Ещё один шанс

Не отрекаются, любя, Ведь жизнь кончается не завтра, Я перестану ждать тебя, А ты придёшь совсем внезапно, Не отрекаются, любя. Разумеется, Феликс время от времени выходил на связь с родителями, хотя премьеру Нойе Рейха и так докладывали об успехах второго лейтенанта Миттельмайера. Просто иногда хотелось услышать голос отца, убедиться, что с ним и мамой все в порядке... но сегодня причина у звонка была совершенно другой. Необычной. И заключалась в одном из тех парней, которые оказались под командованием Феликса после нового назначения. В первый день он, знакомясь с личным составом, на секунду подумал было, что каким-то образом попавший на ту же учебную базу Алек решил его разыграть – подстригся иначе и надел чужую форму, – но иллюзия быстро испарилась. Да, светловолосый кадет-лейтенант невероятно напоминал принца Александра, и все же отличался от него – даже в серых линзах друг никогда не выглядел бы настолько суровым и холодным. Только от колючего оценивающего взгляда подчиненного Феликсу, конечно, не стало бы не по себе, но прилагался этот взгляд все-таки к внешности, знакомой многим по учебникам истории. Хотя там, конечно, чаще печатали другие портреты. У Феликса тут была определенная фора по времени – он видел снимки покойного кайзера в юности, поскольку с самого раннего детства был другом принца. Хорошо, кстати, что Алек не попал сюда. Феликса раньше выводило из себя то, что они оказались на разных станциях, пусть и ненадолго, но сейчас он без труда представлял возможное выражение лица друга при виде этого... живого призрака. Парня, как назло, и звали Райнхардом, – как половину взвода, стоит заметить, но это уже частности. Нет, Алеку такое без предупреждения показывать не стоит. И дело не столько в самой лоэнграммовской внешности, которой отличается этот парень с совершенно неаристократической фамилией. Феликс уже не первый год знает, откуда берутся дети и почему они обычно похожи на своих биологических родителей. Алек тоже – а еще он обожает свою мать, кайзерин Хильдегарде, и память отца для него – не пустой звук. Так что, если у этого сходства не найдется иного, неоскорбительного объяснения, лучше сделать так, чтобы кадет-лейтенант Райнхард Айзенштерн никогда не предстал перед его Высочеством и ее Величеством. Да в любом случае что-то надо делать, и подсказать тут может только отец. В смысле, приемный... хотя родной, наверное, разобрался бы в ситуации лучше, случись ему вернуться на часок из Валгаллы. Эти мысли роятся в голове Феликса, пока устанавливается связь. Перед глазами стоит лицо его главной проблемы. Парень-то, судя по доступным сведениям, неплох – не отличник в теории, но хороший солдат, а эта невыносимая ледяная гордость больше смахивает на защитное поле. Нельзя относиться к человеку неприязненно только из-за его возможного происхождения. Да и о покойном кайзере не стоит заранее плохо думать. Мало ли какие ситуации бывают... этот Райнхард ведь на три месяца старше Алека, хотя по виду и не скажешь... а может, раньше срока родился, так тоже бывает... На экране появляется отец, и разнообразные фантастические версии, достойные любимых маминых сериалов, временно уходят на задний план. Обменявшись приветствиями и свежими новостями, Миттельмайеры переходят к сути. Отец успевает первым: –Так ты же меньше недели назад звонил. Что-то случилось? –Да, – Феликс настроен рубить сплеча. – Папа, у меня к тебе будет довольно странный вопрос. В общем... у Алека точно не было братьев? Лицо Вольфганга Миттельмайера выражает крайнюю степень удивления. После короткой паузы он все же отвечает: –Нет. Во всяком случае, я о них ничего не знаю. –Тогда посмотри, пожалуйста, этот файл. Досье на Райнхарда Айзенштерна, третьего года рождения... Как только пакет достигает точки назначения, отец