В кольце когтистых лап

конец ноября, Эдди на 2 курсе

Четыре месяца, проведённые с Чарльзом Миллером, становятся едва ли не лучшими в долгой жизни симбиота. Вместо приказов он слышит пояснения и просьбы, вместо страха чувствует от хоста доброжелательность и интерес, вместо желания подавить - желание общаться, на равных. Профессор помогает, учит, адаптирует строптивое существо к не такому простому существованию на этой планете, своей терпеливостью и искренностью подавая пример. И Веном постепенно привыкает, что можно иначе: не угрожать, не бояться самому, уступать не вследствие собственной слабости, а наоборот. Как раз из-за того, что сильный и можешь сделать скидку на слабости и уязвимости гораздо более хрупкого физически и морально человека. Почти всё время, кроме занятий, которые ведёт в колледже профессор, и весьма коротких ночевок дома, они проводят в лабораториях, где экспериментируют с возможностями симбиотического организма или работают над проектами биолога, которым, кажется, были действительно необходимы инопланетные глубокие знания о клеточных структурах, возможностях их изменчивости и гибридизации. Они выясняют, что симбиот может "запоминать" форму носителя и проявляться практически отдельно от хоста, будучи, конечно, все же связанным с ним хотя бы несколькими нитями; или что иногда для создания какой-то определённой формы даже не нужен непосредственно объект рядом - достаточно картинки или воспоминаний и, конечно, неслабой концентрации. Профессор же, основываясь на полученных от симбиота знаниях о внеземной биологии, пишет пару новаторских статей, за право публикации которых чуть не дерутся чертовски известные в научных кругах издания. И когда клинтарцу уже кажется, что он в полной мере осознал и прочувствовал истинный, столь долго искомый им симбиоз, он начинает замечать.. что-то. Сомнения. Еле заметную тяжесть. Мысли профессора все чаще занимает женщина, миссис Миллер. Всё чаще хост задумывается не о работе, лабораториях, исследованиях, записях, а о грустном лице жены, в очередной раз не дождавшейся его вечером на семейный ужин; о детях, к которым он так и не выбрался на обещанную недельку летом; о собаке, которую он уже почти забрал из приюта, да так и не успел до того дня, когда ему на голову свалился инопланетянин, может, и хорошо, что не успел, учитывая гастрономические предпочтения клинтарца поначалу. Веном в замешательстве. Ему не нравятся нотки грусти в настроении носителя, он чувствует, что состояние хоста связано с ним, но не знает, как помочь. А доктор, кажется, слишком вежлив, чтобы начать разговор. Промаявшись так пару недель, клинтарец решается. Он, в принципе, знает, о чем пойдёт речь, хоть и боится этого, но.. Быть обузой для носителя, постоянно чувствовать неловкость, отягощать этим связь - это однозначно плохой вариант. Зубастая морда материализуется за плечом что-то усердно пишущего в лабораторном журнале учёного. "Поговори со мной, Чарльз Миллер," - тихо, но настойчиво требует симбиот, щёлкнув зубами над ухом привычного человека. - "Не бойся, угроз не будет." Профессор вздыхает, откладывая ручку, разворачивается к зависшей возле него чёрной башке. "Я не боюсь, Веном," - голос биолога, как всегда, звучит мягко и спокойно, но симбиот все же напрягается, почуяв, как возникает в его носителе какая-то не слишком весёлая решимость. "Я много думал и, раз уж ты спросил, тянуть не стану. Думаю, ты не станешь отрицать, что мы стали отличными коллегами, даже друзьями, верно? Ты прекрасно обучился существовать в симбиозе, жить с людьми, полагаю, ты и сам видишь разницу между собой сейчас и тем, кто, размахивая в моей гостиной щупальцами, порывался начать охоту на соседскую кошку, невовремя залезшую на забор. Я, не скрою, этому рад и горд, к тому же знания, которыми ты помог моему делу, работе - беспрецедентны, я благодарен нашей встрече, возможности достоверно узнать, что мы во вселенной не одни, почти увидеть своими глазами все миры, о которых мы говорили... Но, всё же, это не моя жизнь. Может, будь я помоложе, посильнее.. А сейчас мне трудно, приходится выбирать между домом и работой, а мне ведь не так много осталось, будем