Её демоны

      Когда я открыла глаза, Мегуми уже не было. В окно били яркие лучи солнца, от чего хотелось чихать. Я потянулась, испытывая непривычную боль в теле от долгого сна.       С кухни доносились звуки: стук металла, кипение воды, мягкие шаги по линолеуму… С опаской встала и выглянула из комнаты. Я посмотрела на арку, ведущую в кухню, и увидела там Мегуми, который готовил в тишине.       — Уже встала… А я не успел тут немного, — он выложил из сковородки тушёные овощи. От приятного запаха еды желудок свернуло в узел, к горлу подкралась тошнота.       — Не надо было, ты чего. — А сама улыбалась. Забота Мегуми откликалась во мне смущением и теплом где-то в груди.       — Идёшь в душ? Я тут думал пока закончить, как раз успею. Рис скоро сварится.       — Да, надо сходить. А то после вина и жары в комнате меня будто кошки обгадили, — прыснула я и ушла в ванную.       Он готовил для нас двоих с раннего утра? Сколько он не спал? Мегуми умел готовить? Он уже думал, что мы пара и у нас всё серьёзно, или это просто его дружеский жест? Ни на один вопрос я не могла ответить. Жизнь закручивалась в клубок всё сильнее, образовывая плотные морские узлы. Каждый такой узел — это тяжёлое событие в моей жизни, и таких узлов становилось всё больше. Я уже не могла осилить этот клубок и нести на своих плечах.       Стоя под душем, старалась не заплакать. Отвлекалась на мысли о хорошем, чего в моей жизни почти не осталось: родители, возможная поездка по странам Востока с мамой, папой и бабушкой в ближайшие пару месяцев, но без сестры, скорая покупка новенького ноутбука для учёбы, на котором я, наверное, смогу заняться разработкой дизайнов для сайтов и начать принимать заказы. Кто знает, вдруг я смогу начать работать?       После душа мы с Мегуми позавтракали. Тему о наших отношениях мы не затрагивали, словно Мегуми видел, что я не в настроении для подобных разговоров.       — Тебе звонили? — спросил Мегуми, относя посуду в раковину. Я снова начала кусать губы.       — Нет.       От лжи, которую пришлось сказать после того, как Мегуми поцеловал меня, сердце болезненно сжалось. Желание извиниться перед ним прямо сейчас, объяснить, что я не могу рассказать ему всю правду, уничтожалось страхом. Я вообще начала думать, что зря рассказала другу о долге, который взяла на себя. Мысленно молилась, чтобы Мегуми простил меня однажды, когда узнает, что я его обманула. А я знала, что простит… Хотя бы однажды, когда-нибудь…       — Если позвонят, прошу, не бери трубку, — сказал он безэмоционально. Он стоял ко мне спиной у раковины, лениво намывая посуду мыльной губкой.       — Хорошо. Не буду, — я опустила голову. Врать дальше оказалось сродни лезвию ножа, которым можно было бы резать душу. Тупой, зазубренный нож, который был бы больнее медицинского скальпеля во сто крат.       Я не знаю, о чём думала в этот день. Полностью весь стресс свалился только только сегодня. Я поеду в незнакомое место одна и свяжусь с преступниками… Почему мне стало так страшно только сейчас? Страшно до тошноты и тремора в руках.       Целовать Мегуми — стыдно, но и остановиться я не могла. Мне нравилось в нём абсолютно всё, он был пугающе идеален. А ещё он был правильным, из-за чего я уже была не достойна его. Он начал привлекать меня именно сегодня, словно я готовилась умирать и хотела насладиться сполна этой жизнью.       Целовала Мегуми, как в последний раз, как если бы он провожал меня на войну, с которой я могла не вернуться. И он целовал так же, блуждая руками под моей футболкой и опаляя прохладную кожу жаром. Обычно его руки были ледяные, но в последнее время рядом со мной они становились тёплые, словно само его сердце зажигалось от любви.       Я взялась за края его футболки и потянула наверх.       — Не хочу делать это как-то сумбурно. Я ещё ни разу… — Мегуми стыдливо опустил голову, немного отвернувшись от меня.       — Не будем тогда сегодня. Не заставляй себя, — отпустила его и чуть отодвинулась.       Мы ещё поговорили какое-то время обо всём и ни о чём, пока он не ушёл и не оставил меня одну.       Из кармана джинсовки я достала адрес, чтобы прочесть его снова и убедиться, что правильно всё помню. Моя память хорошо работала в стрессовой ситуации.       Я надела белую майку, чёрные узкие джинсы и набросала сверху уже излюбленную жёлтую джинсовку. Завершающим штрихом в моём простом образе стали белые кроссовки, на которые не могла смотреть без воспоминаний. Одной из этих кроссовок, как бы это абсурдно не звучало, я кинула в сестру в конце нашей драки.       Совесть кольнула сердце. Я вышла, больше не смотря под ноги. Мне пришлось ехать на общественном транспорте, так как путь до нужного места был далёк. От дома пришлось добираться в целом около двух часов, учитывая пешую прогулку, ожидание нужного транспорта, путь от остановки до остановки и снова пешую прогулку.       