Дороги сходились, как звёзды

Джорно ел в каждом ресторане города и хорошо знает каждый из них. То же самое можно сказать и о любом бизнесе, работающим в пределах его досягаемости. Фуго часто с нежностью говорил о том, как Бруно мог войти в любой ресторан и быть встреченным владельцами по имени. Он был человеком, который всегда знал окрестности, находящиеся под его защитой. Неаполь принадлежит Джорно, и как он может считать его своим, если не знает его так близко, как знал Буччеллати? Верность – это не просто что-то однажды заработанное – её нужно лелеять и поддерживать, иначе она наверняка увянет со временем и пренебрежением. “The Tribute Money” – типичная траттория, хотя по мере того, как город вокруг неё обновляется и меняется, она начинает выглядеть несколько устаревшей. Ресторан интересный выбор для Шепарда, чтобы бронировать. Еда прекрасная, хотя определённо местная и на вкус постоянных посетителей, а не американских туристов. Как он вообще познакомился с ней? Судя по тому, что Джорно видел сегодня днём, это был не случайный выбор. Он выбрал его не просто так. Всё в нём явно тщательно подобрано, и те немногие вещи, которые Джорно обнаружил в нём, которые могли бы быть отражением истинного «я» Шепарда, достаточно хорошо скрыты, чтобы большинство других мужчин никогда бы их не заметили. Он приезжает в своём обычном стиле, решив на этот раз вести машину сам. Шила Е ждёт через дорогу в аптеке. Припарковавшись, он мельком видит её в окне, прислонившуюся к стойке. Они не встречаются взглядами, но он знает, что она видит его так же ясно, как и он её. Траттория наполовину заполнена, и Шепард сидит справа, отвернувшись от него. Джорно бесшумно приближается, ожидая, насколько близко он сможет подобраться, прежде чем Шепард обнаружит, что он здесь. Когда он проходит мимо него, Шепард поднимает глаза и улыбается, быстро поднимаясь на ноги. -А, мистер Джованна. – Он снова протягивает руку для рукопожатия. На лице Шепарда нет удивления. Он слышал, как он приближается… или его станд предупредил его о присутствии Джорно. Джорно берёт его руку и наклоняется. Шепард плавно приспосабливается, умело перенося поцелуй на щёку – едва касаясь губами его щеки, только гладкое прикосновение кожи к коже. Он уже делал это раньше, и кто-то научил его правильному этикету. Он не слишком фамильярен и не застенчив. Для американца это исключительный случай. -Джорно. – Он называет своё имя и разрешает Шепарду называть себя своим истинным именем. -Джорно. Спасибо, что присоединился ко мне. – Шепард ждёт, пока Джорно сядет, прежде чем снова занять своё место, расслабившись в кресле. Они едва успели устроиться, как подошёл официант. Бокал вина Шепарда незаметно убиран и поставлены два чистых бокала. Официант поворачивает вино, чтобы показать Джорно, ища его одобрения. Когда он получает его, он наливает его для них и убирается. К концу этого действия Шепард улыбается, посмеиваясь про себя. – Извини, но… у меня просто случилось очень сильное дежавю, когда ты вошёл. Весь ресторан затих, вот так, - он щёлкает пальцами на левой руке. Джорно заканчивает его мысль, не нуждаясь в дальнейших объяснениях. – Так же, как это случалось с моим отцом. -Совершенно то же самое. Я никогда не встречал человека, который мог бы так успокоить комнату, как он, до этого самого момента. – Он берёт бокал с вином, подносит его к носу, чтобы понюхать, а потом отпить глоток. «Прекрасное». -Каким был первый бокал, который вам подали? – Джорно скрестил ноги и откинулся на спинку кресла. -Также превосходно, конечно, лучше, чем я ожидал получить как турист. – Шепард поспешил заверить Джорно, сжимая бокал в руке. – Я никогда не видел такого чистого и ухоженного города. Твоё присутствие отражается повсюду, куда бы я не посмотрел в Неаполе. Проходя мимо Джорно, официант ловит его взгляд. По его кивку появляется закуска. Это исключительное блюдо с мясным ассорти, сыром, оливками и сушёными помидорами. Шепард ставит бокал и выбирает один из маленьких шариков моцареллы, чтобы попробовать, пока Джорно наконец пробует вино из своего бокала. Шепард