тут же открывает его – и застывает так, что это похоже на сбой связи. Или на то, что Миттельмайеру-старшему внезапно стало нехорошо. Надо было лучше его подготовить, наверное, но времени на разговор не так уж и много... –Пап? – Феликс нарушает затянувшееся молчание. Отец тянет руку за пределы экрана и, судя по звукам, нетвердой рукой наливает что-то в стакан. Спустя секунду становится ясно, что просто воду. – Это еще серьезнее, чем я думаю? –Может быть, – отец с трудом переводит дыхание, отпивает немного и ставит стакан на стол. – Больше ни с кем об этом не говори. С ним – в особенности. Нет, это невозможно, – судя по всему, он параллельно просматривает досье дальше. – Феликс, я беру дело под свой личный контроль. –Понял. Закончив говорить с сыном, Вольфганг откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сердце все еще бешено колотилось, но спазм, сжавший голову в первый момент, постепенно отступал. Посидев так несколько минут и собравшись с силами, Ураганный заставил себя открыть глаза и еще раз взглянуть на увеличенную на весь экран комма фотографию кадет-лейтенанта Айзенштерна. Да, за эти минуты ничего не изменилось – с экрана на Вольфа по-прежнему смотрел именно Райнхард фон Лоэнграмм. Свою первую встречу с будущим кайзером Волк помнил очень хорошо. Райнхард тогда был на пару лет старше, чем на фотографии, но все же сомнений в полной идентичности не было. Но как… как такое может быть? Внебрачный сын? Нет, судя по дате рождения, указанной в личном деле Айзенштерна, это совершенно исключено. Тогда кто это... и что же делать дальше? Поверить в фантастическое возвращение кайзера из Валгаллы? Полный бред, господин Премьер-министр Нового Рейха, вы еще не настолько спятили... а других идей пока нет. Как же не хватает Оскара... Друг был мастер разгадывать, казалось бы, неразрешимые загадки... но Ройенталя уже много лет нет в живых, как и Его величества Райнхарда I. Локи, мыслить связно практически не удается, в голову лезут непрошеные воспоминания, на которые сейчас нет времени. Нужно срочно успокоиться, и он знает только один способ, как это сделать. Бутылка коньяка находится там же, где и всегда, и бокал наполняется больше чем наполовину. Волк пьет залпом, практически не ощущая вкуса. Алкоголь не затуманивает голову, но все же дает возможность немного расслабиться. Итак, сейчас нужно срочно собрать всю имеющуюся информацию на этого человека. Вольф составляет запросы на имя начальника академии, в которой учился Айзенштерн, и в центральную полицейскую базу. Поручить это кому-то другому он не может. Чем меньше людей пока об этом знают – тем лучше, хотя, конечно, очень хочется поговорить о случившемся и убедиться, что он не бредит – но это невозможно. Пока Миттельмайер не получит ответы на свои запросы, он будет молчать. А потом... потом он пойдет к кайзерин Хильдегарде и они вместе решат, что со всем этим делать. Первое место службы. За годы учебы Райнхард часто думал, каким будет его первое назначение. Ему всегда хотелось попасть в один из прославленных флотов под командованием первых адмиралов Нового Рейха. Но, во-первых, выпускнику провинциальной академии, к тому же, окончившему ее с весьма средними баллами, рассчитывать отправиться на службу к Мюллеру, Айзенаху, Меклингеру или Биттенфельду было практически бессмысленно. А во-вторых – не стоило забывать об опасности оказаться узнанным. Короткая стрижка, конечно, несколько изменяла привычный всем образ, но надеяться на то, что у него не возникнут большие проблемы, попадись он на глаза кому-либо из тех, кто видел кайзера Райнхарда I вживую, было бы слишком опрометчиво. И все же, когда он получил запечатанный конверт с приказом отправляться на учебную базу № 237, находящуюся на станции где-то на полпути между Феззаном и Одином, его