des ailes pour nous

Арс сидит на кушетке, гипнотизируя белоснежный пол. Руки врача в перчатках выгибают его левое крыло, раздвигают перья и прощупывают их основание. Нажимает на кость запястья: крыло выгибается само собой, вытягиваясь почти во всю длину. Мужчина сдерживает скулеж, потому что от этого простреливает острой болью. Антон сидит, скрестив руки и вытянув ноги. Он полностью расправил свои крылья с согласия врача, потому что любит, когда два его гиганта находятся в таком положении — показывают всю свою мощь. Зелёные глаза беспокойно следят за ерзающим на месте Арсом. Антон не зря переживает — брюнет не выдерживает очередного прикосновения и отшатывается от врача. Он ненавидит, когда кто-то прикасается к его перьям, и может позволить это только одним-единственным во всем мире рукам. — Сколько, говорите, вы соулмейты? — подает наконец-то голос врач, отходя к столу и открывая какую-то папку. — Полгода, — выдает Антон, напрягаясь вместе со своим парнем. — Странно. У Арсения Сергеевича обычная линька, но она должна была пройти в первый месяц после появления крыльев, — крылья самого врача были в небольшой седине, а волосы и вовсе обрели естественный пепельный цвет старости. На его белом халате была нашивка — «Криткин Борис Алексеевич». Лучший в своей сфере, он не привык к излишней деликатности, а потому следующий вопрос был задан напрямую: — Вы принимали таблетки? Слова врача заставляют сердце Арса ухнуть куда-то в пятки. Он совершенно не хочет отвечать на заданный вопрос, знает, что получит огромный нагоняй не только от Антона, но и от врача. — Да. Голос осип от волнения, и это короткое «да» теряется в душном кабинете. Резкий выдох со стороны шатена пугает Арса до жути, и он старательно не смотрит тому в глаза. Таблетки, которые смогли изобрести, чтобы откладывалась линька, довольно распространены у отчаявшихся людей, которые пока не нашли — или уже потеряли — своего соулмейта. В составе таких блокаторов присутствует сильное действующее вещество с целым списком побочных эффектов, а, следовательно, это подрывает здоровье, потому что линька — это естественный процесс, который нужно просто пережить. Для этого и существует соулмейт, твоя родственная душа, твоя главная поддержка на это время. Тому, кто остался в этот период один, больницы предлагают свою помощь. Но люди больницами пользуются неохотно — там их ждут только одиночные палаты, безразличные медсестры и бесконечная тоска по прикосновениям родственной души (даже если не знаешь ещё, кто она). Борис Алексеевич еле заметно цокает: любой неравнодушный врач не одобряет применение этих препаратов, зная об их влиянии на здоровье. Арсений пропускает мимо ушей этот звук и смотрит на свои кроссовки, которые стали такими захватывающими именно в этот момент. Врач выписал ему рецепт на лекарства для облегчения запоздавшей линьки и приказал не прикасаться к таблеткам больше никогда, а еще посоветовал выбраться за город, подальше от лишней пыли и суеты. Антон на слова доктора мрачно кивает и заверяет, что руки Попова больше не прикоснутся к блокаторам. Брюнет наконец-то поднимает на него голову, когда одевается и встречается с разочарованием в зеленых глазах. Он разочаровал самого близкого человека, потому что лгал. Глаза Шаста в светлом помещении зеленые, такие насыщенно-изумрудные. В интернете их поклонники любят сравнивать его радужки с сочной летней травой. Цвет так похож, что только посмотрев на него, как будто чувствуешь себя утром в деревне, когда ты только-только просыпаешься под противный крик петуха, а на кухне бабушка уже испекла тебе любимые блинчики. Арсений сейчас очень хочет провалиться в эти ассоциации. Ну или хотя бы сквозь землю. Они садятся в машину в полной тишине и в тишине же оказываются в квартире. Слишком тихо для них. Они постоянно о чем-то разговаривают, кажется, что в их головах нет пределов тем, которые можно обсудить. Антон заходит в квартиру последним, закрывая дверь. Ставит на пол пакет с продуктами, а на тумбочку кидает ключи. — Арс, зачем ты принимал таблетки? — удивительно спокойным и ровным тоном наконец спрашивает шатен. Разувается, вставая в полный рост перед Поповым, и смотрит прямо ему в глаза. Мужчина прикусывает губу, пытается спрятать свой взгляд, но постоянно сталкивается со сверлящим антоновым. — Да потому, что ты не знаешь, как мне было больно, когда росли эти крылья! Как я буквально постоянно терял кровь, что дошло аж до переливания. Это настолько невыносимо было, что, в конце концов, я вообще на несколько дней отключился. Мне страшно, я реально боюсь за линьку. Я так много слышал о ней от родителей, которые пережили её не в лучшем свете, потому что точно так же мучались с крыльями при их росте. Я в ужасе, Антон. Я ответил на твой вопрос? Арсений чуть ли не срывается на крик, настолько из глубины души он