Утопия

      Черные лакированные туфли показались из-под двери чёрного авто, маркировки «ауди». Следом показалась такая же черная ткань классических штанов, что достигали щиколотки и подстать подходили статусу мужчины. Он не спеша поправил рукав пиджака и посмотрел на наручные часы, хмыкая про себя. Один жест рукой, словно отмахивается от мошки, и машина плавно уезжает на ближайшую парковку. Раздается телефоны звонок, мужчина по прежнему стоит напротив высокого здания классического театра. В татуированных пальцах новая модель какого-то популярного смартфона, на который уже в сотый раз идет звонок от своего заместителя и, по совместительству, лучшего друга.       — Что-то важное? — В голосе не скрываемое раздражение, но в действиях — спокойствие. Чонгук спокойно идет по тротуару, закатывая глаза на возмущение на той стороне телефона. — Ты сказал у нас партия новеньких? Ну так начни работать уже. Отбери парней омег, девушек в бордель сразу сдай, и по возрастной категории не промахнись. Старше двадцати четырех не бери, рожавших тоже, уродливых сразу к бабам отправь.       Закончив на этом разговор, Чон входит в здание театра, а на губах так и блещет улыбка предвкушения.       Новое и свежее мясо, которое будет в его руках.       Прошлая партия продержалась не долго, больше половины были отправлены в бордель и часть продана на аукционе за границу, другие были подарены нескольким важным людям, чтобы поддержать договор и поставки оружия с наркотиками. Лишь маленькая горсть осталась под его крылом. Всего два-три человека, которые покончили с собой по очереди. Как жаль. Они были довольно красивы своей мордашкой и деньги приносили не малые.       На самом деле, Чонгук вел вполне легальный бизнес по добычи минеральных руд и изготовлению ювелирных украшений, а после уже спонсирует моделей и танцоров, выбирая оттуда самых лучших. Те, наивно и доверчиво верят богатому дяде, соблазняют его и надеются через постель попасть на международную сцену и подиум. Так попалось пару рыбок, среди которых был потрясающий танцор, что довольно долго сопротивлялся и, лишь благодаря Юнги, тот сейчас находиться в их паутине. Обещанное он получил — выступает с любимыми артистами, имеет свою фан-базу, но взамен отдал многое — свободу, тело, душу и способность на собственное мнение. Чимин — ебучие произведение искусства, аккуратная ласка, что врага кусает маленькими зубками, но со снежным барсом ему не сравниться. Юнги быстро приструнил своего омегу, поскольку до этого помог тому взлететь. Чонгук не вдавался в подробности о сделке между ними, впрочем, ему было не интересно.       — Господин, прошу вас, проходите, — миловидный парнишка низко кланяется Чонгуку, сложив руки на животе. Тот не поднимая взгляда показывает ладонью направление в нужный коридор, устеленный кровавыми коврами. — Вас уже ожидает господин Ким с мужем.       Парнишка мог этого не говорить, поскольку Чонгук без напоминания знал прибытие Намджуна в их место встречи. Эта уже многолетняя привычка в конце осени встречаться и обсуждать накопившиеся дела и проблемы, да и новые поставки оружия и омег обговорить.       Проходя по коридору за омегой, мужчина хмыкает, замечая новые картины. Совершенная безвкусица. Кто это сюда повесил? Тому руки оторвать нужно и в задницу засунуть, на пару с глазами.       Модельный бизнес — колесо фортуны. Если повезёт, то ты станешь под покровителем сильного спонсора, который будет за твоё тело продвигать тебя в люди, совать тебя в известные бренды; а если не повезёт? Тогда ты попадешь в псевдо модельный бизнес, куда завлекают наивных людей, что сразу по первому зову бегут в сомнительное место. Там уже идёт проституция, где наивными омегами торгуют и продают, отдают в личное услужение или продают в бордели и притоны. Кто куда попадёт решит судьба. Человеку нельзя предугадать свою будущую жизнь и тот, словно ребенок, слепо верит каждому слову, стоит только перед его носом поманить пачкой крупных купюр.       Чонгук умел трясти деньгами перед носами наивных дураков, получая с них в три раза больше.       Улыбка растянулась на губах, стоило только увидеть своего друга; того, с кем можно и в огонь и в воду. Лишь на людях. Друг с другом маски вежливости у них трескаются с громким звуком. Намджун, пусть и был один из тех, кто видел настоящего Чонгука, но предпочитал не вспоминать прошлого.       — Намджун, Сокджин, — словно сытый кот, Чон руки расправляет в слащавой улыбке, заходя в комнату ожидания. — Давно с вами не виделся, — взгляд мужчины скользит по омеге, что улыбнулся сдержанно, руку альфы сжимая. — Могу вас поздравить?       Сокджин лишь взгляд опустил, руку на округлый живот укладывая, пальчики слегка растопырив, предоставив возможность ответить мужу. Сам он не очень жалает контактировать с этим человеком. Он хорошо знал Чонгука, которого человеком назвать сложно. Ким до дрожи боялся оставаться наедине с Чоном, но тревожить своего мужа по таким пустякам не хотел. Всё-таки многолетняя дружба была столь крапка, что Сокджину было бы не под силу даже дать трещину между ними.       