разочарование было огромным. По прибытию на станцию Райнхард тут же отправился представляться начальству. Командир базы на месте отсутствовал, и его секретарь направил Райнхарда к заместителю, капитану первого ранга Майеру. Постучав в дверь кабинета, и услышав: «Входите», Райнхард оказался перед высоким, представительным мужчиной сорока с небольшим лет. Доложив о прибытии и отдав приказ о назначении, Райнхард замер перед каперангом, ожидая дальнейших указаний. Майер же, распечатав конверт и прочитав его содержимое, сначала с удивлением уставился на нового подчиненного, а потом весьма недовольно произнес: –Нам скоро начнут присылать офицеров сразу же из детского сада. – каперанг перечитал приказ, вопросил, не скрывая раздражения: – И куда я должен вас назначить? – снова секундная пауза, и затем: – Ладно, пойдете заместителем командира второго учебного взвода. Райнхард вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Да уж, должность, которую ему предстояло занять, оказалась несколько не той, на которую он надеялся. Обычно заместителем командира взвода становился сержант, но все же иногда это место занимал зеленый кадет-лейтенант. –Я могу идти? –Идите, – Майер демонстративно повернулся к стоящему на приставном столике комму, давая понять, что не желает больше видеть это недоразумение, именующееся кадет-лейтенантом Айзенштерном. Райнхард четко, в соответствии с уставом, разворачивается и, печатая шаг, выходит из кабинета. В приемной он спрашивает, как ему найти командира своего взвода, и после некоторых блужданий по запутанным коридорам станции оказывается наконец в расположении подразделения. Уточнив у дневального, где командир, и услышав, что тот, скорее всего, в тире вместе с одним из отделений, Райнхард уже собирается продолжить поиски, когда его окликают: –Лейтенант, вы меня ищете? Райнхард оборачивается и оказывается перед… перед еще одной ожившей страницей учебника истории. Только, в отличие от портретов, у стоящего перед ним второго лейтенанта глаза все-таки одинакового цвета. –Видимо, да, – он заставляет себя перевести взгляд с лица на нашивки. – Командир. Главное – ничем не выдать свою реакцию на это откровенное невезение. Говорить строго о вопросах, связанных со службой. Все равно больше вариантов нет: перевод отпадает, а надеяться, что второй лейтенант Миттельмайер лишен любопытства – глупо. По первому же взгляду было понятно, что узнал и заинтересовался. Так на Райнхарда смотрели и раньше, замечали сходство, но либо не решались подойти, либо все же задавали вопрос – и съедали подтвержденную документами ложь о смерти родителей. Понимали, что это не их дело, в конце концов. Здесь такое не сработает. Но он еще не проиграл, верно? За последние дни Феликс все сильнее убеждался в том, что внешностью сходство его заместителя и покойного кайзера не ограничивается. А еще – что, похоже, о своем происхождении Райнхард понятия не имеет. Или не хочет говорить. В личном деле было указано, что он – круглый сирота и воспитывался в приюте... это в общую картинку вполне вписывалось, а вот характеристика из академии – уже не слишком. Райнхард был намного умнее, чем полагали его преподаватели, видимо – предубежденные, иначе и не объяснить. И заместитель из него вышел отличный, вряд ли без его помощи удалось бы так легко наладить дисциплину в их взводе. Времени точно ушло бы больше. И ведь Райнхард легко мог бы замкнуть командование на себя, но предпочитал не перетягивать одеяло, не посягать на его авторитет... это не могло не нравиться. Феликс даже отчасти жалел о том, что сразу же сообщил отцу... но быстро обрывал себя, как только ловил на таких мыслях. Речь ведь не о личной симпатии, а о деле государственной важности. Несмотря на то, что Райнхард рожден вне брака и простолюдинкой (видимо, с