прав – оно прекрасное. -В Каире было то же самое? -Что ж, чистота и забота – это не те слова, которые я использовал бы. Но да, город отражал и твоего отца. Места не могут не отражать аспекты могущественных людей, которые живут в них. В случае с твоим отцом это отражало его желания – и его страхи. Видя, что ты живёшь в городе, который так мирен и доволен, я рад видеть, что ты избежал того, что преследовало его. Это интересно. Джорно выбирает аккуратно сложенный ломтик салями, - я бы не подумал, что ему есть чего бояться. -А кому из нас нечего? В случае с твоим отцом, у него было много вещей, которые давили на него мёртвым грузом. Он выжил сто лет под океаном только благодаря силе воли. Более слабый человек был бы совершенно сломлен этим опытом. – Шепард печально улыбается Джорно. – Всё, чего хотел твой отец, чтобы его оставили в покое. Как он оставил Джостаров и удалился в Каир, готовясь прожить там остаток своих дней. Это не та история, которую слышал Джорно. Шепард, похоже, не лжёт, но Джорно ещё недостаточно хорошо его знает, чтобы верить его рассказам. Кроме того, многие люди могут смотреть вам в глаза и говорить с полной честностью то, что они считают правдой, но при этом говорить исключительно ложь. – Расскажи мне, что случилось, чтобы нарушить это мирное существование. -То же самое, что случилось сто лет назад – Джостары не могли оставить Дио в покое. Всё началось, когда Дио был поражён стрелой станда. В этом есть кое-что особенное, о чём он тогда и не подозревал. Станды передаются по наследству. Поэтому, когда Дио был застрелен, станды пробудились во всех тех, с кем он разделял родство своего тела – в Джозефе, Холи и Джотаро. Как я уверен, ты знаешь, не каждый человек достаточно силён, чтобы проявить свой станд. Джорно кивает лишь один раз. Странно, какие вещи к тебе пристают. Маленький, старый уборщик на площади, которого убил на его глазах Black Sabbath, должен был давно исчезнуть, но если он вспомнит об этом, он всё ещё может представить себе потрясённое выражение его лица в тот момент, когда стрела пронзила его. -Холи была одной из таких людей. Её станд обернулся против неё, начиная убивать её. Это вполне понятная причина, чтобы остановить процесс и спасти её. – Шепард берёт бокал с вином и делает ещё глоток. – Конечно, это был просто предлог. Задолго до того, как её станд проявился каким-либо значимым образом, они уже начали шпионить за Дио. Как только они узнали о его присутствии, они искали способы найти его, изучить его, а затем, когда это было удобно, убить его. В некотором смысле эта история была ему знакома. Холи Джостар заболела. Четверо мужчин отправились в путешествие, чтобы остановить болезнь, позже превратившись в пятерых мужчин, ищущих Дио, чтобы остановить его. Джорно ковыряется в закуске, внимательно слушает и обдумывает. – Он действовал в целях самообороны. -Дио хотел жить без Джостаров. С этой целью он и спрятался. И когда они начали вторгаться в его уединение, он предпринял шаги, чтобы силой прогнать их. – Шепард поднимает свободную руку к Джорно, ладонью вверх, как бы умоляя его. – Как всё было бы иначе, если бы они оставили его в покое. И как быстро самооборона может быть превращена в агрессию, когда игнорируешь, кто сделал первый шаг. Это то, что Джорно хорошо знает. Не раз он играл роль злодея в чужих историях. Люди, как правило, закрывают глаза на свои действия, когда они могут найти какое-то оправдание для них, особенно когда ответом является эскалация, которая пересекает порог. Но всё равно… - Отвечать на шпионаж покушением на убийство, кажется, немного чересчур. -Признаю, что твой отец был не из тех, кто хитрит, когда ему угрожают. Но кто осудит его за это? В последний раз, когда он оказался в подобной ситуации, он ждал, пока агрессоры доберутся до города, в котором он жил, прежде чем послать своих защитников. К восходу солнца он потерял всё, кроме разума и единственного союзника. На этот раз он не собирался облегчать им задачу найти и убить его. В любой момент они могли повернуть назад. Они сделали свой выбор, как и твой отец. – Он