искренен сейчас. Антон смотрит на него сверху вниз, обрабатывает информацию, а потом, в конце концов, просто берёт своего любимого за подбородок. Поворачивает на себя, стирая небольшие слезинки в уголках глаз. Шаст вспоминает, как видел, что глаза Попова сравнивают с сапфирами или топазами. Наверное, он бы сравнил их с океаном или морем. Сейчас они вправду похожи именно на неспокойное море, в глубине которого волны плещутся в разные стороны, наводя беспорядок в подводном царстве. — Чего же ты мне сразу не сказал, что в этом всё дело? Всё у нас будет хорошо, чудо, я же рядом с тобой, — целует невесомо в губы, перехватывает выше талии, складываясь пополам и обнимая. Арсений прижимается к нему, утыкаясь носом в изгиб шеи. *** Арсений воет. Истошно, противно, надрывая связки. Воет так, что в ушах звенит, а виски неприятно сдавливает. Ему ужасно больно, обезболивающие в таблетках не помогают, и сейчас он просто безжизненной куклой лежит в своём «гнезде». Два одеяла скомканы вокруг него, образовывая круг. Несколько подушек лежит в ногах, ещё одна под живот, а другую сейчас сжимает руками. Приходится лежать на одном месте, чтобы вообще не двигаться. Вокруг разбросаны перья, некоторые участки постельного белья в противной слизи, которая вытекает из лептидов лопнутых старых перьев. Арс смотрит на дверной проём, надеясь, что в скором времени его спасение в лице любимого парня вернется и поможет справиться с этой болью. Ноги затекли, но ими хотя бы можно немного двигать, а вот руки ни в коем разе двигать нельзя. Лопатки начнут двигаться вместе с ними, и настанет полный пиздец. Входная дверь хлопает и сердце замирает, когда в дверях появляется счастливый Антон. Парень держит в руках белый пакет с названием их аптеки, которая находится прямо в здании. Шатен на минуту исчезает, чтобы помыть руки и принести миску с водой, а ещё небольшое полотенце. — Я не хочу, — хнычет, как ребенок, Арс, пытаясь повернуться, но понимает, что лучше остаться на одном месте. — Ну, А-Арс, чего ты как маленький, все будет хорошо. Я буду предельно осторожен, клянусь. В пакете звенят ампулы сильного обезболивающего. Антону уже приходилось раньше ставить уколы, пару раз даже самому себе, так что он с этим справляется быстро. Но, правда, под тихий скулеж, будто действительно маленького ребенка лечит. Он просит брюнета сесть на ноги, вытянув крылья, и тот повинуется. Почти не морщится, потому что обезболивающее и вправду действует, но самое худшее пока впереди. Антон достает флакон со спреем и делает несколько пшиков по периметру всего левого крыла, повторяя то же на правом. Попов вздрагивает, когда прохладные капли оседают на перья, смачивая их. Шаст обрабатывает руки антибактериальными салфетками, прикасается пальцами к кроющим средним и обычным кроющим. Пальцы сразу оказываются в вязкой жидкости из стержня пера, парень проходится от самого основания — очина — до кончика стержня. Многие перья выпадают сами собой, оголяя розовую кожу. Зрелище не очень приятное, как и ощущения. Арс сжимает руками простыни, думает о чем-то постороннем, чтобы забыть о пальцах в крыльях. Антон уже подобрался к маховым третьего порядка и перебирает каждое перышко, моя руки каждые несколько минут. Брюнет глубоко дышит, держится из последних сил, но понимает, что нужно совсем немного перетерпеть и все. Все это закончится, а пока пальцы шатена роются в его крыльях предельно осторожно. Антон заканчивает, когда за окном уже закат. Солнце медленно заходит за соседние невысокие здания. Их квартира на двадцатом этаже новой высотки позволяет им хоть каждый день наслаждаться такими видами. Но сейчас Арсению не до закатов — он беспокойно сопит, иногда дергая конечностями, бедра и ноги укрыты легким одеялом. Шастун решил, что быстро поменяет постельное белье, но все оказалось медленнее, чем хотелось бы. Брюнет отключался на ходу, поэтому, отправив его на кухню поужинать, парень воспользовался этим временем — поменял все, просто кидая на пол старое бельё. Сейчас он пьет чай, разглядывая уплывающее за горизонт солнце, на полу большой бардак, но он уберет все завтра, потому что не хочет будить своего парня. Антон ставит кружку на прикроватную кофейную тумбу, окидывает взглядом нервно сопящее тело и подлезает рядом, укладываясь ближе к краю, чтобы не задеть во сне своими крыльями арсовы, или просто случайно не потревожить и так неспокойный сон. *** Попов уже не знает, как можно больше любить человека, идущего слева от него и так привычно укрывающего его от лишних прикосновений. Они идут по перрону. Антон расправил свое правое крыло, тем самым полностью укрывая Арсения от какого-то нежелательного касания или вездесущей городской пыли. Они решили, что последуют советам врача и смоются отсюда на курорт. Шатен взял билеты до Чёрного моря, забронировал домик у его берега, чтобы