Хайнессена, иначе по времени не получается), может оказаться, что у него есть право наследовать престол. Что на этот счет гласит закон, Феликс не мог сказать со стопроцентной точностью, никогда не интересовался такими нюансами, но все возможно. Особенно если что-нибудь случится с Алеком. Для защиты друга допустимо многое... и, в конце концов, ничего плохого с Райнхардом не сделают, в этом Феликс был уверен. Лучше знать правду о своих родителях, чем не знать... уж он-то на эту тему имеет право говорить. Ответы на свои запросы Вольф получил уже на следующий день. Из академии прислали копию личного дела – практически то же самое, что уже передал Феликс: дата рождения – 20 февраля 3 года, место рождения – одна из внутренних планет Старого Рейха, сирота – родители погибли в аварии примерно за год до поступления в академию. Выписка о прослушанных предметах и полученных оценках. Ничем не примечательный кадет – один из тысячи подобных. В полицейском досье значилось, что Райнхард Айзенштерн сбежал из дома после гибели родителей и, после непродолжительного проживания на улице, был помещен в приют, где и находился до поступления в академию. Волк несколько раз пересмотрел оба документа, но не нашел ничего, что помогло бы объяснить странности в появлении этого парня. Все-таки некоторые нестыковки настораживали. Почему полицейские не попытались найти хоть каких-то родственников ребенка? Могло быть, конечно, и так, что никаких близких людей не существовало, или им было не до малолетнего нахлебника, но все же… В свое время, оформляя усыновление Феликса, Вольф заполнил массу бумаг, поэтому считал, что, когда ребенок попадает в поле внимания государства – остается множество документов, по которым его можно отследить. А здесь... такое впечатление, что девятилетний мальчик возник из ниоткуда. Нужна полная проверка полицейского архива, и сделать ее можно только на месте – значит, придется привлекать к этому делу еще людей. Миттельмайеру очень не хотелось тревожить кайзерин, пока на руках нет хотя бы какой-то информации, но дело касалось безопасности императорской семьи. Следовательно, он вынужден доложить. Вольф связался с императорской резиденцией, но дежурная фрейлина сообщила, что Её величество отбыла с визитом к Её высочеству кронпринцессе и будет только поздно вечером. Поездка во дворец откладывалась еще на один день. Плохо это или хорошо, Волк так для себя и не решил: с одной стороны, у него появлялось время обдумать, что он скажет Хильдегарде, а с другой – ему хотелось как можно скорее продолжить расследование. В любом случае, все с трудом приготовленные слова вылетели из головы, когда утром он вошел в кабинет императрицы. Поприветствовав премьера, Ее величество уже менее официальным тоном поинтересовалась, не связан ли его приход с какими-либо новостями о принце. Видимо, формулировка причины для аудиенции вышла слишком уж обтекаемой... –Нет, – Миттельмайер положил на стол папки и диск с данными. – Я... хотел сообщить вам об одном странном деле. У меня пока нет объяснений... Хильдегарде чуть удивленно посмотрела на него, затем открыла верхнюю папку и заметно побледнела. Такого выражения на лице кайзерин Волк не видел давно. Она беззвучно шевельнула губами, Миттельмайер рефлекторно протянул ей стакан воды, стоявший рядом с графином, и только затем понял, что именно она произнесла. «Райнхард». Впрочем, от воды кайзерин не отказалась. Спустя минуту уже Хильдегарде не выглядела так, словно сейчас упадет в обморок, но продолжала смотреть на фотографию. –Вы сказали, что не можете объяснить это... охотно верю. –Могу только сказать, что проверил сведения о людях, указанных в графе «родители». Они реально существовали и действительно погибли в автокатастрофе, но детей у них не было. Такое впечатление, что в базе произошел сбой – или кто-то просто вставил в дело подходящие имена. Без проверки в архивах нельзя сказать точно. Если вы позволите обратиться к Кесслеру... - Разумеется, Вольфганг,- кайзерин наконец подняла глаза.