вздыхает про себя, берёт оливку и катает её между пальцами. Кожа Шепарда гладкая, совершенно без мозолей или каких-либо признаков физического труда. Это совпадает с тем, что видел Джорно. История Шепарда очень интересна. Джорно видит, как она согласуется с рассказом, который ему дали. Две разные точки зрения на одно и то же событие, каждая сторона рассматривает себя как жертву, а другую – как агрессора. И за кем же скрывалась правда? Он не уверен, что это имеет значение в данный момент. Его отец умер и был мёртв большую часть жизни Джорно, а его отношения со стороной семьи Джостаров были отдалёнными с самого начала. Несмотря на то, что время от времени говорят, он знает, что они считают его сыном Дио, а не Джонатана Джостара. -Ты не сражался с Джостарами. – Если бы он это сделал, то наверняка не оставался бы неизвестным для фонда Спидвагона все эти годы. -Мой станд не предназначен для боя. Я могу сражаться, если придётся, но ничего не выиграю, если отправлю себя против Джостаров, кроме жестокого и болезненного поражения. – На его лице мелькает какое-то выражение, слишком быстрое, чтобы Джорно сумел его уловить. Затем Шепард снова становится спокойным, дружелюбным и открытым. – Считаю, что мне повезло. Я слышал, что случилось с остальными. Если бы я присутствовал при этом, меня бы постигла та же участь, что и их. Я очень сомневаюсь, что у меня был бы шанс встретиться с тобой. Что, если подумать, объединяет Шепарда и Фуго? Было ли это чувство вины на лице Шепарда на мгновение? Фуго сожалеет о своём решении бросить Бруно. Наверняка Шепард чувствует то же самое. Возможно, он умер бы, но кто ещё мог бы спастись, если бы он остался? Джорно отметает эту мысль в сторону, готовясь вернуться к ней позже. -Расскажите мне о последователях моего отца. – Джорно ведёт разговор, пока они вдвоём работают над закуской. – Что за люди его искали? -К твоему отцу тянулись самые разные люди. Некоторые последовали за ним, потому что хотели власти и денег, а у Дио их было в избытке. Других привлекали его более врождённые качества. У него был такой замечательный дар знать, что человеку нужно больше всего. Спаситель. Любовник. Наставник. Друг. -А что насчёт вас? -Мне нужны были ответы. – Он задумчиво проводит пальцем по краю бокала. – Всю мою жизнь меня мучили вопросы. Почему случаются ужасные вещи? Почему один человек живёт, а другой умирает, если ни один из них не сделал ничего, чтобы заслужить или не заслужить свою судьбу? Зачем забирать тех, что кажутся самыми невинными? Зачем скрывать причину происходящего? И вот однажды произошла бессмысленная трагедия. Я потерял кого-то очень дорогого для меня ужасным образом. Не было никакой чёткой линии вины, не было ни одного человека или действия, ответственного за это. Многие из них внесли свой скромный вклад, и всё это привело к катастрофе, когда их собрали вместе… Мне нужно было поговорить с кем-то, кто мог бы успокоить мой разум, помочь мне обрести ясность, которая всегда была вне моей досягаемости. Джорно вспоминает описания своего отца, которые он получил от Польнареффа и фонда Спидвагона. Термины всегда были достаточно последовательными: жестокий, эгоистичный, манипулятивный, сексуальный. И всё же, разве он не получил Польнареффа в качестве последователя, пусть и ненадолго? Разве это не совпадает с тем, что говорит Шепард? Замечательный дар знать, что человеку нужно больше всего… Это кажется знакомым. Всё это кажется ему знакомым. Он знал, что у него должно быть много общего с отцом, судя по тому, как Польнарефф иногда смотрел на него, или по тому, как фонд Спидвагона так осторожно обходил его, но совсем другое дело слышать, как Шепард с любовью говорит об этих общих чертах. С той плавностью, которую Джорно привык ожидать, когда ест в Неаполе, официант плавно заменяет почти законченную закуску спагетти с моллюсками. – Вы нашли ответы на свои вопросы? -Да, - Шепард улыбается про себя, на мгновение его взгляд становится мягким и отстранённым. – Я скучаю по нему каждый день, но у меня есть мир, который он принёс мне, чтобы принести мне утешение в худшие