честны, чтобы проводить все время вдали от семьи. Я четыре месяца не видел детей и внуков, для нас, людей, эти встречи много значат. Я даже не могу сейчас, с тобой, сесть в самолёт и прилететь к ним. Моя жена, конечно, не забудет, как я выгляжу, но мне бы хотелось уделять ей больше внимания. Может быть, сейчас я даже пожертвовал бы какими-то рабочими успехами в пользу пары часов прогулки с ней на берегу. Думаю, ты понимаешь, к чему я веду, Веном. Я бы хотел попросить тебя оставить меня. Если это возможно. Найти другого подходящего хоста. Теперь ты способен не напугать, истощить и прочее, а.. вступать в контакт. Общаться. Быть осторожнее и, не побоюсь этого слова, деликатнее в отношении иногда глупых, иногда непонятных нас. Я это вижу и не боюсь за людей." Профессор вздыхает тяжело, закончив нелёгкий монолог и клинтарец, поначалу успевший все же разозлиться, чувствует, как нелегко дастся его хосту любой из возможных вариантов. Грустно расставаться и терять друга. Горько видеть, как семья и привычная жизнь навсегда остаются где-то на вторых ролях. "Достаточно осталось..." - тихо рычит после паузы Веном. И добавляет, отвечая на немой вопрос: "Тебе и твоей жене. Сделаю для вас, что смогу. Починю клетки. Не все, нужно слишком много времени и энергии, но самое главное поправлю. Будет много времени для семьи. Спасибо тебе за все это, Чарльз Миллер. Ты не заметишь, когда я уйду. И не волнуйся, вредить хостам не стану." Тем же вечером профессор долго говорит о том, как принято у людей знакомиться друг с другом, о приветственных словах, улыбках, о том, что прежде чем проявляться, стоит прислушаться к будущему хосту - готов ли он к знакомству? Возможно, не показываться сразу, постепенно приучая человека к новому соседу в его собственном теле. А голод.. Ну, дать почувствовать носителю желание съесть лишнюю пару (килограммов) шоколадок и бифштекс - не преступление. Веном слушает последние наставления того, кто, в общем, за столь малое время сумел перевернуть представление клинтарца о планете, которая показалась поначалу лишь каким-то сплошным кошмаром, погасить, хоть немного, ярость и страх, вернуть веру в своё желание единения, над которым раньше лишь смеялись сородичи и хосты. Он все ещё обижен на просьбу уйти, хотя, впрочем, скорее - это глубокая грусть, что несмотря на искренние дружеские чувства снова то, что мечталось - не срослось. Но заветам этого доброго, мудрого человека симбиот будет стараться следовать и дальше. Причин не верить Чарльзу Миллеру у него нет.

***

Не особо задумываясь, клинтарец перетекает в первого же, кто остаётся рядом с профессором достаточно долгое время, чтобы незаметно перебраться из тела в тело. Веному не очень нравится эта что-то угрюмо бубнящая глядя в какие-то бумажки молодая особь мужского пола (биолог зовёт их своими студентами), сидящая рядом с его бывшим хостом с полчаса. Он бы с удовольствием остался с привычным, знакомым, уютным пожилым мужчиной с приятным голосом, но.. Этот этап окончен. Он обещал. Первое впечатление не обманывает - парень ощущается как-то.. мутно. Тяжело. Глухо. Симбиот было пугается, что новый хост каким-то образом заставляет его самого дышать губительной атмосферой и потому так странно и некомфортно, но - нет. Кажется, дело все же в чувствах и эмоциях, которые у парня будто вымазаны в чем-то... липком и сером. Спокойный, неяркий темперамент профессора ощущался закономерно и даже приятно, а здесь... Можно сказать, что симбиот задыхается в этом теле, только по-своему. Будто бы чувства должны быть острее, видение - чётче и ярче, но что-то мешает, погружая восприятие мира через нового хоста в странную серость. Веном тоскливо сворачивается у неприятного типа в животе, обещая себе как можно скорее найти новое тело и перебраться в более.. чистого носителя, ну а пока можно заставить эту тушку принести хоть какую-то пользу. Высокий, спортивного вида второкурсник с неприятно-тусклыми глазами, совсем не похожий на завсегдатая кондитерских, вызывает, мягко говоря, удивлённые взгляды и тихие смешки собравшихся в местной кафешке девчонок, с каким-то отчаянием в голосе заказывая сразу три куска торта "Тройной шоколад".