Поджав нежно розовые губы, омега голову слегка опустил, поднимая тонкими пальчиками за ножку чашечку с чаем, чувствуя на пояснице руку своего мужа. Это не может не вызвать нежной улыбки на губах.       Намджун всегда остро чувствовал своего супруга. Пусть они не были истинными, а просто полюбившими друг друга душами. За шесть лет совместного брака, альфа ни разу не дал повода усомниться в себе, преданно и верно защищал Кима от любой опасности. Первое время приходилось защищать даже от себя. Такое нежное создание, как Сокджин, не должен был узнать ужасы преступного мира, но омега отличался прекрасным умом, от чего почти сразу все понял понял.       — Поздравления могу принять только в виде денег в золотом конверте, — Намджун руку Чона пожал, показывая на соседний свободный стул с бархатной красной обивкой, куда Чонгук с удовольствием садиться, складывая руки в замок перед собой.       — У меня есть предложение по лучше, — Чонгук прищурился, губы в ухмылке растянув, вызвав у сидящего недалеко Сокджина мурашки, но у Намджуна, только озадаченно приподнятые брови выдали его заинтересованность. — Партия новых омег сегодня прибыла, можешь поучаствовать в отборе и выбрать себе, извиняюсь, мужу, лучшую вещицу.       Альфа смотрел точно на омегу, который губы плотнее сжал, а небольшие кулачки вынуждали небольшие мышцы под молочной кожей перекатываться так, словно змеи под ней. Чонгуку доставляло эстетическое удовольствие, граничащие с безумным извращением, наблюдать за тем, как ревность поглощает человека с головой, делая хорошей марионеткой в руках кукловода.       А Сокджин был тем, кто всегда легко подавался на провокации, от чего игра становилась только веселее.       — Мы не нуждаемся в таких подарках, — за мужа отвечает омега, подбородок вскидывая, встречаясь взглядами с альфой, улыбка которого переросла в звериной оскал.       — Омеге не давали права в лазить в разговоры альф, — Чонгук глаза в лисьем подобии прищуривает, на Намджуна взгляд переводя, сразу невинной овечкой притворяясь. Нет, он не старается казаться лучше, просто делает ещё один шаг к тому, чтобы побесить супруга своего друга.       — Сокджин прав, Чонгук, нам не к чему такие подарки, — Намджун свою руку поверх руки омеги кладет, поддержку немую оказывая.       — Ты еще раз подумай, — на своем настаивает Чон, взгляд плавно переводя на Намджуна. — Тебе все равно придется учувствовать в приеме новых поставок сегодня, там твоя доля оружия и пыли.       Напряжение между омегой и альфой ощутимыми, от чего Намджун лишь бессильно потёр переносицу, стараясь вывести разговор в нейтральное русло и отвлечь Сокджина от неприятных чувств. Нервничать на таком большом сроке крайне опасно для малыша и папы, но Чонгук словно специально все вёл в опасное русло.       Ким уже давно заметил нелюбовь друга к своему партнеру, что только кидал ехидные словечки в адрес Сокджина, а сам Намджун не мог и слова сказать против. Их бизнес был взаимовыгодным, и откажись Чонгук от своей доли, то все пойдет прахом.       «Уж лучше потерпеть, Сокджин, чем потерять всё » — слова произнесенные альфой в один из похожих вечеров навсегда остался в груди Джина, больно разрезая хрупкое сердце.       Благополучие бизнеса было важнее комфорта любимого человека       Неприятно и больно, но деваться некуда. Сокджин и сам это понимает. Упади доверие Чонгука к ним — упадет и прибыль с бизнеса. Пусть и эта прибыль, их финансовое счастье строится на унижении, неуважении и предвзятости к супругу партнёра. Сколько бы омега не пытался, разговоры было бесполезны — Намджун стоял на своем и не хотел портить отношения с другом детства. Лишь после беременности стал хоть немного показывать, что он, оказывается, женатый альфа.       — Я приду, только завезу Джина в отель, — сжавшись, Ким взгляд отводит от взволнованного омеги, руку на мягкое бедро кладя и сжимая чуть заметно. Немая просьба не конфликтовать.       Напряжение в комнате нарастает с катастрофической скоростью, и, лишь вошедший официант из ближайшего ресторана, напоминает о скором начале выступления, прося выйти на свои места.       У них будет один общий балкончик с доступом к мини бару и лучшему видению спектакля. Сказать честно, Сокджин даже не знал, что сегодня будет в театре, но судя по кругленькой сумме, отданной за два билета, должно быть что-то стоящие.       Пришедший неизвестный омега, что сразу Чонгуку под руку подошёл, слащаво улыбаясь на то, как альфа руку вниз опустил и задницу сжал. Приторно сладкий стон сорвался с губ того, когда рука мужчина поползла ниже, между ножек того проскальзывая.       «Шлюха» — сразу пронеслось в голове Кима, что носик вздернул, обнимая своего альфу за руку.       Сокджин старался не смотреть на парочку, идущую рядом с ними. Их поведение было настолько вульгарно, что просто оскверняло театр, что служил нечто святым для ценителей искусства. Жаль, что в нынешнее время направления театральной деятельности стёрло все рамки.       Проводя до большой бордовой двери, омега довольно улыбнулся и посмеялся слащаво, когда Чонгук на прощание его шлёпнул по упругим ягодицам, а после скрылся так же быстро, как и появился.