- И, я полагаю, Аннерозе тоже имеет право знать об этом. Но больше - никто. Миттельмайер кивнул. О кронпринцессе он не думал... хотя, если бы не все та же проклятая дата рождения, этот вариант тоже стоило бы рассмотреть. Да нет, императрица бы знала. К большому удивлению Райнхарда, первая неделя на базе прошла совершенно спокойно. Феликс Миттельмайер оказался вполне компетентным командиром, а сама служба мало чем отличалась от учебы в академии. Только теперь уже сам Райнхард выступал в роли учителя. Хотя рядовые и были на три-четыре года старше, но он вполне справлялся. Удерживать внимание новобранцев на занятиях и поддерживать дисциплину получалось легче, чем он ожидал. Похоже, это действительно своего рода природный дар. Феликс общался со своим заместителем сугубо официально, приняв изначально взятый тон, и лишних вопросов не задавал. Но Райнхард не сомневался в том, что его опознали при первой же встрече. И, естественно, Премьер-министр Нового Рейха уже поставлен в известность. Ничего не скажешь – ему просто не повезло. Кто бы мог предположить, что сын второго человека в империи будет служить на заштатной учебной базе? Пока Райнхарда, по крайней мере, никто не арестовывал, а бежать и скрываться – вот уж чего он точно делать не станет. Да и куда бежать, где он сможет чувствовать себя в безопасности? В конце концов, не для того он потратил пять лет на учебу, чтобы дезертировать в первую же неделю службы. Ну, и еще один немаловажный фактор – он совершенно не представляет себя вне армии. А через неделю Райнхард и Феликс получили приказ об их переводе на Феззан. Им надлежало отбыть ближайшим курьерским кораблем, каковым оказался корвет, прибывающий на станцию ровно через сутки. Командование базой этот приказ восприняло как нечто вполне разумеющееся. Сыну премьера нечего делать в таком месте, странно, что он вообще прослужил здесь так долго. А то, что с ним отзывают в столицу еще и этого мальчишку – ну, мало ли чьим он может оказаться родственником. На сборы Райнхард потратил ровно десять минут. Второй комплект формы, белье, зубная щетка и пара книг – вот и все его вещи. Интересно, а они ему вообще понадобятся? Или… хотя об этом лучше не думать. Когда Райнхард подошел к посадочному причалу челноков, Феликс уже стоял там, облокотившись на перила ограждения. Поравнявшись со своим теперь уже бывшим командиром, Райнхард отдал честь и хотел уже отойти, когда понял, что лицо второго лейтенанта совершенно не выражает предполагаемой радости от возможности вернуться домой. На мгновение их взгляды встретились, и Райнхард задал вопрос, получить ответ на который ему показалось очень важным: –Вы сообщили обо мне? Феликс, похоже, не ожидал этого, но ответил быстро и не пряча взгляд: –Да. Первые сутки пути они не разговаривали вообще. После тех слов, сказанных на причале, сломавших выстроенную в голове стройную картинку, говорить было попросту не о чем. Феликс чувствовал себя, мягко говоря, неловко, но на второй день все же рискнул зайти к попутчику. Хотелось отчасти прояснить реальное положение дел, узнать, что именно думает о произошедшем Райнхард. И если не извиниться, то хотя бы объяснить... все равно уже можно. –Открыто, – на стук Райнхард отозвался сразу же. Похоже, он лежал и читал, но поднялся, чтобы поприветствовать гостя. За исключением смятого одеяла и книги, каюта выглядела так, словно в нее вселились только что. – Вы чего-то хотели, лейтенант? И снова этот проклятый лед в глазах. Холод и что-то вроде усталости. –Поговорить. Нам еще долго лететь. Сядьте... Тянуло предложить перейти на «ты», так