней детский дом, он охотно избавился бы от них. — Он один из жеребцов Хель, мой господин, — наконец подал голос Аластор, вставая с колен. Он не отнял руки от груди, крепко сжимая кулак, во второй руке он сжимал свиток, перо и чернильницу, — Они достаточно натерпелись от людей, чтобы заслужить покой. — Если бы они заслуживали покоя, мой Отец оставил бы их у себя, — Люцифер зевнул. Он вдруг подумал, что демон носит шлем, чтобы не напугать своих питомцев. Табун бы разбежался, а может забил его до смерти, прямо до небытия, а ни люди, ни демоны не хотят расставаться с жизнью, существованием. Дьявол зевнул снова, не сколько от скуки, сколько от переутомления, моральной усталости. Последнее время Хлоя часто выбиралась куда-то, заставляя его думать о ней больше, чем обычно, мешая спать. Ему не нужен был сон, как тот был у людей, но сны позволяли перенестись в другие места, забыв про ненавистный Ад. И разговоры о лошадях усыпляли его и Мэйз, но распаляли Аластора, чей голос становился всё яростнее, набирал силу, громкость. — Люди считают их опасными, мой господин. А Он не допустит, чтобы его Созданиям что-то угрожало. Когда час пробьёт, я рад буду предоставить мои табуны вашим войскам: мои кони должны получить отмщение, как ваши демоны напиться ангельской крови. Дьявол поморщился. Лениво потянулся, попытался изобразить хоть какую-то заинтересованность. — Что ж, говори, Аластор — глашатай Ада, что там хотят твои братья и сестры, — он начал, — Переходи к сути, гонец Князей. — Мой лорд, — демон склонил голову, за спиной Люцифера Мейз демонстративно закатила глаза. «Склонить голову», а то и положить её на плаху по велению старшего брата — давно забытые обычаи демонов времен правления их матери, дабы проявиться верность и лояльность к сильнейшему, старшему из братьев — заносчивому Астароту. Так было тогда, в те старые времена, Люцифер же экспериментировал от скуки, заставляя приветствовать его разными способами и разными языками, отличными от родного демонического. — Нам доложили, что в твоём дворце отныне живёт человеческий ребенок с удивительной способностью прощать грешников, — продолжил Аластор. Люцифер напрягся. Высшие «истинные» демоны постоянно лезли не в своё дело, диктуя какие-то условия и требуя с ними считаться. Теперь они ещё и обзавелись шпионами в его окружении, и Дьявол еле слышно пробормотал ругательства на каком-то из языков, Мэйз не разобрала. Впрочем, лишь ленивый не обсудил Хлою, он скорее удивлен, что князья отреагировали так нескоро. — И? На то воля моего Отца, я тоже не в восторге, — ответил он с плохо скрытой нервозностью в голосе и описал руками какую-то фигуру в воздухе, — Но что теперь сделаешь? — Мы лишь хотим знать, насколько сильно появление «этого» изменит баланс в Аду и расстановку сил в мироздании, — демон почувствовал своё превосходство, он раскрыл свиток и приготовился читать что-то долго и нудно, но Дьявол прервал его сначала движением руки, не замеченным Аластором, а затем и голосом: — Передай пославшим тебя, что я сам бы хотел это знать, Аластор. — Лорд Морнингстар, мы предполагали этот ответ. Поэтому мои братья отправили меня сюда. Я глашатай ваших войск, Повелитель, но я же гонец Князей Ада, связующий старую и новую власть. Мы настоятельно рекомендуем вам устроить праздник, дабы представить девочку демоническому обществу, — проговорил он, неудовлетворенный ответом Короля. —Ты смеешь указывать мне?! — Люцифер понизил голос, несильно, слегка, добавив тому угрожающие нечеловеческие нотки. Он выглядел спокойным, надменным, уверенным. Он выглядел… Люцифером, гордым правителем Ада. И Аластор, стоя перед троном, сдавал, напрягался, сжимался. Но стоит ему сдать, вернуться ни с чем, так Астарот накажет его, а потому невидимой стеной за демоном-глашатым стояли его семья и табуны. Он не отступит. Не сдастся. Аластор выпрямился, насколько это было возможно. Гордо и уверенно в своей голове, на деле хрипло и тихо, с трясущимися, пригибающимися коленями произнес: — Я, мои братья и сестры уважаем решение матери отдать Вам власть, а потому просим от Вас соблюдение формальностей и законов. Великая мать готовила праздник, чтобы представить Вас. И вы подготовьте.       