***

      Сокджин сглотнул от отвращения, взгляд отводя на свои дрожащие руки, сцепленные в замок тоненькими пальчиками. Он сделал глубокий вздох и шумный выдох. Заводная мелодия кабаре шла в разрез с происходящим: омеги, одетые в откровенные наряды, лежат на большой кровати, изображая вульгарные, не оставляющие воображение ничего, позы. Они пели своим звонким голоском, не пропуская момента томно простонать под ситуации, пуще заводы сидящих в зале Альф. Напротив них сидели альфа, изображающий клиента: мужчина в зрелом возрасте курил большую сигару и пел своим низким голосом, мурлыча и мурашки вызывая.       — Прекрасная сцена борделя, — выдыхая сигаретный дым, Чонгук взгляд темный на Сокджина поднимая и прищуривается. — Шлюхи что тогда, что сейчас работают прекрасно.       Ким от невысказанной ярости кипит, взгляд бросает на Намджуна, но тот отворачивается к небольшому столику с алкоголем. Альфа всячески изображал отсутствие интереса как к выступлению, так и к дискомфорту собственного омеги.       Музыка ускоряется, артисты на сцене движутся в беспорядочном и хаотичном порядке, сплетаясь телами, как змеи, друг с другом. Красные, черные и серые тона светодиодов мелькают, глаза режут, пока резко не смолкает все, и свет в зале потухает. Медленно, похрамывая, молодой омега выходит. На его теле множество следов чужих рук, отмеченных красной краской, укусов. Но парнишка внимание на это не обращает, к столику медленно поднялся, и, плача, сигарету берёт, вдыхая едкий дым.       — Жалкое зрелище, — Чонгук фыркает, интерес теряя. — Отправляй омегу, нам пора смотреть новую партию. Или ты пойдешь на поводу суки?       Сокджин резко вскакивает, не в силах терпеть слова Чона и смотреть на происходящее на сцене, где омега просит. Нет — молит, чтобы от него отстали, отдохнуть хотя бы дали, но две пары крепких рук утягивают омегу за собой. Крик. Он дикий и тишину разрушает, но смолкает быстро, во всхлипы переходя.       Ким в коридор выходит, лицо руками закрывает, дышит тяжело и прерывисто, на вышедшего следом Намджуна смотрит. Однако, альфа на него даже не посмотрел, номер личного водителя набирая и, вызывая его, дал все нужные указания. И только после этого взгляд карий на Сокджина переводит. В его глазах омега видит безысходность и смирение перед Чоном.       — Не говори ничего, — одними губами Сокджин произносит, на носочки вставая и лёгкий поцелуй оставляя на потрескавшихся губах. И уходит, оставляя после себя лёгкий аромат лимона и свежей мяты.       Намджун по лицу ладонями проводит, чувствуя неприятный осадок внутри.       И так каждую их встречу.       Чонгук сразу не возлюбил Сокджина. Даже подарил тому отравленное колье на день рождения. Именно тогда Намджун впервые крупно поругался с тем и во всей красе ощутил злость Чона не себе.       Тот руководил всем, и пусть Намджун имел такую же долю, как и Чонгук, но Ким знатно уступал в вопросах поставок и продажи. Чонгук разделял, принимал и продавал, но долю своего друга практически не трогал.       Практически.       

***

      Здание склада было хорошо освещено внутри, но снаружи выглядел, как заброшенный и всеми забытый ангар. В этой деревушке на окраине города почти не осталось людей, и те остатки подчинялись беспрекословно воле двух мужчин, что заправляли здесь всем. Каждый из оставшихся знал, слышал и видел, как несчастных омег, а иногда и Альф, продавали между собой, дарили, убивали, насиловали и распределяли на группы. Единицы омег могли прийти сюда на следующий год, как компаньон альфы. Зачастую все умирали от нагрузки.       Перезаряжая автомат, Юнги челку темную сдувает, взглядом кошачьим следя за дрожащими телами, что были связанны у стены. Те жались друг к другу, плач стоял ужасно громкий и раздражающий, пока с другой стороны бандиты, в унисон плачу, смеялись. Это была настолько ужасная какофония звуков, что жвалка на лице альфы начала дёргаться. Пальцы сильнее впились в оружие и, не сдерживаясь, Мин стреляет в первого попавшегося омегу, что верещал больше и громче всех.       Гробовая тишина окружила склад, и альфа медленно поворачивается в сторону своих «коллег». В темных омутах глаз, где едва заметно проскальзывает дымчатый оттенок, как ночной туман, черти пляшут и кричат о своей кровожадности. Он сдерживается из последних сил.       — Если хоть одна сука ещё проскулит, спущу всю обойму на каждого, — цедит сквозь зубы, взглядом скользя по каждому из членов банды.       Однако столь желанная тишина вновь прервалась, не успев Мин даже в пол оборота отвернуться. Довольно молодой на вид альфа вышел вперёд, возмущённо вскидывая подбородок.       — Ты забываешься, Юнги! Ты такой же обычный рядовой, как и мы, — тот шаг ближе делает, свой автомат наводя на старшего мужчину. — То, что твоя шлюха прожила дольше и денег Чонгуку приносит немалые, ещё ничего не значит!       Мин медленно обратно разворачивается, без раздумий прицеливаясь и мастерски простреливает чужой череп, наслаждаясь тем, как от плоти, куда прилетел выстрел, исходит тоненький дымок. Тихие всхлипывания раздались у стены с пленными и рычание зверей неподалеку. Те были в клетках и угрозы не предоставляли.       — Есть ещё недовольные моим положением? — В ответ последовала тишина. — Вот и славно. Чтобы до прихода Чонгука вели себя, как мышки, я ясно выразился?       Альфа внимательно следит, чтобы каждый из оставшихся бандитов кивнул, и только после занимает свое место. Единственный стул и на нем как раз видел Юнги, скучающим взглядом осматривая омег, сразу же подмечая про себя, каких отправят в бордели, каких выберут преимущественно в «подношение» другим и каких убьют.       Ностальгия затянула того с головой. Юнги вспоминал, как по его вине три года назад среди таких же омег был тот, ради которого он готов жизнь свою отдать — Чимин. Они знакомы уже около шести лет, альфа знал парнишку едва не с детства, а потому мог с лёгкостью завлечь омегу в свои сети, расположившись его доверием. Это было настолько подло, что хотелось содрать с себя кожу, но для Чимина выбора уже не было — живым отсюда не выбраться, а покидают это место лишь изувеченные тела.       Крылья ангелочков здесь едят на завтрак, наслаждаясь райской кровью.       Будучи спонсором Чимина, Юнги мог контролировать чужую жизнь, делая омегу уже зависимым от себя, но тогда, четыре года назад, это даже в голову ему не приходило. Альфа просто смотрел и испытывал удовольствие от того, что такие талантливые люди всё ещё существуют. То, как танцевал Чимин — божественный танец падшего ангела с опавшими хлопьями снега.       — Знаете, когда ангел «падает» с небес на земле идёт снег…— в тот день, омега ловил крупные снежинки в варежки песчаного цвета и улыбался так невинно и по детски, что Мин невольно задавался вопросом, а точно ли тому восемнадцать?       И когда Чимин попал сюда в качестве обычной шлюхи, который должен был продавать свое тело за выступления на большой сцене, тоже шел снег. Крупный, увесистый. Хлопьями пощёчины Юнги давал, словно за Пака. Мин слышал каждый крик, каждый стон боли, мольбу… Чимин звал его, молил помочь и спасти, но альфа был бессилен перед Чонгуком. Если тот сказал, что надо — значит надо.       Нет. Юнги не боялся Чонгука, скорее понимал, что добровольно отдать Чимина будет лучше, чем когда его заберут силой.       Чон всегда имел нюх на хорошеньких мальчиков, способных принести ему денег. Не маленьких денег. И сколько бы Юнгни не прятал омегу, правда все равно всплыла, и Чонгук заинтересовался новой игрушкой. Правда, больше одного раза так и не притронулся к нему. Было ли то буйство Чимина или собственная нелюбовь дважды трахать одну и ту же омегу, никто не знал. Потому Чонгук подарил Пака тому, кому он изначально и принадлежал.       Воспоминания утягивают с головой, но всхлипы омег недалеко все же возвращают в сознание. От их скулежа же нервы сдают, но Юнги терпит, перезаряжая автомат, после чего все затихли, лишь слабые и тихие всхлипы доносились с угла, где два парня, прижавшись друг к другу, пытаясь успокоиться. Но внезапный скрип открывающийся двери выводит всех из раздумий и вынуждает посмотреть в сторону вошедших. Юнги, встав со своего места, хмурится, губы плотно сжимая, не в силах высказать всего своего недовольства, стоит только Чонгуку и Намджуну подойти ближе. Оба альфы даже внимания на него не обратили, сравнивая с обычной шестеркой. Мин вперёд шагает, чем и привлекает внимание Чона, который хищно улыбается своему другу.       Третий лишний.       — Шуга, — с натянутой добродушностью Чонгук руку Мина пожимает, но взглядом все равно скользит больше по сдавшимся омегам, которые затихли в ужасе. — Товар у нас прекрасный, верно? Нашел себе кого-нибудь? Игрушек на вечер тут много, вплоть до следующего месяца хватит, если каждый день новую брать.       Юнги шутку не оценил, точно так же, как и Намджун. Оба альфы лишь переглянулись между собой, понимающими взглядами обмениваясь. Обоих дома ждут, а они вынуждены терпеть компанию Чонгука с его омерзительным поведением.       Обойдя Мина, Чон крадущей походкой подходит к первому из омег в шеренге. Парнишка испуганно у стены сжимается, личико свое прячет, носиком своим курносым в стену тычется, как слепой котёнок, что стало для него роковой ошибкой. Чонгук за волосы темные хватает и с силой лицом об стену ударяет, слыша тошнотворный звук ломающегося носа и хриплый крик, но ещё один удар становится завершающим в диалоги ударов, и парнишка падает с изуродованным лицом. Второй омега, что теперь стал первым, истерично дрожал, руками рот закрывая, округлившимися глазками смотря точно на Чонгука. А тот в свою очередь медленно пальцами слезы с щек вытирает, нежно и ласково, словно пару мгновений назад не убивал никого просто так. На самом деле причина была. Сучка ломалась и слишком наигранно пытался показать сопротивление. Показал.       — Ну что, малыши, — встаёт и вдоль ряда пленных омег проходит, глазами скользя по каждому, иногда подзывая людей, чтобы те страшных или неугодных застрелили. — Вы хотели покорить мир своей красотой, пением или актерским мастерством? Вот вы здесь. Будете красоваться перед клиентами, показывать свою актерскую игру в ролевых играх и красотой своей бордели украшать. Этого хотели? Минсок, пристрели этого, его родинка над губой просто уродливая.       Чонгук показывает на омегу, который вздрагивает, взгляд отчаянный поднимает на альф, но слеза не успевает скатиться по щеке, как пуля попадает ровно меж глаз, и тело замертво падает, пачкая ближайшего омегу в крови. Тот визжит, но рот себе закрывает руками, озираясь на Чона.       Намджун рядом с Юнги стоит, сигарету докуривая и взглядом по полуобнажённым телам скользя. Самому противно было, но видеть молодое, никем не тронутое тело вызвало в нём искру возбуждения. Разумом он понимал, что дома его ждёт любимый муж тот, кто под сердцем ребенка его носит и физически не может выглядеть привлекательно. Пышные бедра, вес, что стал больше, мягкие и округлые формы, вместо плавных и нежных — все это шло вразрез с тем, что любил Джун в омегах. Но Сокджин ведь в положении…       Взгляд Кима поймал один из пареньков. Молоденький совсем, личико юное, а тело хрупкое, как спичечка. В его невинных, по детски наивных глазах надежда мелькала, что Намджун, спокойный с виду альфа, спасет его. Какого же было его удивление, когда Ким действительно зашагал к нему. В его глазах не было нежности, только нужда, и Чонгук это видел. Специально заставил приехать, зная, что Намджун не сдержится и возьмёт себе кого-нибудь, а может даже и нескольких. Но альфа за руку грубо дёрнул, жестокой пощечиной приглушая крики паренька, который, поняв что к чему, забрыкался, пытаясь пальцами коротенькими и полненькими за рядом сидящего омегу ухватиться.       — Дикари…— кучерявый парень, сглатывая тихо шепчет, с нескрываемой ненавистью смотря на происходящее, а после на Чонгука, что на него в не ком удивлении смотрит. Омега не боится в глаза смотреть, хотя самого трусит.       — Это не дикарь, малыш, а изголодавшийся альфа, — мурлычет Чон, подходя ближе к тому, и на корточки садиться напротив, рукой грубо за подбородок хватает и сжимает до боли. — Знаешь что привлекает даже непорочного священника? Примерного семьянина? Стройное, молодое тело, голосок ваш нежный и невинный взгляд, стон боли или удовольствия, крики, никем не тронутая кожа и девственная дырка — всё это сведёт с ума любого альфу.       Пальцы в лживой нежности поглаживает хрупкий подбородок парня, вызывая у него довольно забавную реакцию: омега льнет против воли, сам на себя злиться, хмуриться и клычки небольшие скалит в ответ. Необычный. Чонгук резко сжимает сильно, ласку прекращая в мгновение ока, причиняя дискомфорт. Никто уже не обращал внимание на Намджуна, что рот парнишке закрыл и к выходу потащил, точно зверь изголодавшийся. Едва заметные феромоны витали в воздухе, пока омега пытался хоть как-то защититься, но все тщетно. Из капкана ему не выбраться уже точно.       — Шуга, этого в сторону, — за руку резко оттаскивает и подобного Мину кидает, даже взглядом не прослеживая. — Имя свое скажи, малыш.       Парнишка, к которому Чонгук подошёл, хотел было открыть рот, но ладонь помешала это сделать, а взгляд альфы метнулся назад, повернув голову в пол оборота к Юнги, что омегу поднял под локоть. Тот подбородок вскинул, челюсти плотно сжав и взглядом своим непокорным сверлит в Чоне дыру. Только пистолет меж лопаток развязывает тому язык.       — Тэхён, — без капли смущения или страха в голосе произносит, руками связанными дёргая, взгляд полный яда на Мина кидает.       Юнги губы сжимает, уже зная какая участь ждёт этого мальчика, что так геройствено свою храбрость показывает, хотя сам дрожит. Заяц. Пугливый, но резкий, юркий, а пойманный может быть и опасным. У зайцев самыми сильными считаются задние лапы, которые способные челюсть сломать, да в целом любую кость, если животное приложит силу. А Тэхён приложит. Его непоколебимый нрав чувствуется даже на расстоянии, и этим же он пленил Чонгука. Завладел его внимание так, что последующих омег тот смотрит без интереса.       Но он уводит Тэхёна, выводя на свежий ночной воздух. Сам смотрит строго, но внутри видит в этом пареньке Чимина, который был так же неуловим и храбр. Был. Теперь остался след и слабое напоминание былой пылкости. Будет жаль, если Чонгук погубит ещё одну судьбу несчастного омеги, который наивно поверил в лучшее будущее.       Сюда зачастую попадают те, кто повелся на афиши о хорошей жизни. Якобы люди, даже с низших классов способны подняться на мировую сцену, быть на равно с богатыми от рождения. Написано все таким завуалированным языком, что при желании найти подвох просто невозможно. Именно омеги ведутся на такое, после родители жертв, а иногда бывали случаи когда и альф привозили. Такое редко, но бывает. Довольно интересно наблюдать, как порабощают альфу, особенно если он молодой и хочет показать свой характер. Правда, под конец игры все прибывшие сюда альфы покончили с собой, не в силах вытерпеть унижения. Впрочем, большая часть находившихся в здании омег тоже покончит с собой, как только их рассортируют. И Тэхен…и тот, кого утащил Ким. Все они умрут, если не будут сильными характером. Или не будут сломаны до степени не возврата, когда ты просто существуешь, а твое сознание изломано настолько, что осталось одно название. Пустышки — так их называет Чонгук. Таких он обычно отправляет к самым конченным клиентам, которые предпочитают сумасшедшие пристрастия в сексе.       