***

Угрюмо размышляя, что за бабские причуды его сегодня постигли с самого утра, почему весь день он был буквально готов убить за шоколадный торт и где он умудрился простудиться так, что его конкретно лихорадит, парень вшагивает в маленькую, тесную, темную комнатку на третьем этаже общежития, первый раз за день испытывая хоть какую-то более-менее резкую эмоцию. Раздражение. Клинтарец даже ёжится внутри хоста, когда в сознании того расползаются холодные щупальца неприязни и досады. И с каждым быстрым взглядом на одну из кроватей, где, судя по очертаниям, кто-то лежит, завернувшись в одеяло, раздражение лишь множится, прорываясь, наконец, наружу ехидным: "Ох, извини, принцесса, если снова помешаю рыдать в подушку, но мне нужен верхний свет, ты ж не против?" Не успев закончить фразу, парень жмёт на выключатель, с удовольствием слушая досадливый возглас боли со стороны занятой кровати - вероятно, яркий свет резанул лежащего там по открытым глазам. "Пошёл ты.." - подаёт глухой и какой-то надрывный голос человек под одеялом. Клинтарец вздрагивает: он не чувствует того, кто сейчас трёт ослепленные светом глаза ладонью, выставив на обозрение острый локоть, даже не видит. Однако, в одной его фразе, пожалуй, искренности эмоций больше, чем возникало в его нынешнем хосте за весь долгий день. Неприятному парню не нужен свет, он врёт. Это симбиот чувствует отлично. Так же как и едкое желание навредить тому, кто сразу же заворачивается в одеяльный кокон с головой, оставляя неприкрытой лишь русую макушку. Но зачем?.. Может, он что-то сделал этому "серому" хосту раньше? Веном, пытаясь понять мотивы, осторожно смотрит вглубь воспоминаний своего носителя, находя кусочки о загадочном обитателе кровати. Тоже парень, студент, не-друг. Образ размыт и искажен неприязнью, но можно различить, что невысокий, какой-то тощий, вечно в одежде на размер, а то и пару, больше. Клинтарец видит обрывочно этого, мелкого, перепуганным, заслоняющимся от "серого" хоста рукой, пока тот замахивается на парня, если симбиот правильно уловил, за то, что тот плакал во сне и не мог проснуться. Веном знает, что люди плачут обычно не нарочно и обычно - от горя или боли. И, в немалой степени благодаря доктору, знает, что делать больно тому, кому и так плохо - трусость и слабость. Симбиот больше не хочет быть с трусом и слабым. Желание скорее избавиться от неприятного типа, в котором ему довелось застрять, крепнет с каждой минутой. Дальнейший экскурс в память хоста лишь подтверждает - этот человек совсем не то, что ему нужно. Слишком уж похож на нескольких бывших до Земли хостов. Неприятный, злой, трусливый, задирает тех, кто слабее, перед сильными же заискивает. Обижал младшую сестру, просто так, без причин, отбирая у той любимые игрушки. Бил их с сестрой кошку. Веном помнит воспоминания биолога о собаке, что была у того в детстве - забота, тепло, любовь, беспокойство, острая боль утраты. Раньше клинтарец бы не обратил никакого внимания на то, кто там как относится к потенциальной еде, но теперь, имея представление о человеческих привязанностях, доброте, жестокости.. Веном тычет изнутри холодным щупом противного хоста в ребра, заставляя того охнуть и схватиться за бок от внезапной вспышки тупой боли. "Да что ж со мной..." - сипит "серый", оседая на вторую кровать. - "А, хрен с ним. Тебе сегодня повезло, Брок, что-то мне исключительно хреново и пойду-ка я спать, а ты рыдай себе дальше, только молча." Кокон на соседней кровати внезапно разворачивается, являя буквально на секунду растрепанного мальчишку, прищуренного, с поджатыми в ярости пухлыми губами. Тонкая рука с силой бросает