Почти в одиннадцать вечера я была уже на тихой, безлюдной улице. Частные дома стояли далеко друг от друга, от этого места веяло богатством и враждебностью. Здесь было мрачно и неуютно: каждый шаг давался с большим трудом, словно к ступням привязали десятикилограммовые гири.       Я оказалась возле современного коттеджа с крепким высоким забором. В нём не было ни намёка на японскую культуру, он больше напоминал что-то европейское. Он блестел серебром в отражении фонарей, будто был стеклянным. Я подошла к высокой двустворчатой двери, огляделась. Попробовала открыть её и ничего не вышло: она была заперта защитным механизмом, который так просто не поддавался.       Я увидела краем глаза, как на странном датчике загорелся зелёный цвет, и дверь медленно открылась. Неуверенно огляделась по сторонам, будто чувствуя ловушку, и ступила на чужую территорию. В ту же секунду дыхание стало даваться тяжело, кислорода не хватало. Я словно увязла в густом болоте, которое с каждым шагом затягивало всё глубже.       У входа в дом стоял парень со смуглой кожей, он был не слишком высокого роста и с круглым шрамом на лбу, словно когда-то словил черепом пулю.       — А? — он прижал палец к наушнику и посмотрел в сторону, внимательно слушая собеседника. — Ладно, понял. — Он посмотрел на меня. — Проходи, — обратился ко мне, я даже не успела что-то сказать ему. Помощник открыл высокую входную дверь. — Я тебя провожу до кабинета.       Он молча шёл впереди твёрдым шагом, держа осанку. Казалось, он недавно вернулся из армии и у него остались привычки ходить строго по правилам.       В тишине раздавались только наши шаги. Я осматривала светлый коридор, сделанный в серо-коричневых тонах, с добавлением белого и чёрного. Мы прошли мимо гостевой квадратной комнаты, в которую поместился бы весь наш семейный дом. Здесь стояли серые диваны, светильники, поблёскивающие серебром, и кресла. В центре между мебелью лежал белый пушистый ковёр, явно новый, по нему будто ещё никто не ходил. На единственном кофейном столике напротив дивана, далеко от настоящего камина, стояли два стакана, в одном из них поблёскивал тонкий коричнево-красный слой остатков алкоголя.       Мы поднялись наверх и сразу же завернули к одной из толстых, белых дверей с матовой ручкой. Мужчина постучал, прислушался. Я ничего не услышала, а вот помощник выпрямился и сразу же открыл передо мной дверь. Дальше он пойти не смел.       — Кумагаи Рика? — раздался низкий тембр из глубины кабинета.       Здесь горела только одна лампа на столе, которая освещала молодого мужчину. Он был старше меня лет на шесть-восемь. Я бы не дала ему больше двадцати семи, и это только в плохом освещении.       Он поднял на меня взгляд. Одетый в белую рубашку, мужчина расстегнул пару верхних пуговиц и расслабил словно от усталости и тяжёлого рабочего дня галстук. Это выглядело небрежно, но в то же время намеренно и даже шло ему. Непослушные волосы лежали в слабом низком хвосте, несколько тёмно-коричневых волнистых прядей выбились из него и упали на уши и виски.       — Господин Камо… — произнесла я в его же манере, но более уважительно.       Камо встал, и я смогла увидеть его в полный рост. Крепкий, широкоплечий, с мужественными руками, которые пересекали вены… Его глаза выглядели уставшими, но самое главное, что бросилось мне в глаза — это полоска на его лице. Она пересекала поперёк его нос и ложилась на щёки. Свежая татуировка? Но зачем? Это выглядело красиво, но непривычно. Я слышала, что семьи, которые связаны не только кровью, но и общим преступным делом, могли рисовать на своём теле один и тот же символ или рисунок, который обозначал их принадлежность к тому или иному роду.       Остановилась и посмотрела назад. Дверь уже была закрыта, я и не услышала, как она хлопнула. Чосо сделал пару шагов вперёд, тень от лампы упала на мои ноги. Я посмотрела на его высокую фигуру, обрамлённую жёлтым светом, и сглотнула.       — Хочешь выпить? — спросил он и подошёл неторопливо к высокому шкафу с идеально прозрачными стеклянными дверцами. Чосо открыл его и достал с одной из полок два стакана и бутылку чего-то крепкого. Судя по виду, это был виски.       Я не ответила ни отказом, ни согласием. Он просто поставил стаканы на стол и разлил в них по паре сантиметров виски.       Чосо подошёл ко мне слишком близко. Я смотрела на него робко снизу вверх, не в силах пошевелиться. От его одежды и тела пахло чем-то терпко-сладким, манящим и дорогим.       — Можно включить свет? — спросила я и огляделась в поисках выключателя.       — Не стоит, я очень устаю к ночи, мои глаза слишком чувствительны, — сказал он. — Присядь напротив меня. Там светлее, раз уж ты боишься темноты. — Его губы тронула издевательская улыбка. Он был красив, уверен в себе и богат, именно поэтому было невозможно не ощущать себя рядом с ним ничтожно.       — Господин Камо, вы ведь уже знаете, зачем я здесь?       — Знаю. И давай без этих любезностей, я не люблю подобное обращение ко мне. Пей.       