Ни один мускул на лице Люцифера не дрогнул, но внутри разразилась буря. Он вспомнил жгучую боль, когда его плоть сгорала до костей, восстанавливалась и снова горела, пока проходил он чрез Адское пламя, соблюдая демонический ритуал. Их языческий, далекий от божественного мира, к которому Самаэль привык, жестокий, звериный ритуал, обычай, танец. Они отрывались на нём, как могли. Столько лет прошло, миллионы, Люцифер до сих пор помнил. Ему снилось в кошмарах, в неспокойных снах на Земле, и здесь, как драться ему пришлось с каждым из демонов, когда тело его болело от ожогов и ран, а сломанные при падении крылья болтались за спиной мертвым грузом, и каждый брался за них, доламывая, выдергивал обугленные перья, ломая каждую кость раз за разом. Он почувствовал, вспомнил, забытую боль, как отрывали они от него кусок за куском, раздирали горелую плоть. Он вздрогнул. Мэйз почувствовала перемену в его настроении и зарычала на брата, отвлекая внимания от состояния Дьявола. Она что-то говорила, кричала, но Люцифер не обращал внимание. Им завладели воспоминания, эмоции, давно забытые, захлестнули его с головой, как огромная волна в штром. Не выбраться, не выплыть, не спастись. Как вестник бури, Аластор принес в его мир старые ощущения, пережитые, забытые, но более нет. Люцифер схватился за голову, зарычал, попытался сосредоточиться на голосе Мэйзикин, но не смог. Он вспомнил. Он вспомнил боль, страх и отчаянье, с которым звал Семью, прося защиты, избавления, но вокруг был лишь мрак, пепел, жар и пылкая битва, копья и кинжалы, рассекающие плоть и царапающие кости. Он мотнул головой в тщетной попытке избавиться от воспоминаний, и мир его заполнил смех Лилит, свободный и властный. Этот кошмар не был её более, и Ад перестал быть её обязанностью. И лишь он стоял там, лишь Люцифер восседал на троне, с запекшейся кровью, обугленным телом, восставший из пепла, страха и ненависти, забывший любовь, отвернутый, сломанный, сломленный, озлобленно-рычащий на новоиспеченных подданных. И она, свободная, красивая, гордая и сильная, восседала рядом с ним, на его коленях, позже стояла за троном, как Мэйз, а затем и вовсе исчезла, растворилась, оставив его одного в вечном унынии. Она покинула своих детей, своё войско, свою семью. Они кричали, выли, но затыкались одним Дьявольским рыком, низким и громким, властным. Замолкали, клялись ему в верности, а позже один за другим уходили, оставляли дом, отныне лишь его Дворец. И осталась одна Мэйз. Его правая рука, его Первый Палач Ада, лучшая из его демонов. — Он здесь Король! Он Владыка, он закон! И никто не смеет требовать что-то от него! — услышал он её яростный голос, она стояла рядом с троном, чуть впереди, готовая отразить каждый выпад, любое нападение, пока Люцифер не в силах совладать с собой. — Мы не требуем, мы настоятельно рекомендуем соблюдать правила и формальности, —Аластор смотрел на неё сверху вниз и говорил спокойно, размеренно, с чувством превосходства. Считаться с сестрой он не обязан, Люцифер — повелитель, но она лишь Первый Палач Ада, им мог бы быть любой из них, но прислуживала и унижалась перед Дьяволом лишь она. — Да кто вы такие, чтобы он считался с вашим поганым мнением?! — Мы высшие демоны, Мэйзикин, дети великой матери Лилит. Мы поддерживали порядок в Аду раньше, чем Владыка спустился с Небес. И ты это знаешь, ты была одной из нас, — он выделил последнее предложение голосом. Мейз встала в боевую стойку и зашипела. Аластор напротив стоял равнодушно и расслаблено. — Ты смеешь угрожать Королю?! — Я ничего не говорил об угрозе или измене, Мейзикин. Ты всегда была самой вспыльчивой из нас, но не всегда