было бы легче, но предлога не находилось. Неудивительно, что паузу прервал Райнхард. –Я догадываюсь, зачем вы пришли, – негромко сказал он. – Если позволите сказать... просто чтобы вы знали – я злюсь не на вас, а на судьбу. Вы хороший человек, лейтенант Миттельмайер, и сделали то, что должны были сделать. Наверное, было бы легче услышать вопросы, обвинения, даже грубое предложение убираться вон, а не эту гладкую, книжную, словно одолженную у взрослого фразу. Да уж, искреннее нежелание оскорбить действительно может оказаться больнее, чем прямой в челюсть. Пока на себе не прочувствуешь, не поймешь. Феликс скрипнул зубами. Он в принципе понимал, почему Райнхард так старательно выдерживает сейчас дистанцию, чего этим добивается, но зачем – сказать не мог. Ну серьезно, чего настолько плохого он от них ждет? И зачем скрывал, что знает о своем происхождении? Нет, уходить Феликс не собирался. Он сел боком на привинченный к полу стул и еще раз посмотрел на Райнхарда, пытаясь прочесть его, понять, что спрятано за ледяным щитом. Феликс специально тренировался угадывать, что на уме у других, и навык подсказывал – сейчас перед ним человек, отходящий после серьезного поражения. Разоблачения. Но Райнхард не выглядел так, словно желал кому-то зла. Значит, или личные мотивы – и история на пару с отцом таки умалчивает о некоторых деталях в биографии покойного кайзера; или парню просто запудрили мозги. Тогда надо узнать, кто. Это уж точно полезнее, чем сидеть и чувствовать себя стукачом. –Хороший, значит? – намеренно переспросил Феликс. –Да, – Райнхард пожал плечами. Сейчас он выглядел даже младше своего возраста, иллюзия взрослости исчезла. Интересно, как бы он вел себя, допустим, в клубе? Или он совсем никуда не ходит развлекаться? Надо будет вытащить парня куда-нибудь, когда с ним все станет ясно. – У вас на этот счет другое мнение, лейтенант? –Перестань...те. Я больше не ваш командир. И, если незаметно, не старик. Так что давайте без чинов. - Вы этого действительно хотите? Смотрит прямо, и во взгляде читается еще один не высказанный вопрос: «Зачем вам это?» - Да, хочу, - и, чтобы не дать закончить разговор, - а что вы читаете? - Хорошо, можно и без чинов, - соглашается, но слегка кривится. То ли не нравится сама идея, но не хочет отказывать, то ли не привык вообще подпускать к себе кого бы то ни либо. - Читаю Меринга «История войн и военного искусства». - Хм, вам не надоело все это в академии? - не удерживается от вопроса Феликс, хотя и сам довольно часто почитывает военных историков. - Нет, мне интересно, - а это уже сказано не так безразлично, как все предыдущее, поэтому Миттельмайер тут же цепляется за пока еще тоненькую ниточку заинтересованности. - Я тоже читал Меринга, но много с чем не согласен, - быстрый взгляд на собеседника, и не дать себе расплыться в довольной улыбке, ведь Райнхард смотрит уже с явным интересом, - если хотите, мы могли бы это обсудить. - Я не против. Корвет должен был приземлиться на Феззане ранним утром. Накануне вечером Райнхард поинтересовался у Феликса, как добраться из космопорта в Адмиралтейство, на что тот удивленно спросил: –Вы что, сразу же собираетесь ехать в Адмиралтейство? –Да. А куда ему еще податься в совершенно незнакомом городе? Правда, остается очень большая вероятность того, что по прибытии его уже будут ожидать военные полицейские. Хотя в столицу он прибывает не под конвоем, не считать же таковым Миттельмайера-младшего. –Но мы прилетаем слишком рано, там просто никого еще не будет на месте, – Феликс искренне недоумевает, похоже, он забыл на минуту об истинной причине перевода Райнхарда. – Вы вполне можете поехать ко мне, мама наверняка приготовила что-то вкусное. –Нет, спасибо, я лучше сразу поеду в Адмиралтейство и подожду там. Он говорит вполне спокойно, хотя