в "серого" хоста какой-то провод, не причиняя тому, впрочем, никакого вреда. "Заткнись!" - рычит мальчишка, блеснув тёмными глазами. - "Заебал!" И заворачивается обратно в одеяло, падая на скрипнувшую кровать, вызвав своими действиями у "серого", впрочем, лишь кривую ухмылку. "Психованный, что с тебя взять," - с удовлетворением притворно вздыхает хост, щёлкает выключателем, снова погружая комнату в полумрак, и растягивается на кровати, громко зевая и засыпая почти мгновенно, несмотря на горячечную ломоту в костях, которую мстительно, интуитивно сочувствуя неизвестному парнишке, даже не пытается ослабить симбиот. Веном слушает. И, убедившись, что парнишка спустя время тоже начинает дышать тихо и ровно, что у человеческих особей обычно означает отключение сознания и переход в состояние сна, осторожно протягивает сеть тонких хваталок к соседней кровати, касаясь лодыжки спящего. Не медля больше, беззвучно втягивается под кожу своего нового хоста, напоследок пнув “серого” в выставленную из-под одеяла коленку. И замирает, вглядываясь, вслушиваясь в спящего парнишку уже изнутри. Поначалу клинтарец даже пугается, что его новый хост не спит - настолько многокрасочный калейдоскоп образов не посещал сны никого из его прошлых хостов. Тех, кому нужно было спать. Но парнишка всё-таки однозначно дрыхнет, и если он такой.. яркий в своих снах, то что будет, когда он проснется?.. Веном начинает тихонько вибрировать в предвкушении: неужели удача?.. Такая мощная и глубокая совместимость? Вот так, случайно, на какой-то захолустной планетке? Но прежде чем делать выводы, конечно, нужно изучить нового хоста получше, одёргивает сам себя симбиот, унимая собственное волнение и сосредотачиваясь на информации, которую можно добыть из воспоминаний парня, пока сам он видит свои разноцветные сны. Веном просачивается в память спящего, рассматривая слой за слоем, бережно вылавливая каждый ценный кусочек, будто собирая мозаику из цветных мелких стёклышек. Эдди. Его человека зовут Эдди. Точнее, полностью его зовут как-то ужасающе длинно и сложно, а ему самому нравится вот так. Что ж, Веному тоже так нравится. Ему вообще нравится всё, что чувствует этот мальчишка. Он совсем не такой, как его “серый” сосед. Если тот ощущался покрытым слоем пыли, то этот… Его эмоции сияют, часто взрываясь лучами сверхновых - острые, резкие, искренние до боли. Их отголоски симбиот чувствует даже сквозь толщу памяти: чистая радость, когда ходил босыми ногами где-то на побережье по кромке воды; пронзительная грусть, из раза в раз, когда смотрел на фото какой-то женщины; разрушительный гнев, боль, отчаяние, когда кричал что-то в лицо высокому мужчине с глубокими холодными глазами. Веном жадно впитывает обрывки эмоций в себя, забывая, что он сейчас хозяйничает в подсознании хоста, и быть бы ему осторожным, но ему хочется ещё, сильнее, глубже, добраться до всех восхитительных чувств, которые непонятно как умещаются в этом беспокойном разуме, он просто не верит своему счастью, ему нужно убедиться, он знает, что это ещё далеко не всё… Мальчишка вдруг всхлипывает и распахивает глаза, заставляя клинтарца мгновенно очнуться от своих изысканий и затаиться, разрывая контакт. К его счастью, парень даже не успевает проснуться, тут же проваливаясь в сон снова, но… Куда он залез, до чего дотронулся в памяти хоста, что человек почувствовал это даже во сне? Веном снова тянется к этим воспоминаниям, на сей раз предельно осторожно, ненавязчиво, прощупывая путь. Но память здесь как будто бы закрыта, смята в неаккуратный ком и трогать этот ком явно больно для мальчишки, раз даже случайный образ отсюда, вероятно всплывший в сновидении, заставил подсознание тут же включить тревогу… Симбиот чувствует это как большую рану, заросшую некрасивым рубцом.