всë должно решаться силой, — сказал он снисходительным, родительским тоном, яро демонстрируя своё превосходство. В глазах Мэйз мелькнул огонек азарта, грозивший перерасти в лесной пожар небывалой величины. Она напряглась, приготовилась к прыжку, рукой скользнув к бедру и схватившись за рукоять Адского кинжала. Аластор не двинулся, уверенный, что она не нападёт в присутствие Дьявола. Она цепная собака за ворота, тявкать может, но без команды не броситься. — Довольно! — остановил их Люцифер, вставая с трона. Он повёл плечами, сбрасывая накопившееся напряжение, и расправил белые крылья, обнажив при этом и дьявольский лик. Ангел и демон в одном лице, добро и зло, что рука об руку идут по свету, будто две стороны одной монеты. А он целая монета, вошедшая ребром в каменную плитку мироздания. Завораживающие зрелище. Он стоял гордо, царственно, излучая власть. Крыльями он закрыл Мэйз, оттолкнул, обжигая божественным светом, и та, невольно, отступила ещё на пару шагов назад. Аластор сжался, зажмурился, свет бил в глаза, выжигая сетчатку, прижигая кожу, опаляя доспехи. Он не видел его слишком давно, чтобы помнить его губительное явления, и потому переговоры казались ему ошибкой. В мысли демона закрадывались сомнения. Старший брат отправил его, потому что Аластора не жалко? Пусть Аластор умрёт, сгорит, сгинет в небытие, а он, Астарот, и его царственная семья примут жертву младшего брата во имя благого дела. Аластор не хотел умирать. Инстинкты твердили ему: он должен бежать, уходить, никто не станет присматривать за лошадьми без него, никто не спасёт, не приласкает бедных жеребцов Хель, не станет возить послания от Дворца к Храму. Но он стоял, сопротивлялся свету. Старший брат выбрал его, доверил ему важное дело, и он не отступит, не провалит его, докажет, что он достойный сын Лилит. — Передай своей семье, что я устрою бал по человеческим обычаям, а не вашим. Она не человек, но прожила свою жизнь в их мире и по их правилам, — услышал он, будто сквозь толщу воды, голос Люцифера. — Это разумно, мой Лорд, — кивнул Аластор, морщась, не открывая глаз, — Каковы сроки? — Я пришлю за вами. Мне нужно время для подготовки. — Боюсь, моей семье нужны конкретные сроки, — возразил демон. Кожа его горела, хотелось кричать, но он рожден демоном, а потому привык к боли. И пусть сжигать его будут все последующие тысячелетия, он не завопит, не выдаст недовольства. Аластор собрал свои силы, выпрямился, насколько то было возможно, открыл глаза, рассматривая Люцифера. Тот выглядел удивленным: не все демоны способны вынести подобное. — Как смеешь ты… — зарычала Мэйз, скрытая где-то за его спиной. — Мэйзикин, — прикрикнул на неë Люцифер, и она утихла, вышла из-за крыла и встала рядом с ним. Свет опалял еë кожу, оставляя красные пятна, но ни одной эмоцией она не выдала недовольства или неприязни. Аластор поморщился. Выдержка — их семейная черта. — Месяц наверху. — Слишком долго. Может, месяц по местному летоисчислению? — прохрипел демон-глашатай. Люцифер задумался, прикидывая что-то в своей голове, и Мэйз оскалилась, смотря прямо в почти невидящие глаза брата. Тот всё ещё стоял прямо, уверенно. — Шесть месяцев, — объявил Люцифер тоном, не подразумевающих дальнейших споров и переговоров. Аластор поморщился, вновь неудовлетворенный ответом, он думал, как отреагируют братья на это решение. Всем хотелось бы решить это скорее. Семья, возможно, будет недовольна, но выбора не оставалось, а потому Аластор записал срок в своём свитке. — Приемлемо, мой Лорд, — он поклонился, на этот раз правильно, сразу став на колено. Встал, склонил голову, — Скрепим же договор кровью и пеплом? — Нет нужды, Аластор. Я верю слову Астарота, а значит, пусть он верит моему. Вы присягнули мне, а потому ступай, — Дьявол кивнул ему, позволяя удалиться. В воздухе пахло паленной кожей. — Благодарю за радушный приём, мой Король, — Аластор встал, склонил голову, по-демонически выражая уважение, и вышел, неспешно, будто не должен был корчится в агонии всё это время. Гордый, как и остальные дети Лилит, он невольно заслуживал уважения. Люцифер любил таких людей — со стрежнем — любил ломать их, заставляя молить о пощаде, забыв о высокомерии и внутренней силе. Дьявол усмехнулся сам себе. И только закрылись тяжелые двери за Аластором, Мэйзикин встала напротив Короля.  — Снобы, — ядовито выплюнула она. Люцифер устало выдохнул, спрятал крылья и, возвратив обычное лицо, плюхнулся на трон, похрустел пальцами, будто разминаясь, затем внимательно осмотрел и поправил запонки, хотя в этом совершенно не было нужды. Дьявол выглядел опрятно, слишком аккуратно, вычурно для Адской Бездны, для окружающей его безысходности. Верный демон долго смотрела на него, выжидала прежде, чем задать главный вопрос: — Почему ты пошёл у них на поводу? — Мэйз, — лениво отмахнулся он, поправляя манжеты. — Нет, зачем?! Я не понимаю, — она повысила голос, пытаясь достучаться до его здравого смысла. — Они князья Ада. — Нет! Они кучка демонов, которые возомнили себя выше других. Им не развязать восстание, не сменить власть. Их тупые обычаи смехотворны. Неужели ты боишься Их? — она усмехнулась, Люцифер смолчал, демоница продолжила: — Мы могли разогнать их века назад, уничтожить, убить, — она хищно провела языком по губе, — И ничего не мешает нам сделать это сейчас. Ты знаешь, что ты сделал с Аластором, тебе ничего не мешало убить его. Твой отец запретил убивать людей, но он не человек и никогда им не был, как и любой из них. Убей Астарота, казни его на площади, и их кучка по интересам рассыплется, разойдётся. Едва ли они будут представлять угрозу без сильного лидера. И ты это знаешь! Так почему?! Почему, Люцифер?! — Мэйз! — рыкнул Дьявол, — Мы считаемся с ними не потому что, они могут поднять восстание, а потому, что они ценные союзники. — Ценные союзники?! Они пальцем о палец не ударили, чтобы поддержать тебя, когда ты устанавливал власть и пытался как-то реформировать Ад. Они ничего не сделали для тебя, всё твердя о мистическом Судном Дне, когда они встанут под твои знамена. Что-то мне подсказывает, что до конца света ещё порядочно времени, чтобы мы могли найти других демонов на их место, лояльных, послушных. — Мэйз, они — лучшие. — Нет, не лучшие, Люцифер, — прорычала она, — Они жалкие снобы. Верят в то, что мать вернётся, хотя она бросила всех нас миллионы лет назад. Никто не знает, где она. И я сомневаюсь, что она хочет обратно. Твой Отец назвачил тебя главой Ада, его правителем. Она лишь передала власть. — Я помню, — он отозвался, рассматривая стены зала, избегая её взгляда, всё ещё потерянный из-за внезапно нахлынувших воспоминаний. — Просто ты размяк с тех пор, как девчонка тут появилась. Ты стал жалким слабаком, — прорычала она, тыча ему в грудь. И Люцифер не выдержал. — Не смей так говорить со мной, — взревел он. Глаза загорелись огнём, кожа начала сползать с лица, обугливаться, гореть. Он не чувствовал ни жара, ни боли. Его голос отразился эхом от стен, проникая в глубину демонической сущности, сводя с ума. Он слышал, как отпрянули в ужасе от дверей сплетники. Видел, как неосознанно отступила Мэйз. — Вот этот Люцифер — мой Король, — выдохнула она, опираясь на колено, выражая почтение, — Скажи мне, что это не зря. Скажи мне, что у тебя есть план. — Конечно, есть, Мэйз! За кого ты меня принимаешь?! Она облегченно выдохнула. — И что мы будем делать? — Что я буду делать, — отозвался Люцифер, — А тебе пора поработать, не находишь? Можешь пойти поболтать с Гитлером или Сталиным, а может и к Авелю заглянуть, как хочешь.       Она поклонилась снова, на этот раз насмешливо, и Люцифер лишь закатил глаза, наблюдая, как открываются перед ней двери, и в ужасе расступаются мелкие демоны. Мэйз схватилась за Адский клинок на поясе, вытащила и рассекла воздух перед ними угрожающе, наслаждаясь ужасом на лицах сплетников.