все же избегает смотреть на Феликса. Как странно, ведь, встреться они при других обстоятельствах, вполне вероятно, стали бы друзьями. Райнхарду, никогда не имевшему друзей, трудно об этом судить, но Феликс ему очень нравится, несмотря на некоторую язвительность и достаточно своеобразное чувство юмора. –Как хотите, – судя по тону, Миттельмайер понимает, что сказал лишнее, но все же не может удержаться: – Мой отец не ест на завтрак кадет-лейтенантов, – щеки Райнхарда от этих слов моментально вспыхивают румянцем, – а вам все равно рано или поздно придется с ним встретиться. –Да, вы правы, но все же я не могу принять ваше предложение, простите. Райнхард встает со стула и выходит из кают-компании. Утром следующего дня они встречаются уже возле трапа, ведущего наружу. Поздоровавшись, оба замолкают, и как только створка люка открывается, Райнхард тут же устремляется вниз. А у трапа его действительно ждут, только не полицейский патруль, а большой черный автомобиль, возле которого стоит флот-адмирал Нового Рейха Вольфганг Миттельмайер. Райнхард поравнялся с адмиралом, поставил на землю сумку с вещами и тут же вытянулся согласно уставу, отдавая честь. Время как будто замерло. Ураганный Волк смотрит на Райнхарда, и в этом взгляде отражается такая боль, что юноше становится страшно. И боится он не за себя, а за старшего Миттельмайера. Слишком уж тому тяжело. Райнхард слышит, как сзади подходит Феликс. Адмирал, видно, тоже замечает сына – и наконец произносит глухим, слегка охрипшим голосом: –Вольно, лейтенант, – а затем, обращаясь к Феликсу: – Ну что, поедешь с нами в Адмиралтейство или сразу домой? –С вами, если можно. – Феликс тоже видит, что творится с отцом, и ему совершенно не хочется оставлять того наедине с Айзенштерном. Вольфганг открывает дверцу машины и садится на заднее сиденье, Феликс с Райнхардом устраиваются напротив. Сколько времени занимает дорога, Райнхард так толком и не понял. По его ощущениям, поездка длилась целую вечность, но, когда они вышли из машины, часы над входом в Адмиралтейство показывали, что прошло не более получаса с того момента, как он покинул корабль. Они заходят в здание, и Волк, не говоря ни слова, поднимается по лестнице на второй этаж. Коридоры в это время еще пусты, и все трое, так и не встретив никого по дороге, заходят в одну из комнат, которая оказывается приемной. За секретарским столом сидит капитан, который при виде Вольфа тут же вскакивает и отдает честь. –Доброе утро, Йоган, я буду занят, ко мне никого не пускать, – Вольфганг говорит почти спокойно, но Райнхард все равно чувствует колоссальное напряжение, испытываемое Миттельмайером. –Так точно, Ваше превосходительство. –Феликс, подожди здесь, – Волк открывает дверь кабинета и, не оборачиваясь, произносит: – Лейтенант, заходите. Честно говоря, Райнхард ждал другого. Воображение рисовало картинки из истории Старого Рейха, но вместо жутких застенков его, похоже, будут допрашивать в этом уютном кабинете. Кресло для посетителей, куда предлагают сесть, неожиданно удобное. Но это в любом случае будет допрос. Райнхард не собирается ни отмалчиваться, ни лгать. Он не совершал никаких преступлений, кроме подделки документов и, возможно, поджога. Он сам – куда более страшное преступление. –Здесь вам ничто не угрожает, лейтенант, – Миттельмайер словно цепляется за его звание, как за соломинку. – Я просто хочу понять, кто вы. Для начала. –Клон его, – он проглатывает вполне уместное слово «покойного», – Величества Райнхарда Первого. Точная генетическая копия. Шесть лет. Он не слышал эти слова шесть лет, и вот – произносит их сам. Даже странно – они почти не трогают. И Райнхард продолжает говорить, глядя в глаза Вольфганга, не вдаваясь в несущественные подробности. Просто рассказывает обо всем, что так и не смог забыть.