времена. Такова была природа твоего отца. Он побуждал меня изменить свой взгляд на мир, и даже сейчас я вижу его глазами. Как и ожидалось, паста замечательная, а моллюски особенно хороши. Они явно приложили все усилия, чтобы угостить Джорно и его гостя. Но Джорно знает, что его присутствие полезно для них. Любое место, где ест босс Passione, — это ресторан, который каждый хочет посетить. Продажи должны расти вместе с их репутацией. Так же, как и взятка, которую Passione собирает в конце месяца. В конце концов, это хорошо для всех. -Вы поддерживаете контакт с кем-нибудь ещё? – Ещё до того, как он закончил вопрос, Шепард отрицательно покачал головой. – Слишком опасно? -Слишком опасно. Не все, кто работал на твоего отца, были ему преданы. Многие брали свои деньги и бежали, поджав хвост. – Мягкий взгляд исчез, сменившись чем-то гораздо более строгим. – У фонда Спидвагона есть деньги на стороне, и довольно много, и у него есть особая миссия. Закономерность возникла относительно быстро – человек, о котором мы не слышали годами, появлялся и агрессивно вступал в контакт с любым достаточным глупцом, протянувшим руку. Все, кто контактировал с ними, исчезали на несколько месяцев, а то и на год, только чтобы повторить процесс возвращения. Наживка на крючке гораздо эффективнее, чем забрасывание сети на мелководье, хотя, как заметил Шепард, она неизбежно приносит убывающую отдачу, когда все понимают, что происходит. Хотя это и не вызывает вопросов. – Как вам удалось сбежать? -Моё имя было известно не многим. Я уверен, что в файле в фонде Спидвагона есть моё описание, с которым они потратили много времени на поиски, но на моей стороне было несколько преимуществ. Меня никогда не посылали сражаться с Джостарами, и я не разговаривал с большинством этих мужчин и женщин. Из тех, кто знал моё имя, все до единого мертвы. – Он сардонически улыбается Джорно. – Джостары, как правило, оставляли после себя трупы, а фонд Спидвагона ещё не научился заставлять мёртвых говорить. В те первые годы я жил в страхе, что они могут появиться в любой момент. Но они никогда этого не делали, и вот я здесь, всё ещё свободный человек, несмотря на все их усилия. Джорно имеет представление о размерах и мощи фонда Спидвагона. Он всегда испытывал тихое облегчение от того, что они держались на расстоянии, когда дело касалось Италии. Если он чему-то и научился с той жесткой недели в 2001 году, так это тому, что у него нет стремления посылать друзей умирать во имя него. Хотя он изо всех сил старается не попасть в ту же ловушку, что и Дьяволо, ему трудно эмоционально вкладывать себя в кого-то нового. Его отношения за пределами Мисты редко длились дольше нескольких месяцев, и все они неизбежно сужались, когда их чувства росли, а чувства Джорно никогда этого не делали. Он может дать человеку всё, что угодно, кроме своего сердца, и в конце концов, это то, чего они всегда хотят. Даже с Мистой он не может полностью посвятить себя ему, как это делает оный. Миста ничего не боится. Он бросается в отношения так же, как бросается в бой. И в обоих случаях он одинаково страдает. Одно или другое в один прекрасный день окажется смертельно опасным. Это всего лишь вопрос времени. Тогда круг доверенных лиц Джорно станет ещё меньше, пока у него не останется никого, кроме него самого. Ему не нужно спрашивать, насколько одинок Шепард. Джорно видит своё будущее, написанное на этом человеке, и точно знает, что он должен чувствовать. Он также видит, что Шепард вообще не притронулся к еде. Американец осторожно уселся, сложив руки на коленях, подальше от тарелки. Джорно поднимает бровь. – С вашей едой что-то не так? -Она выглядит чудесно. К сожалению, у меня аллергия на моллюсков. – Шепард вздыхает, глядя в сторону кухни. – Обычно я даю знать в ресторане перед едой, но из-за нашего разговора и очевидного страха официанта задержаться было довольно трудно незаметно сказать им об этом. Так что я пока подожду следующего блюда. -Нет необходимости. – Джорно поднимает руку. Через несколько секунд материализовался менеджер. Это пожилой, дородный