***

      Внезапный стук в дверь напугал Хлою, заставил захлопнуть книгу и испуганно оглядеть комнату в поисках оружия. Её окружала кованная или массивная деревянная мебель, она пыталась отломить или как-то подпилить ножку кровати и трюмо, но ничего не вышло, а других предметов, которые можно было использовать как оружие здесь не предполагалось. Люцифер распорядился, чтобы обезопасить демонов, не то, чтобы они часто её посещали (никогда). У Хлои даже зеркала не было, она понимала, что растет и меняется, но не могла знать, как выглядит теперь. Возможно, к лучшему, подростковые прыщи ещё ни у кого не вызывали восторга. И теперь стук, повторившиеся снова три удара, разогнал кровь (если в ней осталось хоть что-то человеческое), вынудил мозг (снова человеческое прошлое) работать быстрее, соображать. Хлоя схватила книгу, глупо, конечно. О чём она думала? Порезать гостя бумажными страницами? Просто кинуть, не зная, долетит ли книга, попадет ли в цель, не поймает ли её противник. Но выбора не осталось и рассудив, что может ещё кусаться и царапаться, она подошла к двери, вспоминая родительские предупреждения. — Кто? — вопрос глупый и наивный, слишком детский для повидавшей многое Хлои. Ей было ясно, что это не Аменадиэль, потому что он стучится иначе и сразу зовёт её по имени, а более никто её не посещал. Она знала, что кто-то ещё иногда стоял около её двери в нерешительности, никогда не заходил и держался на расстоянии вытянутой руки. Каждый раз Хлоя порывалась подойти, посмотреть, кто это, но страх загонял её в угол. — Люцифер, — послышалось за дверью, и девушка от удивления открыла её. Она не слышала его голос так давно, что почти забыла. Память у бессмертных странная, ещё более избирательная, чем человеческая. — Что ты… ? — начала она, Дьявол аккуратно оттеснил её, проходя в комнату и осматриваясь: постельное белье сбито в кучу, своеобразное гнездо, на полках следы пыли и пепла. Он поморщился, нужно будет прислать к ней горничных как-то. — Нужно поговорить, — Морнингстар брезгливо оглядел кровать и сел, Хлоя стояла перед ним, сложив руки на груди и еле заметно дрожала. — Видишь ли, — начал он, но осёкся, запнулся и потерял мысль.Какое-то время он молчал, она же буравила его взглядом, не давая сосредоточиться. — Нам придётся провести вместе следующие шесть месяцев, — проговорил он медленно, а затем ускорился: — Ни ты, ни я от этого не в восторге, понимаю, но таковы местные обычаи. Раз мой Отец послал тебя сюда с какой-то сверхъестественной целью, то тебе придется предстать перед Князьями Ада и пройти инициацию. — Что? — она непонимающе оглядела его. — Я понимаю твои чувства, но у тебя нет выбора. Так что с завтрашнего дня, мы начинаем подготовку к Адскому балу. У нас есть всего шесть месяцев, раньше начнём, раньше закончим или как вы там выражаетесь. Я зайду за тобой завтра, — он встал и обворожительно улыбнулся ошеломленной девушке, толком её не рассматривая. Подошёл к двери и схватился за ручку. — Стой, Люцифер, — выкрикнула Хлоя, смутившись громкостью собственного голоса. Она слишком давно не говорила с кем-то, — В Аду есть Князья? Какая инициация? Расскажи мне! — Конечно, есть, моя дорогая, а где их нет? — он повернулся к ней, — Он об этом как-нибудь в другой раз. И об обряде посвящения тоже. Боюсь, Ад нуждается в своём Правителе. Он вышел за дверь, оставив её в недоумении. — Что это было?