Я села на мягкий стул с кожаными подлокотниками и сделала маленький глоток крепкого напитка. Первый в моей жизни глоток высокоградусного алкоголя обжёг горло и согрел рот изнутри. От виски исходил приятный жгучий запах, отдалённо напоминающий горький шоколад, который пропитали спиртом.       — Раз ты знаешь, зачем я здесь, тогда почему не можем перейти сразу к делу? — спросила я, будто осмелела от одного глотка алкоголя. Жар крепкого виски в груди постепенно отступал.       — Не переступай черту, ладно? — Чосо сдержанно улыбнулся. — Я не планирую задерживать тебя слишком надолго. Но знаешь, мои решения всегда переменчивы.       — И что это значит?       — Ты будешь сидеть здесь, пока я не разрешу тебе уйти. Ты пришла за моими деньгами, поэтому будем играть по моим правилам. Хорошо? — спросил он, словно хотел знать мой ответ.       Его голос был низкий, но даже это не мешало ему говорить наигранно мягким тоном. Я начала кусать губы и щёки с внутренней стороны, пару раз укусив себя до крови.       — Всё будет хорошо, не нервничай, — сказал Чосо. Я смотрела на то, как его кадык на крепкой шее плавно подпрыгнул, когда он высоко поднял голову и сделал глоток из стакана. Чосо сжал губы и выдохнул. Поставив на место пустой стакан, он кинул на меня взгляд тёмных глаз и убрал мешающуюся прядь за ухо.       — Мне нужно пять миллионов йен. Какой процент сверху я должна буду выплатить? Где гарантии, что мой долг не будет расти просто по твоему желанию? Или что меня не обманут?       — Такая юная и такая любопытная, — Чосо упёрся подбородком в руку, состроив мечтающее выражение лица. Он игрался эмоциями, как жонглёр, и делал это притворно, как фокусник. Оябун пытался обмануть меня, запутать, чтобы я не смогла понять его личность. Он строил из себя то опасного человека, то милого и доброго, то джентльмена. И у него получилось запутать меня.       — Ну так что? — спросила я, заставляя себя не обращать внимания на его игру. — Я пришла сюда не просто трепаться.       — Зачем тебе такие большие деньги? Убеди меня, что тебе можно верить и дать тебе эту сумму. Может, ты хочешь спустить их на идиотскую брендовую сумочку?       — Я похожа на такого человека?       — Нет, но я беру во внимание то, насколько люди бывают непредсказуемы.       — Мне нужно выплатить долг за свою сестру, которая вляпалась в неприятности и подставила нашу семью. Эта сумма точно равна долгу, не больше и не меньше. Достаточно убедительно?       — Думаю, вполне, — Чосо откинулся на спинку кожаного кресла и вытянул ноги. — Я беру от каждого человека то, что может быть полезно мне. Чем ты можешь быть мне полезна?       Я посмотрела на него и даже не сразу поняла, что снова кусаю кожу на губах. Бесшумно сглотнула и опустила голову.       — Не знаю. У меня мало денег и я пока не закончила учёбу. Могу только частями выплачивать долг с процентами, я уже ищу хорошую подработку, — сказала негромко я. Вся уверенность улетучилась. Хотелось вжаться полностью в кресло и превратиться в невидимые атомы.       — Ты скучная. Надеюсь, это только первое впечатление, а оно почти всегда обманчиво.       Чосо встал, обошёл неторопливо стол и встал около меня. Его бёдра упёрлись в край стола, а руки потянулись к пачке. Он достал сигарету, легко зажал губами и поджёг зажигалкой. Крепкий дым ударил в нос, и я закашлялась.       — Не куришь? И пьёшь еле-еле. Но бунтарский характер я в тебе заметил сразу. — Чосо говорил и неспешно докуривал сигарету, стряхивая её время от времени в плоскую стеклянную пепельницу. Он потушил её остатки и выкинул окурок в пепел. Всё это время мы молчали, и я пыталась понять, почему он так сильно тянул время.       Чосо разлил виски во второй раз, немного больше первого.       — Пей.       Я послушалась его, хоть и не собиралась. Всё же он опасный человек. И я не хотела ему перечить, чтобы не столкнуться с неприятностями.       — Знаешь, — Чосо достал из-под серой папки пистолет, и я напряглась. Спина вжалась в стул, а руки стиснули подлокотники. Я была готова сорваться и убежать, в то время как тело не слушалось и замерло в оцепенении. — Я не люблю использовать его по назначению, хотя часто приходится. И как бы я его ни любил, он часто спасал меня. С людьми порой также. Пистолет конечно тебя не использует, но люди… Мы все используем друг друга.       Он положил пистолет на край стола, подальше от меня, чтобы я его видела, и расслабил галстук плотностью. Он намотал его на крепкий, жилистый кулак и принялся расстёгивать пуговицы.       — Когда мы пользуемся другими людьми, мы доказываем в очередной раз самим себе, какие мы эгоисты. Так ведь? Ты ведь тоже эгоистка, Рика? Ты пришла ко мне, чтобы использовать. — Он расстегнул последнюю пуговицу. Я следила за его руками как под гипнозом, всё ещё боясь пошевелиться.       Рельефное тело в сочетании со стройностью и узкой талией выглядело эстетично. Чосо от природы достался шикарный тип фигуры, который он сумел довести до идеала.       Я опустила голову, чтобы больше не смотреть на него.       — Я не пользуюсь тобой. Просто прошу оказать мне услугу. Не за просто так.       — Конечно не за просто так. — Его рука обхватила осторожно моё лицо и подняла к себе. И тогда до меня дошло.       — Я не хочу так! — крикнула я и подскочила со стула.       Отбежала от Чосо, глядя на него широко распахнутыми глазами. Я боялась, что, даже если моргну, потеряю его из виду, и он нападёт на меня, как хищник на слепую жертву. Я подёргала за ручку двери, прижавшись к ней спиной.       — Дверь заперта изнутри. Основной ключ есть только у меня.       — Хорошо, — сказала я, выравнивая сбившееся дыхание, и посмотрела на Чосо снизу вверх, когда он подошёл ко мне так близко, что можно было увидеть прямую форму его бровей, его сухожилия и вены. Я не хотела, чтобы он подходил слишком близко или касался меня. Просто думала, как поскорее получить деньги и сбежать отсюда. — Будь по-твоему. Что ты от меня хочешь?       — Сядь на место, — сказал Чосо и отошёл к столу. Он снова прижался к нему бёдрами и упёрся руками.       На одеревеневших ногах я вернулась и села на стул. Его колёсики дёрнулись, когда Чосо схватил за спинку и придвинул меня к себе. Я сидела напротив него, прижимаясь к стулу, неспособная пошевелить даже пальцем.       — Как сильно ты хочешь получить пять миллионов йен? — спросил Чосо и провёл большим пальцем по моей щеке, полыхающей из-за подскочившего давления.       — Не знаю. Я не хочу отступать в любом случае.       — В любом случае? — переспросил он риторически. — Хорошо. Встань к столу и повернись ко мне спиной.       Я глубоко вдохнула и бесшумно, медленно и с дрожью выдохнула через рот. Неуверенно встала напротив стола, отвернувшись от Чосо. Он встал сзади меня, и я уставилась в стену, не зная, чего мне ждать. Я предполагала, что он хочет со мной сделать. И не хотела этого, но как я ему и сказала, не хотела и отступать. Где ещё мне взять такую сумму денег?       Из горла вылетел короткий вскрик. Мужская рука прижалась к моей пояснице и нагнула к столу. Я упала на него всем туловищем. Какая-то ручка упёрлась в рёбра, болезненно надавливая на кожу. Я часто задышала, почти поскуливая, как побитая собака. Взгляд упёрся в пистолет. На мгновение у меня возникло желание схватить его и выстрелить хоть куда-нибудь, чтобы Чосо прекратил. Разум победил внезапный импульс, и я отвела взгляд от пугающего пистолета.       Горячая рука Чосо нырнула под джинсовку и майку и провела выше, между лопаток. По спине пробежали мурашки, ноги подкосились, как у испуганного кролика перед волком.       — Лежи смирно.       Я старалась глубоко вдыхать и медленно выдыхать, чтобы успокоить бешеный стук сердца и дрожь в теле. Голова закружилась от переизбытка кислорода и жара.       Его пальцы подцепили молнию на моих джинсах. Он расстегнул пуговицу и стал неторопливо спускать штаны вниз, пока мою горячую кожу не обдал холодный воздух. Я зажмурилась: вместе с джинсами упало и нижнее бельё. Он снял даже кроссовки с окаменевших лодыжек. Стыд опалил меня. Я старалась не думать о том, что стою перед Чосо с голыми ягодицами, наклонившись полностью на стол. Ноги подогнулись, сжались так плотно, словно это помогло бы мне спрятаться. Таз начал непроизвольно сгибаться, прячась.       — Подними бёдра, — увидев, как я опускаюсь, Чосо ударил меня ладонью по ягодице. Я пискнула, как мышь, и бёдра подскочили обратно. — Молодец. Помни, что я отпущу тебя только тогда, когда я захочу. И ты будешь делать только то, что я хочу. Тебе ясно?       Я покачала согласно головой. Моя щека тёрлась о бумагу. Чосо упёрся руками в стол по обе стороны от меня и глубоко наклонился.       — Я спрашиваю: тебе ясно? — шёпотом спросил он у моего уха. От чужого горячего дыхания я вздрогнула. Шёпот Чосо был чёткий, низкий, его вибрация отдавалась прямо в мозге, заставляя затрястись ещё больше. Стоило мне только успокоить дыхание, как Чосо делал со мной всё более пугающие вещи.       — Да, всё ясно, — надрывно сказала я и сжала кулаки, лежащие на столе.       — Больше не заставляй спрашивать два раза, хорошо? — я почувствовала его улыбку над ухом. Чосо убрал прядь, которая прятала моё лицо. — Посмотри на меня.       Я искоса глянула на его лицо в полумраке. Он смотрел спокойно и расслабленно, в то время как я боялась даже моргнуть. Думала, что если моргну, он убьёт меня.       — Что ты будешь делать со мной? — спросила, словно не знала ответа. Я смотрела перед собой и молилась о том, чтобы всё закончилось быстро, чтобы я как можно скорее получила деньги на руки и убежала отсюда.       — Я сейчас разрешал тебе говорить? — спросил он, глядя на моё лицо так близко, что я могла рассмотреть своё испуганное лицо в его тёмных глазах.       Я отрицательно покачала головой и опустила взгляд, лишь бы не смотреть на Чосо.       — Раздвинь ноги.       Я выполнила его просьбу, или даже приказ, с тяжелейшим трудом. Ноги словно слиплись. Я расставила их в стороны. Под моим туловищем, страдающим от жара, потеплел стол, в то время как мои бёдра продолжал окутывать прохладный воздух, из-за чего каждое прикосновение Чосо казалось раскалённым железом.       — Открой рот.       Дрожащие губы разомкнулись, и Чосо запустил в мой рот два пальца. Я закашлялась от неожиданности. Он надавил на мой язык, словно намеренно пытался вызвать рвотный рефлекс. Я тяжело задышала.       — Ты будто мёртвая. Что мне сделать, чтобы ты отреагировала? — он снова задавал риторический вопрос, на который не хотел знать ответ. Чосо только игрался со мной, доказывая снова и снова, что ему неинтересно моё мнение, что он пользуется моим беззащитным положением. Он знал, что теперь я была готова на всё, что он скажет, лишь бы получить деньги.       В носу защипало от унижения и бессилия.       — Господи… — шепнула я, не зная зачем, когда мокрые пальцы Чосо коснулись половых губ. Ноги свело. Я отказывалась верить, что на секунду я всё же ощутила приятное покалывание от его прикосновений.       Пальцы Чосо надавили на сухой клитор. Моё тело ответило сильным вздрагиванием, будто меня ударили в голый нерв. Я напряглась и вжалась всем телом в стол, словно могла провалиться сквозь него и исчезнуть.       Свободной рукой Чосо упёрся в стол и прижался голым торсом к моей спине, которую всё ещё прятали майка и джинсовка.       — А так? — спросил Чосо, обмакивая пальцы языком и возвращая их на чувствительную точку. Его пальцы стали плавно, круговыми движениями, массировать клитор, от чего мои ноги то съезжались, то раздвигались. Я полностью повернула лицо к столу и отвернулась в другую сторону, упав щекой на бумаги. Я беззвучно открыла рот и зажмурилась. — Я хочу увидеть, как ты кончаешь.       — Прекрати так говорить, — сказала я, чувствуя, как стыд и приятный узел внизу живота борются друг с другом. И я даже не знала, кто из них сильнее. Мне хотелось плакать от собственной противоречивости.       Резко его колено упёрлось в стол между моими ногами. Я больше не могла сомкнуть их вместе. Его пальцы ускорились. Он обмакнул их в моей же смазке и продолжил мучить меня.       — Показываешь свой характер? Щеночек решил оскалиться на меня? — Он невинно улыбнулся и стал выводить круги на клиторе ещё быстрее и сильнее. Он сложил обе моих руки на спину и прижал ко мне одной рукой, не разрешая двигаться. Теперь я не имела доступ ни к собственным рукам, ни к ногам. Он видел, как бесстыдно содрогалось моё тело под ним, видел, как я беззвучно открываю рот, сдерживая тяжёлое дыхание и даже стоны, видел, как мои пальцы ломало от его прикосновений.       Я пыталась заполучить контроль над собой. Стоило мне подумать о том, как руки Чосо ласкают меня, я тут же возвращалась мыслями о долге и о том, как это мерзко. Я вижу этого человека впервые в жизни, ничего не знаю о нём, и вот уже лежу на его столе, почти голая, сдерживая эмоции удовольствия, чтобы не показать их и не проиграть ни себе, ни ему.       — Нет, не хочу, — прошептала со сбившимся дыханием. Низ живота охватывал жар, ноги слабели, тело стало подрагивать ещё сильнее. — Не надо, пожалуйста, перестань! — чуть громче прошептала я. Нет, я проиграю ему. Точно проиграю.       Руки и ноги словно начало выворачивать наизнанку. Бёдра подскочили выше, меня чуть не унесло на стол вместе с ногами. Я издала проигрышный стон и зажмурилась. Жар оргазма обливал меня волнами мурашек, влагалище сокращалось и немело от удовольствия.       Чосо не отпускал мои руки.       — Расскажи мне, что натворила твоя сестра, — сказал он. Его пальцы скользнули по влажным складкам. Сразу два пальца вошли в меня плавно и осторожно, и я вскрикнула, выгибаясь. — Лежать, лежать, — ласково сказал он, но я слышала, что за этой лаской скрывается приказ, который нельзя ослушаться. — Говори.       Его пальцы давили на напряжённые после оргазма стенки влагалища. Я пыталась расслабиться, но у меня ничего не получалось. Напряглась всем телом, стараясь отвергнуть и его, и эти мерзкие чувства, когда хочется чего-то большего. Так нельзя.       Ещё и Мегуми. Как я посмотрю ему в глаза? И, что самое главное, как он посмотрит в мои, когда узнает, что я натворила?       — Она наркоманка, — с трудом сказала я, не в силах взять дыхание под контроль. — Я не знаю… не знаю, что случилось. — Чтобы хоть как-то отвлечься от его пальцев, я крутила головой, пыталась всматриваться в интерьер, но взгляд не хотел фокусироваться. — Ко мне просто ворвались… Начали у-угрожать. — Я замолчала. Сделала глубокий выдох и вдох. Чосо явно заметил, что я пытаюсь сдерживаться. Он ускорился и стал погружаться в меня пальцами ещё сильнее. Я зажмурилась. — Они… Нет, я не могу так. Не могу говорить, пожалуйста… Не заставляй.       — Я не перестану, пока не расскажешь.       — Я всё рассказала, всё! — я почти хныкала под его руками. Он ещё сильнее прижал мои предплечья к спине и стал входить слишком резко. На секунду мне стало больно, от чего я болезненно вскрикнула.       — Не обманывай меня, я ведь могу причинить боль, чтобы ты слушалась.       — Они дали нам срок, — я снова взяла себя в руки, закрыв глаза. Отдалась ощущениям и расслабилась. Я и сама не заметила, как издала протяжный стон, и Чосо усмехнулся. — Неделю. Мне посоветовали тебя. Ты позвонил мне. И вот… вот я… здесь.       — Умница, — сказал он негромко.       Жар его губ на моей пояснице заставил меня выдохнуть. Я всё ещё боролась с собой. Было стыдно перед семьёй, даже перед сестрой, перед собой и сильнее всего перед бедным Мегуми, который не заслужил этого. Я помню эти ощущения, когда узнаёшь об измене своего партнёра. Я не хочу, чтобы он ощущал эту боль, которая разобьёт его на тысячи осколков. И неизвестно, как долго он будет собирать себя по кусочкам и соберёт ли когда-нибудь полностью. Я могу разрушить его жизнь. Но как мне остановиться? Как убежать? Как спрятаться от ответственности, которую я уже взяла на себя?       Чосо отошёл от меня, и я смогла наконец-то оторваться от стола. Спина затекла. Стало даже легче дышать, когда я выпрямилась.       Чосо выдвинул ящик в столе. По комнате раздался звук металла. Он открыл наручники и подошёл ко мне.       — Я не хочу, чтобы ты использовал их на мне, — я сделала шаг назад и оттянула вниз майку, чтобы спрятаться.       — Я тебя и не спрашиваю. Да и к тому же, говоришь ты одно, а твоё тело отзывается совсем по-другому. Мне нравится, что ты стесняешься, — он окинул меня взглядом. — У тебя покраснели щёки, волосы торчат и ты прячешься от меня. Оставайся такой, пока мы не закончим.       — Извращенец, — прыснула я злобно.       — Какой есть, — он улыбнулся, взялся за мои плечи и грубо развернул к себе спиной. Он снял с меня джинсовку и потянул вверх майку. Я недолго сопротивлялась и больше не смогла, зная, что он может её и порвать, если я ослушаюсь его.       Чосо толкнул меня к столу, и я почти упала на него, упёршись об него руками. Обернулась и увидела, как Чосо стягивает с себя рубашку и кидает её на стул. Я полностью смогла разглядеть его крепкое тело, его широкие плечи, переходящие в объёмную грудь, его ровный, рельефный пресс, узкие талию и бёдра… Отвернулась. Я смотрела на него слишком долго, неужели пялилась? Я не хотела осматривать его и уж тем более позволять себе им восхищаться.       Он пристегнул мои руки наручниками и развернул лицом к себе. Чосо толкнул меня в грудь, и я упала на стол спиной. Со стола посыпались бумаги, тяжёлая папка с документами шлёпнулась об пол. Чосо подошёл ко мне вплотную и раздвинул ноги. Мне ничего не оставалось, кроме как упереться в стол пятками, чтобы ноги болезненно не вжимались в его острые края.       — У тебя чистая кожа, — сказал Чосо и провёл рукой по внутренней стороне бедра. Нога задрожала, словно он щекотал не кожу, а нервы. — И это родимое пятно, — он коснулся светло-коричневого пятнышка на моей левой ноге, высоко над коленом. Второй рукой он уже расстегнул свои брюки.       Я тяжело дышала. Холод снова обжёг мою спину. Пыталась поднять голову, держа руки чуть выше живота, чтобы не касаться себя ледяными наручниками. Руки затекли. Я смотрела на Чосо снизу вверх, наблюдая, как на его теле играют мышцы от его движений. Он снял с себя брюки и кинул их к рубашке.       Он взял со стола галстук, который наматывал на руку. Наверное, он убрал его, когда я крутила головой из стороны в сторону и пыталась прийти в себя от его чёртовых ласк. Я смотрела за его плавными, неторопливыми движениями. Интересно, сколько прошло времени? Я совсем потерялась… С нашей первой минуты встречи явно прошёл час, если не больше.       Чосо схватился за цепь наручников и притянул меня к себе. Я села, выпрямив спину, и даже так дышала в его грудь. Она была так близко… Я уловила запах его кожи. Она пахла нежным парфюмом.       Когда галстук коснулся моих глаз, я вздрогнула и отодвинулась. Чосо молча завязал его вокруг моей головы, перекрывая доступ и к зрению. Мне казалось, что скоро так может дойти до дыхания. Он лишит меня всего: способности видеть, говорить, осязать и даже дышать.       От страха и неизвестности я глубоко и часто задышала, словно у меня вот-вот могла начаться паническая атака.       — Прислушайся внимательно к моему голосу, — сказал Чосо, и я почувствовала кожей, как он приблизился ко мне. — Очень, очень внимательно, — он почти шептал. — Ты красивая. Гораздо, гораздо красивее чем твоя сестра. Но немного вы всё же похожи. Отъебать тебя также на столе?       — Что?.. Ты…       Стоило Чосо закрыть мне глаза, стоило произнести эту мерзкую фразу, как мой мозг взорвался от вороха мыслей. Я запуталась в собственной жизни, запуталась, что происходит. Я уже слышала этот голос, слышала эту фразу. Не успела я произнести, что думаю, как я ощутила на губах ледяной металл. Пистолет.       Тяжело задышала. До этого я испытывала лишь лёгкий трепет от страха, но теперь меня окатил ужас.       — Нет, оставь меня в покое, — я хотела повернуть в сторону голову, но Чосо не дал мне это сделать. Его рука крепко держала меня в районе макушки.       — Чувствуешь пистолет? Знакомо? — спросил он и провёл им по моей щеке. Я задрожала в который раз. Меня затошнило от страха.       — Это был ты, — мой голос сорвался на слёзы. Они скатились по щекам через щель, которая осталась между кожей и галстуком. — Ты и с моей сестрой… Это тебе я и должна выплатить долг… Чёрт… Сука! — крикнула я от бессилия и чувства собственной ничтожности. Нет, я всё разрушила. Всё сломала. Всё, к чему я бы ни притронулась, всё рушилось.       Чосо вошёл в меня, и я вскрикнула.       — Нет! Отпусти меня! — крикнула, задёргав руками. Он держал меня за наручники. Я пыталась отпихнуть его ногами, но он крепко держал меня и не поддавался на мои удары. Чосо прижал меня рукой к столу, я упала на него спиной и отбила до лёгкой боли лопатки.       — Успокойся, — сказал он, я услышала злость в его голосе. Я ничего не видела и почти не могла двигаться. Мне хотелось расслабиться на столе и заплакать. А от его злого тона я впала в ступор и теперь боялась пошевелиться.       Чосо вышел из меня, из-за ужаса и бури мыслей я даже не успела понять, что случилось. Тишина надавила на уши. Я резко вздрогнула, когда язык Чосо коснулся моего клитора.       — Нет, я не хочу, — шепнула я, успокаиваясь. Обманывала ли я его? Возможно. Язык всегда был моей слабостью.       Вздрогнула под ним. Я не могла увидеть, как он ублажал меня, не могла потрогать его волосы. Вновь и вновь вспоминала Мегуми, мне захотелось кричать от стыда и удовольствия, которые смешались в бомбу, разрывающую меня изнутри.       — Прекрати, — неуверенно добавила я и расслабила лицо. Тело выгнулось.       Язык — это не то же, что и пальцы, когда дело касалось подобных ласк. Пальцы были грубые, они порой причиняли только жжение и сушили кожу. Язык же был гладкий, мокрый, более подвижный. Именно это меня и сводило с ума. Чосо укусил меня за половые губы и продолжил то кончиком, то всей поверхностью языка ласкать меня. Ноги немели, мышцы сокращались, я открывала рот, пытаясь поймать как можно больше воздуха. Иногда задерживала дыхание, прислушиваясь к ощущениям.       — Не могу, не могу так… — с трудом проговорила я.       Тело и животные инстинкты захватывали меня, я проигрывала не только Чосо, но и самой себе. Я всё больше и больше начала думать о том, что мне нравится то, что делает Чосо со мной. Эти его игры, это подчинение, страсть и опасность, которые исходили от него… Всё это вызывало во мне бурный трепет, всё это заставляло дрожать, подчиняться, впитывать удовольствие в себя.       Второй оргазм за эту ночь вновь накрыл меня. Я закричала и застонала более смело, чем делала до этого. Я прикусила нижнюю губу, словно это помогло бы мне замолчать, но бесстыдные звуки продолжали вылетать из моего горла.       — Кто-то называл меня извращенцем, — до моих ушей донёсся голос Чосо. Почему-то сейчас он стал казаться мне не только красивым, но и возбуждающим. Я боялась, что могу отдаться ему даже за одно прикосновение ко мне.       Его горячие руки обхватили мои бёдра, и я выдохнула со стоном. Его кожа была мягкой и тёплой.       Камо вошёл в меня, и я полностью почувствовала в себе его член. Я вскрикнула. Влагалище всё ещё сжималось после оргазма. Даже Чосо не сдержался и издал слабый стон. Эти сладкие ощущения отдавались до самого живота, в котором разливался самый эпицентр приятных чувств. Тело покрывалось мурашками всякий раз, когда его бёдра касались моей кожи. Чосо двигался быстро и грубо, заставляя мою голову кружиться от эйфории.       Чосо обхватил руками цепь наручников и снова притянул меня к себе. Он держал меня одной рукой около себя так близко, что я могла коснуться лицом его ключиц, могла снова уловить отчётливый запах приятного парфюма.       — Нравится, Рика? — спросил Чосо и вошёл в меня более резко, чем было до этого. — Отвечай! — прикрикнул он, и я вздрогнула.       — Да, да! — торопливо ответила я и выдохнула.       Он потянул меня на себя, и я встала на ноги. Его руки развернули меня к столу. И снова оказалась прижата туловищем к бумагам. Низ живота стянуло от сладкой истомы. Я была в предвкушении, но всё равно испугалась, когда Чосо резко вошёл в меня. Снова вскрик из-за неожиданности. За каждый стон мне было стыдно. Он ударил меня по ягодице. Приятное покалывание только разбудило во мне более сильное желание, чтобы Чосо не просто делал мне приятно, а чтобы трахал так сильно, как только мог.       Я не знала, куда он закончил, но точно не на меня и не в меня. Стоило ему закончить, я встала со стола и села на его край, сжимая плотно ноги и пряча руками и наручниками грудь. Сначала я услышала шорох салфеток, и только потом Чосо занялся мной.       Он снял с меня наручники, и я смогла развязать глаза. Я не стала даже смотреть на него. Эйфория сразу же отступила, стоило нам погрузиться в тишину и отдалиться друг от друга.       Это он угрожал мне, это он наставил на меня оружие, это он назвал сумму в пять миллионов йен. Я тяжело дышала, пока поспешно одевалась. Из рук падала одежда. Чем сильнее я торопилась, тем медленнее у меня получалось.       