Движение с боку вынуждает Юнги рефлекторно вытянуть руку и схватить убегающего парня за локоть, грубо сжав и притянуть к себе. Низкое рычание с глубины горла поднимается выше, а пальцы до синяков сжимают тоненькую руку, оставляя красный след, что потом точно синяком расцветёт. Но омега не растерялся, он разворачивается и кусает в предплечье, больно вонзая короткие омежьи клычки в плоть, вызвав у Юнги сдержанный стон боли. Мин замахивается и прикладом автомата по виску ударяет, благо силы сдерживает. Только вот, даже такого слабого удара хватает, чтобы вырубить истощённого омегу.       — Сукин сын, — шипит себе под нос, подхватывая Тэхёне на руки и обратно занося в ангар, не обращая внимание на лужу крови возле стены и несколько безжизненных тел.       Работа шла полным ходом. Омег едва ли не тащили. Сортировка была самым тяжёлым процессом, особенно после оглашения каждого ряда. Чонгук не занимался этим, а Минсок без всякого интереса осматривал каждого парня тщательно, а после передавал другим, чтобы отвели в нужную шеренгу. Крики и мольбы стояли громкие.       Чонгук, потерявший всякий интерес к людям, переключился на животных в клетках. Он осматривал пантер, львов и тигров, но остановился именно на гиенах, которые противно хихикали, скаля клыки.       — Чонгук, — Мин подходит тихо, не издав не единичного звука. Даже с омегой на руках, тот был по царское великолепен и грациозен, головы не опуская и не показывая вида, что ему тяжело. — Куда его?       Чон медленно голову поворачивает, глаза черные прищуривая. В его глазах Юнги видел, как злость заволакивала сознание, но смеющиеся гиена, почуявшая кровь, отвлекла мужчину. Облегченный выход собрался с приоткрытых губ, когда Мин опустил взгляд на свою укушенную руку, откуда медленно стекала капелька крови. Даже кофту прикусил…всё же отчаявшийся человек способен на многое. Будь на нём куртка, то вряд ли бы омега смог так сильно проткнуть вещь, но Юнги его не винит. Однако, отпусти он парня сейчас, его бы поймали другие, которые не стали бы церемониться с беглецом, да и Мину бы не поздоровилось.       — Отнеси его в подсобку и запри, — недовольно цедит Чонгук, гиенами увлеченный. — Не убей мне его, иначе хуже станет тебе же.       Предупреждение звучит ясно и понятно, но Юнги не отвечает ничего, предпочитая скорей избавиться от своей ноши. Где-то вдалеке послышались дикий крики, но никто внимание не обращает, хотя всем известно кто кричит и кто мучает. Нельзя. И Юнги только лучше обхватывает Тэхёна, проходя мимо рядов стоящих омег. Они смотрят так, будто Мин мог их спасти, а на деле он самый жестокий убийца из всех здесь присутствующих и главное его убийство — уничтожение любимого.       Подсобка встретила мужчину запахом сырости и застылым воздухом, который в глотке плотным комом встал и выходить никуда не обирался. Приходиться носом в омежье плечо уткнуться и вдыхать чужой слабый аромат, нежели эту вонь в комнате. Единственная лампочка тускло освещала комнатку, создавая атмосферу уныния и ужаса. Такие комнаты обычно были в хоррор фильмах, где кого-нибудь приносят в жертву для благополучии общества.       Тэхён и был этой жертвой.       Диванчик маленький, старый и жестокий, наверняка вмещающий в себя блох и клопов, которые в таких местах и любят жить. Будь Юнги хоть чуточку свободнее, то наверняка бы отнёс парня в машину, чем в это помойное место. Но выбора особо нет, а пойти против воли Чонгука — лишний раз навлекать на свою семью проблемы и смерть. Он осторожно укладывает Тэхёна на диван, морщиться сам и быстро выходит, оставляя парня в этой коморке один на один. Он даже не оборачивается после того, как закрыл замок на двери. В голове один Чимин. Он наверняка ждёт его уже давно. Юнги понимает, что надо было хотя бы оставить сообщение куда он вдруг ушёл. Впрочем, Пак и так понимает. Этот день обведён красным в календаре у всех в группировке.       Главный зал наполнился криками вновь, но выстрелов более не последовало. Омег и так осталось мало и убивать оставшихся — самовольно лишать себя денег. И именно из-за этого все терпят крики, визги, скулёж и мольбы, которые сыплются с каждого рта. Кто-то пытается выкупить себя, предлагая деньги. Но никому нет дела — все выполняют свою работу и озираются на Чонгука, который даёт распоряжения, как быть с зверями. Практически всех распродают и лишь парочка гиен остаются с хозяином. Юнги невольно сравнивает Чона с гиенами и не находит никаких различий.       Что там говорят: животное копия своего хозяина?       Стопроцентное попадание.       