* Что-то здесь ужасно надломлено и только-только, едва начинает заживать. И если он не хочет делать своему человеку плохо и больно (а он этого не хочет, он ведь не какой-нибудь захватчик и помнит слова профессора про бережность и заботу о хосте), придётся, кажется, умерить своё любопытство и жажду познания и ограничиться более.. доступными воспоминаниями. Да. Надо быть осторожнее, нужно правильно оценивать отзывчивость этого сложного, яркого разума к любым раздражителям, научиться не причинять ему боль, немного понаблюдать со стороны, дать время привыкнуть друг к другу, им двоим, как и говорил Чарльз Миллер. Он будет терпеливым и аккуратным ради своего идеального хоста, и это обязательно сработает, профессор был уверен в этом! И тогда контакт принесет радость им обоим, и Веном получит доступ ко всем восхитительно ярким чувствам своего Эдди, и симбиот сделает всё, что угодно, сожрёт кого угодно, чтобы его Эдди больше не было грустно и плохо, только радость и другие приятные эмоции, которые они разделят на двоих! Веном помнит, что симбиоз - это прежде всего счастливый хост! Клинтарец снова начинает тихо-тихо урчать от удовольствия, успокаиваясь и позволяя себе до пробуждения своего человека лениво бродить по поверхности его разума, считывая всплывающие то тут, то там обрывки памяти. Может быть, не такие ценные и информативные, как те, что закопаны глубоко внизу, но их тоже можно порассматривать, не рискуя снова расстроить хоста, и дополнить ими общую картину. Веном больше не сомневается, что на этот раз у него, нет - у них всё непременно получится.

***

Весь следующий день уверенность симбиота крепнет. Он совершенно очарован хостом, такого с ним не было.. да никогда! Это даже лучше, чем осторожно высовывать кончик языка навстречу морскому бризу из-за плеча доктора Миллера во время их редких прогулок по побережью. И даже, Веном с удивлением это признаёт, лучше, чем свежая плоть и такой вкусный человеческий мозг. Его Эдди похож на мини-вселенную, которая ежесекундно взрывается искрами разных эмоций. Постоянно в напряжении, ни минуты спокойствия, ни минуты скуки и затишья! Его нервы работают на пределе, мозг работает на пределе и Веному нравится ощущать все оттенки чувств, вспыхивающие в мозгу этого мальчишки - как он смеётся, читая что-то на экране мобильника, как радуется какой-то непонятной жидкости в кружке - профессор такого не пил, - и даже как вдруг отчего-то становится грустным и задумчивым, тут же снова меняя эмоцию на что-нибудь ещё. Нравится настолько, что хотелось бы прямо сейчас проникнуть в разум парня, поделиться своей радостью, своим удовольствием, установить связь, которая может так много дать обоим, да, именно обоим, ведь его хост, и после пробуждения это видно ещё чётче, внутри… другой. Он не похож на профессора, не похож на “серого”, не похож на бродяг в лабораториях. Он как будто.. не-целый. Полый внутри. Чего-то не хватает, и мальчишке самому это не нравится. Он очень не любит быть один. Веном видит попытки заполнить эту постоянную пустоту - дружбой, которая не жила долго, попытками сблизиться с человеческими маленькими женщинами, которые не понимали, не помогали… Никто не мог оценить, как искренне и полностью предлагал им себя этот человеческий детеныш, прося в ответ только о не-одиночестве. Никто не смог бы помочь ему, никто из глупых людишек, но Веном знает, что он смог бы заполнить эту пустоту идеально, дополнить своего Эдди, стать с ним одним целым, ведь тот так ищет