мужчина, очень извиняющийся ещё до того, как Джорно заговорит. Это был его бизнес, вероятно унаследованный от отца и деда. На кону стояло наследство целой семьи, и Джорно понимал, что этот человек должен немедленно решить любую проблему, чтобы защитить его. – У моего спутника аллергия на моллюсков. -Мои глубочайшие извинения, так жаль, давайте разберёмся с этим немедленно. Тарелка быстро очищается, и в задней части здания начинается бурная деятельность, которую невозможно полностью сдержать или скрыть. Шепард улыбается, заметно расслабляясь, как только он уходит. – Ты много работал, чтобы понравиться неаполитанцам. -Человек настолько силён, насколько люди готовы верить в его силу. – Сила, деньги, мощь – всё это ничего не значит, когда в тебя никто не верит. В конце концов, именно это погубило Дьяволо. Он настроил против себя всех своих союзников, пока не остались только худшие из худших, люди, готовые на всё, чтобы удержать угасающую власть. В то время последняя битва в Колизее казалась почти невозможной. Теперь, десять лет спустя, Джорно ясно видит, что Дьяволо обошли с фланга. Это было отчаянное последнее усилие человека, который уже потерял всё и который, конечно, не вернул бы этого, даже если бы получил стрелу. Они бы умерли, но Дьяволо никогда не смог бы по-настоящему стереть себя так, как ему хотелось. По иронии судьбы, только теперь он остаётся никем, даже именем, которое шепчут на устах людей. Людей, которые знают, что он когда-либо существовал, можно пересчитать по пальцам двух рук, а его истинную природу знают только четверо. -Мудрые слова. Подчинение, которое приходит со страхом, временно и быстро меняется. Собака, которую пнули с такой же вероятностью укусит хозяина, как и грабителя. – Он показывает на ресторан – и на Неаполь в целом. – Я нигде не вижу собак, которых пинали. Люди высоко держат головы, а гангстеры незаметно смешиваются с обычными людьми. Ты достиг того, чего никогда не позволяли твоему отцу, и во многих отношениях, я вижу, ты вышел за его собственные пределы. Шепард переполнен похвалами в адрес его отца, но это уже второй раз, когда он так небрежно признаёт недостатки Дио. Это не похоже на преднамеренную попытку польстить Джорно, унижая его отца. Тон чересчур дружелюбный, а манера речи – деловая, как будто речь идёт о наследственной физической особенности или манере говорить. – Что это были за пределы? -Дио едва ли был человеком, когда его приговорили к этому гробу. И во многих отношениях он всё ещё был на пороге, когда я встретил его. Хотя он предпочитал, чтобы люди сдавались ему добровольно, он был не прочь использовать насилие или другие средства, чтобы гарантировать, что они подчинятся его воле. – Шепард жестикулирует бокалом вина. – Когда речь заходила об отношениях Дио с большинством людей, здесь не было середины. Либо ты был подобен тем, кто слепо поклонялся ему и почитал его, как Бога, либо ты был среди тех, кто жаждал его богатства и власти и слишком боялся сделать шаг против него. В то время я не придавал этому особого значения, но теперь… Я вижу, как он испугался. Я вижу, как он боялся снова оказаться уязвимым. С годами Джорно обнаружил, что существует множество способов манипулировать людьми. Некоторые делают это, предлагая людям то, что они хотят больше всего. Другие используют страх. Его отец использовал и то, и другое. Джорно был известен тем, что отражал желания людей, позволяя им видеть себя лидером, которого они хотят делать. Шепард использует откровенность и честность как свои крючки. Джорно ожидает, что Шепард часто представляет себя таким образом людям, исходя из того, насколько ему удобно делать это с Джорно. Есть сила говорить честно. Если человек готов открыто говорить о вещах, которые смущают, хамят или бесчеловечны, тогда он должен также говорить правду обо всём остальном. Мимо проходит официант с новым первым блюдом для Шепарда, ставя перед ним красивую чашку страччателлы. – Ещё раз примите наши глубочайшие извинения. Шепард просто кивает, любезно принимая извинения и двигаясь дальше. Пока они едят, Джорно имеет возможность