было совсем идеально. Конечно, поезда обустроены, как для соулмейтов, так и для обычных людей. Впрочем, единственное отличие состоит в том, что для родственных душ купе всегда только на два места, чтобы было, где разложиться крыльям. Мужчины стоят за желтой линией, ожидая своего поезда. Ветра почти нет, только палящее солнце. Арсений надел свою любимую панамку, под дикий хохот своего парня, а самого Антона заставил надеть кепку, потому что «получишь солнечный удар, дурак». Поезд наконец-то приезжает, и они заходят в свой вагон, отдавая билеты проводнику, через некоторое время получают постельное белье, но не спешат его стелить. Наслаждаются обществом друг друга, молча разглядывая родные черты лиц. Антон наконец-то встает, чтобы убрать чемодан под одну из коек, пока Арсений сидит, пытаясь не шевелиться. Кожу под новым оперением ужасно зудит и щиплет. Хочется прикоснуться и чесать участки крыльев до дыр. Шатен достает спрей, жестом просит мужчину повернуться, и тот повинуется. Перья быстро обрабатываются, и в тот же момент поезд трогается с места. *** Арсений просыпается под шум стучащих колес. В купе темно, значит за окном ещё ночь, он привстает и отодвигает потертую временем штору, трет заспанные глаза, расправляет крылья вдоль всей стены, прикрывая веки от наслаждения, потому что прохладная поверхность соприкоснулась с перьями, утихомиривая зуд. Взгляд скользит за окно, где пейзаж сейчас только один. Бескрайнее поле, засеянное пшеницей, а наверху в безоблачном небе ярко светит луна. Её белесые лучи светят почти Арсу в лицо, но он игнорирует это — смотрит на Антона, который спит, пуская слюни на подушку. На его крылья падает мягкий свет, но они не отражают лунные лучи, а лишь как будто подсвечиваются изнутри. Попову нравится оперение парня, оно такое же яркое, как сам Антон. Арс мимолетно думает, что тот, пожалуй, способен раскрасить любой серый мир. У Арсения некрасивое, тёмное оперение, но так только он сам и считает. Шатен без ума от его крыльев и от него в целом и постоянно норовит их потрогать или хотя бы поближе рассмотреть. Антон шевелится, ложится на правый бок, и теперь его левое крыло максимально вытянуто вдоль стены к самому потолку. И даже так оно чуть сгибается, уперевшись в потолок, потому что крылья слишком длинные. Правое крыло оказалось зажато под теплым боком, но парню нормально. Он привык так спать — в неудобной позе для других, но в идеальной для себя. Арсений ещё минут двадцать наблюдает за спящим Шастуном, а потом смотрит в окно, где картинка уже сменилась на какое-то озеро, которое, впрочем, исчезло так же быстро, как и появилось. Арс поворачивается лицом к стене, утыкаясь носом в сложенные руки, и умиротворенно засыпает под всё тот же мерный стук колес. *** В следующий раз брюнет просыпается от двух ярких солнышек. Одно светит ему в лицо, не давая укрыться даже крыльями, а второе сидит, заваривает лапшу быстрого приготовления для Арсения. Он и сам уминает её за обе щеки, залипая в телефон. Антон быстро замечает шевеление на соседней полке и откидывает гаджет, пережевывая пищу. — Проснулся, — и улыбается так, будто Арс получил целое достижение, так ещё и с помощью самого парня. — Ты приготовил завтрак? — в ответ Арс получает кивок и к нему придвигают белую одноразовую посудину с завтраком. Они в тишине спокойно едят, Арс лезет в свой телефон и у него от увиденного чуть вся еда носом не пошла. Антону даже приходится привстать и похлопать того по спине. — Антон, что это такое? — возмущается Арс, тыкая телефоном в шатена. Шаст видит на экране свою сториз, где на столе стоит две пачки лапши, а на заднем плане торчит темная челка с такими же тёмными крыльями за спиной. Арс мирно спит на фотографии, а где-то в правом уголку небольшая подпись «идеальное утро». — Ты просто такой милый, что я не удержался. — Да нас Стас сожрет за это как крылышки из KFC, и даже косточек не оставит! А если я зайду в твиттер, и там тот пиздец, о котором я думаю, то пиздец я сделаю тебе. Сначала Попов доедает слишком вкусную лапшу, запивая холодной водой, и зло приговаривает, что просто утопит Антона в сортире поезда, потому что не дотерпит до моря. Потом немного остывает, пока Антон искушающим тоном убеждает его, что утопленным он Арса не сможет сфоткать в огромном количестве красивых мест там, где находится их домик. Наконец, Арс спокоен настолько, чтобы зайти в твиттер. Как он и предполагал, в интернете много всяких теорий, куда могут ехать эти двое и одни ли они там. И, конечно, в основной массе фанаты делятся на два лагеря. Артоновцы утверждают, что два голубя проводят время вместе и комфортятся (Арс мысленно ставит им лайк), а остальные пытаются доказать, что это не Арсений. Он весело фыркает на одну из самых безумных теорий и втягивает Антона в оживленный спор, могло ли такое на самом деле быть.