Телефон в кармане штанов вибрирует, но внезапное вникание Чона к своей персоне вынуждает подойти и проигнорировать звонок.       — Выбирай Шуга, — похлопав друга по плечу, мужчина улыбается, кончиком языка облизывая пересохшие губы. — Сделаю тебе подарок на Новый Год. Любое животное твое.       Между ними повисла тяжёлая пауза, которая не прерывалась несколько минут. Юнги следил за каждым зверем в клетках, но остановился на рыси. Та смотрела в ответ, скаля свои массивные клыки, лапой крупной по прутьям бьёт на манер пантеры или леопарда, коротким хвостиком виляет, а уши с кисточками прижимает. Выбор сделан, и Чонгуку более слова не нужны. Мужчина кивает нескольким бетам, и те клетку с кошкой оттаскивают в другой угол, где уже гиены сидят.       — Джун себе мальчишку забрал, поэтому обойдётся, — закурив в сигарету, Чонгук смотрит в сторону подсобки и хмурится. — Дай ключи и можешь возвращаться к работе. Сейчас приедут три микроавтобуса, загрузите туда омег. Отправишь нескольких ребят с ними, а потом можешь уезжать.       Не став более ничего слушать, мужчина уходит, откидывая сигарету в сторону, под ноги какому-то парню, который испуганно в сторону отшатнулся. Хаос. Крики. Мольбы. Рай для дьявола, который этим питается, но и этого порой недостаточно для собственного удовольствия. Поэтому он оставил Тэхёна, что отличился от скулящих сук. Тот был смелым и даже идиотом. Тем, кто всегда нравился Чонгуку своим безрассудным характером. С такими интересней. Они будут до последнего сопротивляться, а потом красиво ломаться. Может дело было не только в характере и нраве, но и во внешности: смуглая кожа, родинки, словно звезды на небе, карие глаза и кучерявые волосы каштанового оттенка. Обычная, среднестатистическая внешность корейца, но было то, что тянуло к омеге, желая оставить его себе.       Истинность.       Дверь с неприятным скрипом открывается, но, войдя, Чонгук никого не видит и хмурится, но стоило ему войти в центр маленькой комнатки, как движение сбоку вынуждает мужчину рефлекторно схватить беглеца за локоть. Омега начал брыкаться, но всё это меркнет на фоне горящих глаз, которые собой в ужас вгоняют. Чон один рывком валит сопротивляющегося парня на диван, своим весом придавливает и колено между сжатых бёдер протискивает. Тонкие кисти в одной его руке умещаются, а ненавистью горящие глаза лишь азарт внутри разжигают.       Тэхён — внеплановое исключение из всех правил и вкусов внешности. Полная противоположность омегам, которых мужчина любил в постели.       Схватив парня за подбородок, Чонгук наклоняется и целует грубо, стоит только Киму открыть рот для своих возмущений. Язык сплетается с чужим, сосёт и кусает клыками мягкие губки, стоны и мычание ловит, наслаждаясь тем, как тот под ним извивается, отпор дать пытается, но неопытность сразу видно. И это пробуждает запретное чувство внутри. Это заставляет хотеть мальчишку под собой сильней и жёстче, но запаха почти нет, и Чонгук с недовольством отрывается от припухших губ и в шею утыкается.       — Уйди! — омега пинается, но крепкие бедра не сдвинуть. — Отставь меня в покое, тварь!       На карамельных глазах слёзы наворачиваются, а паника и ужас воедино смешиваются, создавая смертельное комбо. Тэхёна всего трясёт, когда ему в шею носом утыкаются вдыхают жадно девственный аромат, который толком не созрел. Нераспустившийся цветочек, который манит собой.       — Тише, змейка, — клыками по пахучей железе проводит, омегу в слёзы под собой вводя. Но ни одна слезинка не скатилась по мягким щёчками. Тэхён стоически сдерживает их, не позволяя полностью потонуть в удовольствии.       — Не смей, — а Ким подобно змее шипит, вывернуться пытается, но каждая попытка болью в мышцах отдаётся. Слабый от рождения Тэхён не мог противиться внушительной силе мужчины, который в несколько раз превосходил парня в размерах. — Дикарь! Умалишённые!       Голову запрокинув, Тэхён старался хоть немного закрыться, но шею ещё больше обнажил, дав место Чонгоку для укуса. Клыки лишь слегка проткнули кожу, как омега заскулил, слёз не сдерживая, но подняв взгляд на парня, мужчина ожидал увидеть страх и смирение, но никак не холодную ненависть и гнев. Именно эта изюминка заинтриговала и загипнотизировала альфу, выкинув из головы всех прочих. Работа ушла на второй план, во внимании только Ким, который в объятьях его извивается, взгляды гневные только бросает, но губы плотно стискивает. Распахни их, и болезненные стоны будут доставлять удовольствие Чону, который этого и добивается.       — Удивительный, — рукой вниз скользит, футболку задирая, подставляя нежную кожу под языки холодного воздуха. — Кем ты там хотел стать? Моделью? Ты ей станешь, милый.       От тона мужчины, Тэхёну хочется блевать, а от руки, которая его тело исследует — вымыться и содрать с себя кожу. Естественно, омега почувствовал их связь, но до сих пор считает это бредом, галлюцинацией от страха и голода. Надеется на это как маленький ребёнок в сказку.       — Чонгук, — он вновь в губы чужие въедается, кусает до крови и болезненного мычания, кайф дикий ловит от понимания того, что парнишка в его руках уже не уйдёт. Истинность не позволит. — Так зовут твоего будущего мужа, запомни хорошенько.       Слова для омеги прозвучали смертельным приговором на самую жестокую казнь. Его карие глаза широко распахнуты, а хрустальная слезинка всё же скатилась по щеке от безысходности. Внутри решимость упрямая давит, но здравы разум призывает сдаться сейчас. Он смотрит в потолок, губы плотно сжав в тонкую линию. Терпя давление в пах от коленки мужчины, Тэхён глазки плотно жмурит, желая, чтобы всё происходящее было ужасным кошмаром, что он проснётся у себя дома, поест папиной стряпни и побежит на учебу. Но болезненный укус в плечо будит его, разбивая хрупкие надежды об пол.       Хотелось захлебнуться в истерике, сжаться в комочек и просто укрыться одеялом, чтобы никто не трогал его и не смотрел. Хочется покоя, а не страха, что последнюю неделю сковывает тело, подобно цепям обвивает и обездвиживает. Вынести этого унижения невозможно, его ангельские крылья запятнали в похоти, тело оскверняют нелюбимыми поцелуями.       — Ну же, открой свои глазки, змейка, дай мне полюбоваться отчаянием в твоих глазах, — на губах Чонгука улыбка слабая виднеется, когда он кисти парня над головой сильнее сдавливает, а второй рукой за подбородок хватает, но этого не достаточно чтобы усмирить того. Тэхён плюёт, открыв глаза, и в хитрой ухмылки губы растягивает, но альфа веселия не разделяет. Ударяя того тыльной стороной ладони по лицу, губу разбив, мужчина руки парня отпускает, вместо этого за волосы хватая. — Вот сука.       Стащив Тэхёна за волосы с кровати, вынуждая того встать на колени, Чонгук сглатывает тяжело от вида: молодой парнишка, без возможности двинуться, стоит на коленях и пальчиками тоненькими за бёдра крепкие хватается. Собственное возбуждение ткань штанов натягивает, вынуждая парня внизу извиваться и стонать от боли, когда за волосы дёргают больно.       — Пасть по шире открой, — Чонгук ширинку расстёгивает вместе с пуговицей, стягивая вниз классические чёрные брюки вместе с боксёрами, высвобождая свой член, где на массивной головке начали выступать капельки предэякулята. — Хоть один зуб почувствую, по кругу пущу, там, — показывает за дверь. — Полной парней.       Проталкивая головку сквозь сжатые губы, мужчина выдыхает, чувствуя горячую полость рта парнишки, который с новой волной забрыкался, закашлял, пытаясь голову отстранить, но все попытки потерпели крушения, как Титаник.       Чонгук внимания на дискомфорт омеги не обращает, за волосы держится и в чужой рот входит почти полностью, вызывая рвотные позывы и истерику у Тэхёна. Он дёргается, плачет, но в глазах упрямый огонёк ярости и неповиновения сияет так ярко, что хочется просто выколоть эти глаза. Стойкий. Это заводит ещё больше, заставляет хотеть больше, но потом. Самое сладкое оставляют на последок, а Чонгуку нравится растягивать своё удовольствие, истинность ему только на руку играет.       Пальцы чуть разжимаются, позволяя парню отстраниться и панически воздух глотать, словно на сушу выброшен, но передышка не была долгой, и Чонгук вновь погрузил член в горячий рот, наслаждаясь гневным взглядом Тэхёна. Мужчина может себе сейчас позволить разглядеть чужое личико, покрытое мелкими родинками, что созвездиями по коже расползаются. Вот бы их маркером соединить и посмотреть что получиться. Но мозг Чона не способен представить себе эту картинку, когда внизу эти чавкающие звуки покоя не дают и возбуждением внизу живота его стягиваются. Болезненный спазм удовольствия говорит о скорой кульминации. И движения бёдрами становятся быстрыми, беспорядочными и рваными, пока Чон не останавливается, изливаясь семенем в горло тому.       Тэхён дёргается, давится и кулаками по бёдрам стучит, вынужденно глотая. Ему хочется спрятаться. Хочется убить. Хочется отомстить за себя, за свою честь и достоинство, но может только за шею взяться и ногтями в кожу впиться, царапая её. Он остатки сплевывает на пол и скрючивается, слёзы глотая. Ему всё равно, как это выглядит со стороны, отвращение поглотило его и главное сейчас уйти от мужчины, что горящими глазами смотрит на него и взглядом сверлит в оголённую спину. Прикосновение чужих пальцев к своему позвоночнику посылают мурашки и дрожь, но не страха, а ненависти.       — Прекрасный, — Чонгук штаны натягивает, прищуривая чёрные омуты глаз Он уже запланировал многое на этого мальчика. — Раз уж судьба преподнесла мне такой подарок, то кто я такой, чтобы отказываться от тебя? Только вот подлатать тебя надо немного, не находишь?       Чон кончиками пальцев голову чужую за подбородок поднимает и улыбается, наблюдая за холодной яростью в глазах.       — Уверен, с этими ужасными родинками что-то можно сделать и твоя кожа будет не смуглой, а белоснежной, без единого изъяна.       В ответ на эти слова, Тэхён челюсти плотно сжимает. Дрожь в теле сильная и неконтролируемая.       Убей. Впейся пальцами в эту самодовольную морду. Вырви глаза и скорми их этому же ублюдку! Уничтожь его!