перевернуть то, что ему сказали до сих пор, и изучить, куда это ведёт. Шепард сказал, что хочет встретиться с Джорно только для того, чтобы узнать, чем он похож на своего отца. Хотя это не было прямо заявлено, он может предположить, что основание их отношений было сексуальным по своей природе, как это, кажется, было со всеми, кто следовал за Дио из одержимости или желания. Он был откровенен – или, по крайней мере, представил себя как человека, который заботится только о том, чтобы поделиться правдой о Дио с Джорно – и он, безусловно, представил Джорно детали, которые завершают полупортрет человека, которого знал Польнарефф. Но тут есть ещё кое-что. Картина в гостиной. Дио сидит там, как обычно. Фотография в ванной и то, как он прижимал к себе Шепарда. При других обстоятельствах это могла быть его фотография с Мистой. Это было больше, чем просто сексуально. Здесь есть ещё кое-что, что Шепард ещё не раскрыл Джорно. Он описывает последователей его отца, попадающих в тот или иной тип, но куда отнести человека, который явно чувствует любовь и уважение к нему, но в то же время может заключить, что Дио был готов доминировать над другими любыми средствами, чтобы никогда не быть уязвимым. Второе блюдо появляется, как только Джорно кладёт вилку и наклоняется над тарелкой. Шепард тоже кладёт свою ложку, как только видит приближающегося официанта. Они приготовили тушёную курицу с жареными овощами, всё искусно приготовлено и, конечно же, красиво сервировано. Запах аппетитный, и когда Джорно позволяет себе насладиться первыми несколькими кусочками в тишине, он снова заводит разговор. -Для того, кто любил его, вы очень критичны. – Он тщательно подбирает слова, стараясь уязвить самолюбие Шепарда и посмотреть, как тот отреагирует. -Ты говоришь в точности, как он. – Шепард смеётся про себя, качая головой, а затем принимает серьёзный тон, имитируя гораздо более величественный голос – тот, которым Джорно чувствует, что поражён до глубины души. Это почти идеальная имитация его самого, когда он отчитывает других за шутки во время важных дискуссий. – Обрати внимание. Это очень важно. Он пытался рассказать мне что-то важное о природе стандов или о природном мире, а я… ну, мне было шестнадцать лет. Я уверен, ты помнишь, каким был в этом возрасте. Саркастические комментарии просто слетают с твоих губ. Джорно не может представить, чтобы кто-то вроде Дио хорошо реагировал на сарказм любого рода. Несмотря на то, что Шепард очень хорошо описал этого человека, Джорно всё ещё не может представить себе версию своего отца, которая нашла бы это терпимым, особенно если они действительно так похожи, как описывает их Шепард. Шепард слегка жестикулирует вилкой, говоря, - я критикую твоего отца, потому что любил его, целиком и полностью. Я не знаю, имел ли он когда-нибудь это, поскольку он был очень молод. Его мать любила его, но после её смерти он остался один против всего мира. И это был жестокий мир для мальчика в 1870-х годах. К тому времени, как Джостары взяли его к себе, Дио потратил годы на то, чтобы научиться отгораживаться от других. Он понял, что не может доверять никому – ни семье, ни друзьям, ни всему миру. И человек, которого я встретил, всё ещё был очень похож на него. Дио предлагал многое свободно, но доверие не входило в их число. А из недоверия возникло всё остальное – его паранойя, страх и желание всё контролировать. Знаешь ли ты природу станда своего отца? -Он контролировал время. – Джорно думал об этом время от времени. Его поразило, что станд его отца и станд Дьяволо были похожи – и сила каждого станда была ужасающей для любого, кто находился за её пределами. В первые годы ему часто снилось это – кровь, которая стекала по камням, капая из его пронзённого тела. Всё произошло так быстро, так легко. Должно быть, то же самое происходило и с другими, кто стоял лицом к лицу с Дио. Есть ужас, который приходит с таким непостижимым контролем над чем-то столь фундаментальным. -Он как-то сказал мне, что, когда все часы остановились, стало тихо. Бесконечный, вечный покой – всё для него. Лишь для него. – Улыбка