Чосо стоял уже в одних штанах и поджигал сигарету. Делая затяжки одними губами, он наливал в стаканы виски.       — В твоей сестре нет того, что мне нравится, — сказал Камо и упёрся о край стола, уже одетый в брюки. В одной руке он держал и стакан, и сигарету.       — Чего же? — спросила огрубевшим голосом, накидывая на плечи джинсовку.       — Внутреннего зверя. Твоя сестра сама по себе как зверь, а ты скромная девушка с отчаянным характером и демонами в голове. Как бы ты ни отрицала сейчас, что тебе не понравилось, я всё прочёл по твоему похотливому телу. Поэтому оставь отрицания для себя.       — Мне плевать уже на это. Что было, то было. Меня больше волнует другое…       — Деньги?       — Да.       — У меня есть для тебя несколько вариантов. Первый — ты помогаешь мне в моём бизнесе и тем самым выплачиваешь так свой долг. То есть, будешь за бесплатно работать на меня какое-то время. Второй — ищешь работу и за оставшиеся дни выплачиваешь мне свой долг в пять миллионов йен. Третий — бросаешь эту глупую затею с геройством и принятием на себя чужого долга. Четвёртый — плати собой. Меня устроит любой вариант, но больше всего мне нравится последний. Спать с наркоманками сплошное наказание. Я впервые за несколько лет не использовал презерватив. Наверное, я должен сказать тебе спасибо.       — Ты спал с моей сестрой, — я приложила ладони к лицу.       — Пару раз. За дозу. Её почти ломало, не мог же я отказать нуждающейся, — он улыбнулся.       Первый вариант я даже не хотела рассматривать. Продавать людям наркотики? Да и в целом помогать наркобизнесу… Нет, я не хотела участвовать в этом деле. Я не хотела собственными руками губить чужие жизни. Второй вариант — это какая-то честная работа, которую я уже не смогу найти. Никто не заплатит мне, молодой студентке, за пару-тройку дней пять миллионов йен. Третий вариант — это бросить сестру на произвол судьбы. Как бы я её ни ненавидела сейчас, я в то же время любила её так сильно, что не могла оставить в беде. Четвёртый…       — Что будет, если я не стану брать ответственность на себя?       — Твоя сестра останется у меня. Скорее всего, сдам в бордель, где она будет работать за копейки. Хозяин будет выплачивать мне за неё процентов восемьдесят каждый месяц от её заработка. У меня есть хороший знакомый в Амстердаме, но клуб с борделем у него… не самый честный, зато прибыльный. Там любят таких, как твоя сестра.       Я не хотела, чтобы Мику насильно продавала своё тело. Она будет буквально в рабстве. Она не сможет избавиться от этого клейма. Я не могла этого допустить.       — Ладно, а я? Последний вариант… — сказала я и замолчала, не в силах признаться даже себе, что вообще думаю об этом. Если наконец-то признать, что секс с Чосо — это самый лучший вариант из всех четырёх, то я могла бы согласиться на него прямо сейчас. Если бы не противоречивость внутри меня.       — Последний самый приятный для нас обоих. Я буду назначать нам встречи в удобное для меня время и ты должна будешь приходить ко мне. Месяц, и ты свободна. Этого времени мне будет достаточно, чтобы ты мне надоела.       — Я могу тебе верить?       — Я человек слова, хоть и поступаю иногда подло.       — Ладно. Пусть будет четвёртый вариант.       Я вышла из дома Чосо поздно ночью. Холодный воздух отрезвил меня. Наконец-то я не чувствовала запах виски и сигарет. Слёзы сами собой текли по щекам. Я обернулась на огромный дом, в который вернусь ещё не один раз, и пошла по ночной улице. Пока слёзы застилали мои глаза, задыхалась. Я пыталась не плакать слишком громко, чтобы не привлечь внимание какого-нибудь прохожего, который в любую минуту мог появиться на моём пути.       Я была слишком труслива. Поэтому не смогла бы сказать Мегуми, что я сделала. Чосо поставил мне условие, что никто не должен знать о нашей сделке. Он упомянул об этом даже тогда, когда проводил меня до самого выхода. Поэтому я открыла чат с Мегуми в телефоне и написала ему сообщение.       «Я не люблю тебя и не могу быть с тобой. Найди себе другую девушку».       Мегуми был обидчив, я знала это. А ещё он был очень ранимый. Я не смогла бы рассказать ему правду, а огородить его от более сильной боли и от себя я просто была обязана. К тому же при встрече я могла бы расколоться и выдать себя.       Мне незамедлительно пришёл ответ.       «Я понял. Больше не потревожу тебя».       Я разрыдалась. На этот раз сильнее, чем могла. Моя жизнь оказалась разрушена. Целиком и полностью. И всё началось со слабой сестры, которая разрушила свою жизнь наркотиками. И закончилось мной, глупой девчонкой, которая не смогла бросить любимого и родного человека в опасности.       Я ненавидела свою жизнь. Всего месяц, и всё закончится. Но закончится без Мегуми.       Пять миллионов йен — это последнее, что я сделаю для неё. Я вытерплю Чосо, расстанусь с ним без долга и вернусь к прежней жизни. Обязательно вернусь.