этой целостности, стремиться к ней всю свою маленькую жизнь, он определённо готов к симбиозу, именно он, как никто другой из встреченных клинтарцем хостов! Это совершенно очевидно и даже профессор не смог бы поспорить, что нужно ещё чего-то ждать, к чему-то присматриваться… Всё уже ясно и всё решено. Он откроется своему Эдди сразу же, как подвернётся момент и.. уединённость. Дурацкие правила безопасности всё же придётся соблюдать, хотя бы ради своего идеального хоста. А пока клинтарец держит связь закрытой, стараясь даже свой голод усмирять по мере возможности и не диктовать мальчишке желание съесть побольше шоколада, который тот, судя по всему, как-то недолюбливает. Мда, это, конечно, заминка, но ничего, потом они договорятся и об этом. К тому же Веному действительно жаль, что приходится причинять организму хоста неудобства и заставлять чувствовать жар, слабость и дискомфорт на пару с раздражением по этому поводу… Но с этим сложно что-то поделать - такая уж особенность адаптации человеческих тел к соседству с симбиотами, он и так как может незаметно облегчает парню боль в мышцах и костях, уверенный, что его Эдди непременно простит его за все эти неудобства, когда узнает, ради какого чудесного результата пришлось их переносить… Скорее бы уже все эти бестолковые люди оставили их одних!

***

Эдди нездоровится уже второй день. Чёртов сосед притащил какую-то заразу, наверняка вирус… Иначе с чего б такие мерзко-гриппозные ощущения атакуют его бренную тушку со вчерашнего пятничного утра? Как же вчера было хреново… Еле удалось заставить себя высидеть все пары, не свалив отсыпаться, так ещё и этот упырь оказался, блин, снова на месте, зыркая со своей половины комнаты… И чего б ему в пятницу вечером не свалить к своей бабе, или где он там пропадает по ночам?.. А ещё какого черта постоянно хочется жрать? Если он не ошибается, при температуре, которая, судя по горячечно блестящим глазам и шмыгающему носу, у него имеется, есть вообще не должно хотеться. И уж точно ему не должно было хотеться шоколадных батончиков, которые жевала соседка на лекции. Или шоколадного молока, забытую кем-то упаковку от которого он видел на подоконнике… Хотя, может, это как раз симптом такой? Когда хочется того, что здоровым терпеть не можешь… На душ вчера тоже пришлось забить, просто рухнув на кровать ничком и вырубившись почти мгновенно. Всю ночь, к тому же, опять снилась какая-то бредовая тягомотина наполовину из воспоминаний детства, наполовину из каких-то необъяснимых реалистично-нереальных фрагментов, и откуда только мозг всё это берёт?.. Эдди, наконец, разлепляет воспалённые глаза, щурясь от дневного света. Бросает быстрый взгляд на умные часы на браслете. Два пополудни, ладно, терпимо. Соседа нет, что само по себе уже поднимает настроение. Если честно, хочется тупо упасть и дрыхнуть дальше, он даже не уверен, проснулся ли он уже полностью или продолжает спать одним глазом, но надо, конечно, собираться в кучку и хотя бы доползти до душевой, переодеться, да и есть уже опять хочется так, как не хотелось даже после тренировок… Парень, морщась, сползает с кровати, спотыкается о брошенный накануне рюкзак, чертыхается, отпинывая тот к столу, разворачивается и сталкивается лицом к… лицу?.. с оскалом острых, слюнявых, трёхдюймовых клыков. “Как у чеширского кота,” - проносится в голове. - “Если его скрестить с чужим.” Брок переводит глаза чуть выше, находя над зубищами пару белых завитков, постоянно меняющих форму. “Эдди!..” - радостно возвещает это проникновенным рычащим баритоном, раззявливая глубоченную пасть. “Пиздец...” - выдыхает Брок и оседает на пол в отключке.