Шепарда мягкая и грустная, он лениво вертит вилку между пальцами и смотрит куда-то вдаль. – Он сказал, что это придаёт ему силы, но… я думаю, это было единственное место, где он чувствовал себя в безопасности. Это ощущение, должно быть, было так чуждо ему, как и весь мир, когда он выбрался из гроба. Я сомневаюсь, что Дио когда-либо помнил время, когда он чувствовал то же самое. Неудивительно, что он так себя чувствовал. Вполне естественно, что он поступил именно так, когда считал, что такова природа мира. Контролировать и подчиняться. Править и служить. -А он изменился бы с течением времени? -Хотелось бы так думать. Но кто знает. Нет такой глубокой раны, как та, что была нанесена тебе в детстве. Как река с камнем в русле, ты можешь со временем размолоть его и, наконец, запустить вниз, но большинство из нас обходят его, разделяя себя, чтобы сделать это. Достаточно их, и ты получишь поток, который разветвляется на тысячи путей. Может быть, со временем ты снова будешь целым. – Энрико (п/п: так, а когда он перестал быть Шепардом?) смотрит на Джорно в упор, его взгляд острый. В них есть свет, яркий и сияющий. – Если бы ты знал, что ждёт тебя впереди, каждый вызов, каждое разочарование, каждое мгновение боли, и ты мог бы видеть всё это перед собой так же ясно, как карту, это изменило бы всё. -Изменило бы? – Джорно почти совсем забыл о втором блюде. В том, как Энрико говорит, есть что-то такое, что взывает к нему, и он уверен, что его собственные слова часто взывают к другим. – Многие почувствовали бы себя беспомощными перед лицом этого знания. -Нет, я думаю, что нет. Что заставляет нас чувствовать себя беспомощными сейчас? Страдания впереди или неуверенность? Я думаю, что именно позднее делает нас слабыми и напуганными. – Он наклоняется вперёд, когда говорит, его голос набирает скорость. – В конце концов, это ведь не одно и то же решение, не так ли? Жизнь – это бесконечная цепь из них, одно звено за другим. Никогда не знаешь последствий своего выбора до тех пор, пока не сделаешь его, когда будет уже слишком поздно менять путь, на который ты себя поставил. Большая часть нашего беспокойства происходит из страха принять неверное решение, зная, что мы всегда будем задаваться вопросом, насколько лучше всё могло бы быть, если бы мы знали тогда, что знаем сейчас. Но если бы мы с самого начала знали, как сложится наша жизнь, разве не было бы легче переносить боль? Зная, что это тоже произойдёт, что по ту сторону нас снова будет ждать счастье. Это самое страстное чувство, которое испытывал Шепард с тех пор, как Джорно встретил его. Напряжённость в его глазах почти фанатична, и Джорно чувствует тягу узнать больше. Даже если он не чувствует, что сами заявления цепляют его, он чувствует искренность, лежащую под каждым словом, которое говорит Шепард. И он почти видит, как мог в это поверить. Было бы легче видеть смерть своих друзей, если бы он знал с абсолютной уверенностью, что они победят? Было бы легче Аббаккио и Наранче, если бы они знали, что смерть придёт за ними в то время и в том месте? А Бруно? Это было много лет назад. Многое из этого понемногу начинает исчезать, и когда он вспоминает, то понимает, что вспоминает свои пересказы событий, а не сами события. Но сколько бы времени ни прошло, сколько бы сезонов не сменилось, он всегда будет помнить, как сидел в том кафе и смотрел на Бруно, понимая, что в нём больше нет жизни. Была лишь его душа, неспособная двигаться дальше или принять конец вещей. Единственная, кто знает – это Триш, которая была достаточно далека от Бруно, чтобы услышать эту историю без какого-либо истинного ужаса. Фуго там не было, и, хотя Джорно простил ему это, цена отказа от них – никогда по-настоящему не знать всего, что произошло. Нет смысла говорить Мисте. Он всё равно не знал бы, как это воспринять. То, что он увидел, был Бруно, живой и сидящий с ними. Не было никакой доброты в том, чтобы сказать ему, что Бруно был всего лишь ходячим трупом в эти последние дни с ними. Это было признание для душевного спокойствия Джорно, и больше ни для кого. Джорно, должно быть, слишком долго молчал, прежде чем Шепард просто улыбнулся, свет в его глазах потускнел. – Это может быть немного тяжело для сегодняшнего разговора. Приношу свои извинения. -Нет, всё в порядке. Я просто обдумывал, что вы сказали. – Джорно улыбается сам себе. – Но с такой скоростью наша еда остынет. -Вот в чём беда хорошего разговора. Я не могу сказать тебе, сколько холодных блюд съел с твоим отцом. Я всё ещё чувствую вкус охлаждённого сахлаба. – Мужчина нежно качает головой, и они вдвоём сосредотачиваются на еде, пока она тоже не остыла. Давно уже Джорно так хорошо не разговаривал за ужином. Миста – замечательный собеседник, но совершенно не интересуется подобными разговорами, если только речь не идёт о чём-то совершенно абсурдном. В последний раз, когда они ели вместе на свидании, Миста потратил много времени, пытаясь решить, считается ли каннибализмом, если Джорно превратит человеческую плоть в рыбу и скормит её кому-то. Он был совершенно уверен, что это считается, наоборот, так как даже если это была тайная рыба то, что ты попробовал, было человеком. Беседа была весёлой, но детской, как и большинство любимых тем Мисты. Бывают моменты, когда Джорно жаждет такого рода бесцельного подшучивания, зная, что ничто из того, что они обсуждают, на самом деле не имеет значения, и он может подыгрывать вместе с разговором, не беспокоясь о том, что его вклад должен быть значимым. Но прошло уже некоторое время с тех пор, как кто-то сидел напротив него, способный не отставать от Джорно и готовый бросить ему небольшой вызов. Он задаётся вопросом, насколько Шепард был бы готов оттолкнуть его, если бы он был готов сделать это с Дио. Десерт – свежие нарезанные фрукты и небольшая сырная доска, идеальное очищающее средство для этого замечательного ужина. Ресторан превзошёл себя, так как Джорно отмечает, что нет ничего перекликающегося с вариантами из их закуски. Он должен будет вернуться сюда снова в ближайшее время с другими гостями. -Как долго вы пробудете в Неаполе? -У меня есть по крайней мере неделя, прежде чем кто-то заинтересуется моим отсутствием, и я буду вынужден извиниться, но пока ты хочешь встретиться и поговорить, я останусь поблизости. После того как мы закончим наши дела, я планирую отправиться на север. – Шепард ещё раз аккуратно обходит то, что значит его отсутствие и куда он будет двигаться после этого. Джорно никак не может решить, работает Шепард или нет. Его одежда довольно дорогая для того, чтобы быть предметами, которые он недавно купил и, вероятно, рассматривает, как одноразовые, и он очень привык к итальянским обеденным обычаям и манерам региона. Возможно, он происходит от денег. Это могло бы объяснить отсутствие акцента в его итальянском и его знакомство с вещами совершенно неамериканскими. – Полагаю, что твоё расписание более требовательно, чем моё. -Лишь настолько требовательно, как я пожелаю. Я взял себе за правило окружать себя людьми, которым могу доверить заботу о своих интересах, когда мне нездоровится. – Он поднимает руку проходящему мимо официанту, который быстро сворачивает со своего пути и останавливается у столика Джорно. – Два двойных эспрессо. -Будет немедленно. – Официант быстро уходит, чтобы выполнить заказ. Шепард только улыбается. – Не уверен, что эспрессо так уж мудро для меня. Если я выпью его, то буду полночи на ногах. -Тогда, возможно, мне придётся составить вам компанию. – Предложение импульсивно и, возможно, неразумно, но он всё равно делает его. Шепард – красивый мужчина, с приятными чертами лица и гладкой тёмной кожей. Не раз во время еды Джорно ловил на себе взгляд Шепарда, лениво думая о том, каково было бы зажать между ними большой палец. Джорго всегда наслаждался сексом с чувственными людьми. Это одна из причин, почему они с Мистой всегда возвращаются вместе. Шепард – загадка, но у него тонкая чувственная натура, с которой Джорно хотел бы познакомиться поближе. -Я не смог бы придумать ничего, что доставило бы мне большее удовольствие. – Шепард едва заметно улыбается, и когда приносят чашки, они оба спокойно наслаждаются напитком.